УХОЖУ Я

В МИР

ПРИРОДЫ..."

Бывает: далеко от замусоренного и загазованного шоссе, от разрушающих слух индустриальных шумов набредёшь на шелестящую клейкими майскими листьями рощицу, на нехоженую в эту весну полянку, сладко повергнешься наземь, навзничь на яркую траву — поближе к её молодому дыханию, дашь солнечным пятнам ласково скользить по лицу... И эта полянка с первобытно-прекрасными запахами травы и листьев, с тенями, лёгким ветром и высокими облаками вдруг покажется тебе образом творчества Аксакова.

Нет в России другого писателя, гак полно и мощно, так ЯЗЫЧЕСКИ связанного с природой. Может быть, прошлое, прозревая будущее, готовило нам его слово, как надежду на спасение. И если современники не расслышали в его природной гармонии диссонансов, вносимых временем, это нужно учиться делать нам. Пока не поздно...

Сергей Тимофеевич Аксаков родился 1 октября 1791 года в Уфе, но детство, отрочество, первые годы после женитьбы провёл в родовой усадьбе Знаменское к северу от Бугуруслана, " в двадцати пяти верстах от него". В автобиографических повестях Аксакова " Семейная хроника" и " Детские годы Багрова-внука" это село Багрово. Ныне оно носит имя всемирно прославившего его писателя.

Аксаковские места в Оренбуржье — это речка Большой Бугуруслан, протекающая но бывшему усадебному саду с мемориальными Липовой аллеей, древними соснами и ветлой — " современницами" писателя, это пруд, виды на окрестные холмы или " горы", как в ею прозе, это буйное весенне-летнее разнотравье, словно глядящее на тебя множеством глаз: это и облака, плывущие над неширокой долиной. Места эти можно назвать " родиной чувств" будущего писателя.

" Семейная хроника" — первая книга дилогии — писалась, вернее, диктовалась из-за подступающей слепоты, когда С. Т. Аксакову было уже за шестьдесят. Какой богатейший пласт впечатлений должен был храниться в запасниках памяти, чтобы через всю жизнь пронести всё благоухание и свежесть детства!

Главнейший герой его книг: и очерковых, как " Записки об уженье рыбы" и " Записки ружейного охотника Оренбургской губернии", и художественных — видится природа. Не на её фоне, а в ней самой, девственно-роскошной, почти ещё не тронутой человеком — хищным преобразователем с его культом " временных выгод" — разворачивает писатель картины провинциально-дворянской жизни России второй половины XVIII — начала XIX веков.

Аксаковский реализм — его хочется назвать целомудренным — в мягких светотенях раскрывает во многом полярные образы деда, отца, матери, ближайших родственников юного героя. К ним, " светлым и тёмным образам", обращается их создатель в конце " Семейной хроники": " Вы не великие герои, не громкие личности: в тишине и безвестности прошли вы своё земное поприще и давно, очень давно его оставили; но вы были люди, и ваша внешняя и внутрення жизнь так же исполнена поэзии, так же любопытна и поучительна для нас, как мы и наша жизнь, в свою очередь, будем любопытны и поучительны для потомков". Ясная и мудрая программа человечности...

По-новому увиделась в наши дни " авторская тайна" писателя: отсутствие в его произведениях вымысла как художественного принципа — его " документальные" картины природы волею судеб стали экологическими эталонами, нужными нам уже не для СОСУЩЕСТВОВАНИЯ с природой, а для СПАСЕНИЯ вместе с ней.

Пришло время говорить не только об экологии исчезающего живого мира, но и об экологии наших чувств — самой способности воспринимать этот мир. В своеобразной " Красной книге" нуждается аксаковская щедрость восприятия жизни в её красках, звуках, гармонии представлений. И здесь книги Аксакова — как бы постоянно действующий заповедник этой — другой — жизни. Пройти мимо него, значит, ограбить, унизить свою человечность.

Задумывая " Детские годы...", С. Т. Аксаков обрисовал в эпистолярном черновике свой замысел: " Я желаю написать книгу для детей, какой ещё не было в литературе... Тайна в том, что книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту, а как будто для взрослых и чтобы не только не было нравоучения (всего этого дети не любят), но даже намёка на нравственное впечатление и чтоб исполнение было художественно в высшей степени".

Писатель блестяще исполнил свой замысел. Читатели всех возрастов сопереживают детству аксаковского Серёжи Багрова, его нравственной высоте и чистоте.

Прототипом одного из " безмолвных персонажей" аксаковской хроники стал дом деда писателя на берегу Большого Бугуруслана. Это в его стенах, сложенных из мощных сосновых брусьев, разыгрались драмы Багровых. Это с ним связан восторг поэзии " открытия мира" юным Серёжей. Дом, каждая комната которого изображена писателем как бы под увеличительным стеклом любви и искусства, " получил прописку" не только в сознании отечественного читателя, но и в мировой культуре. И потерей всей культуры стало разрушение дома местными Геростратами в 1962 году.

Классика сама себя возрождает, филиал Бугурусланского краеведческого музея, открытый в 1975 году в бывшей людской, видел " паломников" со всех концов страны.

Аксаковский юбилей — 200-летие со дня рождения писателя 1 октября 1991 года — вошёл в календарь памятных дат ЮНЕСКО. В 1990 году исполком областного Совета народных депутатов в новом составе вынес решение восстановить родовую усадьбу С. Т. Аксакова. К юбилею было намечено закончить общестроительные работы на Доме-музее, водяной мельнице и часовне над захоронением отца, матери и брата писателя.

В местах, теперь уже навсегда притягивающих тайной прекрасного, появляется на прежнем фундаменте Дом, где впервые расцвёл в детской фантазии " аленький цветочек" из сказки, рассказанной ключницей Палагеей. Из окон этого Дома, перенесённые " эффектом присутствия" в начало XIX века, мы можем посмотреть на мир глазами Серёжи Багрова, который умел видеть и чувствовать жизнь как дар и как радость.

В 1950 году М. М. Пришвин записал в своём " Дневнике": " Читаю глубоким чтением Аксакова, и мне открывается в этой книге жизнь моя собственная. Вот счастливый писатель! " И рядом: " Аксаков — это наш Гомер". Остановиться на час, на день, может, на неделю в нашей гонке в " великое бессмысленное ничто", открыть " не модного" Аксакова... Можно начать с эпиграфа к " Запискам об уженье рыбы":

Ухожу я в мир природы,

В мир спокойствия, свободы,

В царство рыб и куликов,

На свои родные воды,

На простор степных лугов,

В тень прохладную лесов

И — в свои младые годы.

В письме к сыну Ивану Сергей Тимофеевич сообщает: " Детские годы" я кончил, работал ровно 8 месяцев... Я сам знаю, что много в нём есть такого, что выше всего написанного мною. Я много положил... души, не знаю, почувствуют ли это читатели? "

Ответ на этот вопрос — у каждого из нас...