Оружие Бога.

При всем уважении к чувствам Бахрама, Кхалид и Иванг превратили подворье в оружейную, а все свои опыты и тесты посвятили способам усиления ханской армии. Прочные пушки, более мощный порох, вращающиеся снаряды, убийца мириадов. А еще стрельбовые таблицы, логистические расчеты, зеркальные алфавиты – для передачи сообщений на большие дистанции. Все это и еще больше делалось, а Бахрам жил полжизни в Ханаке с Исмериной и детьми, а полжизни – в подворье, так что Бухарская дорога стала для него не дальше улицы, что вела от дома на работу. Он пересек ее в любой час дня и ночи, часто спя на спине у лошади, что могла пройти путь даже с завязанными глазами.

Улучшения, которые они делали для ханской армии были потрясающими. Или могли быть таковыми, если бы командиры армии Шайид Абдула желали бы следовать инструкциям Кхалида, или Кхалид обладал бы достаточным терпением, чтобы их обучить. Обе стороны были слишком горды, чтобы идти навстречу. Это казалось Бахраму непростительной ошибкой со стороны Надира – он должен был приказать военачальникам подчинаяться Кхалиду. Так что, кроме опустошения ханской казны на найм новых солдат, сделано ничего не было. Даже у великого Надира Деванбеги были пределы возможностей. Пределы, которые стоновились все четче, по мере того, как хан переставал прислушиваться к его советам. У других советников также было, что сказать хану, так что, по всей видимости, власть Надира угасала именно тогда, когда в ней нуждались больше всего. Причем это угасание шло вопреки всем изобретениям Кхалида и Иванга, а может быть, и благодаря им. Про хана нельзя было сказать, что он был так уж справедлив. Ну а, быть может, все было потому, что ханский карман был не столь бездонен, как казалось в то время, когда караван-сараи, базары и прочие места гудели, как ульи. И платили налоги.

Исмерина на что-то постоянно намекала, хотя Бахраму приходилось очень тяжело, угадывая ее намеки, состоящие из взглядов и молчания. Похоже, что она верила в то, что за ними шпионят практически все время, даже во время бессонных часов глубокой ночи. Дети же воприняли жизнь во дворце, как сбывшуюся мечту, напоминавшую сказки тысячи и одной ночи. Исмерина вовсе не собиралась их в этом разубеждать. Сама же она, разумеется знала, что они были пленниками, чьи жизни оборвутсся, если хану придется не по нраву то, что делает Кхалид, или по причине дурного настроения, или по любой другой. Так что она избегала говорить что-либо напрямую, упоминая лишь то, как их хорошо кормят и как хорошо с ними тут обращаются, как дети и она сама расцвела за пребывание тут. Лишь выражение глаз, проступавшее, когда они оставались наедине говорло Бахраму, насколько она была напугана и насколько она хотела, чтобы у них получилось осуществить хановы желания.

Кхалид, ясное дело, знал об этом и без взглядов дочери. Бахрам видел, как тот вкладывает все больше и больше усилий в приумножение военной мощи хана, причем не только работой в оружейной, но и стараясь построить отношения с наиболее способными из его полководцев. Уделял он внимание и советам, прямым или опосредованным, по практически всем вопросам: от обновления стен – путем демонстрации преимущества земляных валов, до планов по бурению колодцев и дренажа застойной воды Бухары и Самарканда. Все чисто теоретические изыскания были заброшены в дальний угол, даже вздохнуть по ним времени не было. Но прогресс практически не был заметен.

Слухи летали подобно летучим мышам, что свистят в воздухе ночью, но исчезают при свете дня. Маньчжурские варвары завоевали Юньнань, Монголию, Чам, [142] Тибет, Аннам и восточные области империи Моголов. Каждый день что-то новое, с каждым днем все ближе. Разумеется сразу принимать эти слухи за чистую монету не стоило, да и частенько они опровергались либо слишком большим количеством несоответствий, либо приездом каравана из области, якобы завоеванной. Правда, караванщики приносили все новые сплетни. Ничего не было известно наверняка, кроме большой смуты на востоке. Карвавны определенно стали приходить гораздо реже и включать не только торговцев, но и целые семьи мусульман, иудеев и индусов, в страхе бежавшими от новой династии, которая назвалась Цинь. Многовековые поселения чужеземцев растаяли, подобно снегу под жарким солнцем и беженцы стремились на запад, думая, что дела у них в Дар аль Ислам пойдут лучше: под рукой Моголов, Оттоманов или тайфа султанатов Френгистана. Воистину верное решение, ведь ислам построен на принципах законности. Но Бахрам читал в их лицах горе, отчаяние и страх. Сгорбленные люди просили подаяния, все, что годилось на торговлю было ими уже продано, а ведь им предстояло пересечь всю западную половину мира.

По крайней мере это будет мусульманская половина. Но визиты в караван-сарай, которые когда-то были для Бахрама самой любимой частью дня, теперь делали его встревожанным и напуганным, также как и Надир, полным решимости увидеть, что же Иванг и Кхалид приготовили для защиты ханства от вторжения.

- Это не мы тормозим, - горько сказал Кхалид, сидя в своем кабинете поздно ночью. –Надир не самый великий полководец, его влияние на хана неустойчиво и становится все более неустойчивым. Да в общем, то и хан. – Кхалид сложил губы трубочкой и выпустил воздух.

