Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Эдвард Каллен. Я проехал через Финикс так быстро, как смог, торопясь добраться до резиденции Свонов






 

Я проехал через Финикс так быстро, как смог, торопясь добраться до резиденции Свонов. Я оставил Изабеллу в гостинице с Эсме, и мне было чертовски тяжело уйти от нее после того, что случилось. Невозможно поверить, что Чарли Свон имел смелость назвать ее своей проклятой дочерью и пытаться действовать так, словно они семья, и это после всего того, что он сделал.

 

Меня тошнило при мысли, что он вел себя так потому, что она была связана со мной. Он, похоже, подумал, что тот факт, что я люблю ее, делает Беллу гребано ценной, и это имело бы значение, если б я заслуживал хотя бы частички ее привязанности. Она была лучше меня, лучше всего этого дерьма, и он, б…ь, был слеп, не понимая, что она всегда была гребано особенной. Она была сокровищем, необработанным алмазом. Я, б…ь, не назвал бы ее «tesoro» просто так, я действительно подразумевал это дерьмо. Я был горд, что она постояла за себя, когда он сказал это, но хотел изо всех сил пнуть его по заднице за то, что ей пришлось это сделать.

 

Она так храбро вошла в кабинет юриста, спокойно сев рядом с этим подлым ублюдком, и подписав бумаги, дававшие шанс на жизнь, где ей не нужно будет постоянно скрывать, кто она такая. Она сможет зайти в комнату и сказать: " Я – Изабелла Свон", и это дерьмо будет реально, потому что в правительстве, наконец, появится долбаная запись о ее существовании. И я знал, что это будет тяжело, но она сделает это с высоко поднятой головой. Ее руки тряслись, но она подписала бумаги, хотя наверняка не имела, б…ь, понятия, под чем она подписывается, тем не менее, она это сделала.

 

Фактически, она была, б…ь, сильнее, чем я даже представлял в течение всей поездки. Я беспокоился, как, черт побери, она отреагирует на дом Свонов, боялся, что кто-нибудь из этих ублюдков скажет или сделает что-то, что заставит ее отступить, но она не сдалась. Она собрала все силы, ясно доказав, насколько она изменилась за прошлый год.

 

Видеть ее с матерью было ошеломляющим зрелищем. Трудно описать, что я чувствовал в тот момент, когда Изабелла вырвала у меня руку и побежала прямо к ней, безрассудность ее движений и страсть в выражении лица были гребано потрясающими. На секунду я застыл, просто остолбенел, наблюдая, как они обнимают друг друга и плачут. Это было гребано больно, потому что я считал, что за последние несколько месяцев моя девушка стала цельной, но, увидев ее сейчас, понял, что ошибался. В жизни Изабеллы было явно пропущено что-то важное, в ее мире была большая зияющая дыра, которая могла быть заполнена только женщиной, которая сейчас цеплялась за нее. Я был долбаным идиотом, не понимая до этого момента, насколько это было важно. Я, как и все остальные, черт возьми, не понимал, насколько сильной нужна мать.

 

Я не хотел оставлять ее, но Алек посоветовал мне тащить свою задницу в дом, дав ей немного пространства. Это было больно, но я ушел, понимая, что ей надо пообщаться с мамой. С каждой секундой, которую я провел в этом жалком домишке, моя злость росла. Я мог думать только о тех дерьмовых историях, которые рассказывала мне Изабелла, о том, что происходило с ней на этой территории. Убийства, которые она видела, побои, которые она ощущала, дерьмо, которое ей приходилось выполнять… все это подавляло, и я гребано злился. Это было неправильно, и я винил ублюдка, который сидел напротив меня в гостиной, во всей боли, которую она испытала. Чарли Свон жестоко обходился с мамой Изабеллы и мучил их обеих. Это была его, черт возьми, вина, что они обе сейчас снаружи, обнявшись, качались от опустошения. Это была его гребаная вина, что моя девушка не была цельной.

 

Алек понимал, что я разозлен, и пытался удержать меня под контролем, сказав, что, если я не сдержусь, мне надо будет сваливать отсюда, прихватив Изабеллу с собой. И так же сильно, как я хотел встать и врезать этому ублюдку в морду за все вульгарные вещи, которые он говорил про Изабеллу, я понимал, что не могу этого сделать. Я не мог сделать ничего, сократившее бы ее пребывание с мамой. Я хотел, б...ь, чтобы Чарли заплатил, но не мог заставить страдать свою девушку. Она была для меня важнее, чем месть, но я молча поклялся себе, сидя напротив него, что еще увижу тот день, когда Чарли Свон заплатит за свои гребаные проступки.

 

Он все это время не говорил много, кроме тех случаев, когда Алек напрямую обращался к нему. Он явно, б...ь, уважал моего дядю, и даже на меня смотрел с благоговейным уважением в глазах. Он не боялся лично меня, потому что он, б...ь, не знал меня, но моя фамилия, естественно, обладала определенной силой. Мой отец убил его родителей, и оставил его в покое, и Чарли, б...ь, понимал, что больше такого не произойдет. Он понимал, что был счастливчиком, но второго шанса ему не дадут, так что любая оплошность, неважно, насколько маленькая, будет для него смертным приговором. Он мог плохо обо мне думать, и, возможно, сидя напротив меня, страстно желал выбить из меня дерьмо, когда я выплевывал грубые комментарии, но, черт побери, он не мог этого сделать.

 

Кроме странного появления на крыльце, Джейн больше не появлялась. Я слышал страшные истории о том, насколько сумасшедшей она была, и остался под впечатлением, что она практически неустрашима, но что-то страшно испугало ее. Хотя я слышал ее шаги наверху, и изредка оттуда доносились крики, что разозлило меня еще больше, когда я осознал, что моя девушка, б...ь, жила с этим каждый день до того, как вошла в мою жизнь. Я был гребано рад, что мне не надо общаться с Джейн или смотреть на нее, потому что, возможно, я захочу пнуть ее в долбаное лицо, как она делала с Изабеллой, если она посмеет заговорить со мной. Эта сука тоже заплатит за свои дела. Я не сомневался в этом.

 

Странно, но я нервничал по поводу встречи с мамой Изабеллы, и собрал всю смелость, чтобы, наконец, выйти наружу и познакомиться с ней. Я знал, как много она значит для Изабеллы, и боялся, что скажу или сделаю что-нибудь неправильное, что повлияет на точку зрения Рене, и она попытается убедить Изабеллу оставить меня. Я верил, что Белла любит меня и доверяет мне, но знал, сколько, б...ь, много значит благословение ее матери, а против меня уже и так был огромный гребаный минус: я был сыном человека, который ее купил. Я не мог, б...ь, притворяться кем-то другим, да и, в любом случае, не хотел этого. Я не хотел обманывать, чтобы понравиться ей, потому что мне было нужно, чтобы она поверила в доверие ко мне Изабеллы. Мне нужно было, чтобы она знала, что я буду оберегать ее дочь и сделаю все правильно, и я не мог устроить б…ское шоу. Мне просто нужно было убедить ее посмотреть мимо моей внешней оболочки и увидеть то, что видит Изабелла, то, что позволяет ей любить меня.

 

Меня полностью застигло врасплох то, что она произнесла имя моей мамы, и во мне всколыхнулась тревога, когда она начала говорить о том, что помнит ее. Я не был уверен, насколько много Рене знает, но молча умолял ее, чтобы она не выпалила, б...ь, то, что я отчаянно пытался скрыть от Изабеллы. Слава Богу, тема разговора быстро изменилась, и я направился в дом, чтобы принести обеим что-нибудь поесть, когда они напомнили мне, что Чарли редко кормил их. Я вспомнил, какой тощей была Изабелла, как она пугалась, когда в первый раз пришла поесть в нашем доме, и это воспоминание совершенно не успокоило меня. Рене выглядела гребано болезненной, и это было плохо, так что я пошел внутрь и проинформировал ублюдка, что мать Изабеллы сейчас поест, нравится ему это или нет.

