Глава 23. Сплетни и поиски

Когда темный хвостик исчез в кустах, раненный в сердце Питер побежал

через парк к одинаковым серым домам, но на улице уже не было и следа его

вероломной подруги. Она не подождала, не передумала -- она и впрямь покинула

его.

Тогда, внезапно очнувшись, Питер вспомнил про Дженни, и ему стало

страшно.

Он представил себе, как она проснулась, не нашла его рядом. Не умываясь

и не завтракая, он побежал рысцой на юго-запад, чувствуя, что Кэвендишсквэр

именно там.

Бежал он весь день, истоптал лапы, но, достигнув цели, припустил к дому

38. Сердце у него страшно билось. Он вбежал в подвал, оглянулся и не узнал

никого. В их закутке сидел большой сердитый кот. Завидев Питера, он грозно

зарычал.

-- Простите меня, -- сказал Питер, -- я ищу одну кошку... Это было наше

место...

-- А теперь не ваше, -- оборвал его кот.

-- Я понимаю, -- продолжал Питер.-- Я просто ее ищу. Вы ее часом не

видели? Дженни Макмурр...

-- Не слыхал! -- ответил кот.-- Я тут со вчерашнего дня.

Питеру становилось все хуже. Ни одна кошка не слышала про Дженни, и ему

уже казалось, что он отсутствовал не трое суток, а три года или три века.

Когда это чувство стало особенно нестерпимым, в дом скользнули две

кошки, и, хотя было полутемно, он сразу узнал их.

-- Пуцци, Муцци! -- воскликнул он.-- Как хорошо! Это я, Питер!

Они остановились и переглянулись. Потом Пупци холодно сказала:

-- Ах, вы пришли?..

-- Да, -- не унимался он.-- Я ищу Дженни. Вы не могли бы сказать, где

она?

Они переглянулись снова, и Муцци ответила:

-- Нет, не могли бы.

Питеру стало совсем страшно.

-- Почему? -- спросил он.

-- Потому, -- отвечали они хором, -- что мы вас видели!..

-- Меня? -- не понял он.

-- Вас и эту... иностранку.-- И обе высоко задрали носы, что было

удивительно, ибо ни Пуцци, ни Муцци не могли похвастаться английским

происхождением.-- Мы сразу сообщили все Дженни.

-- Ну, зачем это вы! -- вскричал он.-- А что она сказала?

-- Она не поверила, -- признались сестры.

-- А эта ваша...-- оживилась Пупци.-- Тут ее знают как облупленную.

Нет, только мужчина может быть таким дураком. Наутро Дженни ушла: значит,

поняла, что мы правы.

-- Вероятно, вы ее ищете? -- спросила ехидно Муцци.

-- Да, -- сказал Питер, не заботясь о том, что эти праведные сплетницы

видят его горе.

-- Что ж, -- пропели они дуэтом, -- вы ее не найдете.-- И отвернулись,

высоко задрав хвосты, подрагивающие от гнева.

А он уселся под окном у Бетси и просидел там всю ночь. В окнах

загорались и гасли огни, однажды он увидел каштановую головку в желтом

сиянии света, но волосы не сливались с кошачьим мехом -- Дженни на плече не

было. Потом все огни потемнели. Когда гореть остался лишь уличный фонарь,

Питер стал нежно звать подругу, но не услышал в ответ ни звука и не принял

ни одной волны. Наконец кто-то крикнул " Брысь! " и хлопнул рамой.

Больше взывать он не смел, тем более что вспомнил запреты всесильного

мистера Блейка. Но с места не ушел на тот случай, если Дженни молчит, к утру

смилостивится.

Пришел молочник, небо на востоке посерело, потом стало перламутровым, и

наконец утро началось. Но жители здешних домов просыпались позже, чем

солнце.

Когда вышли Бетси и ее мама, Питер кинулся к ним, взывая:

-- Бетси, Бетси! Где же она? Я ее обидел, я ее ищу...

Но Бетси ничего ие поняла, она просто увидела, что крупный белый кот,

истошно мяукая, несется к ней. Он ей что-то напомнил, она приостановилась,

но не узнала его и пошла дальше. А Питер услышал, как она говорит матери:

-- Мама, ты думаешь, она вернется?

-- Бетси, -- сказала мать, -- уверена ли ты, что это она?

-- Что ты!..-- воскликнула Бетси.-- Другой такой кошки нет на свете!..

Сердце у Питера мучительно сжалось. Да, другой такой кошки нет, а он ее

потерял.

Больше здесь делать было нечего. Он понял, что Дженни покинула эти

места, и отправился через город, к докам. Думал он только о Дженни и не

замечал, каким бывалым уличным котом стал за это время. Теперь его не пугали

ни шум, ни люди: опасностей он избегал инстинктивно, мог исчезнуть и

безошибочно угадывал, где спрятаться. А мысли его были заняты другим -- он

принимал за Дженни каждую кошку.

То он решал, что пропустил, не узнал ее, то ему казалось, что надо

завернуть за угол и застать ее врасплох. Он совсем измучился, он ведь не ел,

не пил, не умывался, и мех его утратил свой лоск и даже белизну.

День сменялся ночью, ночь сменялась днем; он плохо это замечал, спал

мало, где придется и видел лишь улыбку Дженни, ее заботливый взгляд, ее

ловкие движения. Все умиляло его, даже ее смешная гордость, когда она

говорила о своих предках.

Добравшись до лондонских доков, он побежал туда, где могла стоять

" Графиня Гринок". Действительно, она была в порту. На палубе сидел черный

кок и пел печальную песню. Завидев Питера, он крикнул:

-- Эй, котяга! Где ж ты был? Где твоя девица? Ее тут не было... Шли бы

оба к нам, у нас мышки-крыски развелись...

Питер глядел на него, онемев от горя. Негр его понял. Он встал, покачал

головой и сказал:

-- Не гляди на меня, кот! Сказано тебе, я ее не видел. Может, придет

еще... А ты поработай пока, чего там! Ну, как? Исхудал ты...

Но Питер кинулся прочь, ничего не видя от слез. Он не знал, куда бежит,

и не думал об этом. Он бежал, бежал, бежал и нигде не останавливался. Вдруг

у какой-то дырки он остановился. Он почему-то понял, что туда непременно

надо нырнуть.

В темноте ему стали мерещиться оконце под потолком, складки желтого

шелка, овальный медальон. Питер полз по трубе, и видел маленькую корону под

буквой " N". Чтобы удержать эти видения, ему хотелось остановиться, но что-то

гнало его вперед. У входа в комнату он снова остановился и одним прыжком

прыгнул на кровать.

-- Дженни! -- кричал он. -- Дженни, Дженни!.. Неужели я нашел тебя?..

-- Здравствуй, -- сказала Дженни.-- Я тебе рада. Я долго тебя ждала.

Она поднялась, тронула носиком его нос и тогда уж закричала:

-- Господи, какой ты тощий! Поешь скорей!.. Сейчас...

Спрыгнув на пол, она подтащила к кровати хорошую мышь. Глаза ее

светились гордостью, когда Питер, осторожно сойдя на пол, не спеша съел

половину и остановился.

-- Нет, -- сказала она.-- Ешь, я сыта.

Когда он начал умываться, она сказала:

-- Ты устал. Дай-ка лучше я!..

Питер лег на бок, закрыл глаза, и шершавый язычок стал заботливо

смывать с него усталость, грязь и вину.