Письмо 12

Письмо от ноября 18 числа

«Близится конец ноября. Зима уже наступила, раскинувшись белым снегом по окрестностям. Ветви деревьев покрылись инеем, ноябрьский мороз оставил на окнах свои причудливые узоры.

Теперь я в Митюшино, уединение которого наполняет мою душу странным покоем. Я часто гуляю по окрестностям, теша смутную надежду увидеть капитана Бессонова. Увы, это всего лишь глупая надежда. Я слышала, он уехал в армию и теперь служит где-то в Крыму. Началась война, но сведения о ней поступают редко и неясно. Я знаю лишь, что Турция объявила нам войну и что Черноморский флот, а там и бриг «Эней», на котором служит капитан, оказался в самом центре противостояния. Больше мне ничего не известно.

Я как-то нанесла визит в его усадьбу, но встретила меня только кормилица и оповестила, что хозяин в разъездах и неведомо, когда он вернется. Посетив могилу старого господина Бессонова, я сделала то, что оставалось - уехала обратно.

Тихая размеренная жизнь в месте, столь отдаленном от суетливого Петербурга, меня только радует, Лизет, особенно в отсутствии дядюшки и кузины. Я предоставлена сама себе, мне нет нужды куда-то выезжать и с кем-то встречаться. Иногда меня навещают соседи, но все больше в надежде застать Константина Алексеевича дома. Я нечасто получаю известия от дядюшки. Я получила лишь одно письмо от него, короткое, написанное второпях, в котором он сообщал, что в Петербурге они скорее всего останутся до весны. А это означало, что провести всю зиму мне придется одной. Сие в той же мере обрадовало меня, в коей огорчило. Я представила морозные зимние вечера в одиночестве, праздники, кои мне не с кем разделить, и затосковала, однако тут же на ум пришла картина прежних зимних вечеров: полный суетливости и гостей дом, капризы кузины, громко причитающий дядя, - и поняла, что даже довольна этим известием. Моя душа нуждалась в передышке от бесконечных праздников и балов, какой была жизнь в Петербурге и где я ощущала себя куда более одинокой и никому не нужной.
Здесь же, в столь красивом спокойном месте, я могла вздохнуть свободно.

Разве может городская жизнь сравниться с таинственной прелестью Митюшиных холмов? Разве найдется там столь чистый снег, искрящийся на солнце, словно пригоршни алмазов? Нет, я не хочу возвращаться в Петербург, в пристанище интриг и сплетен! О нет, я по достоинству оценила красоту этого города, его величественность, непревзойденную архитектуру, но то общество, в котором мне приходилось бывать, угнетало меня, заставляя чувствовать себя потерянной. К тому же, Петербург стал тем местом, где моим страхам потерять человека, которого я люблю, суждено было сбыться. Поэтому я наслаждалась уединением и красотой здешнего края, тихо тоскуя, тихо любя.

Но вот однажды, Лизет, я получила письмо, и душа моя снова расцвела. Можешь ли ты представить, сколько радости и надежды принесло мне это письмо! Оно было от капитана Бессонова. Дата на конверте ясно дала понять, как долго оно шло сюда. Больше трех недель.

Максим Савельевич писал, что по-прежнему служит на бриге «Эней» под командованием адмирала Нахимова, что снова произведен в капитаны самим адмиралом, поскольку вмешательство генерала Смирнова последний посчитал необоснованным и, так как оно не было подкреплено волею Государя, то и было отменено; что получил мою записку слишком поздно, поэтому не смог ответить на неё ранее, но был бы счастлив, если б я писала ему.

Столько сердечности и тепла, столько дружеского участия и понимания было в этом письме, что я снова и снова перечитываю его, не в силах никак насладиться восхитительным чувством счастья. Любовь к этому человеку отнюдь не ослабла с разлукой, наоборот, усилилась, превратившись в нежную преданность, глубокое уважение и ничем не стираемую тоску. Каждый день я мечтаю о встрече с ним, сознавая однако, что это так и останется мечтой. Тем не менее, его дружба весьма дорога для меня, и я сильно сокрушаюсь по поводу столь стремительного её разрыва, поэтому полученное письмо стало настоящим спасением. Я тут же села за ответ и всеми силами сдерживалась, чтоб не излить ему все то, что на душе, и не обратить это письмо в признание любви... Надеюсь, что это все же мне удалось.

