Социальное маневрирование и манипулирование».

Детеныш высокоранговой самки обычно довольно рано начи­нает замечать, что когда его мать рядом, некоторые животные ведут себя совершенно иначе, чем когда она далеко. Поэтому ему не следует пытаться отобрать у такого сородича пищу, если мать далеко и не сможет его защитить. Позже он обнаруживает, что особенно осторожным ему надо быть в присутствии союзника сородича, потому что со­циальный ранг его матери может быть недостаточным для победы над ними. Однако если рядом с матерью находит­ся ее взрослый сын или дочь, то вмес­те они могут устрашить и эту пару. Усвоив постепенно, каковы их отно­шения с другими обезьянами, он за­мечает, как они меняются в зависимо­сти от близости его самого и матери. Так мало-помалу детеныш шимпанзе расширяет свои знания о «правилах по­ведения» в сообществе.

В результате накопления такой информации и непосредственно­го опыта детеныш в конце кон­цов выучивается «правильно вес­ти себя» в различных ситуациях и предвидеть возможное влияние поведения - его собственного и союзников на других животных. Например, если детеныш видит, что обезьяна В атакует Г, он по­нимает, что Г может повернуться и напасть на него самого, т.е. пере­адресовать агрессию. Если он спо­собен предвидеть такой поворот событий, то может избежать нападения Г: не попадать под го­рячую руку. Более того, если он, наблюдая взаимодействия между В и Г, понял, что В старше по ран­гу, то он сообразит, что В - более выгодный для него союзник про­тив Г, чем Г как союзник против В. Накапливая такой опыт, дете­ныш шимпанзе приобретает спо­собность ловко лавировать в самых разных ситуациях.

Подобный тип отношений называют «социальным маневриро­ванием» и «социальным манипули­рованием».

Достоверно описаны ситуа­ции, когда шимпанзе прибегают к некоторым уловкам, чтобы заставить сородича совершить нужное им действие или уклониться от нежелательного контакта или конфликта.

С помощью таких уловок обезьяны достигают успеха в разных си­туациях.

• мать может отвлечь капризного детеныша от опасного действия;

• зачинщик беспорядков переадресует гнев доминанта на ни в чем не повинного сородича, а сам избегает справедливого на­казания;

• обезьяна может предупредить конфликт и даже драку, отвле­кая внимание соперников с помощью только что придуман­ной инсценировки,

• обезьяна, знающая источник пищи, может увести от него со­родичей и затем воспользоваться им в одиночку и т.п.

Из многих описанных Дж Гудолл случаев упомянем о поведении молодого самца по кличке Фиган, который регулярно прибегал к самым разнообразным формам обмана сородичей в разных ситуаци­ях. Особенно ярко проявились его способности, когда шимпанзе, при­ходивших в лагерь, стали регулярно подкармливать бананами с по­мощью особой кормушки. Чтобы открыть ее, нужно было отвинтить гайку и освободить рукоятку, тогда натяжение проволоки, фиксиру­ющей крышку, ослабевало, и кормушка открывалась. Беда была в том, что рукоятка была удалена от кормушки и открывшая ее обезьяна чаще всего не могла воспользоваться добычей, так как ее перехваты­вали «иждивенцы» - расположившиеся рядом с кормушкой взрос­лые самцы.

Из двух подростков, овладевших навыком открывания кормушки, только Фиган догадался, как обмануть «иждивенцев». Изображая полное безразли­чие, он потихоньку откручивал гайку, но делал вид, что не обращает на нее никакого внимания. При этом он незаметно придерживал рукой или ногой рукоятку, чтобы крышка не открылась раньше времени. Иногда он просижи­вал так более получаса, дожидаясь, пока разойдутся разочарованные конку­ренты, и только тогда отпускал ручку и бежал за бананами. Впоследствии он изобретал все новые приемы, чтобы отвлечь остальных обезьян от места, где наблюдатели подкармливали их бананами.

Такое поведение «преднамеренного обмана» принято расценивать как доказательство способности к осознанному совершению действий, которые вводят в заблуждение партнера.

Примеры того, как антропоиды прибегают к хитростям и обма­нам, столь многочисленны, что их следует считать не случайностью, а необходимым приемом, повседневным условием существования в сообществе. Именно так считают Р. Бирн и А. Уитен (1988), изучавшие проявления подобных способностей у шимпанзе.

Для описания такого поведения, т.е. способности обезьяны пользо­ваться в своих целях мысленными представлениями о нюансах взаимо­отношений между другими особями группы, эти авторы ввели специ­альный термин - макиавеллизм.

Макиавеллизмом они называют преднамеренное совершение дей­ствий, которые вводят в заблуждение «конкурентов» и ведут к по­лучению «обманщиком» прямой выгоды для себя.