 

Алек начал смеяться в тот момент, когда я поднялся на крыльцо и сказал, что намереваюсь сделать, и весело наблюдал, как я пытаюсь передвигаться по долбаной кухне. Женщина в ней выглядела смущенной и шокированной, и предложила мне руку помощи, когда я не смог, б...ь, найти то, что искал. Я поблагодарил ее, и она выглядела потрясенной, и выражение ее лица стало еще более ошеломленным, когда она осознала, для кого я делаю сэндвичи. Я принял ее помощь и сделал сэндвич и для нее, давая понять, что это сделал я, и никто ее потом не обвинит. Я сообщил Чарли, что, если он захочет побить чью-нибудь задницу за это, он может попробовать стукнуть меня. Он ничего не сказал по этому поводу, но я попросил Алека убедиться, что за мои действия никого не накажут. Я никогда не смогу, б...ь, простить себе, если после моего отъезда их побьют, потому что я сделал им сэндвич, а Чарли посчитает это дерьмо воровством.

 

День достаточно быстро прошел, и я стоял на пороге дома, наблюдая за Изабеллой и ее мамой, когда подошло время уезжать. Алек, прогуливаясь, встал за мной, и мы вдвоем смотрели на сцену перед нами. Они выглядели такими довольными, улыбаясь и разговаривая в саду. Было очевидно, что их связь сильна, а любовь непоколебима. Это заставило меня вспомнить о том дерьме, которое Изабелла сказала на кухне, вернувшись в Форкс - могли ли они подлинно любить друг друга. Грустно, что она выросла с такими мыслями, потому что было ясно, что их любовь глубока. Они были связаны так, как я не мог и представить раньше, и я осознал, что моя девушка никогда не будет свободной, пока ее мама живет в таких условиях… ее сердце всегда будет порабощено.

 

- Помоги ей, - тихо сказал я, не способный, б...ь, выносить это больше, потому что мысль о гребаном разделении их разрывала меня изнутри.

 

Алек продолжил смотреть в сад, ничем не показав, что вообще слышал меня.

 

- Ты помнишь, когда умер твой дед? - наконец спросил он.

 

Я растерянно посмотрел на него, не понимая, почему он это вспомнил.

 

- Ну, да. Немного, - ответил я. – Мне было шесть или около того.

 

- После похорон я сидел снаружи твоего дома, и твоя мама села около меня. Ей никогда не нравилось подходить ко мне, так что ее приближение было довольно большим делом. Я ничего не сказал, когда она села, просто давая ей шанс выложить то, что ей, очевидно, требовалось сказать, - он замолчал. – Когда она, наконец, собралась с духом, то сказала мне те же самые слова. Она сказала: " Помоги ей".

 

Я удивленно уставился на него.

 

- Изабелле? – нерешительно спросил я.

 

Он кивнул.

 

- Я отказал твоей матери, потому что не в моих правилах было вмешиваться. Я обнаружил, что говорил это много раз за годы, всегда утверждая, что это не моя ситуация, или что это не мое дело. В тот день я задумался, насколько все могло бы измениться, если бы я попытался помочь. Она пришла сюда, не обращая внимания на свой дискомфорт, ради другого человека, и я заткнул ее, не подумав второй раз. После всего, я должен был как минимум попытаться. Я много должен твоей маме, - сказал он.

 

Я растерянно посмотрел на него, не понимая, что он имел в виду, говоря это.

 

- Ты был ей должен? – с любопытством спросил я.

 

Он быстро взглянул на меня и кивнул.

 

- Да. Почему – это к делу не относится, так что даже не беспокой меня по этому поводу. Единственное, что имеет значение сейчас, это то, что я никогда по-настоящему ничего для нее не сделал. В единственный раз, когда Элизабет попросила у меня что-то, я отказал ей. Сейчас я понимаю, что не должен был этого делать. И я учусь на своих ошибках, - сказал он, поворачиваясь ко мне. – Самое большее, что я могу – это позволить Рене жить у меня в доме. Это достаточный риск, но после того, как я поручился за твою девушку, я сомневаюсь, что можно влезть в это дело еще глубже. Если я умру, то меня убьет именно это решение. Все остальное будет просто дополнением.

 

Я уставился на него, чувствуя одновременно вину и признательность.

 

- Спасибо, - тихо сказал я, потрясенный, но признательный, что он попытается помочь.

 

Он покачал головой.

 

- Не благодари меня, Эдвард, - сказал он, поворачиваясь к Изабелле и ее матери. – Я ничего не сделал, чтобы заслужить твое восхищение. Если ты хочешь кого-нибудь поблагодарить, скажи спасибо своей матери. Я убежден, что она смотрит на нас сейчас, в надежде, что мы не очень сильно облажаемся с этим.

 

Он кратко пояснил про встречу с юристом, и что это означает для Изабеллы, и потом проинформировал меня, что предложил купить Рене. Он сказал, что мне придется раскошелиться на эту покупку, на что я с радостью согласился. У меня было достаточно гребаных унаследованных денег, лежащих в банке, и они могут забрать каждый долбанный пенни, если это даст моей девушке единственную вещь, которую она страстно желает. Он попросил меня не говорить Изабелле, на случай, если что-то пойдет неправильно, и он ошибется, но я не мог, б...ь, удержаться. Я не мог скрывать от нее что-то настолько важное, позволяя мучиться от мысли, что она бросает свою мать, когда я знал, что в этом нет необходимости. Хотя я понимал, что он был прав, и Алек примирился бы с этим, если он тверд в своем решении, я знал, что никоим образом Чарли не сможет отказать ему, когда он предложит забрать Рене. Чарли боится моего дядю так гребано сильно, что не откажет ему ни в чем.

 

Вот почему я только что покинул банк, сняв значительную сумму денег из своего трастового фонда, и ехал через Финикс, торопясь добраться до Свонов. Я хотел убедиться, что все пройдет так гладко, как, б...ь, возможно, потому что обещал Изабелле, что все будет в порядке. Я хотел опять сделать ее цельной, и дать то единственное, что я отчаянно хотел, чтобы кто-нибудь дал мне… Я хотел вернуть Изабелле ее маму. Она, б...ь, заслужила это.

 

Я, наконец, доехал до поместья и, заметив машину Алека, припарковался за ней. Я вылез и застонал, когда по мне ударила тепловая волна, ошеломленный тем, насколько было жарко Это была та разновидность тепла, которая перехватывает ваше долбаное дыхание и практически перекрывает доступ воздуха в легкие. Я немедленно начал потеть и раздраженно провел рукой по волосам. Я не мог понять, как кто-нибудь из них мог мириться с этим, и возненавидел это, зная, что Изабелла жила в таком гребаном месте всю жизнь и была вынуждена даже спать без чертового кондиционера. Это дерьмо должно было быть пыткой.

 

Я направился к дому, но застыл, когда открылась входная дверь, и из нее вышла Рене. Она взглянула на меня и замедлила шаги, панически оглядевшись в поисках дочери. Я открыл рот и уставился на нее, в ужасе разглядывая. На ее горле проявлялся кровоподтек в форме руки, кто-то, б...ь, очевидно, душил ее, и по всему ее телу были разбросаны другие отметины, которые ясно давали понять, что ее недавно избили.

 

- Б...ь! - выплюнул я, когда во мне поднялась волна ярости.

 

Чарли ушел этим утром с Алеком, оставив ненормальную Джейн в доме одну с Рене. Я стиснул руки в кулаки, взбешенный тем, что она, очевидно, приложила к Рене свои гребаные руки.

 

Рене коротко взглянула на меня, поспешно опустив глаза вниз.

 

- Сэр, - тихо сказала она.

 

Я напрягся от ее слов, быстро тряхнув головой.

 

- О нет, на хрен. Джейн сделала это с вами? – резко сказал я. – Клянусь Богом, я убью ее.

 

Ее глаза раскрылись, в них вспыхнула паника, и она посмотрела на меня, неистово качая головой.

 

- Все прекрасно, клянусь, - быстро сказала она.

 

Мои глаза сузились, и от выражения моего лица ее паника только выросла.

 

– Пожалуйста, не устраивайте сцены. Пожалуйста.

 

Я смотрел на нее, пытаясь успокоиться.

 

- Это дерьмо неправильно, - прямо сказал я.

 

Я видел, как ее глаза наполнились слезами, и она пыталась оставаться хладнокровной.