Письмо отправлено, дни потянулись с новой силой. Теперь я просыпаюсь с незримым ощущением вновь приобретенного счастья, а жизнь в ожидании ответа стала для меня прекрасной и полной надежд. Так, стремясь к чему-то и достигая сего, мы вскоре понимаем, что утратили нечто ценное, делавшее нашу жизнь полной. Когда же надежда снова охватывает нас, мы, предчувствуя, ожидая, тоскуя, снова испытываем одушевление, избавляясь от пустоты внутри. И это ожидание теперь стало моей жизнью».

Письмо от декабря 15 числа

«Вчера в Митюшино нанесли визит новые соседи. Я как-то получала от них пригласительную записку на ужин, в которой они указывали, что были бы весьма рады видеть в качестве своих гостей Константина Алексеевича и его семью. Поскольку поехать одна я не решилась, да и что бы мне там делать одной, я написала ответ, выразив свое сожаление по поводу отсутствия дядюшки и кузины, а также надежду когда-либо видеть новых знакомых у нас в усадьбе.

Однако я никак не ожидала, что то самое " когда-либо" наступит так скоро. Вчера утром я получила полную любезности записку, в коей гости оповещали меня о своем намерении нанести визит ближе к вечеру. Вежливость не позволила мне отказать да и чье-либо редкое общество пошло бы мне на пользу при условии отсутствия всякой навязчивости. Что ж, я решила принять их.

Приказав слугам прибрать дом и приготовить ужин, я решила надеть свое любимое голубое платье, в Петербурге казавшееся столь скромным, отчего Мадам часто закатывала глаза, но весьма изящное и как раз для приёма новых гостей.
Они прибыли к вечеру. Две кареты остановились перед домом. Из первой показалась супружеская пара, из другой - юная прелестная особа с мальчиком семи-восьми лет. Я встречала их на крыльце.

Теперь позволь мне, подруга, рассказать, что из себя представляют мои новые знакомые.
Супружеская пара, мадам и месье Совушкины, весьма приятны и любезны в общении.
Мадам Совушкина, Наталья Владимировна, всегда имеет ухоженный вид и очаровательную улыбку. Ей не больше тридцати, возможно, двадцать восемь, и главным своим достоинством она, несомненно, считает привлекательную внешность и благородство происхождения. Тем не менее, они лишена жеманности и скупости и способна с пониманием относиться к чувствам других людей. Не скажу, что она очень умна, но обладает добрым сердцем и мягкостью, что зачастую намного важнее сообразительности или широкого кругозора. Более близкое знакомство открыло в ней такие похвальные черты, как добропорядочность и преданность своей семье, коей она, к слову, очень дорожит. Её можно назвать приятной особой, но вот, увы, она является ревностной приверженкой всего консервативного и не выносит ничего нового, а, стало быть, ей непонятного. Эту категоричность я могла бы простить ей, если б только не знала, что к этому её приучил муж, Алексей Павлович Совушкин.

Ему где-то за сорок. Он любит говорить о политике и войнах, ни об одном, ни о другом не имея того представления, кое обретается в практике. Довольствуясь газетными статьями и чужими суждениями, он не имеет склонности углубляться в суть вещей, находя в них потаенный смысл, или, как говорится, " читать между строк". Зная о своих любимых темах только понаслышке, он тем не менее не упускает возможности устроить бурную дискуссию и доказывает свою точку зрения, даже когда у него нет никаких доказательств. Поверхностность его суждений чем-то напоминает мне моего дядюшку, но в отличие от оного Алексей Павлович совсем не тщеславен и здешняя жизнь его полностью устраивает. Однако он очень консервативен и не любит новшеств, что я уже упоминала.

