Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Эдвард Каллен. Оглянувшись на Изабеллу на пассажирском сидении, я нахмурился, когда увидел, что она задремала






Оглянувшись на Изабеллу на пассажирском сидении, я нахмурился, когда увидел, что она задремала. Она свернулась, как могла, пристегнутая ремнем, голова упала на плечо. Ее сон был беспокойным, она надувала губки, а иногда и бормотала какие-то слова надрывающимся голосом. Вид у нее был почти обезумевший, я скучал по тому мягкому выражению лица, которое обычно было у нее во сне. Но все равно, в ней сохранялось нечто ангельское, ее кожа светилась, а волосы сияли в лунном свете, пробивающемся в окно. Она была красива, один взгляд на нее заставлял мое сердце скакать в груди и заходиться от любви к ней, но я продолжал хмуриться. Она выглядел как ангел, который упал с небес и нашел ад на земле, которого мучили и пытали, и меня переполняли чертовски херовые предчувствия, стоило мне взглянуть на нее.

 

Это было, на хер, странно, но это снедало меня целую неделю. Я не был уверен, в чем загвоздка и что это означает, но ощущение было постоянно со мной, спрятанное в подсознании. Оно как черная туча в небе, которая вот-вот должна разразиться, но проблема в том, что я не знал, когда и чем это закончится. Это может быть дурацкий мелкий дождик, для которого даже не нужен зонт, или гребаный потоп, для которого понадобится целая чертова лодка. И кто знает, как подготовиться к наступающему шторму, потому что невозможно предсказать, что случится, когда он грянет… все, что, б…ь, известно, так это то, что туча есть и насмехается над нами.

 

Да… У меня охеренно плохое предчувствие.

 

Оно настигло меня в воскресенье, когда Изабелла прощалась с моими братьями. Это дерьмо оказалось во сто крат тяжелее, чем я ожидал, но я держался, потому что не прощался с этими олухами навечно. Джаспер часто будет приезжать домой, пока Элис в Форксе, а Эмметт будет навещать нас на праздники. Но все равно было тяжело видеть их отъезд, знать, что эти задницы теперь не будут каждый день дома, бесить меня, как обычно. Изабелла тоже тяжело перенесла это, ей было больно смотреть, как люди, о которых она заботилась, уходят от нее.

 

Очевидно, мои братья по-настоящему полюбили Изабеллу, как сестру, и это значило для меня больше, чем я, б…ь, мог объяснить. Знать, что они пекутся о моей любимой девочке и сделают что угодно для ее защиты, как и я… это было охеренно хорошее чувство. Я не мог не думать, что чувствовала бы мама, видя девочку, которую она так, черт побери, отчаянно пыталась сделать членом семьи. Мне нравилось представлять, что она гордилась бы ей, и мною, и всеми нами, несмотря на то, что я сделал чертовски много всякой хрени за этим годы, достаточно, чтобы разочаровать ее.

 

Джаспер сказал перед отъездом, что, если он мне понадобится, то будет тут в мгновение ока, и приказал мне прежде всего думать о благополучии Изабеллы. Я кивнул, планируя так и поступать. Я всегда думал сначала о ней, без разницы, чего это касалось.

 

Я пытался оттолкнуть это гадкое предчувствие, когда они уезжали, думая о том, что уже через день дела поглотят меня. Но в понедельник, когда мы ходили пешком на луг, чувство еще было со мной, а во вторник, когда я возил Изабеллу на тест GED, оно стало еще сильнее. Оно было настолько мощным, что я просидел на гребаной школьной парковке несколько часов, боясь прогуляться по окрестностям. Это смешно, потому что, б…ь, что с ней может статься в школьной аудитории? Она ударит свой долбаный палец о край парты, случайно уколется карандашом или порежется гребаной бумагой? Я ощущал, что веду себя, как чертов параноик, который все преувеличивает, но не мог остановиться. Это сраное чувство никуда не девалось.

 

И ее настроение, когда она написала тест, тоже не исправило дело. Она явно была расстроена, снова начала показывать свои рабские повадки, которые я на дух не переносил. Она была немногословна, перекидывалась со мной одним-двумя словами, когда отвечала, в основном общего содержания, как будто она, на хер, не слышит ничего, что я говорю, и отвечает рефлекторно. Я замолчал, ожидая, что она просто выплеснет все, но часть меня опасалась, что она начнет снова называть меня " сэр". Вскоре я перестал себя контролировать. Я наорал на нее за ее поведение, и она призналась, что расстроена из-за мамы, чертовски удивив меня – это дерьмо я ожидал услышать в последнюю очередь. Я подумал, что, может, она запаниковала на тесте и завалила его, а теперь боится моей реакции, но даже не думал, что причина серьезнее. Я чувствовал себя полным уродом из-за своей нетерпеливости, но не понимал, б…ь, почему она, на хер, просто не пожалуется мне, вместо того, чтобы позволять этой хрени съедать ее изнутри.

 

Она начала всхлипывать, впервые со времени ее приезда она сорвалась из-за матери, а я просто держал ее, пока она выплескивала боль. Она упомянула мою маму, и эта рана чертовски саднила, но я затолкал глубоко внутрь и гнев, и боль, потому что Изабелла должна была понять, что ее страдания не нелепы. У нее есть право страдать. Да, ее мать все еще дышала, но не могу представить, как бы я себя чувствовал, если бы, б…ь, женщина, родившая, вырастившая и любившая меня, была порабощена. Как по мне, лучше смерть, чем это дерьмо. И пока я держал ее, я думал, а как считает она. За все эти годы мук, которые она пережила, сколько раз она хотела просто закончить это? Я всегда считал самоубийство хреновым и трусливым решением, но со смертью боль бы прекратилась… даже если другие страдали бы после твоего поступка.

 

Я не спрашивал ее, хотя мне и было любопытно, я не хотел знать гребаный ответ. Я не знаю, в каком херовом мире она существовала, и я даже думать не хотел, б…ь, какой была бы моя жизнь, погибни она прежде, чем я ее узнал.

 

Остаток вечера был сдержанным, это мрачное ощущение не отпускало ни на миг. И весь конец недели прошел точно так же до самой пятницы, когда я уже начал думать, что, б…ь, схожу с ума. У нас была чудесная неделя вместе, и ничто даже отдаленно плохое не случилось, я не мог понять, почему это долбаное предчувствие не проходит. Мне все время казалось, что там, за углом, что-то есть, и оно только и ждет, чтобы схватить нас за задницы.

 

Я уже думал, может это все мой пессимизм, я привык воспринимать мир, как большое дерьмо, поэтому просто постарался забыться. Но в тот момент, когда отворилась парадная дверь, и раздались шаги по гостиной, мое волнение возросло трижды, я оторвался от Изабеллы, чтобы встретиться с любой хренью, ожидающей нас. Понятия не имел, что надвигалось, но я был крайне уверен, что ничего хорошего.

