На дворе молодые княжичи кололи дрова. Дворовый человек, Мирошка,
неодобрительно глядел на потеху (у него самого секиру отобрал младший из
княжат).
Юрий вышел, поглядел, щурясь, на братьев:
- Ну, кто со мной на охоту! Али мужицкая работа больше полюби?
Борис, швырнув топор, пошел, оправляя рубаху под кушаком, подхватив
летний терлик, брошенный на поленницу. Александр, тот с неохотою
оторвался, разгоряченный от дела. Озрясь, воротил секиру Мирохе,
улыбнувшись чуть смущенно. Мирон тотчас, наклонясь, стал собирать в костер
раскиданные княжичами поленья.
Холопы выводили кровных, упруго сгибающих шеи коней. Скоро ватага
комонных с шумом, смехом, шутками, топотом и ржаньем - княжата, сокольники
с соколами на кожаных перчатках, загонщики, лучники, - посверкивая узорным
шитьем, выехала за ворота, промчавшись прямо к Боровицкому выезду, а на
стихшем дворе раздумчиво крякнул топор. То Мирошка, уставя недорубленный
княжичем чурбак, из которого только что Борис с трудом вытаскивал, завязив
по обух, лезвие секиры, сильным и точным ударом развалил его надвое.
На площадку крыльца вышел Данил. Задумчиво жуя бороду, прислушался к
затихающему топоту коней, поглядел на Мирошку, что колол, крякая,
разгибаясь и вновь приседая с каждым ударом, прокашлялся. Мирошка поднял
голову, скинул шапку, низко поклонился князю. Данил кивнул ему.
- День добер, батюшка-князь!
- День добрый! - Данил, кутаясь в домашнюю ферязь, поднял лицо,
втянул крупным носом заречные запахи, подумал, спросил негромко:
- Что, Юрко опеть в девичью бегал?
Мирошка, осклабясь, покивал головой:
- А уж пора жанить молодца, батюшка-князь!
Данил посопел (ишь, застуда привязалась).
- Жанить, жанить... Ты того, работай!
Мирон тотчас склонился и снова начал равномерно ударять секирой.
Данил потоптался, поворотился назад, в терем. Растут дети. Не замечаешь,
как и растут! А Овдотья опять на сносях. И у Андрея сынок народился.
Василиса ему теперь наделат детей!
Он прошел по переходу на гульбище. Посмотрел сверху на скопление
хором, клетей, амбаров, переполнявших Кремник. На каменную церковь свою,
что лежала в оправе темно-бурых бревенчатых палат, как резная, рыбьего
зуба, драгоценность, вынутая из ларца. Ссутулился. Что-то нынче мало стал
ходить по торгу да объезжать посад. Оступят - и не пролезешь. А спроси:
почто? Князя поглядеть! Не видели дива! Домой бы... В Переяславль, на
Клещино... Озеро синее. Он поглядел в Заречье, в луга, Тоже не оторвешь от
сердца, самим строено, обихожено. Эвон! Монастырь свой! Терема, села
красные, сады - виноградья, стада...
И что тамо у их, поделить не могут! Давеча, сказывали, епископ
ростовский Тарасий от князя Константина ударился в бег к Устюгу.
Константин ловил епископа, аки татя. Захватили, привели опять на Ростов.
Сраму-то! Федор Черный снова ладит Переяславль оттягать или сам Андрей?
Как воротился из Орды, неймется ему... Сам же дал Нову Городу волю, а
теперича с кого ордынское серебро брать? Не знает! А не с меня, не с
Москвы! Надо лишку - из моих рук пущай получат! Досыти зорили тут!
Он топнул ногой, сердито фыркнул, выставив бороду вперед. Потом
оглянулся: не видел ли кто? Тяжело вздохнул, понурился. Ордынскому баскаку
дары да дары. Ты, мол, новы селы ставишь: боле выходу давай! Откуду новы
села?! Тех же мужиков ближе к Москве перевожу! Не верит, пес ордынский. (И
я бы не поверил, так-то сказать!) А только как с князь Василья, покойника,
числа нет, и пущай не вяжется! Тута с кажного пришлого мужика по полтине
давать - не забогатеешь. Еще пока отстроются да наработают... Да и неча
добро-то в Орду переводить! А подарки давай. Жить без того не могут.
Словно и не князь я тута, а ханский слуга. (А и слуга! А и обидно!)
Молодой боярчонок заглянул на гульбище:
- Батюшка, Данил Лексаныч! Посол из Орды!
На сенях Данил столкнулся с Бяконтом и Протасием. Оба боярина спешили
к нему, и лица их были хмуры.
- От Михайлы не ворочался гонец? - спросил Данил строго. Бояре разом
взглянули друг на друга и на князя. Протасий открыл было рот, но и тут же
подавился словом. Бяконт только отрицательно покачал головой. Данил шел
крупно впереди, бояре следом. Князь ворчал вполголоса:
- Ну, Андрей! С братом жить не смог... Уморил... Теперича со свояком
не сговорит... Опосле што, за меня примется? - Приодержавшись, Данил
сказал громче, не поворачивая головы: - Власти хочет, как у
родителя-батюшки?! Соборно, всема решать, не по нраву ему? Неча тогда было
старшего брата со стола спихивать!
Протасий склонил голову, глухо спросил:
- Полки собирать?
Данил оборотился к нему боком, набычив голову (он уже сильно
располнел и поворачивался тяжело, всем телом), долго поглядел на Протасия,
пожевал.
- Миром надо. Пока мочно - миром! Али не наратились еще?! Ты, Федор,
собери думу, - бросил он Бяконту. - Посла пока пущай подержат, пущай
охолонет с пути...
|