 

- Я знаю, но… просто… пожалуйста, сэр, - тихо сказала она.

 

- Боже, не называйте меня сэр, это безумие, - сказал я. – Вы мама моей девушки. И это делает вас вроде как моей тещей. Или, я имею в виду, вы ею будете, когда мы поженимся. Или если мы поженимся. Без разницы. Смысл в том, что со мной не надо так обращаться.

 

Она удивленно посмотрела на меня.

 

- Я клянусь, это нормально. Это не больно. Выглядит хуже, чем есть на самом деле, - сказала она, нерешительно потирая шею. – Вы… м-м… ты серьезно намерен жениться на моей дочери?

 

От этого вопроса я нахмурился.

 

- Конечно, да, - серьезно сказал я. – Если она захочет выйти замуж, мы поженимся, понимаете? Это будет только ее решение, но я сделаю это в мгновение ока.

 

На ее губах появилась улыбка, и от моих слов ее лицо просветлело. Это было сильным контрастом с тем, как она выглядела секунду назад.

 

- Ты действительно любишь ее, - сказала она, стирая слезы, которые появились в уголках глаз.

 

Я кивнул.

 

- Да. Я имею в виду, что я не гребано совершенен, да я и не претендую на это, но пытаюсь. Я делаю все, что могу, и я, б...ь, сделаю для нее все, - сказал я.

 

Ее улыбка увеличилась, пока она пристально смотрела на меня.

 

- Она то же самое сказала вчера. Она счастливица, что нашла тебя, - сказала она.

 

Я покачал головой.

 

- Думаю, что в этом случае счастливец я, - серьезно сказал я.

 

- Могу я… - тихо начала она, быстро оглядываясь. – Могу я кое-что сказать?

 

Я кивнул.

 

- Конечно, да, - ответил я, заинтересовавшись, что, б...ь, она собирается сказать.

 

Она еще раз огляделась и спустилась с крыльца во двор. Я заколебался, но последовал за ней, отойдя на несколько шагов от дома. Я видел по выражению ее лица, что она нервничает, поскольку ее взгляд метался по окрестности, очевидно, Рене была обеспокоена тем, что за ней могли наблюдать.

 

- Я помню, как приезжала твоя мама, - начала она. – Она была самым добрым человеком из всех, которых я встречала. Все время, проводимое здесь, она разговаривала с моей дочерью. С тех пор, как родилась Изабелла, я всегда надеялась, что что-нибудь изменится в судьбе моей маленькой девочки, но твоя мама была тем, кто действительно вложил это в мою голову. Она говорила о том, насколько Изабелла особенная, и что она точно знает, что девочка предназначена для большего.

 

- Да, - согласился я. – Она действительно гребано особенная. Красивая, умная, талантливая… Я не встречал никого, похожего на нее.

 

- Ты даже не представляешь, сколько для меня значат твои слова, - сказала Рене, с обожанием глядя на меня.

 

Ее глаза блестели от слез, но, по крайней мере, она не расстроилась. Она явно гордилась – правда, б...ь, гордилась – и это было удивительно, потому что ее гордость фокусировалась на мне. Никогда еще люди так не гордились дерьмом, которое я сделал.

 

- Я подтверждаю каждое слово, - тихо сказал я, не уверенный, что еще мог сказать.

 

Она кивнула.

 

- Что-то говорит мне, что тебе можно верить… можно доверять. Понимаешь, я едва узнала мою дочь. Она все еще та же девочка с большим сердцем, которую я вырастила, но сейчас она по-настоящему счастлива, и она здорова. Она не имеет веса в жизни, так что присматривай за ней и прикрывай ей спину. Ей лучше держаться от этого подальше, и как бы сильно ее не ранило мое отсутствие, для меня намного больше означает то, что может понять любой – она живет где-то в мире. Твоя мама всегда говорила, что ей судьбой было предназначено приехать сюда, спасти мою девочку, и теперь я знаю, что она на самом деле сделала это. Элизабет, наконец, спасла ее… через тебя, - сказала она, и по ее щекам заструились слезы.

 

Она подняла руку и стерла их, прокашлявшись.

 

– Ты спас мою дочь.

 

- Она спасла меня, - добавил я, захваченный врасплох ее словами.

 

Она мягко улыбнулась.

 

- Я не удивлена, - добавила она, собираясь уходить.

 

Сделав несколько шагов, она остановилась и повернулась ко мне.

 

- Я могу попросить тебя сделать кое-что? Для Изабеллы?

 

Я без колебания кивнул.

 

- Пожалуйста, присмотри, чтобы она держалась подальше отсюда. Не подпускай ее к людям типа Свонов; людям, которые не имеют сострадания к кому-нибудь вроде нас… вроде меня. Дай ей жить, но убедись, что она в безопасности. Ты можешь обещать это?

 

- Безусловно, - твердо сказал я.

 

Она кивнула.

 

- Спасибо, - произнесла она. – Тогда я легко могу уйти, зная, что она в безопасности. И, что бы ты не делал, Эдвард Каллен… никогда не привози ее сюда. Она не принадлежит этому месту.

 

Я начал было говорить ей, что это не проблема, потому что она, б...ь, тоже не задержится здесь, когда открылась парадная дверь, и кто-то вышел из дома. Она быстро повернулась и скрылась в амбаре, прежде чем я смог сказать хоть слово, и я, взглянув на крыльцо, увидел стоящего там Алека.

 

- Ты сказал ей? – поинтересовался он, вопросительно поднимая бровь.

 

- Кому, Рене? – спросил я.

 

Он кивнул.

 

– Нет, она испугалась тебя и убежала, прежде чем я смог.

 

Он начал что-то говорить, но внезапно замолчал, прерванный громким криком в доме. Кричал разозленный женский голос. Я съежился от звука, а Алек расстроено вздохнул.

 

- Он ЧТО сделал? – орала Джейн, топая ногами по полу. – Мой брат действительно поручился за эту маленькую суку?

 

Поднимаясь по ступенькам к парадной двери, я чувствовал, как внутри меня растет ярость, и стиснул руки в кулаки, когда ее слова дошли до моего сознания. Ни одна сволочь не может называть мою девушку сукой, и меня не волнует, кто, б...ь, это будет. Я, не колеблясь, ударил отца за то же самое, и, разумеется, без сомнения ударю суку-садистку. Алек быстро поймал меня за рубашку, останавливая, когда я поднялся на крыльцо, грубо отдергивая назад, так, что воротник впился в шею и перекрыл воздух.

 

- Контролируй себя, - жестко сказал он спокойным голосом. – Не говори и не делай ничего. Это моя ситуация, и я сам с ней справлюсь. Со всем этим.

 

Я пристально уставился на него, но не ответил, так как дверь резко распахнулась, и на крыльцо вылетела Джейн. Она застыла, заметив меня, шаги замедлились, и на ее лице промелькнуло удивление, но она быстро опомнилась и резко отвернулась от меня.

 

- Я не верю тебе! – рявкнула она на Алека, со злостью уставившись на него. – Почему ты это сделал? Какого хрена мой муж подписал все это утром?

 

Алек смотрел на нее, и в его глазах вспыхнула ярость.

 

– Он подписал то, что было необходимо, - холодно сказал он, и его внешний вид не отражал гнев, который бушевал у него внутри.

 

Алек ненавидел гребаное противостояние; она должна была понимать, что то, что она делала, было опасно. Джейн горько засмеялась, яростно тряхнув головой.

 

- Необходимо? Это совсем не было необходимо, Алек! Ты освободил чертову девку и купил ее гребаную мать? Что в тебя вселилось? – заорала она. – Ты всегда был таким долбано умным, так почему ты это сделал? Из-за нее? В этом все дело? Это она?

 

- Заткнись, - яростно сказал Алек, и в его глазах запылало пламя – его гнев только увеличился.

 

Джейн сузила глаза, когда возросла ее собственная ярость.

 

- Как ты смеешь требовать, чтобы я заткнулась! – прорычала она. – Это из-за нее, правда? Это все, б...ь, из-за нее! Ты пытаешься компенсировать то, что случилось, пытаешься все исправить! Это нельзя исправить, Алек!

 

- Я не собираюсь повторять еще раз, Джейн, - выплюнул Алек, еле удерживая голос спокойным.

