Братская любовь

Утро было на удивление прекрасным, такие иногда выдаются в конце лета, когда уже созрели вишни, яблоки и сливы, листва на березах стала темно-зеленой, цветы до конца раскрыли свои чашечки, на деревьях чирикают упитанные птички, и еще этот запах — теплый, таящий в себе аромат уже приближающейся осени.

Дул ветерок, не сильный, но вполне достаточный для того, чтобы шевелить листья на деревьях и волосы на голове. Маленький прудик, который Фрэнси велела вырыть в углу сада, уже покрылся опавшей листвой и темножелтой пыльцой, на которой оставляли следы лягушки, жабы и всякая мошкара.

Фрэнси, проснувшаяся в пять, вышла на крыльцо, чтобы выпить свой утренний кофе. Первый глоток показался горьким. В раздражении она сделала второй. Почему Луиза? Почему не кто-нибудь из тех, кто был ей менее близок, кого она любила не так сильно, на кого бы не рассчитывала, что он или она отдаст за нее жизнь? Например, Лиза, Манге, Эрьян, кто-то из «учениц» Крошки Мари или прочих мелких сошек Фирмы. Тогда бы сейчас окружающая красота не так резала глаза.

Она посмотрела в чашку, где был черный, крепкий, горячий кофе. Именно такой ей самой предстояло быть сегодня. Черной, сильной, горячей.

В расписании дел сегодня пощаде нет места.

Сняв обувь и носки, она прошлась по теплому газону.

Подходило к концу время отпусков. Это приятно. Осень — всегда очищение.

С ее наступлением она обычно покупала новые записные книжки, ручки, ежедневник (рассчитанный на семестр, так уж у нее повелось еще со школьной скамьи). Заводила новый список контактов, разделенный на категории: Личное, Фирма, Взятки, Крышевание, Контрабанда, Оружие, Кражи, Отмывание денег, Казино. Покупатели по подгруппам: Оружие, Наркотики, Шлюхи. И так далее. Каждый год примерно треть списка обновлялась. Многие умирали, бесследно исчезали, просто-напросто завязывали, что не вызывало у нее принципиальных возражений, если эти люди не трепались о ее бизнесе. Кто-то завязывал с наркотой, азартными играми и походами к проституткам; другие садились так надолго, что у них было мало шансов вновь попасть в список Фрэнси.

Еще она разбирала письменный стол и выбрасывала все ненужные бумаги. Как минимум десять пакетов с одеждой и обувью отвозила в секонд-хенд. Даже собственноручно делала во всем доме генеральную уборку и, когда все начинало блестеть, чувствовала сильный выброс адреналина. Да-да, когда знаешь, что нигде ни пылинки, — это значит, что тебе удалось взять под контроль еще какую-то часть своей жизни.

Еще Фрэнси составляла список из трех новых вещей или навыков, которые следовало узнать или освоить в новом году. Например, завести двух любовников, не подозревающих о существовании друг друга. Или наобум бросить дротик в карту мира и поехать туда, куда он попадет. Лучше бы в Монголию, потому что ей страшно хотелось поучаствовать в соревнованиях по езде на верблюдах, а потом пересечь пустыню верхом.

«Вообще-то, — подумала она, допивая кофе и елозя пальцами ног по траве, — сегодня предстоит не очень-то веселый день, но его надо пережить».

Достав из кармана пижамы телефон, она позвонила Крошке Мари, уютно свернувшейся калачиком у себя в постели и дышавшей в подмышку Эрьяна.

— Пора начинать, — сказала она.

— Ты знаешь, который час?! — кислым голосом спросила Крошка Мари.

— Я хочу закрыть этот вопрос.

— О'кей, о'кей! Эрьяна брать с собой?

— Нет, это касается только нас четверых.

— Позавтракаю и приеду.

— Поешь плотно, все может затянуться.

Разговор окончен. Фрэнси сунула телефон обратно в карман и еще немного постояла на траве, вдыхая запах другой реальности. Скоро уже нужно будет убирать гамак, а садовнику придется постоянно сгребать опавшую листву.