 

Как я уже сказал, у меня было охеренно дурное предчувствие.

 

Мой отец застыл на месте, как только заметил нас, он выглядел совершенно измотанным и обеспокоенным. Я видел ярость в его глазах, а еще панику, и это чертовски напугало меня, потому что я оказался прав. Гребаный шторм был на пороге, я видел это по выражению его лица.

 

Мое сердце грозилось выскочить из груди, я ощущал, что эта хреновина сейчас просто взорвется. Я пытался оставаться спокойным, чтобы Изабелле было легче. Я интуитивно передвинулся и закрыл ее своим телом, смена позы не укрылась от отца, гнев в его глазах стал ярче. Я уставился на него, думая, что, на хер, происходит, в голове я проигрывал худшие сценарии. Кто-то, б…ь, узнал, что она principessa, с кем-то произошла беда, сюда идут гребаные копы… все это встало перед глазами, я начал тяжело дышать, мне казалось, что мир, б…ь, пошел против нас.

 

Он резко велел мне явиться в его офис прямо сейчас, и я сказал Изабелле следовать наверх, не желая бросать ее тут одну. Я пошел прямо к нему в кабинет, не тратя время на такую хрень, как стук. Я просто зашел внутрь, и он глянул на меня с безумной паникой на лице, у меня дрогнули колени. Его охеренно напугали, я могу, б…ь, уверенно заявить, что он не спал ни минуты, и сейчас в офисе он выглядел безумным. Он казался человеком, который стоит на краю пропасти, который убьет любого урода у себя на пути. Он словно выполнял миссию, он был неуравновешен, и это чертовски пугало.

 

- Они идут, - просто сказал он, открывая свой ноутбук и с яростью нажимая клавиши.

 

Я нахмурился, услышав это заявление.

 

- Кто? – переспросил я.

 

- Кто, Эдвард? Ты, б…ь, спрашиваешь меня, кто? – выплюнул он, со злостью глядя на меня. – Эд МакМахон (1) и чертов prize patrol (2), придут вручить нам чек. Кто, как ты думаешь, идет?

 

Я шокировано смотрел на него, пораженный его враждебностью и злобным тоном.

 

– Федералы? – нерешительно спросил я, глупо надеясь, что в этот раз я угадаю.

 

Никогда не думал, что буду рад визиту долбаной полиции, но альтернатива была еще хуже.

 

- Хорошо бы, - пробормотал отец, покачивая головой. – Я могу выдержать полицию, и честно, это только вопрос времени, когда и они постучат в дверь, но… сегодня нам не настолько везет.

 

- Borgata, - тихо сказал я.

 

Он не отвечал, но не было необходимости, я сам знал, что это правда. Он громко вздохнул и прекратил печатать, поднимая руку и сжимая переносицу.

 

- По крайней мере? дюжина человек, может, больше. Точно не знаю. Несколько минут назад мне позвонил Алек; он подслушал, что они сели на самолет в Сиэттл и направляются прямо сюда без предупреждения. Они просто придут. И я не знаю, зачем, понятия не имею, что им надо. Алек сам ездит по делам, и он не знал, что планировалась поездка в Форкс, поэтому он так же в неведении, как и я, - быстро сказал он, открывая ящики стола и доставая оттуда документы, в смешке их перебирая.

 

- Что это означает? – сконфуженно спросил я.

 

Он резко покачал головой.

 

- Я не знаю, Эдвард. Я даже не знаю, за кем из нас они идут, - с нажимом сказал он.

 

Я напрягся, меня пронзил ужас, наихудшие гребаные предчувствия обострились.

 

– Я очень сильно сомневаюсь, что они идут сюда убить меня, поэтому не знаю. Если бы Аро возжелал моей смерти, он бы созвал собрание. Я надеюсь, что они просто едут по делам, но, честно, им может быть необходим один из вас, поэтому вам нужно убраться. Ей тоже не следует здесь быть, тут небезопасно, и я не хочу, чтобы Аро заново начинал игру с твоей инициацией. Это херово и очень опасно, многое может пойти не так, - с паникой сказал он.

 

Я кивнул, не желая быть рядом с этими ублюдками, когда они приедут.

 

- Так куда мы поедем? – спросил я.

 

- Я жду, что Алек перезвонит по этому поводу, - сказал он, перебрасывая документы. – Не думаю, что это важно, пока вас тут не будет, но он не считает, что тебе можно оставаться без защиты, он хочет найти подходящее место.

 

- У меня есть оружие, - сконфуженно сказал я, не уверенный, почему они волнуются о защите.

 

Отец знал, что я не побоюсь нажать на чертов курок, если понадобится. Он раздраженно поднял на меня глаза, ему не понравилось моей заявление.

 

- Я знаю, - выплюнул он. – От тебя будет мало пользы с пистолетом наперевес перед мафиози. Кто-то из них может убить тебя, не думая дважды, и тебе может помочь только кто-то из нас.

 

Его телефон начал вибрировать, и он схватил трубку, быстро отвечая. В выражении его лица сквозил страх, он напряженно слушал человека на том конце линии.

 

- Ты уверен? – спросил он. – Нет, я могу это устроить. У них еще летние каникулы. И ты уже поручился за нее, значит, она фактически свободна. Свон и твоя сестра будут проблемой?

 

Я пораженно уставился на него, от упоминания отца Изабеллы и сумасшедшей сестры Алека у меня руки затряслись. Какое, б…ь, они имеют к нам отношение?

 

- Ты считаешь, сейчас время осуществить это? Да, ты прав. Я понял, - сказал он, тихо вздыхая. – Сделаешь это первым делом в понедельник. Думаю, с Изабеллой все будет хорошо, пока Эдвард будет рядом… надеюсь, по крайней мере.

 

Я попытался разобраться в его словах, пока отец в спешке заканчивал разговор. Он положил трубку, и я тут же спросил, какого хера происходит, но тут снова телефон завибрировал. Он глянул на него, в глазах вспыхнула паника, он поднял руку, приказывая замолчать. Он отвечал официально, стараясь говорить ровно.

 

- Да, сэр. Я буду, - сказал он, прежде чем отключиться.

 

Он бросил мобильник на стол и поднял на меня глаза.

 

- Ты должен быстро собрать сумки, они будут тут меньше, чем через тридцать минут. Ты встретишься с Алеком в Финиксе, и я не знаю, как поведет себя Изабелла, но без этого нельзя. Она не обязана ступать на территорию Свонов, если не захочет, хотя она должна захотеть увидеть мать. И кстати, ей еще предстоит увидеться с отцом на нейтральной территории по делам бизнеса. Алек позаботится об этом. У нас нет времени разводить трепотню, вы должны убраться раньше, чем что-то произойдет, - быстро проговорил он. Я не сводил с него глаз, на хер, сбитый с толку.