Брак этой пары длится уже девять лет, и столь почетная дата вызывает у меня искреннее уважение. Глядя на них, я ловлю себя на мысли, что они, верно, счастливы. Возможно, их брак был устроен родителями и служил последствием не глубокой любви, но царящей между ними взаимной приязни. Их заботе друг о друге и дружбе можно только позавидовать, хотя зависть, как ты заешь, Лизет, не самое лучшее чувство. Тут сразу на ум приходит сравнение с браком моей тетушки, где истинные чувства скрываются глубоко внутри, а наигранные выставляются напоказ. К чете Совушкиных это не имеет никакого отношения. Не удивительно, что столь крепкий союз стал результатом появления на свет очаровательного умного мальчика Никиты. Не избалован, учтив и почтителен к старшим, мальчик производит на всех приятное впечатление.

Куда подробней я хочу рассказать тебе о старшей его сестре Анастасии Алексеевне, кою все называют Настасьей или Настенькой. Ей вот-вот исполнится пятнадцать, и она ждет этого дня с нетерпеливым предвкушением настоящего праздника. Она очень мила, весьма образованна и воспитана. Дочь Алексея Павловича от первого брака, она искренне любит сводного брата и свою мачеху. Стоит пояснить, что первая жена Совушкина, к несчастью, скончалась, и, долгое время оставаясь вдовцом, супруг спустя несколько лет смирился со своим горем и снова захотел жениться. Настасья не возражала да и не посмела бы, поскольку очень трепетно и с глубоким уважением относится к своему отцу. В чем-то она напоминает мне тебя, Лизет. Возможно, в этом виноват её веселый смех, мягкая улыбка и дружелюбие... Да, она определенно напоминает мне тебя. Миниатюрная, изящная, она полна наивности и светлых надежд. Но в отличие от Мари ей чужды капризы и легкомыслие. В большей мере она заботится о других, нежели о себе, а своего младшего брата просто обожает.

Так вот, в компании этих чудесных людей я провела весь вечер. Они много расспрашивали про Петербург, особенно госпожа Совушкина, и я, как могла подробнее, описала свое пребывание там, опустив, разумеется, личные моменты из жизни своей семьи. Я видела, как загорелись глаза у юной Насти, когда я описывала балы, и догадывалась, о чем она думает в сию минуту. Несомненно, она представляла себе множество огней, фейерверков, скопление благородных господ и себя в их окружении, красивую, полную надежды встретить свою любовь, о коей она читала в романах... Думаю, эти мечты свойственны всем молодым барышням, но отличаются друг от друга мотивами, сопровождающими желание попасть на настоящий бал. Когда-то и я мечтала, и ты, я знаю, мой друг. Мы мечтали кружиться в вальсе, смеяться и наслаждаться красотой бала, наивно полагая, что все господа без исключения там добры, молодые люди благородны, а дамы прекрасны. Было бы жестоко разрушать эту иллюзию, поэтому я ни словом не обмолвилась о другой стороне высшего света.

Меня выслушали с интересом, потом Алексей Павлович заметил:
- Не сомневаюсь, что тамошние праздники весьма прелестны и полны веселья. Увы, будучи приверженцем строгого воспитания и консервативности взглядов, я не поощряю подобных забав и рад, что мой дом находится вдалеке от переполненного суетой и соблазнами Петербурга. В наших краях спокойно и, главное, безопасно. Единственное, о чем я сожалею, так это о невозможности, живя здесь, быть своевременно оповещенным о последних событиях мира. Вы слышали, как разгромили мы турок при Синопе? - Поскольку сей вопрос не требовал нашего ответа, Совушкин сам на него и ответил. - Да! Вот это было сражение! Ещё с утра турецкая эскадра была целехонькой, а к вечеру её постигла незавидная участь!

