Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава 122
| Въезжая в Москву, Федор надеялся сразу попасть к Даниле, но у ворот Кремника его задержали. Стража скрестила копья, вышел боярин. - Гонец от князя переяславского! - строго бросил Федор, уверенный, что его тотчас пропустят. Но боярин спесиво потребовал путевую грамоту. Ее у Федора не было. Пришлось долго ждать, препираясь со сторожей. Наконец вышел еще какой-то боярин, Федора пропустили в ворота, но не допустили до дворца, а отвели на посольский двор. Федор, мрачный, расседлал и покормил коня, пожевал сам дорожную краюху хлеба - накормить его почему-то не догадались. Он снова ждал, изнывая, беседовал со сторожей, пока не появился теперь уже третий боярин, которому Федор вновь повторил, что он послан от князя Ивана к Даниле Лексанычу. - Кака грамота? Дай сюда! - потребовал боярин. - Грамоту мой князь велел передать князю Даниле Лексанычу из рук в руки! - наливаясь гневом, ответил Федор. - Поди доложи! А гонца непутем держать - николи того не бывало! Боярин смерил Федора взглядом, почесал в затылке, и проворчав что-то неразборчивое, ушел. Федор начал догадываться, да и по разговорам понял, что все эти строгости тут потому, что стерегут рязанского князя и боятся, чтобы его не похитили. Наконец, уже ввечеру, он попал к Протасию. Московский тысяцкий припомнил лицо Федора и говорил с ним приветливее, но тоже как-то загадочно. Он велел гонцу обождать, сославшись, что князь нездоров. Велел накормить Федора, поставить коня в стойло и ждать его, Протасия, не уходя из терема. Наконец в темноте, когда уже Федор, проклиная москвичей, мыслил завалиться спать, его позвали и провели в княжой терем. Идучи вслед за двумя ратными, Федор поднялся на крыльцо, прошел крытыми переходами и оказался в думной палате князя. Хоть была и ночная пора, тут не спали. Десятка полтора бояр сидели по лавкам, а в глубине, в кресле, сам князь Данил. Его остановили у дверей. Федор отдал поклон и громко молвил: - Здравствуй, князь! Послан есмь от князя переяславского Ивана Митрича к тебе с грамотою! Крайний боярин протянул руку. Федор, уже достав свиток, покачал головой и отвел руку. - Грамота тайная. Князь Иван Митрич велел передать тебе прямо из рук в руки! В палате повисло молчание. Потом раздался общий вздох, и кто-то из бояр молвил: - Князь Иван умер! Федор, задохнувшись, обвел глазами озабоченно-хмурые лица бояр, сделал шаг вперед и сказал, срываясь, прозвеневшим голосом: - Данил Лексаныч! Покойный князь Иван велел передать тебе это из рук в руки с глазу на глаз! Данил смотрел на него насупясь, задрав бороду. Тут только Федор сообразил, что, кажется, не поименовал его князем. Шумно засопев, Данил молвил наконец: - Подойди сюда! Федор, печатая шаг, подошел к Даниле, на мгновение их взгляды встретились, и Данил, только что готовый выгнать гонца из палаты, вдруг махнул рукой, и бояре, переглядываясь, начали подниматься и гуськом покидать покой. Они остались одни. Федор опустился на одно колено, сказал глухо: - Прости, Данил Лексаныч... - И, с неловким опозданием, прибавил: - Княже... - И заплакал. Он стоял на коленях и плакал, и Данил смотрел на него и весь как-то опускался, и поникал, и не прерывал Федора, пока тот, справившись сам, не вытер рукавом лицо, поднял глаза и протянул грамоту: - Вот! - сказал он и повторил еще раз: - Вот... Князь Иван, покойный, грамотою сей... Дарит тебе Переяславль. Он встал с колен и стоял, немо выпрямившись, пока Данил, меняясь в