На крыльцо на цыпочках вышел Адриан в своей любимой пижамке с синими слониками. Золотистые волосы торчат во все стороны, мальчик трогательно трет глаза. Он проснулся от шагов Фрэнси на лестнице и разволновался, что маме опять плохо. Во время болезни она либо спала целыми днями, либо совсем не спала и с раннего утра уже была на ногах.

Он молча сел рядом с ней, чувствуя, что именно сегодня утром она не хочет разговаривать. Фрэнси привлекла его к себе и прижалась щекой к его голове. Он так любил, когда она это делала. Ему не хотелось уходить. Но она довольно быстро отстранилась, и Адриан понял, что маме нужно побыть одной.

Он вернулся в дом, поднялся к себе в комнату и начал писать новую главу писем к Тее.

Он до сих пор не получил от нее весточки. Но скоро он напишет очень длинное письмо, где сообщит план, день, час, нарисует карту. И потом они уже никогда не будут одиноки.

Фрэнси долго сидела на крыльце, выпила еще две чашки кофе, хотя желудок уже начал болеть. Она не стала ничего есть — не было аппетита. Хотелось только одного, чтобы этот день как можно быстрее закончился.

Она вернулась в дом и поднялась в детскую к Бэлль, погладила ее по покрытому пушком затылку. Невинное дитя понятия не имеет о зле, которым переполнен мир, о войнах, о лжецах.

Из комнаты дочери она прошла в гардеробную. Черные брюки, черный свитер, черные перчатки. Собрала сумку: защитные очки, инструменты, оружие, перевязочные материалы, лекарства, шприцы с героином и (с учетом того, что драма может стать кровавой) сменная одежда.

Потом пошла в гараж, села в «додж» и уехала.

Через полчаса она уже стояла в комнате для допросов в здании бойни, перед ней на полу лежала Луиза, связанная, как палка колбасы, и с кляпом во рту. Судя по запаху, она описалась.

На стуле сидел бледный и напряженный Джим.

— Встань и подними руки, — приказала ему Фрэнси, а Крошка Мари грубо усадила Луизу на стул.

Джим несколько раз встретился с Фрэнси взглядом, пока она его обыскивала. Глаза Джима молили о пощаде, хотя он прекрасно понимал, что пощады ждать не приходится.

— Ладно, — закончила обыск Фрэнси.

Джим прислонился к стене, скрестил на груди руки. Крошка Мари встала рядом.

— Тебе придется делать все, что я скажу, — сказала Фрэнси, глядя на Джима, — иначе я вынуждена буду сделать вывод, что вы заодно.

Джим кивнул, его глаза блестели, как будто у него поднялась температура. Было похоже, что у него вот-вот начнутся рвота и понос одновременно.

Фрэнси вытащила кляп изо рта Луизы, та шипела и плевалась, во взгляде — вызов и упрямство. Фрэнси обрушила на нее град пощечин, из носа Луизы потекла кровь, стекая на губы и подбородок.

— Можно обойтись без крови, — сказала Фрэнси, взяв Луизу за подбородок, — просто ответь на несколько вопросов. Во-первых, почему? Во-вторых, где у Зака штаб?

Луиза фыркнула. Фрэнси снова несколько раз ударила ее по лицу.

— Почему ты меня предала? — спросила Фрэнси.

Ответа не последовало. Только бесстрашный вызывающий взгляд. Фрэнси схватила Луизу за волосы и сильно дернула.

— Мне захочется снять с тебя скальп, если ты не заговоришь, — пригрозила Фрэнси. — Джим, ко мне!

Джим встал у Фрэнси за спиной и попытался изобразить равнодушие во взгляде.

— Раздень ее и повесь на крюк, — приказала она ему.

Не глядя на сестру, Джим развязал ее, потом раздел. Связав Луизе руки, он накинул веревку петлей на торчавший из потолка крюк для подвешивания туш и стал подтягивать, пока ее ноги не оторвались от пола. Свободный конец веревки он привязал к одному из столбов.

— Возьми, — сказала Фрэнси, протянув ему кнут, который привезла с собой, после чего встала рядом с Крошкой Мари, не выпускавшей из рук пистолет. Это была мера предосторожности на случай, если Джим слетит с катушек и попытается защитить сестру.

Джим посмотрел на Фрэнси, потом на Крошку Мари, потом на кнут и на болтавшуюся перед ним Луизу, такую загорелую, спортивную, с изящно подстриженными рыжевато-каштановыми волосами.