 

- Финикс? – уточнил я.

 

Он кивнул.

 

- Да, я это и сказал, - раздраженно выплюнул он. – Ты, б…ь, слышишь меня, Эдвард? У нас нет времени, чтобы колебаться. Веди машину так долго, как сможешь, жми на газ, остановись в отеле на несколько часов передохнуть, а затем снова за руль. Уловил? Спеши, как будто адские псы гонятся за тобой, ты должен добраться туда раньше, чем весь наш план лопнет.

 

- Хорошо, - тут же ответил я, замирая лишь на миг, но этого было достаточно, чтобы опять разозлить отца.

 

- Сейчас! - крикнул он, в голосе был нажим. – Выметайтесь отсюда раньше, чем появится Джеймс, и ей снова достанется.

 

Я вылетел из комнаты от одного упоминания этого ублюдка, несясь наверх. Я рывком открыл дверь и начал швырять вещи, веля Изабелле собрать необходимое. Это повергло ее в шок, она не сдвинулась ни на дюйм, просто глядя на меня, как я кидаю вещи в сумки. Это взбесило меня, срань Господя, мы должны, б…ь, уехать! Я заорал нее, стараясь не наговорить лишнего, чтобы не быть полным мудаком и напугать ее еще больше. Это не ее вина, было бы ошибкой взваливать все на нее, но она просто сидела на месте и не отвечала.

Я упаковал вещи, и, схватив сумки, протянул ей руку. Она тяжело дышала, и я видел, как ее тело дрожит, она была близка к обмороку. Мне было больно видеть ее такой, но я отбросил чувства назад, у нас не было времени на них. Нужно убраться отсюда подальше.

 

 

- Идем, - сказал я.

 

Она схватила мою руку, не колеблясь и я с облегчением вздохнул, довольный, что она, б…ь, достаточно верит мне и не переспрашивает.

 

Через несколько минут мы уже были в дороге, проехав мимо арендованных черных «Мерседесов», проносящихся по Форксу. Их было четыре, что означало всего шестнадцать человек. Никогда еще не приезжало столько народа, это чертовски пугало меня, отец, похоже, был в глубокой заднице и я охеренно боялся за него, что бы он там ни говорил.

(1) Эд МакМахон – американская знаменитость, комик, ведущий. Был наиболее известен своим участием в шоу «Сегодня Вечером» в качестве ведущего в 1962 – 1992 годах. Также он вел оригинальную версию шоу талантов «Поиск Звезд» в 1983 – 1995 годах.

(3) The Prize Patrol – это команда нескольких человек, которая стучится в двери домов и сообщает людям, что они выиграли крупный денежный приз

 

Я старался сохранять хладнокровие и не выдавать свой страх, я не хотел расстраивать Изабеллу еще сильнее. Она поняла, что мы бежим, потому что мафия тут, и сидела тихо, но я видел, как она переживает.

 

Через несколько минут я сказал ей, куда мы едем, и она, задохнувшись, глянула на меня. Она как будто была в полном шоке, когда до нее дошло все, она чертовски испугалась. Она часто дышала, хватая ртом воздух, словно задыхалась. Я нажал на тормоза посреди трассы, едва не попав в гребаную аварию, когда резко вырулил на обочину. Я остановил машину и схватил ее, отстегивая ремень и притягивая к себе. Я сказал ей, на хер, расслабиться и взять себя в руки, не уверенный, что делать. Она раскраснелась. Я боялась, что ей, б…ь, станет плохо от недостатка кислорода, я уже готовился делать искусственное дыхание и прочее дерьмо, чтобы помочь ей. Из ее глаз потекли слезы, она выглядела абсолютно потерянной, выражение лица причиняло настоящую боль. Мне не нравилось видеть ее такой, я хотел облегчить ее страдания, но не знал, как.

 

Потребовалось немало уговоров, чтобы она, наконец, успокоилась. Я клялся ей, что буду рядом, пока нужен, что эти ублюдки не смогут ее снова тронуть. Алек и я, вместе мы будем защищать ее; она на моем попечении, что значит - я буду охранять ее всеми силами.

 

Ее дыхание успокаивалось, краска сходила с лица, она начинала справляться с собой. Чем больше я говорил, тем спокойнее она казалась, поэтому я не останавливался, пока мое долбаное горло не заболело. Мы сидели на обочине дороге за час езды от города, я совершил с ней самую длинную сраную задушевную беседу столетия, уговаривая ее быть сильной, чтобы она не позволила этим мудакам увидеть и слезинки.

 

Мы вернулись на дорогу в шесть вечера после того, как она поклялась мне, что она в порядке, хотя по-прежнему молчала, пока я вел машину. Она тихонько плакала про себя, от каждого ее всхлипа боль в моей груди становилась сильнее. Мне было плохо, я не знал, что, б…ь, могу поделать, я просто поднимал руку и гладил ее, или держал за руку, пытаясь успокоить.

 

Вскоре она заснула, и несколько часов я вел в тишине, выпив немного адералла (3), который захватил из ванной при сборах. Я прекратил принимать это дерьмо много месяцев назад, но знал, что впереди длинная ночь, и я должен оставаться бодрым, чтобы рулить. Было четверть четвертого утра, я пробыл в дороге чуть больше девяти часов, я летел по пустынному шоссе в полной темноте. Тело затекло, Изабелле тоже было некомфортно, но я собирался доехать хотя бы до Калифорнии, прежде чем остановиться.

 

Подвинувшись, я убрал волосы с лица Изабеллы, заправляя их за ушко. Пробежавшись рукой по ее щеке, я ощутил дорожки высохшей влаги, оставленные слезами. Она поморщилась и выдохнула, у нее на шее, под волосами, я заметил красную отметину. Я застонал про себя, касаясь по ней пальцем. Я покачал головой, когда понял, что я оставил ей гребаный засос. Мне было противно от мысли, что я оставил на ней отметину, я опустил волосы, чтобы прикрыть его, не желая смотреть на эту хрень. Всю ее сраную жизнь ее избивали и мучили, она жила с постоянными синяками, и на память ей осталась охеренная куча шрамов, а я, урод, не контролировал себя и сам оставил на ней отметку. Да, она пройдет, но сам вид засоса на ее бледной коже заставлял меня ощущать себя полным дерьмом. Она была чертовым произведением искусства, а я по-тупому оставил гребаный след на безупречной коже.

 

Через еще один час за рулем я, наконец, пересек границу Калифорнии, останавливаясь у маленького городка под названием Юрек. Я припарковался у отеля, решив, что не найду ничего лучше в этом Богом забытом месте. Честно, мне было плевать на сраную антисанитарию, если мне предоставят приличную кровать, на которую я смогу упасть. Я сидел в машине пару секунд, не сводя глаз с Изабеллы. Я потянулся и нежно погладил ее по руке.

