Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Социологическая гипотеза






Стоит взглянуть на историю цивилизации через призму психологии, как становится очевидным – в обстоятельствах, формирующих личность, участвуют три сферы: среда, система и семья. Их взаимодействие, расклад сил между ними, общественное значение, могут объяснить выбор способов социальной адаптации, которые тот или иной народ выбрал в конкретных обстоятельствах.

На начальных этапах социального развития народы мало отличаются друг от друга. Общинный строй, где все определяет среда, можно наблюдать и нынче в первозданном виде у народов, живущих в природосообразном укладе. Там, на пороге цивилизации, разницу в традициях определяет больше психология, чем экономика.

Так, по данным Р. Бенедикт, изучавшей психологию индейских племен, есть два типа отношений, две модели, по которым они строятся. В доброжелательно ориентированных племенах (зуни, анареш, дакота) благосостояние отдельного человека не имеет значения, так как переходит от более удачливого к менее удачливому, в то время как у чукчей, аджибве, добу социальное устройство позволяет добившемуся выгоды брать верх над остальными и получать в дальнейшем преимущества за их счет. Не найдя отличий в расовых, географических, климатических, иерархических и иных условиях жизни альтруистов и эгоистов, она ввела понятие «синэргизм» в качестве некоего психологического фактора, определяющего нравственный выбор, который через поведение реализует структуру характера[10].

По мере развития цивилизации общинный уклад сохраняется в традициях и нравах социальных единиц, удерживаемый институтом коллективной ответственности. В общих чертах среда организована внутри себя соответственно семи основным позициям:

1) ориентация управления на лидера – доминирующую личность;

2) аффилиативная идентификация остальных с лидером;

3) оценка индивидуальной значимости человека по близости к фигуре лидера;

4) социальная поддержка своих внутри сообщества из жалости и сострадания;

5) общественный способ производства с уравнительный принцип распределения;

6) враждебность к инакомыслящим и чужакам;

7) карательная функция изгнания.

Общинный уклад всегда считался изначально присущим русскому народу. Он выполнял на протяжении многих веков важнейшую социальную функцию – землевладение (чем дальне на восток от западной границы – тем более ощутимо). О вероятности сохранения общинных традиций в условиях товарно-денежных отношений всерьез дискутировали даже в конце ХIХ в. В известной мере это удалось после Октябрьской революции, когда диктатура пролетариата стала рассматривать деревню как «внутреннюю колонию».

Вне земельных отношений среда проникает в нравы и привычки общества в форме некого общинного духа. Он особенно усиливается при возрастании аномии, когда партизанщина доминирует в управлении: лидерские качества руководителя важнее административных; комиссары получают власть над имуществом и жизнью людей; право объявляется «инструментом подавления в руках победившего». В нашей стране традиции «братии», как А. Зиновьев называл партию большевиков, до настоящего времени если не доминируют в системе управления, то их присутствие еще явно ощущается.

И, наконец, среда в более или менее чистом виде определяет уклад жизни в таких осколках цивилизации, как цыганская община, или маргинальных социальных образованиях, как уголовная субкультура.

Система возникает, когда общины нуждаются в организации взаимодействия для удержания территории и пассионарного распространения своих нравов и традиций. Власть возвышается над общиной, отрывается от нее при помощи договора о разграничении полномочий (закона) и с течением времени формирует целый слой населения, обеспечивающий жизнь духовную, наполняющую нравственным содержанием абстракции правового поля (религиозные деятели, работники искусства, ученые, воспитатели подрастающего поколения и др.). Чтобы стать достойным членом общества человек обязан усвоить навыки и привычки жизни в системе, на что уходит все больше времени. С точки зрения психологии они выглядят следующим образом:

1) личные качества человека, назначенного руководителем не имеют значения;

2) власть распространяется согласно установленному порядку должностей;

3) авторитет участника системных отношений определяется его компетентностью в том деле, которое входит в задачи системы;

4) стиль отношений не допускает индивидуальности;

5) все участники системы взаимозаменяемы по воле управляющего;

6) система гарантирует социальную защиту в соответствии с установленным порядком вне жалости и сострадания;

7) в качестве карательной меры используется наказание.