 

- Я тебя не боюсь, - рявкнула она, немедленно сокращая расстояние между ними и вставая прямо перед ним. – Это разрушит мою жизнь, и оно не стоит того! Они не стоят этого! Ты не должен им ничего! Почему они так важны? Они просто долбаные рабыни, Алек! Только потому, что эти гребаные Каллены влюбились…

 

Ее слова застали меня врасплох, и я застыл в шоке. Руки Алека быстро поднялись, схватили ее за горло и оборвали предложение на середине, заблокировав ей дыхание. Он прижал ее к стене, и Джейн начала задыхаться и молотить его ногами. Она пыталась оторвать его руки от себя, ее наманикюренные ногти вонзились в его плоть до крови, но он не дрогнул. Он крепко держал ее за горло, практически застыв, как изваяние. Он, б...ь, пугал, и я не знал, что, черт побери, делать, потому что она определенно не могла, б...ь, дышать, а он просто смотрел ей в глаза, пока Джейн хватала ртом воздух.

 

- На этот раз ты закончила? – через мгновение спросил он.

 

К нему вернулось прежнее спокойствие, и по моей спине пробежала дрожь. Я не представлял, что, б...ь, происходит, и не мог сконцентрироваться ни на чем, не понимая смысла их противостояния. Хотя это пугало меня до чертиков, потому что она явно сказала что-то, что вывело его из себя так, как я прежде никогда, б...ь, не видел. Она мотнула головой и схватилась за его руки на своей шее, издавая булькающий звук, когда пыталась добыть кислород.

 

- Горит, не так ли? – хладнокровно поинтересовался Алек. – Когда кто-то хватает тебя за шею, становится невозможно дышать? Представь, что чувствуют они, когда ты и твой муж мучают их, что Рене чувствовала этим утром, когда ты таким же образом схватила ее. Представь, что она чувствует сейчас, Джейни. Это не очень хорошо, правда? – он продолжал смотреть на сестру, пока она отчаянно пыталась дышать, не показывая, что он собирается вскоре отпустить ее.

 

На пороге дома возник Чарли и раскрыл от шока глаза, видя, что происходит.

 

- Остановись, Алек! – закричал он, направляясь к моему дяде с неистовым выражением лица. – Ты убьешь ее!

 

Взгляд Алека немедленно переместился на Чарли, и в его глазах все так же полыхал огонь. Это был тот проклятый Алек, которого я всегда боялся, холодный, расчетливый убийца, о котором я слышал столько историй.

 

Я отчаянно пытался придумать, что можно сказать или сделать, потому что я просто, б...ь, стоял на месте, пока он выжимал жизнь из собственной сестры. Хотя я чувствовал, что она заслужила это дерьмо, поскольку была гребаной садисткой, я считал, что должен остановить его, прежде чем он сделает что-то, о чем впоследствии пожалеет, но, до того, как я смог даже обдумать это дерьмо, из амбара донесся громкий крик, который ошеломил нас всех. От этого душераздирающего крика по моей спине пробежала дрожь, мое сердце остановилось, а кровь застыла в венах. Как только раздался еще один крик, Алек мгновенно отпустил Джейн, его глаза на короткое время встретились с моими, он повернулся и сбежал по ступенькам. Я спрыгнул с крыльца вслед за ним, испугавшись, так как меня жестоко ударило плохое предчувствие, показавшееся мне знакомым, и почти лишившее меня способности дышать.

 

- Это не она, б...ь! – закричала с крыльца Джейн, схватившись за горло и жадно глотая воздух. – То, что он сделал то же самое, как и его долбаный отец, не означает, что они одинаковые, Алек! Изабелла – не Элизабет!

 

Ее слова застали меня врасплох, и я дернул головой, обернувшись к Джейн, не обращая внимания, куда, б...ь, иду, так как мой мозг яростно пытался обдумать, что, черт возьми, он сказала. Я влетел прямо в спину Алека, застывшего на пороге амбара, и почти сбил его с ног. Он ухватился за меня и быстро развернул, грубо впихивая в амбар. От его толчка мой гнев вспыхнул заново, и я начал ругаться, но повторившийся крик быстро оборвал меня. Моя голова повернулась в направлении шума, и я похолодел, расширив от ужаса глаза, так как меня сотряс еще более интенсивный ужас. Из моих легких немедленно исчез весь воздух, и я громко вздохнул, ощущая, как меня начинает тошнить. Я наклонился и тяжело задышал, пытаясь удержаться от рвоты, так как комок желчи уже поднялся к горлу и жег грудь. Глаза увлажнились, то ли от тошноты, то ли от гребаного зрелища передо мной, я не был уверен, но это чертовски затуманило мое зрение, так что я практически ослеп.

 

- Соберись, - жестко сказал Алек, наклоняясь и беря меня за плечо.

 

Он потянул меня вверх за рубашку и дернул опять, пристально глядя. Я с ужасом посмотрел на него, стараясь восстановить контроль над телом, и опять повернулся к амбару.

 

На земле передо мной, в пыли и соломе, валялась деревянная табуретка. В нескольких дюймах над табуреткой качались грязные босые ноги, тело было подвешено к низко опущенной балке на куске веревки. Знакомое хрупкое тело медленно раскачивалось, и я начал учащенно дышать, когда раздался крик девочки-подростка, очевидно, еще одной рабыни Свонов, в ужасе глядевшей на все происходящее. Я быстро огляделся, запаниковал, не зная, что делать, и раздумывая, почему никто, б...ь, ничего не делает.

 

- Б...ь! - заорал я, когда из глаз потекли слезы, и меня затопило отчаяние. Этого не должно было, б...ь, случиться, это, черт возьми, не может быть реальным. Она должна быть жива; я говорил с ней несколько минут назад!

 

- Б...ь, НЕТ!

 

Я рванулся вперед и ухватился за ее ноги, приподнимая тело. Я начал кричать Алеку, чтобы он помог мне, и он засомневался, но снял садовые ножницы со стены. Он подошел, быстро поставил табуретку, залез на нее и перерезал веревку. Тело упало на меня, и я отступил на несколько шагов, едва удержавшись на ногах. Я уложил ее на землю так нежно, как мог, и проверил пульс, и еще больший ужас возрос во мне, когда я не обнаружил и малейшего следа сердцебиения.

 

В амбар вбежали Джейн и Чарли, когда я начал делать искусственное дыхание, практически стуча кулаком по ее чертовой груди и отчаянно пытаясь вдохнуть воздух в легкие. Я чувствовал тошноту, но изо всех сил загонял ее обратно, пытаясь отстраниться от опустошения, которое чувствовал. Из глаз текли слезы. Я начал кричать, что этого не может произойти, что кто-то должен помочь ей, потому что все, что я делал, не работало. Кто-то должен, б...ь, спасти мать моей девушки, потому что она нужна ей. Она, б...ь, нужна ей, и я обещал!

 

Я слышал одобрительные крики Джейн и резкий голос Чарли, но мои собственные крики и вопли молодой рабыни перекрывали все. Я неистово давил на грудь Рене и продолжал вдувать воздух в ее легкие, но ничего, похоже, не помогало. Она просто лежала на земле, и, несмотря на то, что я делал, ее тело было обмякшим и безжизненным.

 

Алек приказал испуганной рабыне уйти, и она быстро выбежала. В амбаре сразу стало тише. Алек взял меня за плечо, и я со злостью и отчаянием сбросил его руку. Это все было абсолютно неправильно; предполагалось, б...ь, что мы спасем ее!

 

- Она умерла, Эдвард, - сказал Алек спокойным, как обычно, голосом.

 

Этот тон только подстегнул мои чувства.

 

- Твою мать, нет! – выплюнул я. – Мы должны, б...ь, спасти ее! Я обещал, черт побери!

 

- Слишком поздно, - просто сказал он.

 

- Нет, не поздно! Ты, б...ь, ошибаешься! Почему ты просто стоишь здесь? – прорычал я, продолжая давить на ее грудь.

 

Было же что-то, что я мог сделать, что-то, что помогло бы ей!

 

- Мы ничего не можем сделать, - ответил Алек.