 

- Белла, детка, – позвал я. – Проснись, tesoro.

 

Она поморщилась и открыла глаза, несколько раз моргая и пытаясь придти в себя. Она потянулась и скривилась, хватаясь за шею. Начала растирать ее, сконфуженно оглядываясь по сторонам. Я нагнулся и, убрав ее руку, начал сам нежно массировать ей шейку, а она смотрела на меня, понимая, что эта хрень - от долгого сидения в такой позе.

 

- Который час? – выдавила она, ее голос был сиплым после сна и срывался. Она прочистила горло. – И где мы?

 

- Около четырех, и мы только что заехали в Калифорнию, - тихо сказал я. – Нам нужен гребаный отдых.

 

Она удивленно посмотрела на меня и кивнула, изучая отель через окно. Мы выбрались из машины и зашли внутрь, заказав комнату на втором этаже. Когда мы зашли туда, Изабелла тут же разделась и забралась в постель в одном лифчике и трусиках раньше, чем я успел выключить свет. Я пробормотал: " Б…ь! " и сделал то же самое, раздеваясь до одних боксеров и ложась рядом с ней. Кровать и близко не была такой удобной и большой, как наша дома, но мне было насрать. Она зарылась мне в плечо, я крепко обнял ее, и сон унес меня в забытье.

 

Я очнулся намного позже, комната была освещена. Сконфуженно осмотревшись, я понял, что один в постели. Резко сев, я глянул на часы, замечая, что уже почти одиннадцать утра.

 

- Белла? – в панике позвал я, мы были посреди долбаной неизвестности, а ее рядом не было.

 

Она знала, что я чертовски ненавидел просыпаться без нее.

 

- Я тут, - тихо сказала она из ванной.

 

Я вздохнул с облегчением и выкарабкался из постели, потягиваясь и приглаживая волосы рукой. Тело затекло, я все еще был уставшим, но знал, что нужно собираться и возвращаться на дорогу. Я подошел к ванной и обнял Беллу, замечая, что она стоит возле зеркала. Она мягко улыбнулась мне, и я наклонился, целуя ее шею у основания, напрягшись, когда она подняла руку и провела пальцами по засосу, который я оставил.

 

- Черт, прости меня за это, - быстро сказал я, чувство вины снова нахлынуло мощной волной.

 

В дневном свете он выглядел даже еще хуже, ярко-красный с пурпурными точками.

 

– Я не понимал, что так впиваюсь...

 

- Не извиняйся, - мягко сказала она. – Он не болит.

 

Я вздохнул и пробежался рукой по волосам.

 

– Какая разница, болит ли он, я не должен был оставлять на тебе отметину. Это просто, на хер, неправильно. Я нанес тебе вред, а у тебя этого дерьма было предостаточно, тебе не нужна добавка в виде отметин, оставленных моей гормонозависимой задницей.

 

Она закатила глаза.

 

– Это не одно и то же, - раздраженно сказала она. – Ты не хотел ранить меня, ты сделал это, потому что любишь меня. Даже приятно знать, что это след твоих губ.

 

Я уставился на нее.

 

– Это уродливо, - поежился я.

 

Дело дрянь, она слишком особенная и утонченная, чтобы разгуливать повсюду с отметиной на шее, как какая-то чертова дешевая шлюха.

 

- Он исчезнет, - просто сказала она, поворачиваясь ко мне лицом.

 

Она заглянула мне в глаза, и там я увидел обожание. Я улыбнулся, нежно целуя ее. Она молчала с минуту, а потом закусила нижнюю губу, нервно сжимая ее зубами, возвращалось беспокойство вчерашнего дня. Она нерешительно смотрела на меня, и в глубине ее глаз я видел, как растет волнение, мое гребаное предчувствие возвращалось. Меня начинало тошнить, желудок переворачивался, но мне нужно было быть сильным для моей девочки.

 

– Мы уже близко? – тихо спросила она, голос был едва ли громче шепота.

 

Я покачал головой.

 

- Нет, еще даже не половина пути. Сколько сейчас, одиннадцать? Если я поеду без остановок, мы будем там в три-четыре утра, - сказал я, вспоминая данные навигационной системы, оценивающей время прибытия.

 

- Оу, - сказала она, напряжение на ее лице немного уменьшилось.

 

Может, мы еще и не близко, но она знала, что вскоре будем.

 

- Ты хочешь поехать прямо сейчас? – внимательно глядя на нее, спросил я.

 

Она подняла глаза и снова закусила губу, раздумывая над ответом.

 

- Что мы будем делать, когда приедем? – нерешительно спросила она.

 

Я пожал плечами.

 

- Я должен позвонить Алеку, когда мы подъедем достаточно близко, но, наверное, мы еще раз остановимся в отеле и поспим, - сказал я.

 

Вряд ли мы можем заявиться в сраную резиденцию Свонов в три утра, поэтому, даже если сейчас мы помчимся в Финикс, сразу мы туда не попадем.

 

- Хорошо, - осторожно кивнула она.

 

Я приподнял брови, и она виновато улыбнулась.

 

– Хорошо, мы можем ехать прямо сейчас.

 

- Вот и отлично, - сказал я, коротко ее целуя.

 

Изабелла выскользнула из моих рук и пошла в душ, пока я одевался и спускал в машину сумки. Я замер, когда подошел к «Вольво» и достал телефон, набирая номер отца. Мне нужно было проверить его, знать, что, б…ь, творится в гребаном Форксе. Не буду, на хер, лгать – я волновался за него. Он рисковал своей жизнью ради нас, и я хотел убедиться, что он цел, но на телефоне стоял долбаный автоответчик. Я оставил короткое сообщение, говоря, что это я, и просто проверяю, все ли в порядке, сохраняя безразличный голос на случай прослушки.

 

Я помылся после Изабеллы, и мы оба оделись в дорогу, надевая удобные вещи, чтобы провести еще один день в дурацком «Вольво». Когда мы оба были готовы, я сдал комнату, и мы пошли к автомобилю. Уже было жарко, солнце зависло высоко в небе, поэтому я опустил верх машины, чтобы мы хотя бы могли наслаждаться гребаной погодой, если ничем больше нельзя. Я завел автомобиль и выехал на дорогу, направляясь к шоссе номер пять. Я включил радио, безумно раздраженный, что забыл свой гребаный IPod в спешке, и прокрутил станции в поисках чего-нибудь порядочного. Мы болтали, и не прошло и двадцати минут, как проснулся мой желудок.

 

- Ты голодна, tesoro? – спросил я, понимая, что в последний раз мы питались прошлым вечером.