Нравственные основы системного (коллективистического) воспитания детально описал в своих работах А. С. Макаренко. Согласно его концепции всё советское общество должно представлять собой разноуровневую организацию одних и тех же коллективистических отношений. На «первичном» уровне, где все друг друга знают, в отношения людей вмешивается среда, но по мере укрупнения коллектива – завод, район, страна, система очищается от несвойственных ей наслоений и выглядит всё более совершенной. Такой путь от среды к системе в условиях, когда сталинизм опирался на народовластие (активистов, готовых следовать лозунгу), противостоящее бюрократии, следующей приказу, был утопичен в своей основе и оправдывал себя только в стенах школы, да и то для возраста, когда ребенок бывает естественным коллективистом, так что недаром (как об этом писали в годы хрущевской оттепели и в начале нашей перестройки) многие выпускники колоний, даже руководимых самим А. Макаренко, не могли адаптироваться к обыденной жизни.

Семья как «разрушитель общины» (по Ф. Энгельсу) олицетворяет в классическом варианте общинного землевладения «семейно-захватнический порядок». К. Р. Качоровский в своем труде «Русская община» 1900 г. приходит к выводам, что «общинные и частно-семейные или личные отношения находятся в состоянии конфликта. Преобладание одного из них является результатом естественно-экономических причин или отношения к этому вопросу со стороны государственной власти. Если последние не содействуют частной собственности, то общинное начало преобладает. Если семейное начало получает приоритет, имущество (в данном случае земля) захватывается бессрочно, то есть переходит по наследству, а государство переходит от сбора дани с общины к разверстке подати на конкретные семьи. Со своей стороны семья стремится захватить в прочное владение наделы и закрепить за собой право на имущество». По мере развития товарно-денежных отношений частно-семейная собственность сменяется просто частной, а за семьей остаются не столько имущественные, сколько социальные и психологические традиции. Раньше они помогали родным держаться вместе из меркантильных побуждений, но в современном мире вышли на первый план в совершенно самостоятельно роли. Они оказались самыми жизнеспособными. Даже лозунг коммунистов «освободим семью от материальных расчетов» не смог выхолостить семейных отношений. Психологический каркас семьи сохранился и на наших глазах снова наполняется имущественными интересами по мере перестройки правового поля на демократический лад. Так что у нас есть вполне конкретный исторический опыт, позволяющий считать базовыми следующие психологические моменты:

1) семья ценится людьми как гарант социальной приемлемости;

2) член семьи может безопасно обнаруживать свои роли-статусы в уверенности, что его примут таким, как есть;

3) на социальную поддержку можно рассчитывать даже на фоне неприязненных отношений;

4) чувство долга перед предками и потомками является естественной потребностью;

5) зависимость, вынуждающая защищаться при помощи ролей-функций, переживается как тягостная необходимость;

6) конфликты в «пространстве допускаемой делинквентности» разрешаются вне правового поля;

7) лишение жалости и сострадания выступает как карательная мера.

Естественно, кроме такого цементирующего начала, как гарантии личности от гнета среды и произвола власти, в качестве фундамента семейных отношений рассматривалось родительское чувство, однако в обществе потребления, когда матери почувствовали себя в безопасности, они решительно отодвинули отцов, значительно урезав пространство семейных отношений. По данным Ф. Фукуямы в Швеции конца ХХ в. безбрачных матерей было около 68 %, а в Англии – 32 %. Материальное и социальное благополучие, спровоцировав материнский эгоизм, деформировало семейную психологию так называемых успешных людей, оставив прежние традиции тем, кто нуждается в поддержке. Чем это обернется для института семьи в целом, пока говорить рано, но факт не следует упускать из вида.

Взяв ориентир на эти три сферы социальных отношений мы сможем отвлечься от броских эпитетов и красочных сравнений, которыми пестрит историческая публицистика последних двух веков, когда речь заходит о сравнении нас с Европой. «Это размалеванное болото, оштукатуренная топь», «чистоган сделал человека рабом вещи», «свобода колодника, вытолкнутого в степь» и т.п. Звучат такие аргументы и множество им подобных убедительно, но не очень доказательно с психологических позиций. Остается не ясным, почему одни народы пошли так, а другие выбрали иной путь. И хорошо бы, если бы они шли себе без таких заявлений, что «здесь нужно все разрушить и создать новый народ» – Маркиз де Кюстин или «я б Америку закрыл, слегка почистил, а затем бы вновь открыл вторично» – В. Маяковский.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.