Он закрыл глаза и на секунду задержал дыхание, а Луиза вспомнила все, что Зак рассказывал ей о боли: мысленно перенестись куда-нибудь на край вселенной, в точку покоя и тишины, на безопасный пятачок, где можно спрятаться и где ничто не сможет ее достать — ни кнут, ни крюк для подвешивания туш, ни то, что еще хуже.

Кнут взметнулся. Один, два, три, четыре удара.

Джим выл. Луиза не издала ни звука. Фрэнси грызла ногти, Крошка Мари мечтала о бифштексе с кровью.

Джим посмотрел на Фрэнси. Он был весь в крови, как и Фрэнси с Крошкой Мари.

Фрэнси кивнула, чтобы он продолжал. И он продолжил.

Спина Луизы превратилась в кровавое месиво, от бедра был отсечен кусок мяса. Время от времени она тихо постанывала, но не кричала.

Фрэнси остановила Джима и подошла к Луизе. Посмотрела в глаза — пустота. Как будто она где-то в другом месте. Она посмотрела, как пульсирует у нее вена на тонкой шее. Пульс был ровным и спокойным.

— Ты будешь говорить, или я прикажу Джиму тебя убить… — Фрэнси была непреклонна.

— Это будет не он, это будешь ты, Джима я уже простила.

— Закрой пасть! — взревела Фрэнси и вывихнула Луизе колено.

Послышался хруст. Лицо Луизы на мгновение исказилось и снова стало бесстрастным.

«Я тебя в порошок сотру, иуда проклятая, — подумала Фрэнси, — я не сдамся, пока не попросишь о пощаде. Но ты ее не получишь».

— Сколько мы уже знакомы? — спросила она, обходя Луизу, под которой натекла лужа крови. — Нам было лет по двадцать, да? Ты и Джим были как Чип и Дэйл. Глядя на вас, я хохотала так, что живот болел. Вы всегда были мне преданы, оба. До этого момента. Я не понимаю, как ты могла так поступить со своим братом. Предать меня — это я еще могу понять, хотя и удивлена, но его…

Луиза закрыла глаза. Уже неплохо. Возможно, она хотела скрыть слезы.

— Я хорошо тебе платила, — продолжала Фрэнси, — у тебя есть все, что касается материальных благ, значит, дело в чем-то другом.

— Власть, — произнесла Луиза и посмотрела Фрэнси прямо в глаза.

Та ничего не ответила, ожидая продолжения.

— Тебе нужно, чтобы все доставалось только тебе, жадная сука! — прошипела Луиза.

Она уже не отсутствовала, и ее взгляд не был пустым.

Луиза снова зажмурилась, чтобы немедленно вернуться в уголок вселенной, где нет боли, нет тела, где только мир и покой.

— Так он тебя купил? — спросила Фрэнси. — Пообещал, что вы будете партнерами? И ты поверила? И трахнул тебя, наверно?

Луиза пролетела через свой космос насквозь и очутилась на бойне.

— Мы трахались как кролики целыми днями, — сказала она. — А тебе завидно? Зак сказал, что ты его хочешь.

И засмеялась. Фрэнси ударила ее кулаком в живот, но она продолжала визгливо и хрипло хохотать.

— Тебе нужна только Крошка Мари! — заорала Луиза. — Крошка Мари то, Крошка Мари сё. Эта толстуха всегда была важнее меня. Зак увидел во мне потенциал. У него можно хотя бы продвинуться по службе. Людей судят по их способностям, а не по тому, насколько хорошо они лижут задницу боссу.

Фрэнси покачала головой. Луиза прекрасна знала, что уж кем-кем, а подхалимом Крошка Мари не была.

Зависть. Луиза просто завидовала.

— А ты вся уже извелась от зависти, — продолжала посмеиваться Луиза, — он с тобой просто играл. Надеялся, что ты выбросишь белый флаг. А я ему сказала, что ты такая чувствительная, что не выдержишь. Что ты поддашься, как только он засунет в тебя свой большой член.

— Закрой пасть, а то я отрежу тебе язык! — заорала на нее Фрэнси.

— Как же я тогда отвечу на твои вопросы?

