Основные направления и способы взаимодействия международной и национальных правовых систем

В современных условиях качественный анализ существа и эффективности воздействия норм права на общественные отношения может быть проведен при обязательном соблюдении, по крайней мере, двух следующих условий. Во-первых, он должен включать изучение не только содержания и внутренней структуры соответствующей системы правовых норм, но и других элементов правовой действительности, функционально необходимых для нормальной работы механизма правового регулирования. Во-вторых, в процессе такого анализа необходимо учитывать фактор постоянного тесного взаимодействия, в котором находятся национальные и международные правовые нормы.

Достижение этой цели возможно только при активном обращении в учебной, научной и практической деятельности к категории «правовая система», которая не отменяет других юридических терминов, не является их синонимом, а несет самостоятельную смысловую нагрузку, обозначая понятие, объединяющее нормативную, институциональную и идейно-психологическую составляющие правовой стороны жизни любого общества и государства.

При этом следует иметь в виду, что категория «правовая система» имеет не только национальную, но и международную проекции. В последнем случае речь идет о международной правовой системе (МПС), понятие которой не тождественно понятию «система международного права», а представляет собой самостоятельный социально-нормативный феномен, включающий в себя помимо собственно норм международного права также институциональный и идеологический (социально-психологический) компоненты.^[46]

Важнейшей задачей современной юридической науки является комплексное изучение предпосылок и основных направлений взаимодействия основных компонентов международной правовой системы с соответствующими компонентами национальных правовых систем (НПС) государств, которое не носит случайный или сегментарный характер, а предопределяется рядом объективных факторов общественно-политического, экономического и специально-юридического характера.

Можно выделить две большие группы предпосылок, предопределяющих объективную необходимость взаимодействия МПС и НПС в современном мире. Явления и тенденции, составляющие первую из них, имеют общественно-политический и экономический характер и находят отражение, в частности, в интернационализации внутригосударственных отношений, в диверсификации экономики, в появлении общечеловеческих проблем, решение которых возможно только на основе тесного конструктивного взаимодействия большинства государств мира.

Решающее влияние на содержание этих предпосылок оказывает глобализация, которая привела к тому, что сегодня ни одно государство не в состоянии существовать без активного и целенаправленного взаимодействия с международной правовой системой. С каждым годом регулирующее воздействие международных правовых норм все глубже проникает в область внутригосударственных отношений. Как следствие многие элементы традиционной сферы действия национального права рассматриваются сегодня в качестве объектов совместного регулирования с участием как внутригосударственных, так и международных правовых норм.

При этом, однако, речь должна идти не о противопоставлении категорий «суверенитет государства» и «глобализация», а об отвечающей современным реалиям корректировке первоначальной концепции суверенитета, как олицетворения самой высокой, абсолютной и вечной власти государства над его гражданами и другими субъектами. В самом общем виде существо указанной корректировки должно заключаться в признании того очевидного факта, что поиск баланса интересов государств в современном мире неразрывно связан с интернационализацией традиционно внутригосударственных вопросов, с передачей в общих интересах отдельных прав в международную компетенцию.

Взаимная потребность международной и национальных правовых систем друг в друге обусловлена не только общественно-политическими, но и правовыми факторами. Они существуют благодаря наличию в обеих системах общей основы, которая и определяет их как правовые. Во многих случаях связь внутригосударственного и международного права является юридически необходимой, особенно на этапе реализации международно-правовых норм.

Можно выделить две основные формы помощи, которую внутригосударственное право оказывает праву международному в процессе его применения. В первом случае речь идет о ситуации, когда основная цель международных норм заключается в урегулировании отношений, выходящих за рамки государственных границ (например, при регламентации вопросов политического, военного, научно-технического или культурного сотрудничества государств). Так как нормы международного права всегда обязывают государство в целом, а не его органы, то основная задача национального права здесь будет состоять в определении нормативной основы функционирования структур, ответственных за обеспечение реализации международно-правовых предписаний.