 

Она кивнула, и я направился к «Макдоналдсу», заказав цыпленка и жареный картофель, еду, которую мы могли бы поесть в машине, не угробив сраную отделку. Мы ели, и настроение Изабеллы, казалось, улучшилось, с каждой следующей милей предчувствие на ее лице уменьшалось. Она комфортно устроилась на сидении, сбросила туфли и рассматривала пейзажи, проносящиеся мимо машины. Изредка она прикрывала глаза и откидывала голову назад, просто наслаждаясь солнечным светом и ощущением ветерка, развевающего волосы. Милое зрелище, она выглядела беззаботной и расслабленной – настоящая гребаная перемена по сравнению с прошлыми сутками, когда она боялась поездки. Я знал, что это спокойствие не продлится долго, поэтому наслаждался каждой его минутой.

 

- Тебе нравится Калифорния? – внезапно спросила она через несколько часов езды.

 

Я кивнул.

 

- Да, мило. Точнее, у меня не было достаточно времени, чтобы посмотреть ее, но мне нравится, - сказал я.

 

Она улыбнулась.

 

- Она выглядит милой. И теплая, - сказала она. – У них тут есть хорошие колледжи?

 

Я пораженно посмотрел на нее.

 

– Да, есть. Много, кстати.

 

- А я могу пойти в какой-нибудь, как ты думаешь? – спросил она, с любопытством глядя на меня.

 

- Конечно, да, - ответил я.

 

С тем, как работает ее долбаный мозг, сомневаюсь, что найдется школа, в которую она бы не попала, если бы захотела.

 

- Например? – спросила она.

 

Я удивленно снова глянул на нее, пораженный, что она думает, будто я смогу вспомнить названия.

 

- Ну, не знаю, зависит от того, на кого ты хочешь учиться, - сказал я. – Какие предметы ты бы хотела изучать?

 

- Искусство, думаю, - нерешительно сказала она. – Мне оно нравится, и оно делает меня счастливой, но я не знаю, достаточно ли я хороша…

 

- Прекращай это дерьмо прямо сейчас, - быстро сказал я, обрывая ее.

 

Я, б…ь, ненавидел, когда она сомневалась в себе.

 

– Ты достаточно хороша, прекрати недооценивать свой талант. И да, тут полно школ, в которых изучают рисование, ты сможешь выбрать.

 

- Правда? – возбужденно спросила она.

 

Я тихо хихикнул и кивнул.

 

- Да, правда. И тут много колледжей, кстати, в которые я бы мог пойти, если ты выберешь для нас Калифорнию, - сказал я.

 

- Замечательно, - счастливо сказала она, возвращаясь к изучению пейзажа.

 

На ее лице была улыбка.

 

- Почему Калифорния? – с любопытством спросил я через некторое время.

 

Мне плевать, куда она решит ехать, но сама идея вызывала интерес, как она захотела жить в этом месте. Она едва видела этот штат, она все время просидела в гребаной машине.

 

- Мне нравятся пальмы, - сказала она, пожимая плечами.

 

Ее ответ был совершенно серьезным и сбил меня с толку, я расхохотался.

 

- Пальмы, Белла? Они есть не только в Калифорнии, знаешь ли, - с удивлением сказал я.

 

- Да, но мне нравятся те, которые тут, - покраснев, ответила она.

 

Я покачал головой и продолжил смеяться. Я позволил ей выбрать любое место в мире, а она выбрала Калифорнию из-за гребаных деревьев. Именно это я в ней и любил. Несмотря на тяжелые испытания, она осталась чертовски невинной натурой, и действительно ценила разные мелочи в жизни, которые большинство не замечало. Многие люди месяцами думают, в какой колледж поехать, выбирая места по разной хрени, типа рейтингов студентов и учителей, спортивных команд, репутации, стоимости, близости к дому. Но моя Белла - нет, она выбрала место из-за пейзажа. Она действительно художник в душе, и если она хочет пальмы, я подарю ей пальмы, даже не сомневаясь.

(4) Адералл – психостимулятор, содержащий амфетамина сульфат. Повышает внимание, концентрацию, выносливость и улучшает умственные функции

 

Несмотря на то, что мы целый день телепались в сраной машине, время прошло приятно. Мы говорили и наслаждались компанией друг друга, игнорируя реальность мира за пределами «Вольво», обращая внимание только на радостное перед нами. Я рассказал ей, что знал, о школах Калифорнии, а она подробнее рассказала, как прошел ее тест GED. Она спросила меня, что я хочу изучать в колледже, и я высказал несколько предположений, честно, не имея ни малейшего гребаного понятия. Не то чтобы это был решающий фактор, или мне отчаянно будет нужна работа потом. У меня сраная куча денег, чтобы жить на них, и колледж вообще может пойти к черту, но я должен что-то сделать в жизни. Я много думал, размышляя о разных предметах, от истории до геологии, и пришел к выводу, что должен изучать музыку и, может, философию.

 

- Ты был бы хорошим адвокатом, - вдруг заявила она.

 

Я рассмеялся, качая головой.

 

- Только потому, что я могу, не значит, что буду хорошим, - игриво сказал я. – Плюс, у меня целое поколение мафиози в семье, Белла. Это будет похоже на плевок им в лицо.

 

Она сконфуженно глянула на меня.

 

– Почему? Ты же не будешь составлять законы, и охотиться за ними. И не могут же они злиться, что ты помогаешь людям бороться с обвинениями? Они же тоже так делают? – спросила она.

 

- Может быть, - сказал я, не особо думая об этом.

 

Честно, эти мудаки использовали адвокатов, но боюсь, такая моя карьера подорвет положение отца в Боргате. Люди часто начинают подозревать неладное, когда родственники работают в определенных областях.

 

– И все же, почему ты считаешь, что я буду хорошим адвокатом?

 

- Потому что ты знаешь разницу между человеком, которого надо изолировать от общества, и тем, у кого не было выбора, кроме как нарушить закон, - сказала она, пожимая плечами. – Ты вырос в обществе таких людей, ты понимаешь их. И плюс, ты умеешь обращаться с этим всем.

 

Я тихо засмеялся, качая головой.

 

– Хорошо, я подумаю об этом, - ответил я.

 

Она сладко улыбнулась.

 

- Замечательно.

 

После восьми с половиной часов в пути мы остановились на ужин, выбрав маленький ресторанчик около Бейкерсфилда. И снова я пытался звонить отцу, пока мы ждали заказ, но слышал лишь звуки его автоответчика. Я не оставлял сообщений, а просто положил трубку. Мое беспокойство росло, гребаные плохие сценарии один за другим проматывались в голове. Я надеялся, что он в порядке, и просто не может говорить, но часть меня ощущала, что что-то плохое, б…ь, произошло. Я заталкивал это дерьмо подальше и не давал страхам волю, только чтобы не расстраивать Изабеллу. Она с предчувствием смотрела на меня, и я не знал, то ли ей просто тем тяжелее, чем ближе мы к месту, или это просто, б…ь, отражение моих собственных страхов.