 

- Твою мать! - заорал я, пытаясь вытереть слезы рукой, чтобы очистить поле зрения, и продолжал работать над ней. – Помоги ей, ублюдок! Ты, черт возьми, говорил, что поможешь ей, долбаный лжец!

 

Алек наклонился и насильно оттащил меня от тела Рене, отбрасывая на землю.

 

– Она умерла, - прямо сказал он. – Контролируй себя, черт возьми!

 

Я сидел на грязном полу амбара и пялился на Алека, пытаясь делать глубокие вдохи и укротить злость. Я все еще учащенно дышал и дрожал, глаза жгло от слез, я пытался бороться с тошнотой. Я все еще не мог поверить в это – это не могло быть реальностью. После всего это просто не могло произойти! Я огляделся, надеясь, что это ночной кошмар, что я в любой момент проснусь, и заметил самодовольную улыбку на губах Джейн. От этого я полностью потерял над собой контроль.

 

- Ты долбаная извращенка! – прорычал я, неистово переводя взгляд с Джейн на Чарли и обратно.

 

Ни одного из них, похоже, не тронул вид безжизненного тела Рене, и это взбесило меня больше, чем слова. Они, б...ь, не волновались, для них Рене словно не существовала. А она была человеком, черт побери! Она была живой, дышащей женщиной с гребаными надеждами и мечтами о будущем своей дочери! Они пытались разрушить ее надежды и мечты и отобрать у нее жизнь! Жизнь, которая сейчас закончилась, которая никогда к ней уже не вернется, и все из-за них!

 

– Это все ваша гребаная ошибка! Вы, б...ь, убили ее!

 

- Она сама убила себя, - безапелляционно заявила Джейн, глядя на меня все с той же самодовольной улыбочкой на губах.

 

Мои глаза сузились, и руки задрожали еще больше.

 

- А чья это гребаная ошибка? Ты это сделала, ты была этому причиной! – заорал я.

 

Она гневно уставилась на меня.

 

- Да что с тобой такое? С тобой и твоим отцом, тупой задницей? Она просто гребаная рабыня! – выплюнула она. – Вот что она такое!

 

В ту секунду, когда эти слова слетели с ее губ, мое зрение затуманилось, я почти ослеп от ярости. Вся логика и здравомыслие испарились, и надо мной взяли верх эмоции. Я побагровел.

 

- Нет! – заорал я. – Она не гребаная рабыня!

 

- Эдвард! – убедительно предупредил Алек, опять пытаясь схватить меня за плечо.

 

Я со злостью отбросил его руку и оттолкнул его, не обращая внимания, б...ь, на его слова. Он ничего не сделал, чтобы помочь Рене, он, б...ь, дал ей умереть!

 

- Она гребаная principessa! Гребаная принцесса мафии! Ты убила чертову принцессу, и ты теперь заплатишь за это, ненормальная сука! – заорал я, хватая с земли садовые ножницы, куда отбросил их Алек, и бросая их в Джейн.

 

Она попыталась отклониться, но была недостаточно быстра, и они попали прямо в центр ее груди. Джейн громко вскрикнула.

 

– Ты мучила похищенную принцессу мафии, и ты заплатишь за это! Аро, б...ь, убьет тебя за все, что ты сделала, а если он не сделает этого, то сделаю я! Я, б...ь, убью тебя, я клянусь, что сделаю это! Я проверю, что ты умерла за все то, что ты сделала с Изабеллой и ее матерью, даже если это будет последнее, что я сделаю!

 

Глаза Джейн метались, мои слова лишили ее разума. Я не был уверен, знала ли она уже правду, и ее просто ошеломило, что это сказали вслух, или я, б...ь, напугал ее, но она, определенно, стала невменяемой. Она резко дернулась и схватила лопату, поворачиваясь ко мне. Она кипела от злости, и выглядела сейчас сумасшедшей, очевидно, потеряв последний кусочек здравомыслия, который у нее оставался. Мои глаза раскрылись, сердце заколотилось так, что я услышал, как кровь струится по телу, отдаваясь шумом в ушах. Я быстро потянулся к поясу, и запаниковал, осознавая, что не взял чертово оружие. Я, идиот, оставил его в машине, даже не подумав прихватить с собой, когда вылезал из нее. Я был таким долбаным оптимистом по поводу спасения матери Изабеллы, что забыл, что мой отец все время предупреждал о бдительности, особенно общаясь с такими тошнотворными ублюдками, как Своны.

 

Я начал отползать назад, пытаясь быстро встать на ноги, когда она помчалась ко мне, понимая, что она не планирует отступать. Она подняла лопату, размахивая ею, и я в защитном жесте поднял руки, пытаясь, б...ь, заблокироваться. Алек отреагировал быстро и полез в карман пиджака, вытаскивая оружие. Он направил на Джейн ствол и без колебания нажал на курок. В маленьком пространстве громкий звук рикошетом отразился от стен. Я вздрогнул от шума, а Джейн громко вздохнула, когда пуля прошла через ее грудь в области сердца. Ее движения замедлились, лопата начала раскачиваться. От удара лезвием лопаты по моему плечу я напрягся, тело пронзила резкая боль. Джейн повернулась, начала бессвязно бормотать, в ее глазах появился ужас. Она отбросила лопату и схватилась за грудь. Раздался еще один выстрел, на этот раз пуля попала ей между глаз. Она отшатнулась и упала, сильно ударившись о землю рядом со мной. Я быстро отполз от нее, пытаясь встать на ноги, но они подвели меня, и я грохнулся обратно в грязь. Я опять учащенно задышал, запаниковал, переставая себя контролировать.

 

Чарльз выкрикнул имя Джейн, подбегая к ней, и Алек инстинктивно отреагировал, направляя оружие на него. Я дернулся и прикрыл голову руками, когда прозвучал выстрел. Пуля пробила тело Чарли, и брызнула кровь. Он упал лицом вниз, с глухим звуком ударившись о землю рядом с окровавленным телом жены. Я с ужасом уставился на них, дрожа всем телом, потом отвернулся и начал блевать, пока Алек спокойно подходил к нам. Он остановился и еще несколько раз выстрелил, прежде чем повернуться ко мне.

 

Он коротко взглянул на меня, убирая оружие, потом наклонился и схватил меня за руку. Он поднял меня с земли, и плечо в том месте, где Джейн задела меня, заболело сильнее. Я протащился несколько шагов на подгибающихся ногах, стараясь восстановить способность к прямохождению. Меня тошнило, кружилась голова, но я был гребано испуган и, взглянув на лицо Алека, мог сказать, что он был не в настроении. Он только что выпустил полную обойму в собственную сестру без тени эмоций на лице, и это подтвердило то, что я всегда подозревал…

 

Он убьет и меня тоже, если придется.

 

- Б...ь, - пробурчал я, ошеломленный и опустошенный.

 

Я покачнулся, оглядываясь, пытаясь охватить все, но от картины передо мной по телу прошли волны шока.

 

Алек достал сотовый, когда я споткнулся о табуретку, осторожно садясь на нее. Я зажал голову между колен и закрыл лицо руками, делая глубокие вдохи. В ушах звенело от выстрелов, сердце тяжело колотилось. Я был ошеломлен и испуган, не понимая, что, вашу мать, случилось. Все казалось нереальным. Все произошло так быстро, самое большее за две – три минуты, от первого крика до последнего выстрела.

 

- Это был несчастный случай, - спокойно сказал Алек в телефон.

 

Я взглянул на него и увидел, что он пристально глядит на меня, очевидно, недовольный мною. До меня начало доходить, насколько крупно я облажался.

 

– Да, Своны. Три трупа. Они оба, и третий – их собственность.

 

Он замолчал, слушая Аро, как я предположил. Это была большая гребаная проблема, требующая решения Босса, и это испугало меня еще больше. Он явно не обрадовался этому дерьму, и тот факт, что я присутствовал здесь, не предвещал мне ничего хорошего.

 

– Да, это мать девушки. Нет, ни Эдварда, ни Изабеллы здесь не было. Они оба остались в гостинице. Я поссорился с сестрой, поскольку она посягнула на мою собственность, и взорвался.