В это понятие входит и умение осуществлять разные формы «соци­ального маневрирования»: скрывать свои намерения от окружающих, поддерживать «дружбу» с союзниками «против кого-либо», стремить­ся к примирению после конфликтов и т.п.

Р. Бирн, анализируя проявления «theory of mind» у шимпанзе и горилл в природе, подчеркивает, что случаи преднамеренного обма­на и «социального манипулирования» в их сообществах обнаружива­ются не особенно часто. Низшие обезьяны прибегают к обманам в целом чаще, чем антропоиды, однако это поведение, как правило, оказывается результатом быстрого научения по принципу «проб и ошибок» и стереотипного использования выработанных таким путем приемов, а не оперативной оценки намерений партнеров.

Характерно, что подобное «политиканство» постоянно прослежи­вается в социальном поведении шимпанзе, живущих в неволе хотя и на просторных, но все же ограниченных территориях. Здесь оно выра­жено в большей степени, чем у вольных сородичей. Предполагают, что относительная скученность создает большую напряженность со­циальных отношений и побуждает к приложению больших усилий для ее урегулирования.

50. Способность к самоузнаванию у человекообразных обезьян.

Одна из характеристик сознания человека - это присущее ему свойство отличать субъект от объекта, т.е. различать то, что отно­сится к его «Я», от того, что к нему не относится. В истории органи­ческого мира человек был первым и, как считали до недавнего вре­мени, единственным существом, которое может выделять себя из окружающей среды, противопоставлять себя себе подобным и сохра­нять представление об этом в своем сознании. Только человек спосо­бен к самопознанию, т.е. к обращению психической деятельности на исследование самого себя. Ребенок постепенно постигает разницу между «Я» и «не-Я», и первым шагом в этом направлении можно считать появление способности узнавать себя на фотографии или в зеркале. Такая способность окончательно формируется к 4-летнему возрасту.

Есть ли у животных понятие о собственном «Я»? Это один из самых трудных вопросов, которые пытаются разрешить с помощью объективных экспериментальных методов. Формирование такого по­нятия требует, чтобы у субъекта (у животного) был комплекс образных представлений, который позволял бы ему смот­реть на себя как бы «со стороны», поставив себя в положение другой особи, т.е. рассматривать себя как один из объектов внешнего мира. Один из подходов к объективному анализу этого вида деятельнос­ти - исследование реакции животных на отражения в зеркале, как на свое собственное, так и других животных, а также объектов окру­жающего мира.

Первые данные о том, как шимпанзе относятся к своему отражению в зеркале, были получены в наблюдениях Н. Н. Ладыгиной-Коте (1935).

Увидев первый раз свое отражение, ее воспитанник Иони от­крыл от удивления рот и стал разглядывать его, как бы спрашивая: «Что там за рожа?». Его поведение при этом ничем не отличалось от поведения ребенка, также оказавшегося перед зерка­лом впервые. Постепенно Иони (как и ребенок) освоился со своим отражением, закрыл рот и продолжал пристально себя рас­сматривать.

Не ограничиваясь этим, он протянул руку, а когда наткнулся на зеркало, то схватил его за край, приблизил к себе и продолжал смотреть.

Когда Надежда Николаевна передвинула зеркало, он пытался вырвать его из рук, грызть край, старался заглянуть за него, заводил туда руку, нащупывая и пытаясь захватить того, кто там находится. Наткнувшись за зер­калом на руку человека, он попытался подтянуть ее к себе, а встретив сопро­тивление, впал в агрессию и стал колотить по стеклу сложенными пальцами. Впоследствии, когда зеркало попадалось Иони на глаза, он часто колотил по нему кулаками, впадал в гнев, а когда зеркало убирали, грозил ему вслед. Такая реакция так и не изменилась до самой гибели животного (его возраст не превышал к тому времени 4 лет).

Приблизительно так же реагировали на свое отражение и другие молодые обезьяны, например шимпанзе Гуа, которую американские психологи супруги Келлоги в течение почти года воспитывали вместе с ее ровесником - их собственным сыном Дональдом. Оба годовалых малыша совершенно не понимали, что су­щества перед ними - это они сами. У ребенка способность узнавать себя в зеркале формируется да­леко не сразу, проходя целый ряд стадий. У человекообразных обезьян она возни­кает только в возрасте в 2-2, 5 года, а пол­ностью проявляется к 4, 5-5 годам (Povinelli et al., 1994).

Способность узнавать себя в зер­кале появляется у шимпанзе в том же возрасте, что и целенаправленное употребление орудий, например, в опыте с «ловушкой».