Это известие меня весьма огорчило, что тут же заметила Настасья Алексеевна, так как обладала чутким отзывчивым сердцем:
- Вы опечалились? Но почему? Война ведь там, а нас она не коснется.
- Вы ещё слишком юны, чтоб понимать, как ужасна война. Где бы она ни была, она касается каждого. А войны, которые ведет наш государь, не могут не печалить меня.
- Вы, верно, волнуетесь за кого-то? За человека, которого любите? - с восхищением спросила она, расширив глаза. Очевидно, быть посвященной в тайны чьего-то сердца, за неимением пока собственной, было для неё весьма интересным и вызывало в душе надежду услышать историю о полной невзгод любви, стирающей все преграды. Так оно обычно и бывает в романах. Увы, я не читала ещё такого, где любовь была бы безответной, но мне не хотелось разочаровывать её.

- Настасья, - оборвала её мать мягко. - Нельзя задавать такие бестактные вопросы.
- Простите, - смутилась та и покрылась румянцем.
- Ничего страшного, - улыбнулась я с грустью. - Тем более, что вы правы. Я действительно беспокоюсь за одного человека, который является моим хорошим другом. Возможно, вы знаете его. Это капитан Бессонов.
- А как же? Знаем, знаем, - закивал головой глава семейства. - Очень порядочный благородный офицер.
Говоря это, он и представить не мог, каким бальзамом оказались его слова! После всех гадостей, которые я услышала в Петербурге о своем друге, такая простая характеристика успокоила и обрадовала.

- Мне, признаюсь, он очень понравился. Приятен, обходителен и учтив, - вставила его супруга. - К сожалению, поводом для нашего знакомства послужила кончина его батюшки. Мы услышали об этом и в письме выразили свои соболезнования, а потом приезжали на похороны. Капитан был очень угрюм и мрачен, так задумчив, что, порой, не слышал, когда к нему обращались.
- Да, это печальное событие, - подчеркнул господин Совушкин. - Но давайте не будет о грустном. Дорогая мадемуазель Софи! Наша семья была бы очень рада видеть вас у нас в гостях. Что вы скажете о завтрашнем к нам визите? Пожалуйста, приезжайте к нам на ужин.

- Да, приезжайте! - обрадовалась Настя. - Я покажу вам наш дом и вы познакомитесь с моим дядюшкой, который сегодня, к сожалению, не смог приехать!
- Она говорит о моем младшем брате, - пояснил её отец. - Мы просили его присоединиться к нам, но он не смог приехать, поскольку у него были дела. Так вы приедете, мадемуазель?
Отказать таким приятным людям я не смогла, тем более, что мне хотелось погостить у своих соседей и познакомиться с ними поближе, поэтому я дала обещание приехать.

А на следующий вечер исполнила его.
Хозяева встретили меня с радостью и истинным гостеприимством! Показали мне дом, и столь учтивое и заботливое обхождение со мной доставило удовольствие моей истосковавшейся по вниманию персоне. Усадьба Совушкиных показалась мне красивой и ухоженной, у них был чудесный сад. В отличие от своего соседа Митюшино, который раза в два превосходит усадьбу по размерам, здесь тем не менее во всякой мелочи ощущалась забота, будь то забор или куст у крыльца. Внутри чисто и уютно, так что я не зря приехала. Эта семья живет в гармонии и любви.

Ужин прошел в славной атмосфере. Кушанья подавались по преимуществу русские, нехитрые, но в изобилии. За стол никто не садился, не перекрестившись. Наталья Владимировна очень набожна.

Мне представили и уже упомянутого ранее брата Алексея Павловича. Высокий статный господин в хорошем костюме произвел на меня самое благоприятное впечатление. Он недурен собой, умен и вежлив. Зовут его Андрей Павлович, живет он в Москве, а сюда приехал погостить. Его обходительные манеры, хорошо продуманные фразы и уверенность в собственном мнении напомнили мне Максима Савельевича, и от этого сравнения с тоскою заныло сердце, но я постаралась избавиться от сих мыслей, так как столь заботливые хозяева не заслуживали видеть в своем госте отрешенность или грусть, сослужившую бы предательским доказательством тщетности их усилий. Поэтому я вела себя так, словно никакая тоска не надрывает мое сердце, хотя это давалось мне нелегко. Тем не менее, я все же не могла, глядя на нового знакомого, не сравнивать его с любимым человеком, будто бы цеплялась за воспоминания о последнем. Я пришла к выводу, что Андрей Павлович, безусловно, достойный человек благородного нрава, нерушимых принципов, за что я и полюбила, пожалуй, капитана Бессонова. На том сходства заканчиваются. И вот почему, Лизет.