лице, читал и перечитывал завещание и, отрываясь от строк, удивленно, смятенно, радостно взглядывал на Федора. - При... живом? - спросил он, запнувшись. - Сам отправлял. Своими руками вручал. Противень в Горицком монастыре. Кабы не держали меня здесь твои бояра, из утра бы еще вручил... Не узнал меня, князь? - вдруг спросил он почти грубо. Данил всмотрелся, заслонив глаза от свечи, спросил, еще не веря: - Федя? Федор! - повторил он радостно и смущенно прибавил: - Голова у меня стала не та, забываю, прости. Да и поседел ты... По голосу-то враз не признал! Дак сам, говоришь? - Сам. Он давно думал, со мной баял о том еще до Рождества. Коли решишь - спеши, Данил Лексаныч, а то Андреевы воеводы уже, верно, у нас сидят! - Ладно, Федор. Спасибо тебе. Поделом и опозорил меня перед воеводами. Своих забывать грех. На вот пока... Он снял, потужившись, золотой перстень с изумрудом, протянул Федору: - И еще... Это спрячь, спрячь! Остановишься на посольском дворе... - Прости, князь! - возразил Федор. - Отпусти в город, на посад, брат у меня тута и сын тоже. - Сын? - Служит у воеводы твоего, у Протасия, в молодших. - Что ж ты... Сколь летов-то молодцу? - Шестнадцатый уже. - Грамоте разумеет? - строго вопросил князь. Федор кивнул. - Дак его и ко мне на двор взять мочно! - предложил Данила. - А поглядишь, княже! - ответил Федор. - Не забудешь, дак... - Ну, ну, не срами, не срами! - чуть сведя брови, перебил его Данил и хлопнул в ладоши. Вошел слуга. - Зови бояр! - приказал князь. Гуськом начали входить давешние бояре, с любопытством взглядывая на гонца. - А ты ступай! - оборотился Данил к Федору. - Тамо скажешь, где пристал, чтобы найтить мочно. На дворе к Федору подошел посыльный и с поклоном передал ему кошель, в котором, когда Федор принял кошель в руки, звякнули тяжелые гривны-новгородки. Ему вывели коня, отворили ворота. Двое ратников, тоже верхами, проводили Федора на посад. В улицах уже были поставлены рогатки, и без провожатых Федору много пришлось бы объяснять, кто он и откуда. С забившимся сердцем Федор отворил калитку Грикшиного дома. Хрипло залаял пес. Грикша вышел сам. Не удивился, завел коня, затворил ворота. Прошли в горницу. Брат, видно, читал. Одинокая свеча горела на столе, и лежала открытая книга. - Погодь, не буди! - сказал Федор, опускаясь на лавку и глядя на разметавшегося во сне сына. Потом перевел взгляд на брата, что молча доставал кувшин с квасом и хлеб. - Князь наш умер. - Знаю! - не оборачиваясь, отмолвил Грикша. - Я его живым... - У Федора пресекся голос, и он замолчал. - Ты с чем прибыл-то? - спросил брат, беря нож и отрезая краюху. Федор помедлил, не зная, может ли уже говорить. А, к утру вся Москва узнает! - Завещание князя Ивана привез. - Даниле? - без удивления, как о жданном, спросил брат. Федор кивнул и выложил на стол золотое кольцо. Грикша сел, вздохнул, налил себе тоже квасу, мотнув головой в сторону кольца, велел: - Спрячь! Выпил, вытер бороду, сказал, вздохнув: - Войны не миновать! - Тятя? - раздался сонный голос сына. - Тятя приехал! Выпутавшись из одеяла, он подбежал к отцу, неловко, по-телячьи, ткнулся губами отцу в бороду. - Тятя... Приехал... Приехал же! - повторял он, не зная, что еще сказать. Федор привлек его к себе и так и сидел, вдыхая здоровый сонный запах сына, радуясь и отдыхая после тяжелого суматошного дня... Он свое дело сделал. И последнюю волю князя Ивана исполнил. Теперь черед за Данилой, как уж он сам решит! |
Данная страница нарушает авторские права?