В возрасте 4, 5-5 лет многие шимпан­зе, гориллы и орангутаны явно могут уз­навать себя в зеркале, осознавать свое отличие от окружающих и пользоваться зеркалом во многом так, как это делают люди. Одновременно у них развивается и способность подражать ранее им незна­комым произвольным действиям. Напри­мер, шимпанзе Вики, воспитанная аме­риканскими психологами супругами Хейс, уже в двухлетнем возрасте, стоя перед зеркалом, мазала помадой губы, повторяя все движения, кото­рые обычно делала ее хозяйка. Впослед­ствии она копировала более 55 поз и гри­мас, показанных ей на фотографиях, причем некоторые из них она никогда ранее не видела.

В начале XX века (почти одновременно с Н. Н. Ладыгиной-Коте) английский ученый Уильям Фернесс приручил орангутана. Он подроб­но изучал его психику и пытался научить говорить. В течение 6 месяцев Фернесс ежедневно дрессировал своего питомца, заставляя выговари­вать слово «папа». Один из приемов обучения состоял в том, что он становился перед зеркалом вместе с орангутаном и многократно повторял это сло­во. «Подопечный» смотрел в зеркало, следил за губами «учителя» и срав­нивал их с движениями собственных губ, т.е. пользовался зеркалом вполне по назначению.

«Говорящие» обезьяны, впервые увидев себя в зеркале, радостно сигнализи­ровали, что узнали себя. Шим­панзе Уошо (как до этого и Вики) хорошо узнавала себя на фотографиях, а других шимпанзе на фото именовала «черными тварями».

«Говорящая» обезьяна Люси очень любила наблюдать, как ее вос­питатель делал вид, что проглаты­вает очки. Этот несложный фокус приводил Люси в восторг, она сле­дила за человеком с неослабеваю­щим интересом и, похоже, с пол­ным пониманием. Насмотревшись на фокус, обезьяна схватила очки и пе­ремахнула в другой угол комнаты. По дороге она прихватила небольшое зеркало и, зажав его в ногах, не­сколько раз повторила трюк с очка­ми, пронося их мимо рта со сторо­ны лица, невидимой в зеркале - в точности так, как это делал ее вос­питатель. Следует отметить, что для Люси зеркало было привычным и понятным инструментом, которым она адекватно воспользовалась даже в такой необычной ситуации.

Описанные выше опыты и наблюдения проводились на обезья­нах, живших в неволе или с очень раннего возраста, или с рождения. Еще более интересным было наблюдение за реакцией на собственное отражение человекообразных обезьян, живущих на воле.

По наблюдениям Д. Фосси (1990), девятилетний самец гориллы (Диджит), стащив зеркальце, сначала стал обнюхивать его, не прикасаясь пальца­ми. Когда он увидел свое отражение, губы вытянулись в трубочку, а из груди вырвался глубокий вздох. Некоторое время Диджит с неподдельным удоволь­ствием разглядывал его, а потом протянул руку и стал искать за зеркалом «обезьяну». Ничего не обнаружив, он молча смотрел в него еще минут пять, а потом вздохнул и отодвинулся. Фосси была удивлена, с каким спокойствием Диджит отнесся к зеркалу и с каким неподдельным удовольствием в него смотрелся. Узнал ли он себя, так и осталось для наблюдателя неясным, но поскольку никаких посторонних запахов при этом не было, то, вероятно, понял, что другой гориллы тут нет.

По наблюдениям другого знатока поведения обезьян в природе - Дж. Гудолл (1992), многие дикие шимпанзе, в отличие от этой гориллы, при виде своего отражения в зеркале проявляют агрессию. Следу­ет учесть, что возможность видеть свое отражение у живущих на воле обезьян крайне ограниченна. Известно, что шимпанзе не любят воды, а единственный способ видеть свое отражение в природных услови­ях - наклониться над водной поверхностью.

В экспериментах Гордона Гэллопа (Gallop, 1970, 1994) несколь­ким шимпанзе под легким наркозом наносили небольшие пятнышки краски на одну из бровей и на противоположное ухо. Очнувшись пос­ле этой несложной процедуры, они прикасались к окрашенным учас­ткам тела не чаще, чем к остальным, т. е. не ощущали физических последствий этой манипуляции. Однако, увидев себя в зеркале, шим­панзе начинали активно ощупывать окрашенные места. Следователь­но, они понимали, что видят в зеркале себя, помнили как выглядели раньше, и осознавали, что в их облике произошли изменения.

Выводы Гэллопа нашли подтверждения в нескольких десятках ра­бот. В них были получены многочисленные подтвер­ждения того, что шимпанзе и другие антропоиды использовали зеркало по назначению: с его помощью чистили те части своего тела, которые другим путем увидеть невозможно. Наряду с этим были получены столь же убедительные свидетельства того, что низшие узконосые обезьяны такими способностями не обладают, т.е. не могут узнавать себя в зеркале.

Эксперименты объективно свидетельствуют, что антропоиды могут рассматривать себя как некий самостоятельный объект, т.е. у них имеются элементы самоузнавания и они могут абстрагировать понятие собственного «Я».