Дело в том, что Андрей Павлович в противовес брату придерживается весьма оригинальных взглядов на жизнь, так сказать, либеральных. Он много путешествует по Европе, не раз сталкивался со свободными нравами, кои, по его мнению, не отягощены тем предрассудками, в родном краю прочно укрепившимися. Не сомневаюсь, что с консерватором-братом они много спорят по поводу и без него, что эти ссоры зачастую превращаются в настоящую полемику, однако в сей вечер они, верно, договорились держать себя в руках, хотя и не упускали случая возразить друг другу или съязвить. В этом стремлении не содержалось ни злости, ни яда, лишь желание выразить несогласие или уточнить свою мысль, поэтому воспринималось всеми спокойно. Правда, нами ощущались прилагаемые усилия братьев сдержать свой спор, но, так как и тот, и другой - человек воспитанный и благоразумный, они вовремя останавливались. Тем не менее, за ужином случилась небольшая дискуссия, и я приведу её тебе в качестве примера, чтоб ты могла составить о них мнение:

- Как жаль, брат мой, что вы вчера не смогли погостить с нами в Митюшино. Это просто великолепная усадьба, - произнес Алексей Павлович между прочим. - Софья Александровна была так любезна, что показала нам её. У господина Самойлова отличная псарня.
- Неужели? - Андрей Павлович был заинтересован.
- Именно. Но больше меня поразило огромное количество слуг, что навело на мысль о возможной бесполезности половины из них. Разве ваш дядюшка никогда не задумывался, мадемуазель, что содержание такого количества слуг обходится очень дорого? Почему бы ему не сократить их хотя бы на треть и не отправить жить в деревню, чтоб они отрабатывали барщину? Так бы они приносили больше пользы.

- К сожалению, моя дядя никогда не одобрил бы этого, - мягко возразила я. - Расходы его мало волнуют, не столько потому, что для Митюшино они составляют незначительную сумму - а это не так - сколько по привычке моего дяди жить на широкую ногу. Он вряд ли сможет представить свою жизнь в усадьбе без всех этих слуг, которых себе выбрал. Например, у него два камердинера, потому что один прекрасно завязывает галстук, а другой - поправляет подушки. И не желая ни от кого отказываться, дядюшка назначил их обоих заботиться о своих прихотях.

- Что ж, значит, господин Самойлов очень внимателен к деталям, - кивнул Алексей Павлович.
- Или очень тщеславен, - улыбнулся тут же его брат. - Я не хочу вас обидеть, мадемуазель Самойлова, но, когда я был в Америке, я не раз сталкивался с рабами, неграми, единственной обязанностью которых было следить, поставлен ли ночной горшок под кровать их хозяина. Если раб забывал об этом, его жестоко наказывали, а иногда забивали до смерти.

- Помилуйте, Андрей! - воскликнула Наталья Владимировна. - Зачем вы рассказываете нам эти ужасные вещи?!
- Думаю, мой брат хочет сравнить рабовладельческий строй там и крепостное право у нас, - покачал головой её супруг. - Но он забывает о том, что тот, кто владеет крепостными душами, будь то одна или сотня, выполняет одну очень важную роль, данную ему ещё при рождении. А именно: роль мудрого господина, главной обязанностью которого является забота о своих крепостных. Это право дается нам Богом и должно охраняться нами всегда.

- Вы красиво рассуждаете, брат, но, глядя на то, до какой нелепости и жестокости доходят порой хозяева крепостных душ, владеющие так называемым правом заботиться о своих слугах, но на деле же - вершить их судьбы, упиваясь незаслуженно имеющейся властью и собственной безнаказанностью, что тут часто задумываешься, а не являются ли эти души всего лишь рабами, как и на Новой Земле.
- Вздор! - рассердился господин Совушкин. - Я не считаю своих крепостных рабами, и они таковыми не являются!