 

Дальше Алек долго внимательно слушал, не сводя с меня глаз. Я провел руками по лицу и опустил голову, молча ругая себя за то, что сделал. Алек прикрыл меня и спас наши задницы, и я разваливался на части, потому что это была моя проклятая ошибка. Я, б...ь, выболтал секрет… единственную проклятую вещь, доверенную мне, и я знал, черт побери, что не мог выдавать ее.

 

- Я несу полную ответственность за случившееся. Я подготовлю место и уберу все, без проблем. Мои извинения за то, что поставил вас в затруднительное положение, и я приму любые последствия за свои действия, которые вы посчитаете необходимыми.

 

Он вздохнул и покачал головой.

 

– Да, я понимаю. Что с собственностью? Их было трое. Технически, Изабелла может быть следующим наследником, как ближайшая родственница Свона, но я могу взять опекунство, пока она будет не способна заниматься этим сама.

 

Он помолчал, слушая Аро.

 

– Да, все бумаги уже подписаны, вот почему они приехали сюда в эти выходные. Все завершено.

 

Через секунду он поблагодарил и отключился, продолжая смотреть на меня. Все мое тело тряслось, пока я с мрачным предчувствием смотрел на него, не уверенный в том, что происходит.

 

- Я… - начал я, не имея представления, что, б...ь, сказать, но я не мог просто сидеть здесь. Он покачал головой и быстро поднял руку, останавливая меня.

 

- Не надо слов, Эдвард, - холодно сказал он. – Ты выдал тайну и не оставил мне другого выбора. Что сделано, то сделано.

 

- Но… - начал я, тряхнув головой.

 

Это все было гребано неправильно, и его безразличие просто устрашало меня.

 

– Твоя гребаная сестра… Твою мать! Я всегда верил, что ты защищаешь свою семью…

 

- Это как раз то, что я сделал, - сказал он, внимательно глядя на меня. – Ты – мой племянник, правильно?

 

Я нерешительно кивнул.

 

– И Джейн пыталась напасть на тебя, правильно? – я кивнул еще раз. – Тогда я так понимаю, что защищал свою семью.

 

- Думаю, да, - тихо сказал я.

 

Он сердито тряхнул головой.

 

- Не надо об этом думать, Эдвард. Моя сестра и ее муж сами постелили себе постели, и это только их вина, что сейчас они лежат там. Ты что, возражаешь или расстраиваешься по поводу их смерти? Я полагаю, ты должен быть рад, что они наказаны за все, что сделали, - серьезно сказал он.

 

Я смотрел на него, но не говорил, боясь, что меня опять вырвет, если я попытаюсь. Я только недавно говорил, что они заплатят за все, но не представлял, б...ь, что это произойдет таким образом. Я не представлял, что буду сидеть на долбаной табуретке, дрожа от страха, а их окровавленные тела будут лежать в нескольких футах от безжизненного тела Рене. Ни разу в жизни я не представлял, что наступит день, когда меня обрызгает кровью, той самой кровью, которая течет в венах Изабеллы. Тот день, когда оба человека, которые привели ее в жизнь, умрут.

 

- Чарльз знал, что я сегодня куплю Рене, и позволил жене так обращаться с ней, невзирая на этот факт. Его много раз предупреждали, что так нельзя поступать – предупреждал твой отец – и он понимал, что в предыдущий раз чудом избежал смертного приговора. А моя сестра… ну, с моей сестрой многое связано, - сказал он, покачав головой. – Теперь все закончено. Мне не нравится это, но, несмотря на то, рассказал бы ты им правду о происхождении Рене или нет, они совершили достаточно, чтобы заслужить такую судьбу.

 

Он замолчал и повернулся посмотреть на тела.

 

- Здесь нет твоего участия, Эдвард… это мое дело. Ты не слушал меня раньше, может быть, послушаешь сейчас. Твоя единственная работа, Эдвард, вернуться в номер в отеле и объяснить Изабелле, почему она не увидит свою мать, раз уж ты проигнорировал мое предупреждение не сообщать ей сразу же. Может, это, наконец, преподаст тебе урок. Ты действуешь иррационально, реагируешь слишком эмоционально и недостаточно логично. Может, ты, наконец, осознаешь, что не понимаешь всего.

 

Я смотрел на него и при мысли об Изабелле меня пронизывал ужас, и к горлу опять подступала тошнота. Я должен был, б...ь, поехать и сказать все Изабелле. Моя девушка сидела там, ожидая, что я вернусь и скажу, что ее мама спасена, и все в порядке, а я не мог. Ее мама умерла, и это была моя проклятая ошибка, что ее сердце было разбито. Я, б...ь, обещал ей, и не сдержал проклятого обещания, после того, как я поклялся себе, что никогда не сделаю этого. Я поклялся не нарушать гребаных обещаний, которые давал Изабелле, но теперь у меня не было другого выбора из-за своего проклятого невежества.

 

Я почувствовал, что в глазах появились слезы, и попытался загнать их назад, вставая и расстроено проводя рукой по волосам. Я остановился, глядя на Алека, пытаясь сглотнуть комок, застрявший в горле.

 

- Как ты думаешь, она захочет похоронить мать? – спросил Алек, глядя на меня и вопросительно поднимая брови.

 

Я нерешительно пожал плечами, не имея, б...ь, понятия, что Изабелла захочет сделать в этот момент, потому что не знал, как она отреагирует. Она всегда говорила мне, что относится к смерти легко, учитывая, как она жила и в каких условиях выросла, но она только недавно согласилась с тем фактом, что действительно любит мать, и я оторвал ее от нее. Он кивнул и огляделся.

 

- Я закопаю ее в лесу, и помечу место, где она лежит, на случай, если Изабелла захочет попрощаться. Ей не стоит видеть мать в таком состоянии, - сказал он.

 

Я кивнул.

 

- Спасибо, - ответил я, мое горло болело от крика, голос хрипел.

 

Он покачал головой.

 

- Это как раз то, почему я говорил тебе раньше не благодарить меня, Эдвард, и почему я говорил твоему отцу не благодарить меня за помощь. Вещи редко происходят так, как мы планируем, и все мы можем подтвердить это, зная, что произошло с Элизабет, - сказал он. Очередное упоминание моей матери никак не помогло мне собраться с силами, и я с трудом сдержал эмоции, не желая сломаться полностью.

 

- Моя мать… - начал я, смущаясь, не уверенный полностью, что, б...ь, я делаю, но я хотел знать, что, черт возьми, произошло.

 

Я хотел знать, почему Джейн сказала, что Изабелла – не моя мать, и почему Алек был ей должен. Но он оборвал меня, прежде чем я смог продолжить.

 

- Я не буду говорить о ней, - прямо сказал он. – Вместо того, чтобы интересоваться мертвыми, лучше позаботься о единственной живой, Эдвард, и убедись, что она такой и остается. Это единственный способ уважить память обеих матерей. Это сейчас все, что имеет значение.

 

Он, ничего больше не сказав, ушел, и я засомневался, осматривая помещение. Я еще с минуту стоял перед амбаром и затем направился к машине, ошеломленный и борющийся с тошнотой. Я сел, завел машину и отъехал от дома, направляясь на шоссе. Все казалось затуманенным, пока я целую вечность ездил по Финиксу, страшась вернуться в гостиницу к Изабелле. Я не понимал, что, б...ь, я должен сказать, как, черт возьми, объяснить ей все, что случилось, когда даже для меня в этом не было смысла. Моя голова проигрывала события дня, я пытался рассортировать все, и найти хоть крупицу надежды, или мудрости сложить все по порядку.

 

Солнце, в конце концов, село, и я осознал, что не могу оставаться здесь вечность, пора двигаться. Я направился к гостинице, смирившись с фактом, что длительное обдумывание или планирование не помогут мне подобрать правильных слов, потому что этих гребаных правильных слов не существует. Ее мама умерла, и ничто в мире не сможет исправить это.

 

Приехав, я направился к номеру и остановился, положив руку на дверную ручку, делая глубокий вдох. Я медленно открыл дверь и оказался лицом к лицу с улыбающейся Эсме.

 

Она застыла, увидев меня, ее улыбка быстро испарилась, и краска сбежала с ее лица.

 

- О боже, Эдвард, - ужаснувшись, прошептала она.

