Не подразумевает ли оригинальный греческий текст Евреям 4:15, что Христос не был на самом деле искушен «во всем подобно нам»?

Этот текст говорит, что Он был искушен «идентично» нам (ката панта кат хомойотета). Независимо от того, как вы попытаетесь перевести это место, вы все равно окончите той же самой мыслью: Он был искушен «идентично» «во всем» как мы, или «во всем подобно нам». Евреям 2: 18 далее разъясняет этот текст: «Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь». Другими словами, «только потому, что Он Сам претерпел быв искушен, Он может помочь тем, кто искушается». Контекст Евреям 2: 9-17 настолько ясен, что мы не можем отрицать эквивалентность и неизбежность искушений Христа, настолько связанных с нашими.

Был ли Он искушен смотреть телевизор? Есть слишком много мороженого? Слушать рок-н-ролл? Предаваться незаконному сексу? Употреблять кокаин? (Кстати, еще ни один наркоман, будучи в самой страшной ломке не был искушен спасительным уколом, как был искушен Иисус, Который вися на кресте и ужасно страдая, все же отказался от губки, пропитанной наркотическим веществом, предложенным Ему для облегчения мучительного перехода из жизни в смерть; Матфей 27: 34). Евреям 4: 15 отвечает на все наши вопросы: как второй Адам «Он был искушен идентично нам» и причина этого в том, что Он был искушен в потворстве Себе, как и мы и чувствовал силу искушения так же полно, как и мы. Все наши искушения происходят от этого корня.

Не были ли в действительности искушения Христа отличны от наших в том, что Он был искушен использовать Свою Божественную силу, которую мы конечно же не искушены использовать? И отличны от наших, потому что Его искушения были гораздо сильнее?

Тот факт, что Христос был искушен сверх наших искушений, не подразумевает, что Он не был воистину искушен во всем подобно нам, также, как мы. Большие искушения никогда не могут аннулировать меньшие. Он так же, как мы был искушен потворствовать Себе и совершенно «победил». Его искушение избежать Своего креста, соответствовало принципу, лежащему в основе всех наших искушений.

Иисус сказал: «Ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Иоанн 14: 30). Если Он воспринял нашу человеческую природу, как Он мог сказать эти слова? Разве он не был бы должен сказать: «Сатана имеет нечто во Мне»?

Нет, тот факт, что Христос воспринял нашу греховную природу, не подразумевает, что сатана что-то в Нем имел. Так как Христос «победил», это означает совершенно противоположное, потому что только «приняв» нашу греховную природу и воистину победив Он мог сказать, что сатана «во Мне не имеет ничего». Если победа Христа не включала Его осуждение «греха во плоти», сатана в самом деле имел бы «что-то» в Нем, ибо он обвинял бы Христа в том, что Тот был защищен от реального конфликта и следовательно присваивал Себе победу, которая была бы только притворной. «Воля должна согласиться... прежде, чем сатана сможет проявить свою власть над нами... Каждое греховное желание, которое мы лелеем, предоставляет ему точку опоры» (Желание веков, стр. 125). Иисус просто сказал, что сатана не имел в Нем никакой «точки опоры». Опять же, здесь имела бы место ложная доктрина непорочного зачатия, логически уступающая сатане победу в великой борьбе.

Имеется вдохновенный комментарий на этот текст Священного Писания и ясное объяснение этого вопроса:

Наш Спаситель не допускал даже мысли уступить искушению. Сатана находит в человеческом сердце (нашем, очевидно) слабости, за которые можно зацепиться; достаточно одного взлелеянного греховного желания, чтобы его искушения возымели силу. Но Христос сказал о Себе: «Идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Иоанн 14: 30). Сатане не удалось найти в Сыне Божьем ничего, что позволило бы одержать над Ним победу. Он хранил верность заповедям Своего Отца, и в Нем не было греха, который дал бы преимущество сатане. В таком же состоянии должны находиться все, кто хочет устоять во время скорби (Великая борьба, стр. 623).

Отметим следующий момент: для сатаны «во Мне не имеет ничего» означало, что «в Нем не было греха, который дал бы преимущество сатане, греха, который есть уступка искушению, взлелеянному греховному желанию. Мы должны помнить, что греховная природа — это не тоже самое, что согрешающая природа. Согрешающая природа является нашей воистину, но ни Христовой. И пока мы все еще находимся в греховной плоти, все же несмотря на греховную природу, мы также можем побеждать, ибо «в таком же состоянии должны находиться все, кто хочет устоять во время скорби». Единственной альтернативой этого утверждения Великой борьбы (стр. 623) — является «святая плоть» кого-то одного — либо святых во время скорби, либо Христа при Его воплощении, ни одно из которых не может быть истиной.

Христос достиг полной победы над силой греха, которая имела место в Его плоти. Его разум был разумом Духа и никогда не уступил и не согласился с желаниями плоти. Таким образом сатана «ничего не имел» в Нем. Петр говорит: «Вооружитесь тою же мыслью» (1 Петра 4: 1).

Но если Христос был искушен как мы, означает ли это, что Он имел «испорченную природу, которая страстно желала греха, которая предпочитала тьму свету, и к которой дьявол мог обращаться со своими соблазнами» (Уильям Джонсон, Библейский микроскоп, стр. 104)?

Вестники 1888 года, говоря о человеческой природе Христа, были «чрезвычайно осторожны» в использовании слов. Они предпочли не говорить, что Он «имел» греховную природу, но единодушно утверждали, что Он «взял» или «воспринял» нашу греховную природу. Иметь «испорченную природу, которая страстно желала греха, которая предпочитала тьму свету», конечно было бы грехом для Него. «Предпочитать» или «страстно желать» это значить выбирать грех, который Христос никогда не выбирал. Приписывать такое искажение взгляду 1888 года не только неправильно, но и нечестно.