 

После ужина мы снова продолжили путь, и Изабелла заснула в машине, опять принимая ту же неудобную позу, как и прошлой ночью. Я сказал ей отстегнуть ремень и откинуть сиденье, но она отказалась, говоря, что и так хорошо. Я подумал, что это, на хер, нелепо, но не стал с ней спорить. Это ее сраная шея, а не моя.

 

Поездка стала казаться долгой, когда она заснула, каждая минута тянулась подобно гребаной вечности. Я был раздражен, и мне нужно было отвлечься, поэтому я маниакально крутил радио, но это не помогало. Возбуждение росло с каждой долбаной милей, безмолвная темнота навевала безумные мысли. Я устал и вымотался, глаза жгло, а голова начинала пульсировать. Мои чертовы ноги затекли, а задница онемела, пальцы ныли от хватки на гребаном руле целый день. Мне нужно было потянуться – спина болела, но это означало остановку, а я не собирался, б…ь, ее делать, пока не увижу вывеску " Добро пожаловать в Финикс". Меня это начинало серьезно бесить, я думал, какого хера я просто не купил тупые билеты на самолет. Мы могли бы сохранить сраную кучу времени, выбрав перелет.

 

Изабелла проснулась за тридцать минут до Финикса и, быстро потянувшись, осмотрелась. Она терла шею, очевидно, та снова болела. Я вздохнул и протянул руку, массируя ее. Я был зол – ей, б…ь, стоило слушать меня, и этого могло не быть, но, в то же время, я не хотел, чтобы ей было больно.

 

- Мы почти на месте, - пробормотал я.

 

Ее голова дернулась в моем направлении, глаза расширились, и на лице скользнул испуг.

 

- Уже? – спросила она с паникой в голове.

 

Я недоверчиво посмотрел на нее.

 

- Уже, Белла? Я веду чертову машину целый день, а ты говоришь " уже"? – скептически проговорил я. – Иисусе, женщина, я в жизни, б…ь, столько не рулил.

 

- Прости, - быстро пробормотала она, отворачиваясь к окну.

 

Я скосил на нее глаза и заметил, что она покусывает губу и нервно ломает пальцы. Мне тут же стало тошно, я знал, что не должен срываться на нее. Это место – ее вариант ада, а я везу ее прямо туда, не проявляя ни капли сочувствия к ее гребаной ситуации, к тому, насколько ей, б…ь, тяжело. Я взял ее руку, чтобы она перестала дергаться, и переплел наши пальцы, нежно сжимая кисть.

 

- Прости. Я просто устал. Я не должен вести себя, как мудак, - сказал я.

 

Она кивнула, но не ответила. Кстати, за всю поездку она не произнесла ни слова. Мы пересекли границы Финикса где-то в три утра, и она напряглась, когда увидела приветственный знак, от ее волнения я ощутил еще большую вину. " Добро пожаловать" моей чертовой заднице… в этом месте для моей девочки, видимо, не было ничего доброго.

 

Я попытался звонить Алеку, но тут же наткнулся на автоответчик, что было логично в три часа долбаной ночи – он наверняка спал, но совершенно нелогично в данной ситуации. Тем не менее, факт остается фактом – я не мог связаться с отцом и теперь вот не могу дозвониться до дяди, отчего мой страх вырос во сто крат, мне было тошно, что я не могу ни с кем выйти на контакт. Я припарковался у первого попавшегося гребаного отеля, который заметил, не находя сил сейчас искать приличный пятизвездочный, и честно, мне было насрать.

 

Я бросил портье какую-то наличность и схватил долбаный ключ, едва перекинувшись с ним одним словом, не в настроении болтать о какой-нибудь хрени. Мы зашли внутрь, и я скривился, когда увидел, насколько это гребаное местечко убого, и стоял, жаловался на это, пока Изабелла, пожав плечами, быстро разделась и залезла в кровать. Я уставился на нее, глядя, как она поправляет подушку и укладывается на нее, желая найти слова, чтобы, на хер, облегчить ее состояние. Фраза типа " Все будет в порядке" - фуфло, откуда я могу, б…ь, знать, что все будет хорошо, а заявить ей взять себя в руки и справиться с собой означает быть полным мудаком. А в своем полусонном состоянии я был не в силах найти что-то среднее между этими двумя утверждениями, поэтому просто лег в постель и сказал единственную сраную вещь, которая в этот чертов момент была правдой.

 

- Я люблю тебя, Изабелла Мари Свон.

 

Она повернулась ко мне лицом, взгляд ее был напряженным.

 

– Я знаю, что любишь. Я тоже тебя люблю.

 

Она зарылась носом в мою грудь, веки отяжелели, я тут же провалился в сон. Намного позднее меня разбудил громкий звон телефона, от пронзительного шума бешено забилось сердце. Я сел и протер глаза, тут же хватая трубку с маленького ночного столика около кровати, куда положил ее ночью.

 

- Да, - ответил я, даже не глядя на экран, все еще сонный и плохо соображающий.

 

И честно, мне было плевать, что это за ублюдок, это должен быть один из них.

 

- Ты уже приехал в Финикс? – раздался голос Алека, он был слишком бодрым для раннего утра.

 

Я повернулся к часам и застонал, когда увидел, что уже почти полдень. Похоже, уже не гребаная рань.

 

- Да, - ответил я, громко зевая, поэтому это слово вышло неразборчивым.

 

- Я буду весь день в резиденции Свонов, если ты захочешь привезти Изабеллу, чтобы она увидела мать, - сказал он. – Еще я наберу тебя вечером, насчет утренней встречи, и я был бы признателен, если бы ты постоянно держал меня в курсе своего местонахождения.

 

Я вздохнул и глянул на постель рядом с собой, встречаясь глазами с Изабеллой. Она явно нервничала и с предчувствием смотрела на меня.

 

- Э-э, хорошо, - ответил я. – Я все сделаю.

 

Он быстро проговорил адрес Свонов, и я сказал ему подождать, черт побери, пока скатился с кровати в поисках клочка бумаги, чтобы записать все. Я нашел короткий незаточенный карандаш в ящике и, схватив Библию на ночной стойке, открыл ее и вырвал первую страницу. Изабелла резко выдохнула и тут же села, в шоке глядя на меня. Я пожал плечами и сказал Алеку повторить, что он, б…ь, говорил, быстро царапая адрес.

 

- Хорошо, спасибо, - сказал я, положив трубку.

 

Я оглянулся на Изабеллу и заметил, что она по-прежнему не сводит с меня глаз.

 

- Не могу поверить, что ты это сделал, - сказала она.

 

Я нахмурился.