 

Я быстро оглядел комнату, увидев спящую Изабеллу, свернувшуюся на кровати.

 

– Что случилось? Где Алек? С ним все в порядке? Пожалуйста, Боже, скажи, что с моим мужем все хорошо.

 

Я кивнул, расстроено проводя рукой по волосам.

 

- Да, черт, с Алеком все хорошо. Он… убирается, или что-то в этом роде. Я не знаю, б...ь, - запинаясь, произнес я.

 

Она растерянно нахмурилась.

 

- Что случилось? Что он убирает? – прошептала она, паникуя.

 

- Свою сестру и Чарли. Они… б...ь, Эсме. Он, б...ь, убил их, - сказал я, выдохнув это слово.

 

- Что? О Боже… Что с Рене? Где она? – разволновавшись, спросила она.

 

Я посмотрел на нее и покачал головой, по жжению глаз ощущая, что в них опять показались слезы при упоминании мамы Изабеллы.

 

- Не удалось, - сказал я.

 

Она издала всхлип и быстро прикрыла рот, когда движение в комнате привлекло мое внимание. Я быстро взглянул туда и увидел, что на кровати сидит Изабелла. Я не был уверен, что она слышала нас, но запаниковал. Она заметила мое выражение, и в ее взгляде появился ужас.

 

- Где моя мама? – нечетко, с тревогой в голосе, произнесла она.

 

Я застыл, отчаянно пытаясь придумать, как, б...ь, ответить на этот вопрос, но моя нерешительность была тем, что нужно. Она поняла, просто посмотрев на меня, что я обманул ее. Она поняла, что я облажался.

 

Она потеряла контроль. Я не был уверен, что предчувствовал это, какой реакции от нее я ожидал, но я точно не был готов к неистовому взрыву. Я крепко держал ее, пока она бесилась, орала и била меня, пытаясь вырваться. Опустошение тяжело ударило по ней, и она винила меня, выбрасывая ненависть и злость. Ее кулаки били меня со всей возможной силой, которую она могла собрать, и я дергался, когда она попадала по моему уже поврежденному плечу, но терпел каждый удар, который она наносила по мне. Я, б...ь, дал ей надежду, зная, черт побери, что она сказала мне много месяцев назад, что это ее самый большой ужас. Надежду, которая пугала ее больше всего, и я внушил ее Белле, и она, б...ь, поверила мне. Я пообещал, что все будет хорошо, поклялся, что не подведу ее, но не смог. Я, б...ь, дал ей все, что она хотела, заставил ее принять это и поверить, и затем отобрал.

 

Я отдал ей свою гребаную душу, пока она била меня, дал понять, что, даже если она сейчас презирает меня, я все равно не прекращу ее любить. Она может ненавидеть меня, если хочет, они может обвинять меня и выбить из меня все дерьмо, но я никогда, б...ь, не отпущу ее.

 

Я понимал, что она чувствует, я помнил, как очнулся в больничной палате, когда мне было восемь лет, и услышал, как отец говорит, что мама умерла. Я помнил опустошение и боль, гребаную вину и злость, которую испытал.

 

Я понимал, что ей необходимо обвинить кого-нибудь, чтобы справиться с болью, которую она ощущает, и я был единственным человеком, которому она доверяла достаточно. Я принял каждый кусочек ее боли, потому что это то, что ты, б...ь, делаешь, когда любишь кого-то. Его счастье будет твоим счастьем, но его боль тоже будет твоей болью. И столько, сколько будет больно ей, будет больно и мне.

 

Остальной мир перестал существовать, пока я держал ее. Я игнорировал телефонные звонки и надеялся, что никто не постучится в номер, встревоженный криками. Она означала для меня все, и я хотел объяснить ей, что случилось, как она умоляла меня, но я не знал, что сказать. Я не мог, б...ь, сказать ей, что Рене убила себя. Я не хотел, чтобы ее воспоминания о матери были испорчены мыслями, что Рене сдалась, или что она не была сильной, потому что это неправда. Последние слова Рене эхом отдавались в моей голове, и я чувствовал себя полным идиотом, не видя, что происходит. Она выглядела решительной, почти, б...ь, удовлетворенной в тот момент, когда говорила: " Тогда я легко могу уйти, зная, что она в безопасности". Почему я, вашу мать, не сказал ей! Я виновато размышлял, почему, черт возьми, я не сказал ей, что мы собираемся помочь ей. Как я мог быть таким идиотом?

 

Через какое-то время Белла начала сдаваться, силы пошли на убыль, и крики перешли в рыдания. Я продолжал говорить, как сожалею, и она обвилась вокруг меня, вцепившись так, словно цеплялась за жизнь. Я крепко обнимал ее и уложил на кровать, придерживая, пока она плакала. Она ревела и хныкала несколько часов, и каждый всхлип причинял боль и разрывал мою грудь, и я плакал вместе с ней.

 

Ее слезы, наконец, высохли, тело расслабилось, но кулаки продолжали сжимать мою рубашку. Она замолчала и затихла, и я задумался, не заснула ли она, но, взглянув на нее, заметил, что ее глаза открыты. Она в трансе уставилась в пустой экран телевизора, не двигаясь, едва моргая. Я несколько раз позвал ее, поглаживая спину, но она не подала и признака того, что вообще понимала, что я здесь.

 

Мы так и провели без сна всю ночь. Телефон постоянно звонил, но я игнорировал его, не желая ничего делать. К моменту, когда солнце объявило о наступлении нового дня, я был полностью истощен. Мои конечности затекли, я чувствовал, словно их покалывают гребаные иглы. Я застонал и начал садиться, но Изабелла вцепилась в меня еще крепче, останавливая. На ее лице читалась паника, и я вздохнул, нежно гладя ее спину.

 

- Я никуда не уйду. Мне просто нужно сесть и потянуться, - тихо сказал я, произнося первые слова и нарушая напряженную тишину, нараставшую всю ночь.

 

Мой голос был болезненно хриплым, моя голова, б...ь, гудела, и плечо чертовски болело, но я пытался игнорировать боль, потому что это дерьмо было неважно. Не имело значения, насколько плохо я чувствую себя физически, потому что ничто не могло идти в сравнение с тем, насколько искалеченной была она.

 

Она нерешительно отпустила меня и свернулась на кровати в позе эмбриона, вцепившись в одеяло. Я вздохнул и встал, потягиваясь и хватая с тумбочки телефон. Открыв его, я обнаружил несколько пропущенных звонков от Эсме и один от отца, принятый в середине ночи.

 

Я перезвонил по номеру Эсме и сел на краю кровати, выпрямляя спину и растирая пульсирующее плечо. Она ответила встревоженным голосом, спрашивая, все ли с нами в порядке, и сообщая, что она волнуется. Я сказал, что мы справимся, потому что не знал, что еще сказать. Она ответила, что они будут в резиденции Свонов весь день, на случай, если я захочу привезти Изабеллу. Я закрыл телефон, положил его на тумбочку и повернулся к Изабелле. Она лежала спиной ко мне, и я видел, что при каждом вдохе ее тело дрожало.

 

- Tesoro? – тихо спросил я, наклоняясь.

 

Она повернулась ко мне, и выражение ее лица ошеломило меня. Она выглядела проигравшей, полностью сломанной и унылой. Моя грудь сжалась, сердце практически разорвалось от боли, но в ее глазах я увидел искру, и вздохнул от облегчения. Она могла страдать и распадаться на части, но она все еще была здесь, ее жизнь все еще ярко сияла где-то внутри. Я видел отражение своей любви, и знал, что, пока оно там, мы будем в порядке.

 

Пока она верит в нас, мы сможем пройти через все.

 

- Это была Эсме. Они… хотят знать, хочешь ли ты… попрощаться с мамой, - нерешительно сказал я, не уверенный в ее реакции.

 

Я оборвал предложение, вспомнив, что обещал Рене никогда не привозить туда Изабеллу.

 

Было ли обещание, которое я мог сдержать?

 

Она с секунду смотрела на меня, прежде чем кивнуть, слезая с кровати. Она не позаботилась одеться, просто скользнув в туфли и повернувшись ко мне. Я вздохнул и встал, хватая ключи и направляясь к ней. Она пошла к двери первой, но я взял ее за руку, закрыв глаза, когда электричество от ее кожи послало искры через мое тело.

