Обыкновенно так

Любовь любому рождённому дадена, —

Но между служб,

Доходов

И прочего

Со дня нА день

Очерствевает сердечная почва.

На сердце тело надето,

На тело — рубаха.

Но и этого мало!

Один —

идиот! —

Манжеты наделал

И груди стал заливать крахмалом.

Под старость спохватятся.

Женщина мажется.

Мужчина по Мюллеру мельницей машется.

Но поздно.

Морщинами множится кожица.

Любовь поцветёт,

поцветёт —

И скукожится.

Мальчишкой

Я в меру любовью был одарённый.

Но с детства

людьё

Трудами муштровано.

А я —

убёг на берег Риона

И шлялся,

ни чёрта не делая ровно.

Сердилась мама:

«Мальчишка паршивый!»

Грозился папаша поясом выстегать.

А я,

разживясь трёхрублёвкой фальшивой,

играл с солдатьём под забором в «три листика».

Без груза рубах,

Без башмачного груза

Жарился в кутаисском зное.

Вворачивал солнцу то спину,

То пузо —

Пока под ложечкой не заноет.

Дивилось солнце:

«Чуть виден весь-то!

А тоже —

С сердечком.

Старается малым!

Откуда

В этом

В аршине

Место —

И мне,

И реке,

и стовёрстым скалам?!»

Юношей

Юношеству занятий масса.

Грамматикам учим дурней и дур мы.

Меня ж

Из 5-го вышибли класса.

Пошли швырять в московские тюрьмы.

В вашем

Квартирном

Маленьком мирике

Для спален растут кучерявые лирики.

Что выищешь в этих болоночьих лириках?!

Меня вот

Любить

Учили

В Бутырках.

Что мне тоска о Булонском лесе?!

Что мне вздох от видов нА море?!

Я вот

в «Бюро похоронных процессий»

Влюбился

В глазок 103 камеры.

Глядят ежедневное солнце,

ЗазнАются.

«Чего, мол, стоют лучёнышки эти?»

А я

За стенного

за жёлтого зайца

отдал тогда бы — всё на свете.

Мой университет

Французский знаете.

ДЕлите.

Множите.

Склоняете чудно.

Ну и склоняйте!

Скажите —

А с домом спеться

можете?

Язык трамвайский вы понимаете?

Птенец человечий

Чуть только вывелся —

За книжки рукой,

За тетрадные дести.

А я обучался азбуке с вывесок,

Листая страницы железа и жести.

Землю возьмут,

Обкорнав,

ободрав её, —

Учат.

И вся она — с крохотный глобус.

А я

Боками учил географию, —

Недаром же

Наземь

ночёвкой хлопаюсь!

Мутят Иловайских больные вопросы:

— Была ль рыжа борода Барбароссы? —

Пускай!

Не копаюсь в пропЫленном вздоре я —

любая в Москве мне известна история!

Берут Добролюбова (чтоб зло ненавидеть), —

Фамилья ж против,

Скулит родовая.

Я

Жирных

С детства привык ненавидеть,

Всегда себя

За обед продавая.

Научатся,

Сядут —

Чтоб нравиться даме,

мыслишки звякают лбёнками медненькими.

А я

Говорил

С одними домами.

Одни водокачки мне собеседниками.

Окном слуховым внимательно слушая,

Ловили крыши — что брошу в уши я.

А после

О ночи

И друг о друге

Трещали,

Язык ворочая — флюгер.

Взрослое

У взрослых дела.