Совершенно другая ситуация складывается тогда, когда конечной целью действия международного правового акта является достижение определенной степени урегулированности отношений между субъектами национального права одного или нескольких государств (например, при регулировании вопросов прав человека, порядка заключения и исполнения внешнеэкономических сделок и т.д.). Задача внутреннего права в данном случае заключается в том, чтобы определить возможность и условия, а также при помощи других компонентов национальной правовой системы обеспечить должный порядок реализации международных правовых норм внутри страны.

Национальные правовые системы, в свою очередь, также оказывают заметное влияние на международную правовую систему. Однако такое воздействие проявляется, преимущественно, на этапе создания международных правовых норм. Именно при помощи внутреннего права решается вопрос о том, какие органы государства имеют право выступать от его имени на международной арене и какими полномочиями при этом они обладают. Национальным правом также решается такой важнейший вопрос, в каком качестве и как международно-правовые норы могут действовать на территории соответствующей страны.

Взаимодействие международной и национальных правовых систем охватывает все уровни этих системных конструкций: нормативный, институциональный и социально-психологический. Остановимся на каждом из них более подробно.

В рамках взаимодействия нормативных компонентов МПС и НПС следует выделять «содержательную» и «регулятивную» составляющие. Содержательное взаимодействие является одним из важнейших факторов, обеспечивающих согласованность международного и внутригосударственного права. В процессе создания и определения содержания международных правовых норм государства исходят из предписаний своего национального законодательства и стремятся не допускать выработки документов, противоречащих основам их конституционного строя или требующих внесения существенных изменений во внутригосударственное право. В свою очередь международные правовые нормы дают устойчивую нормативно-целевую ориентацию для национальных правотворческих органов, предопределяя в целом ряде случаев направление развития и эволюцию содержания внутреннего законодательства государств. Международное и внутригосударственное право оказывают также значительное структурно-содержательное влияние друг на друга. Это происходит в тех случаях, когда нормы одной из этих систем права определяют основные направления развития старых и закладывают основы формирования новых отраслей и институтов другой системы.

В современных условиях содержание процесса взаимодействия нормативных компонентов международной и национальных правовых систем определяют тенденции интернализации (доместикации) международных правовых норм, с одной стороны, и интернационализации норм внутригосударственного права, – с другой, следствием чего становится неуклонное повышение удельного веса международно-правового фактора в национальном правотворчестве. Отличительной чертой подготовки многих современных международных правовых документов (в особенности тех, которые предназначены для регулирования отношений, возникающих внутри государства) является стремление их разработчиков не только установить единые для всех государств-участников правила поведения, но и определить содержание и рамки национальных законодательных, административных и иных мер, необходимых для их осуществления на практике. Таким образом, на основе образца (стандарта), задаваемого общеобязательным правилом поведения международного характера, происходит нормативное «выравнивание» содержания соответствующих норм внутреннего права различных стран.

В то же время, и это очень важно подчеркнуть, если международная правовая норма предназначена для применения во внутригосударственной сфере, то она не становится частью национального права и в рамках национальной правовой системы выполняет не унифицирующие, а регулятивные функции. Следовательно, речь данном случае идет уже не о содержательном, а о регулятивном (функциональном) взаимодействии нормативных компонентов международной и национальных правовых систем. Существо такого взаимодействия наиболее правильно раскрывается в рамках концепции правоприменительных комплексов, которые образуют группы норм различных систем права, обладающие качеством регулятивной совместимости и предназначенные для регламентации однообъектных отношений.^[47]

В силу особенностей своей природы и предназначения правоприменительные комплексы не образуют самостоятельной статичной системной или отраслевой нормативной конструкции. К их числу, например, можно отнести образование, известное под названием «международное частное право». Аналогичную природу, по нашему мнению, имеют такие межсистемные нормативные комплексы, как международное инвестиционное право, международное налоговое право, международное трудовое право и ряд других. Во всех этих случаях речь должна идти именно о взаимодействии, согласовании соответствующих юридических норм в рамках особых правоприменительных комплексов, а не о превращении их друг в друга, присоединении одних к другим или об их объединении в новые статичные «институты», «отрасли» и даже «системы» права.