Бахрам кивнул. Никто спорить не стал. Шайед Абдул Азиз был не из мудрых людей.

- Нам нужно что-то в равной степени зрелищное и смертоносное, - продолжал Кхалид. – Что-то и для хана, и для маньчжур...

Бахрам оставил его за изучением разных рецептов взрывчатых веществ, а сам начал свой холодный, одинокий путь во дворец Бухары.

Кхалид же провел с Надиром встречуи вернулся к своим, убеждая их, что если с демонстрацией пройдет все так, как и было задумано, Надир должен будет освободить Исмерину и детей. Бахрам был вне себя от счастья, но Кхалид предостерегал его:

- Это зависит от того, насколько сильно понравится все это хану, а кто знает, что придется по вкусу такому человеку?

- Что за демонстрация у тебя на уме?

- Нам нужно создать снаряды для китайской Ван жен ти, которые выдерживали бы выстрел, но ломались при ударе о землю.

Они пробовали несколько конструкций, но даже опыты были очень опасными. Не раз и не два им приходилось спасаться бегством. Это было бы ужасным оружием, если его можно было бы создать. Ото дня в день, Бахрам трудился в поте лица, представляя, как его семья вернется домой, как они оборонят Самарканд от неверных. Конечно же, если Аллах позволил этим вещам свершиться, это оружие было Его даром. Было трудно недооценивать угрозу, исходящую от него.

В итоге они создали снаряды: полые, с плоской задней стороной, под завязку залитые сжиженными реагентами Убийцы мириадов, разделенные внутри жестяной стенкой. Заложеный в нос снаряда заряд взрывчатого порошка взрывался при ударе, ломая перегородку и смешивая реагенты.

Из десяти снарядов восемь срабатывали. Другой тип снаряда, заполненный изнутри порохом с вставленным запалом взрывался в воздухе, накрывая все градом осколков, подобных пулям.

Они сделали по пятьдесят штук каждого типа и устроили демонстрацию на своих полигонах на том берегу реки. Кхалид купил у производителя клея небольшое стадо старых кляч, с обещанием вернуть их назад, готовыми для варки. Конюхи привязали несчастных животных на полигоне, на максимальном удалении от орудий Кхалида. Когда прибыл хан со своими придворными, Кхалид до последнего момента делал вид что занимался орудием, сам же стараясь угадать настроения хана, по малейшим жестам, которые он мог увидеть. Бахрам понял, что от старика мало чего может добиться и выступил вперед, развлекая хана и Надира описанием устройства орудия.

Наконец, Кхалид объявил, что все готово для начала испытания. Хан привычно махнул рукой, жест который он отточил за сотни и тысячи раз применения, и Кхалид дал знак своим людям, которые поднесли огонь к пушке. Орудие громыхнуло и выплюноло белый дым, откатившись назад. Его ствол был задран под достаточно большим углом так что снаряд улетел по большой дуге. Дым рассеялся и все уставились на стадо лошадей. Ничего не произошло. Бахрам задержал дыхание. Вдруг, облако желтого дыма взметнулось во все стороны возле лошадей. Те начали удирать, две лошади пргнули, но были повалены оземь натянувшимися веревками. Все больше и больше дыма валило из места попадания снаряда, он распространялся во все стороны, скрывая лошадей желтой пеленой. Он накрыл одну, что порвала свои путы, но, ошибшись, неслась прямо в облако. Ее они смогли разглядеть: лошадь сначала нырнула в желтый туман, затем упала и стала бешено биться, стараясь снова встать на ноги, затем она снова рухнула, сотрясаясь в конвульсиях.

Желтое облако медленно рассеивалось, постепенно уходя с попутным ветром вглубь долины, тяжелые клубы стелились по земле. В конечном итоге стало возможным разглядеть место попадания. Там лежало две дюжины мертвых лошадей, свалившихся в круге как минимум в двести шагов диаметром.

- Если бы в этом круге была армия, - сказал Кхалид, - то, о наиблистательный из всех слуг истинного Бога, несравненный хан, они лежали бы мертвыми как и эти лошади. Вы же можете распорядиться зарядить несколько орудий такими снарядами, сотней таких снарядов. И тогда ни одна армия вовеки веков не сможет захватить Самарканд.

Надир, выглядящий по-настоящему шокированным спросил:

- А что, если ветер изменит свое направление и подует в нашу сторону?

Кхалид пожал плечами:

- В таком случае мы тоже умрем. Важно делать небольшие снаряды, которые можно выстрелить на большое расстояние. И, если возможно, по ветру. Газ рассеивается, так что при умеренном встречном ветре это не будет играть какой-либо роли.

Сам хан выглядел напуганным, но в то же время все более и более довольным, будто ему показали новый тип феерверков. С ним сложно было что-то понять. Бахрам подозревал, что хан иногда делает вид, что не понимает очевидного, чтобы проложить границу между собой и своими советниками.

Теперь он кивал Надиру. Затем повел свой двор в Бухару.

- Ты должен понять, - Кхалид напоминал Бахраму, по пути на подворье, - в этой самой группе, что стояла рядом с ханом были люди, которые хотят свалить Надира. Так что для них не играет никакой роли, насколько наше оружие хорошо. На самом деле чем оно хуже, тем лучше. Так что лучше с ними прикидываться простачками.