 

Она смотрела на меня, когда я сплел наши пальцы вместе, нежно сжимая их. Уголок ее губ дернулся в мягкой улыбке, но она так же быстро испарилась, как и появилась.

 

Я медленно ехал к Свонам, не торопясь вернуться туда. Изабелла сидела, расслабившись, пока я рулил, но, как только я повернул к поместью, она напряглась и начала осторожно осматривать окрестности. Я ничего не сказал, не зная, хочу ли я говорить ей, что Чарли и Джейн мертвы. Я прикинул, что это будет горькой радостью, и осознал, что в другом случае она узнала бы это, но не сейчас. Сейчас она ехала к своей матери.

 

Я вышел из машины и вздохнул, когда Изабелла не сделала и движения. Я обошел вокруг и открыл ей дверь, но Эсме вышла, остановив меня, сказав, чтобы я дал ей время. Это было гребано тяжело, но я ушел от машины, оставляя ее сидеть внутри, напоминая себе, что я не могу, б...ь, баловать ее. Она была независимой и сильной, и я не мог заботиться о ней, неважно, насколько сильно я хотел этого. Я мог быть здесь для нее, но не мог сделать это за нее.

 

Эсме повела меня на край поместья, к линии деревьев, где был воткнут в землю маленький деревянный колышек. Мы молча стояли несколько минут, я смотрел на свежевскопанную землю, и воздух был густым от жары и невысказанных слов.

 

- Это не твоя ошибка, малыш, - тихо сказала Эсме через несколько минут, легонько потирая мою спину. – Я знаю, каково тебе сейчас. Я помню год после смерти твоей матери, как ты ходил в трансе, постоянно словно ожидая увидеть маму. Ты всегда винил себя за то, что не смог помочь, чувствовал вину, хотя ничего не сделал. Я не думаю, что мы достаточно убеждали тебя, что это не твоя ошибка – мы просто полагали, что ты сам понимаешь это.

 

Я не ответил, не имея представления, что, б...ь, сказать. Я хотел сказать, что она ошибалась, потому что чувствовал, что это моя вина, но она все равно не согласилась бы со мной, так что в этом не было смысла. Она вздохнула, когда поняла, что я не отвечу, и покачала головой.

 

- Такой упрямый. Ты можешь ничего не говорить, но, по крайней мере, послушай то, что я скажу. Это не твоя ошибка и не ошибка Изабеллы. Мы должны сказать тебе больше, и тебе нужно убедить ее. Мы знаем, что Изабелла ни при чем, но она все равно будет винить себя. Фактически, она уже делает это. Она пройдет через " что, если", и попытается представить сценарий, где все по-другому, и ее мама жива, но ты знаешь, что это невозможно, - сказала она.

 

Я молча стоял, вспоминая, как часами бродил по лесам вокруг Форкса, когда был ребенком, сочиняя сценарии, где моя мама осталась бы жива, и винил себя в идиотском дерьме, которое я сделал и из-за которого она умерла. Я находил нечто несущественное и превращал это в проклятый катализатор, который послужил причиной трагедии. Я не мог подсчитать, сколько раз я винил себя за любовь к музыке, потому что, если бы я не играл на пианино, мы не оказались бы там той ночью. Я не хотел, чтобы Изабелла пошла той же дорогой, потому что знал, что, б...ь, происходит в этом случае. Я знал, что происходит, когда ты живешь в этом и не отпускаешь это от себя. Ты впитываешь это и становишься холодным, медленно умирая изнутри, когда тебя захватывает темнота. Я не хотел, чтобы это случилось с единственным человеком, который смог вытащить меня из моей собственной гребаной черной дыры.

 

- Это нечестно, - тихо сказал я. – Она не получила жизнь.

 

Эсме вздохнула и опять погладила меня по спине.

 

- Ты прав. Это нечестно. Алек, может, и делал собственные ошибки, но, когда я сказала прошлым вечером те же самые слова, он высказал то, над чем я даже не думала. Он сказал, что ее жизнь, может, и не принадлежала ей самой, но смерть была ее собственной. Она не могла жить, как хотела, но умерла по своему желанию. Она приняла первое решение в своей жизни, прошла через него, и никто не может забрать его у нее. Никто из нас и не должен. Мы должны уважать ее решение, как бы тяжело это ни было.

 

Я повернулся, удивленный ее словами, и мое сердце застыло, когда я увидел фигуру за нами. Я подпрыгнул и закричал, хватаясь за грудь, потому что был пойман врасплох.

 

- Боже, Белла. Ты, б...ь, испугала меня, - сказал я.

 

Я не имел понятия, сколько уже она стоит там, но она смотрела мимо нас на деревянный колышек в земле. Она коротко взглянула на нас, но ничего не сказала, проходя мимо к маркеру, и скорчилась над ним. Эсме взяла меня за руку.

 

- Дадим ей несколько минут, - сказала она, уводя меня.

 

Сначала я сопротивлялся, но она потянула меня и посмотрела взглядом, означающим " уходи, на хрен". Я в последний раз взглянул на Изабеллу, повернулся и ушел назад к «Вольво». Я оперся на капот и скрестил руки на груди, наблюдая за Изабеллой, сидящей на земле.

 

Она оставалась там какое-то время, перебирая пальцами вскопанную землю. Я не мог слышать со своего места, говорила ли она что-нибудь, но на самом деле это не имело значения. В любом случае, ее мама знала все, что она хотела сказать, точно так же, как и моя мама это знала.

 

- Мы ошиблись, - сказала Эсме, когда Изабелла встала и начала отряхиваться.

 

Она медленно пошла к нам, и я вздохнул, глядя на свою тетю.

 

- Что на этот раз? – спросил я.

 

Она грустно улыбнулась, похлопав меня по щеке.

 

- Мы сказали, что Рене… или, лучше, Бри… не имела шанса на жизнь, но ошиблись. Она жива. Она живет внутри Изабеллы, и всегда будет жить, - сказала она.

 

Я нерешительно кивнул, и она шепотом попрощалась, когда подошла Изабелла, пройдя мимо нас и залезая в машину, не произнеся ни слова.

 

Фактически, Изабелла едва сказала хоть слово за несколько дней, прошедших после этого. Я не мог заставить ее поесть, и сон был краток для нас обоих. Мы оставались в гостинице в Финиксе до конца недели, заблокировавшись от мира, но к началу следующих выходных я понял, что пора ехать. Боргата покинула Форкс, мой отец остался жив, инцидент в Финиксе был, очевидно, под контролем, и пора было возвращаться к жизни.

 

Дорога была напряженной и молчаливой, и каждый час казался вечностью. Я часто останавливался в течение дня, чтобы устроить перерыв, и к концу воскресенья мы приблизились к границам Форкса. Я подъехал прямо к дому и припарковался за отцовским «Мерседесом», вылезая и потягиваясь. Изабелла вылезла и направилась прямо в дом, даже не позаботившись подождать меня, но я последовал за ней. Она открыла дверь, и мы, зайдя в холл, оказались лицом к лицу с моим отцом.

 

- Привет, дети, - тихо сказал он, с любопытством оглядывая нас.

 

- Да, привет, - пробормотал я.

 

Изабелла кивнула в знак приветствия.

 

- Доктор Каллен, сэр. Могу я уйти?

 

Он застыл и уставился на нее с глубокой заботой в глазах.

 

- Да, конечно, dolcezza. Тебе не надо спрашивать. Ты свободна делать все, что хочешь.

 

Она коротко взглянула на меня и поднялась по лестнице. Я застыл, наблюдая, как она исчезает из поля зрения.

 

- Я собираюсь в кровать, - пробурчал я, поднимаясь по лестнице вслед за ней, и услышал вздох моего отца.

 

- Эдвард? – сказал он.

 

Я остановился и повернулся к нему.

 

– Просто дай ей время.

 

Я кивнул и поднялся наверх, направляясь прямо в спальню. Я открыл дверь и застыл, нахмурившись от растерянности, обнаружив, что комната пуста. Я повернулся и уставился на дверь спальни через коридор, и






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.