 

- Что сделал? – уточнил я.

 

- Ты вырвал страницу, - сказала она обвиняющим тоном.

 

- И? Мне нужно было на чем-то написать, - сказал я, снова безразлично пожимая плечами, и не понимая, в чем, б…ь, загвоздка.

 

- Это была Библия, Эдвард! – сказала она.

 

Я закатил глаза.

 

- Иисусе, Белла, ты всерьез, б…ь, думаешь, что кто-то в подобном месте будет читать эту хрень? – недоверчиво спросил я, беря Библию в руки. – Все, кто останавливается тут, далеки от чертовых святых, можешь быть уверена.

 

Я с отвращением осмотрел комнату, не веря, что кто-то может жить в таких условиях, разве что он будет истощен так же, как я. Выглядело как одно из тех сраных местечек, которых снимают на час для развлечений со шлюхами.

 

- Тут не так уж плохо, Эдвард. Плюс мы тут остановились, - сказала она.

 

- Ну, да. Как я уже сказал, мы далеки от чертовых святых, tesoro, - сказал я, тихо посмеиваясь. – И без разницы, это просто титульный лист, я же не выдернул ничего с текстом. Эта гребаная бумажка просто говорила " Святая Библия", а всякий, кто смотрит на эту сраную книжку, и так это скажет. Так что никому этот листик не нужен.

 

Она продолжала шокировано смотреть на меня, я понял, что отец надавал бы мне по заднице, узнай он, что я сделал. Осквернил Библию, еще и тщеславно издевался над именем Господа.

 

- Это все равно неправильно, - сказала она, не отводя глаз.

 

Я вздохнул и пожал плечами.

 

- Может и так, но мне нужно было написать адрес Свонов, - сказал я.

 

Ее глаза распахнулись, и она тут же застыла, на лице проступила паника.

 

- Зачем? – нерешительно уточнила она.

 

Я вздохнул и сел назад на постель, убирая прядки волос, упавших ей на лицо. Я заправил их за ушко и заглянул ей в глаза, мягко улыбаясь. Она была так красива, и выглядела чертовски невинной и ранимой, я так хотел исправить всю несправедливость ее жизни и сделать мир лучше для нее.

 

- Ты же хочешь увидеть маму? – нежно спросил я, приподнимая брови.

 

До этого я не поднимал вопроса о ее матери, и, судя по выражению ее лица, она сама об этом не думала. Она так переживала о встрече с теми, кто мучил ее, что даже не поняла, что увидит и тех, кто о ней заботился.

 

- Серьезно? – нерешительно спросила она, на ее лице с новой силой проступил шок.

 

Я кивнул, поглаживая пальцами ее щеку.

 

- Да, серьезно. Алек будет там целый день, и он сказал, что я могу привезти тебя, и вы с ней увидитесь. Если ты хочешь, конечно, - сказал я.

 

Она быстро кивнула, закусывая губу, пока ее глаза наполнялись слезами. Десятки других эмоций вспыхнули на ее лице, и она с такой силой набросилась на меня, что я упал на спину. Она крепко обняла меня и зарылась лицом в мою грудь, громко всхлипывая. Я обвил ее руками и поглаживал ее спину, целуя волосы.

 

Так мы и лежали, пока она не взяла себя в руки, прежде чем я сказал ей одеваться и собираться ехать. Она подскочила и побежала в ванную, быстро принимая душ. Я помылся следом, наблюдая за ней, пока я одевался. Она сидела на краю кровати и выглядела крайне нервной, сжимая и разжимая пальцы, иногда дергая медальон на шее. Это тот, который я купил до происшествия на балу, тот, который содрала с нее сука Таня – он должен был охранять человека, носящего его, от всякого зла. И я серьезно надеялся, что эта хрень сегодня ей поможет, когда она увидит Чарльза Свона и его жену.

 

Я подошел и сел рядом с Изабеллой, обувая свои «Найк», и наблюдая за ней краешком глаза. Она надела голубую майку, немного коротковатую для нее, и плотно облегающие темно-синие джинсы с голубым и золотистым рисунком, который подходил к ее цепочке. Я ухмыльнулся про себя, довольный тем, как это дерьмо хорошо смотрится вместе. Пока смотрел на нее, я размышлял, что они подумают, потому что одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что это не та сломленная Изабелла, которая оставила Финикс год назад.

 

- Давай, любимая. Пора представить меня твоим родителям, - игриво сказал я, поднимаясь и протягивая ей руку.

 

Она осторожно взяла ее и поднялась с улыбкой на лице, но я видел скрывающуюся за ней дрожь, которая росла с каждой секундой. Мы сдали комнату, потому что у меня не было желания возвращаться в это гребаное убитое место снова, и забрались в машину.

 

Я внес адрес Свонов в навигационную систему и следовал инструкциям, проносясь по городу и выезжая в окрестности. Мы ехали по пустынному шоссе около двадцати минут, и Изабелла становилась все напряженнее, ее руки тряслись. Ее страх был столь сильным, что практически витал в воздухе, я ощутил, что начинаю злиться. Я был зол не на нее, я понимал, почему она, б…ь, боится, и именно это доводило меня до исступления. Меня бесило, что моя девочка не может даже, черт побери, радоваться предстоящей встрече с матерью, потому что ей мешает память об этих ублюдках, и о том, что они с ней делали.

 

С каждой секундой она становилась все более нервной, и я только сильнее расстраивался. Руки начали дрожать, я крепко вцепился в руль, желая, чтобы это прекратилось. Изабелла не говорила ни слова, просто смотрела в окно, пытаясь успокоиться, а мне нужно было, б…ь, отвлечься. Я наклонился и начал сканировать станции радио, в поисках подходящего дерьма. Я нашел станцию рэпа и включил погромче, когда услышал " Nuttin’ by a G Thang" (4), раздались громкие звуки из колонок. Наверное, эта хрень – моя любимая композиция, она всегда, на хер, успокаивает меня и приносит хорошее настроение. Я слушал этого мудака так часто, что Изабелла знала уже половину слов, даже если большинства не понимала.

 

Навигационная система указала мне взять влево, и я замедлился, когда приблизился к дороге, сворачивая на нее. Изабелла напряглась еще больше, пока я ехал через пустыню, и я услышал ее резкий вдох, стоило на горизонте показаться дому. Я узнал его по фотографии матери Изабеллы, которую сделал мой отец. И что еще хуже, я вспомнил, как видел его ребенком. Я подъехал к нему, паркуясь около черного «Мерседеса», который, как я знал, арендовал Алек. Женщина на крыльце глянула на нас, но тут же отвернулась, когда я посмотрел ей в глаза, это напомнило мне о поведении Изабеллы после ее приезда к нам.