- Тогда кем же они являются? - не унимался Андрей Павлович. - Не рабы, но и не рабочие.
- Крепостное право - эта та привилегия русского дворянства, которая существует на протяжении многих веков! И дворяне должны принимать эту привилегию с благодарностью и достоинством!
- Вот именно: на протяжении многих веков! - подхватил его брат. - Быть может, когда-то эта привилегия и была почетной, но, по моему мнению, это всего лишь пережитки прошлого, которые необходимо полностью искоренить, чтоб страна развивалась дальше! Над нами потешается вся Европа!..

- Так почему бы тебе не уехать туда опять? Зачем ты возвратился, раз считаешь место, где родился, свой дом, обычаи своей семьи - пережитками прошлого?!
Кажется, готов был разгореться спор, так как Алексей Павлович очень рассердился, и, чувствуя это, вмешалась его супруга:
- Дорогой мой, не стоит горячиться! Прошу вас, и вас, Андрей, избавить нас от этих бесконечных споров! Вы забыли о нашей гостье? Не думаю, что мадемуазель Самойловой приятно слышать все это!

- Вы совершенно правы, Наталья Владимировна, - ровным голосом поддержал её младший Совушкин. - Мадемуазель Самойлова не заслужила подобного к ней невнимания. Поэтому скажите нам, сударыня, что вы думаете по этому поводу? На чью сторону вы склоняетесь?
Послышался обреченный вздох хозяйки дома, но все головы обернулись ко мне, и я поняла, что ответа не избежать. Что же я думала на сей счет? Определенно, мне было, что сказать, но не хотелось никого обижать.

- Я полагаю, - несмело начала я, - что Алексей Павлович прав, назвав главной обязанностью господина заботиться о своих слугах. К огромному сожалению, замечу, что в нашем мире это не всегда так. Мир весьма не совершенен, и, возможно, должны быть изобретены новые пути, которые, если и не уровняли бы людей, то, несомненно, облегчили бы их страдания. Перемены нужны, но требуют времени и терпения, чтобы они прошли безболезненно.

- Очаровательно! - вдруг воскликнул Андрей Алексеевич, разведя руками и чему-то усмехнувшись. - Такому ответу позавидует любой дипломат! Вы очень умны, мадемуазель Самойлова, выразив свое мнение и одновременно никого при этом не обидев!
Такая похвала могла бы мне понравиться, если б в ней я не усмотрела насмешливого оттенка. Очевидно, господин Совушкин предпочел бы услышать более конкретные слова, какими бы они ни были. Но он, верно, забыл, что законы гостеприимства требуют быть тактичным и любезным со всеми.

- А это правда, дядя, что в Америке можно найти золото прямо в ручье? - послышался вопрос юной Насти, с интересом слушавшей дискуссию, но ранее не посмевшей вмешаться в беседу.
- Конечно, моя дорогая, если только очень долго искать, - сказал он, бросив в мою сторону странный взгляд, который мне показался изучающим. Далее потекла легкая беседа, и более споров не наблюдалось.

Я уехала домой с чувством удовлетворения, будучи в приятном настроении. Несмотря на мои возражения, Андрей Павлович настоял на том, чтоб сопровождать меня, сославшись на привычку объезжать окрестности верхом перед сном. Поскольку я ехала в карете, то согласилась, так как такое совместное путешествие не навязывало необходимости беседовать. Признаться, Лизет, этот человек со своими смелыми взглядами на жизнь, хоть и заинтересовал меня, но в то же время напугал. Я не встречала никого, кто мог бы так уверенно, так открыто выражать свое несогласие с вековыми устоями этой страны. И все же меня не покидает смутная догадка, что за всем этим таится намного больше.

- До свиданья, мадемуазель, - склонив голову, попрощался мой спутник, когда мы прибыли в Митюшино и меня встретили слуги. - Надеюсь, я ещё не раз буду иметь удовольствие видеть вас.
С этими словами он пришпорил коня и ускакал обратно. А через минуту я уже позабыла о нем, так как горничная передала мне недавно полученное письмо.

Да, от Максима Савельевича!»