Если говорить о взаимодействии МПС и НПС на институциональном уровне, то следует отметить, что международные органы и организации не только помогают государствам в подготовке текстов международных правовых актов, но и довольно часто сами выступают в качестве инициаторов разработки таких документов, а также осуществляют собственную нормоустановительную деятельность, значительное влияние на содержание которой оказывают национальные правительства. Нельзя не упомянуть здесь и о широкой организационно-исполнительной деятельности международных структур по оказанию технической помощи государствам в процессе имплементации международно-правовых норм.

Не следует, однако, забывать, что в процессе правоприменительной практики каждое из государств использует свою собственную совокупность правотворческих, правоприменительных и структурно-компетенционных средств, предназначенных для выполнения международных обязательств в рамках своей национальной правовой системы. Именно поэтому параметры (и эффективность) действия международных правовых норм в конкретной стране определяются в конечном итоге даже не качеством соответствующей «международно-правовой материи», а содержанием и эффективностью функционирования национального механизма их реализации.

В рамках этого механизма, помимо органов исполнительной власти, немаловажное место принадлежит судам, так как применение международных правовых норм внутри государства во многом происходит именно благодаря их деятельности. Национальные суды также учитывают в своей работе решения международных судебных органов и используют их в качестве нормативной и иной основы для собственных решений. Тесное взаимодействие национальных и международных институционных структур характерно также для контрольной деятельности, осуществляемой в рамках различных правопорядков.

И в завершение кратко остановимся на взаимодействии международной и национальных правовых систем на социально-психологическом уровне. Этот аспект не менее важен, чем два предыдущих, так как эффективность реализации правовых норм в конкретном государстве или в межгосударственных отношениях во многом зависит от состояния существующего данном обществе индивидуального и коллективного правосознания, правовой культуры в целом, а также от того насколько интенсивно и в каком направлении соответствующее общество подвергается внешнему культурологическому или иному ценностно-ориентационному воздействию.

Характерная особенность нашего времени - беспрецедентная взаимосвязь государств и народов, которую все чаще следует рассматривать как взаимозависимость. С другой стороны, мировое сообщество во многих отношениях все еще продолжает оставаться разобщенным. Не все его субъекты поддерживают происходящие в мире перемены или оценивают их положительно. Наиболее заметны здесь, в частности, сохраняющиеся различия между западным и восточным мышлением, образом жизни и отношением к праву в соответствующих государствах. Поэтому при оценке возможностей участия азиатских, африканских или ближневосточных стран в тех или иных универсальных проектах или эффективности выполнения ими своих международных обязательств нельзя не принимать во внимание культурную, этническую, религиозную и историческую специфику данных государств.

Констатация несхожести образа жизни, культуры и иных признаков различных народов и государств не должна служить основой для нетерпимости и попыток навязывания своей системы ценностей другим. Сказанное представляет особый интерес, если учесть, насколько остро в наше время встает вопрос о пределах распространения универсальных идей и принципов, а также о допустимости применения в данном процессе принуждения в любой форме.

7 .2. Теоретические проблемы соотношения международного и внутригосударственного права

Теоретические концепции соотношения международного и внутригосударственного права имеют сравнительно небольшую историю, несмотря на то, что соприкосновение норм этих систем права являлось характерной чертой правового регулирования международных отношений на протяжении всей их многовековой истории. Этот вопрос стал затрагиваться в научных разработках при рассмотрении смежных международно-правовых проблем лишь во второй половине XIX века. Предметом же специального исследования он стал только в 1899 г., когда в Лейпциге была опубликована первая монография на эту тему.^[48] Тем не менее, уже в первой половине XX века в правовой доктрине сформировались три различные точки зрения на эту проблему: дуалистическая и две монистических.

Основоположник дуалистической теории Г. Трипель рассматривал международное и внутригосударственное право в качестве двух самостоятельных и юридически равноправных систем права, источники которых не могут конкурировать друг с другом. Эта теория исходила из существенного различия между международным и внутригосударственным правом, заключающимся, прежде всего, а наличии у них разного предмета регулирования. Известный английский юрист-международник Я. Броунли отмечал, что с дуалистической точки зрения «международное право есть право, регулирующее отношения между суверенными государствами, а внутригосударственное право действует в пределах государства и регулирует отношения его граждан друг с другом и с исполнительной властью. Согласно такой концепции ни один из этих правопорядков не может создавать или изменять нормы другого».^[49]

Именно поэтому, по мнению дуалистов, механизм осуществления международно-правовых норм в рамках национальных правовых систем целиком и полностью зависит от усмотрения соответствующих государств. А национальное право, в свою очередь, неспособно реализовывать себя в международной правовой системе и, следовательно, государства не могут ссылаться на свой внутренний закон для обоснования факта нарушениями ими международного права.