 

Я поставил машину на ручник и выключил, оставляя кондиционер. Я взял Изабеллу за руку, от моего касания она вскрикнула и подскочила. Резко повернувшись ко мне, она испуганно глянула на меня.

 

- Я не думаю… - начала она, яростно качая головой.

 

Я поднял вторую руку и нежно прикрыл ее губы, внимательно глядя ей в глаза. Я не хотел, чтобы она, б…ь, паниковала, она должна успокоиться.

 

- Слушай, и слушай внимательно, tesoro, - сказал я совершенно серьезным голосом. – Мы сейчас выйдем из машины и ступим на здешнюю землю, и это дерьмо для тебя нелегко, я знаю. Ты вспомнишь всю хрень, которая случилась с тобой, и будет больно. Я знаю это, я переживаю это каждый раз, когда возвращаюсь в Чикаго и гуляю по аллее, где убили маму, и где я едва не погиб сам. Но я всегда держу себя в руках, потому что эти ублюдки не должны сломать меня. Ты можешь бежать так далеко от этого сраного места, как только возможно, но ты не должна делать это. Ты не можешь позволить этим уродам контролировать твою жизнь, ты не можешь позволить им поставить тебя на колени.

 

Она напряженно смотрела на меня, впитывая каждое слово.

 

– Ты чертовски сильная, Изабелла. И, может, сейчас ты этого не ощущаешь, но так и есть. Ты выжила в этом дерьме, и стала только сильнее. Эти ублюдки пытались сломать тебя, но у них не получилось, потому что ты держалась. Ты видела себя со стороны? Ты охеренно стойкая, Белла. Ты выносливая, и страстная, и гребано энергичная, ты не позволишь этим людям контролировать тебя. Они этого хотят. Они хотят сломать тебя. Эти мудаки мерзкие, и вызывают отвращение, но ты не дашь им то, что они хотят. Ты просто не можешь им сдаться.

 

Слезы брызнули из ее глаз, но нервозность уменьшилась, на ее место пришла решительность. Я знал это выражение, оно появлялось каждый раз на ее лице, когда она на что-то решалась.

 

– Так что, мы выходим из машины, мы пойдем в этот сраный дом, мы скажем этим мудакам, что они могут поцеловать наши задницы, но они не смогут нас тронуть. Они не тронут тебя – никто из них – потому что если даже они попытаются, я, б…ь, убью их. Ты лучше их, Изабелла. Ты выше этого дерьма. Не позволяй им брать над тобой верх. Не позволяй им становиться у тебя на пути. Ты выйдешь отсюда и найдешь свою гребаную мать, и скажешь, что чертовски любишь ее, потому что ты заслуживаешь получить этот шанс. Ты заслужила возможность поговорить с ней, и не позволяй никому и ничему остановить тебя.

 

Наконец, я убрал руку от ее губ и открыл машину, выходя из нее. Я сказал все, что было в моих силах, и если ей этого, черт побери, мало, уже ничто не поможет. Я, б…ь, не могу нянчиться с ней, хоть часть меня и хотела этого, но так нельзя. Она должна найти в себе силу и храбрость, должна встретиться с этим дерьмом и пройти сквозь него. Я верил в нее, она, б…ь, способна на этот подвиг.

 

Ее дверь открылась, и она робко вышла наружу, оценивая окружающее. Я застонал, когда мне стало жарко, солнце ярко светило и почти ослепляло. Я залез в машину и взял солнцезащитные очки, надевая их, после чего начал расстегивать пуговицы на своей зеленой рубашке. Я закатал рукава до локтей, но все равно было чересчур жарко.

 

- Б…ь, ну и жара, - выплюнул я, стаскивая рубашку и оставаясь только в майке.

 

Я бросил ее в машину, а Изабелла мягко мне улыбнулась.

 

- Не так уже плохо, - тихо сказала она.

 

Я недоверчиво глянул на нее.

 

- Ну, если ты так говоришь... Я тут, на хер, сгорю, - сказал я, покачивая головой.

 

Я наклонился и достал пистолет из-под сиденья, дважды проверив его заряд и предохранитель.

 

- Ты берешь оружие? - нерешительно спросила она, в шоке глядя на меня.

 

Я кивнул и засунул его за пояс.

 

- Лучше перестраховаться, чем сожалеть, - ответил я, захлопывая двери.

 

Я закрыл и ее дверь, а потом посмотрел ей в глаза. У нее больше не было страха на лице, но было волнение.

 

– Ты готова?

 

- Не более, чем всегда, - ответила она, нерешительно кивая.

 

Я улыбнулся и обнял ее.

 

– Моя девочка, - прошептал я, наклоняясь и нежно целуя ее в губы.

 

Она встала на цыпочки и ответила на поцелуй, обвивая руками мою шею.

 

- Ты потеешь, - сказала она, пробегаясь пальцами по моим волосам и спускаясь к шее.

 

- Я же сказал тебе, тут жарко, как в аду, - ответил я, качая головой.

 

- Это ад, - сказала она.

 

Мои глаза расширились, и я расхохотался, пораженный ее словами. Прошлой ночью у меня были те же мысли в голове, но слышать это вслух от нее было поразительно.

 

- Ты только что, б…ь, выругалась, - игриво сказал я.

 

Она нахмурилась.

 

- «Ад»- не бранное слово, - заметила она.

 

- Нет, бранное, - сказал я, кивая.

 

Она покачала головой, многозначительно глядя на меня.

 

- Нет. Оно даже есть в Библии, Эдвард. Если бы ты потратил больше времени, читая ее, и меньше – вырывая страницы, ты бы, наверное, заметил, - саркастично сказала она.

 

Я шокировано посмотрел на нее, прежде чем снова взорваться смехом.

 

- Не могу поверить, что ты мне это говоришь, - изумленно сказал я, игриво толкая ее локтем.

 

Она хихикнула и покраснела, а я притянул ее к себе, снова целуя. Она опять ответила на поцелуй, и тут отворилась дверь, ее тело тут же окаменело, она услышала шум. Я отстранился от нее и повернулся к крыльцу, замечая мужчину средних лет с темными волосами и глазами. Я его не знал, никогда раньше я его не видел, но его глаза и нос казались знакомыми. Эти глаза я знал очень хорошо, и нос мог узнать. Это были черты, напоминающие мне о моей девочке, и как только я это понял, меня пронзил острый гнев. Я сжал руки в кулаки и попытался сдержать своей темперамент, прежде чем взорвусь. Еще никогда в жизни я не испытывал такой ненависти.

 

Изабелла дрожала в моих руках, и я посмотрел на нее, замечая, что ее беспокойство вернулось, но она старалась держаться. Я наклонился к ее ушку и тихо прошептал:

 

- Если это ад, значит, он - дьявол?

(5) Nuttin’ by a G Thang – исполнитель композиции известный американский рэпер Dr. Dre.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.