— Ты же умеешь писать?

— Уже разучилась.

Фрэнси посмотрела прямо в ухмыляющуюся физиономию Луизы, потом сходила за ножом и срезала ее с крюка.

— Снимай с нее скальп, — приказала она, протянув нож Джиму.

— Что? — переспросил Джим.

— Ты слышал.

— Послушай, это уже как-то…

— Снимай с нее скальп! — взревела Фрэнси.

Джим, сжав в ладони лезвие ножа, посмотрел на Крошку Мари, стоявшую у стены. Та и бровью не повела.

Фрэнси отступила на пару шагов. Вот теперь Джим и докажет.

Луиза сидела склонив голову и ждала. Пульс у нее уже не был ни ровным, ни спокойным.

— Вашу мать! — заорал Джим и, схватив ее за голову, вспорол кожу под линией роста волос.

То, что последовало дальше, было настолько чудовищно, что Фрэнси пришлось выйти и запить кофе из термоса таблетку лозека и таблетку собрила.

Вернувшись минут через пятнадцать в допросную, она увидела лежащую на полу, истекающую кровью оскальпированную Луизу. Пустой взгляд в стену. Тело время от времени вздрагивает. Рядом сидит и плачет Джим, на полу перед ним валяется окровавленный нож. Крошка Мари сидит, прислонившись к стене, и сосет таблетку глюкозы, чтобы не потерять сознание. Она не впервые видела всякие ужасы, но это оказалось чересчур и для нее.

Фрэнси достала из сумки шприц с клексаном (это жидкий гепарин) и велела вколоть его Луизе. Кроме того, она швырнула Джиму дезинфицирующие средства и бинты. Он подполз к Луизе, сделал ей укол в разодранное бедро, продезинфицировал и перевязал голову. Повязка сразу же насквозь промокла от крови, но кровоостанавливающее должно было вот-вот подействовать. Фрэнси не хотела, чтобы Луиза умерла. Пока.

Она села перед ней на корточки.

— Где у Зака штаб? — спросила она.

Луиза ухмыльнулась и потеряла сознание. Фрэнси встала, обошла помещение в растерянности от того, что Луиза до сих пор не заговорила.

— Как это может быть? — спросила она у Крошки Мари.

— Понятия не имею, — ответила та, — я бы не выдержала.

— Вот черт! Как мне ее…

Она снова подошла к Луизе и начала пинать ногами бесчувственное тело. Луиза очнулась и стала закрываться руками. Но Фрэнси было не остановить, она собиралась забить эту тварь до смерти.

— Бей лучше меня! — закричал Джим. — Тогда она заговорит!

Фрэнси остановилась. Он прав.

«Вот вам и братская любовь», — подумала она, посадив Джима на стул, на котором сидела Луиза, и начала бить его по лицу. Сначала Луиза едва реагировала, но, когда Фрэнси приставила лезвие ножа к волосам Джима, она прошипела:

— Да.

Фрэнси отпустила Джима.

— Что? — спросила она.

— Не трогай его, — сказала Луиза. — Он не виноват, он ничего не знал.

Луиза заплакала. Джим лежал, скорчившись на полу, и тяжело дышал.

— Рассказывай.

— Это дом в Бромме…^[13] — еле разборчиво произнесла Луиза заполненным кровью ртом, — запущенный. Он в нем вырос, по-моему.

И она закашлялась, на пол полетели сгустки крови.

— Ну вот, не так уж было и сложно, — резюмировала Фрэнси.

Она подошла к Джиму, села рядом на корточки и положила руку ему на плечо.

— Мне жаль, — сказала она.

Он только кивнул.

— Что будем с ней делать? — поинтересовалась Крошка Мари.

— Возьмем с собой, — ответила Фрэнси, — я еще не решила, как поступить.

Крошка Мари взяла Луизу за руки и потащила ее к «доджу», уложила на заднее сиденье и села рядом, чтобы следить за ее состоянием. Фрэнси помогла Джиму дойти до машины и сесть на переднее сиденье, потом сняла с себя испачканную кровью одежду, сунула ее в пластиковый пакет, смыла кровь с лица и волос, вымыла руки.

Приведя себя в относительно пристойный вид, она переоделась, прыгнула в машину, и они уехали.