Дуалисты считали, что международное и внутригосударственное право функционируют на различных уровнях. Поэтому даже при наличии общей сферы, в которой международно-правовые и внутригосударственные нормы могут действовать одновременно в отношении одного и того же объекта, коллизии между ними не должно возникать, так как международные суды обязаны будут применять нормы международного права, а суды национальные ─ нормы права внутреннего. Международное право, с точки зрения дуалистов, может иметь силу в рамках национальных правопорядков только в том случае, если оно будет «трансформировано» или «инкорпорировано» в национальное право.

В отличие от дуалистов сторонники монистической концепции утверждали, что международное и внутригосударственное право не имеют между собой существенных различий и должны рассматриваться как проявления единой правовой сущности. По их мнению, право охватывает весь мир и включает в себя более узкие отдельные системы, расположенные в определенной иерархии. При этом одна группа монистов отстаивала точку зрения о приоритете внутригосударственных правовых норм над международными, а вторая обосновывала идею о том, что международное право является высшим правопорядком, существующим в мире, и что его действие, следовательно, «не может быть ограничено ни в каком направлении»^[50].

Позднее дуалистические и монистические взгляды на соотношение международного и внутригосударственного права подверглись жесткой критике со стороны представителей теории координации. Один из наиболее ярких ее представителей Дж. Фицморис считал, что международное и внутригосударственное право не только функционируют на различных уровнях, но и имеют разные сферы действия. Они вообще не приходят в столкновение друг с другом как системы права, так как каждая из них является высшей в своей собственной сфере. Поэтому в том случае, если государство в своей внутренней сфере действует не так, как это приписывается ему международным правом, будет иметь место не конфликт правопорядков, а конфликт обязательств. А его последствием станет не недействительность внутреннего права, а ответственность государства на международном уровне.

Сторонники теории координации считали, что основополагающие постулаты дуалистической и монистической концепций находятся в противоречии с повседневной деятельностью международных и национальных институциональных органов и судов. Однако последующее развитие международных отношений убедительно показало несостоятельность не только этих концепций в их первоначальном варианте, но и некоторых положений самой теории координации. Практикой межгосударственного сотрудничества были развеяны представления о том, что международное и внутригосударственное право не могут взаимодействовать, а их источники конкурировать друг с другом. С другой стороны, стало ясно, что теория единого правопорядка, в котором международно-правовые нормы превалируют над нормами национально-правовыми (или наоборот) также не соответствует действительности. Поэтому рассмотренные выше точки зрения подверглись определенной эволюции, породив концепции «умеренного» монизма и дуализма.

Одним из главных достижений указанной эволюции стал отказ от противопоставления государственного суверенитета и международного права, осознание того факта, что эти правовые категории с необходимостью предполагают наличие друг друга, а отрицание одной из них ставит под сомнение существование другой. Ведь международное право, которое в действительности является правом межгосударственным, немыслимо без его основных субъектов, создателей и защитников ─ суверенных государств. А государство, в свою очередь, не может существовать без такого важнейшего свойства государственной власти как суверенитет.

Во второй половине ХХ века многие сторонники дуалистической и монистической теорий фактически подошли к единому пониманию проблемы соотношения международного и внутригосударственного права как двух разнопорядковых, но тесно взаимодействующих и определенным образом соотносящихся между собой правовых конструкций. Обе эти концепции в их современной интерпретации признают возможность и необходимость взаимодействия международного и внутригосударственного права как самостоятельных систем в процессе регулирования неуклонно расширяющегося круга общественных отношений. В этих условиях наибольшую актуальность и практическую значимость приобретает задача определения основных параметров механизма такого взаимодействия, так как в отношении этого вопроса и в международно-правовой доктрине, и в рамках юридической практики все еще сохраняются значительные расхождения во взглядах.