Насколько это применимо к России?

Эти данные относятся к американской экономике. Применимы ли они к России?

Сравнивать вообще что-либо в экономиках России и США очень сложно. Мы можем назвать здесь две основные проблемы, связанные с применимостью. Первая - соотношение между вало­выми затратами на холод в обоих случаях и эффективность прини­маемых мер по адаптации к холоду. Вторая проблема - совершенно различный диапазон температур, исходя из которого пришлось бы определять затраты на холод в России и Соединенных Штатах.

По первой проблеме: если на адаптацию в США тратится один доллар, какова будет отдача по части уменьшения ущерба или пря­мых затрат? Какова отдача на один доллар, инвестированный на эти нужды в России? С практической точки зрения, можно обратить вни­мание на величину затрат на холод в части здоровья и смертности. Американцы расходуют гигантские суммы на охрану своего здоровья и лечение разного рода болезней, включая и те, которые вызваны хо­лодом. Россия явно так много не расходует, даже в перерасчете на до­лю от ее значительно более низкого валового дохода. Такой низкий уровень затрат (и, следовательно, низкий уровень здравоохранения), возможно, имеет своим следствием высокий уровень смертности. По подсчетам, в Соединенных Штатах один градус холода дает прирост смертности на 16 000 человек. В пропорции к численности населения, в России прирост смертности на один градуса холода составил бы при­близительно 9000 человек в год. Но сопоставимы ли эти данные?

В данном случае возникает вопрос об экономической ценности каждой потерянной жизни. Расчеты стоимости жизни сами по себе достаточно спорны. Экономисты базируют их на оценках того, сколько тот или иной человек сможет заработать за остаток своей ра­ботоспособной жизни (так оценивается вклад индивидуума в эконо­мику). Это означает, что нам следует учитывать продолжительность жизни в России, Э. T3.KJK6 специфику структуры заработков в ней.

Таким образом, попытка применения американских данных к стоимости холода в российских условиях может оказаться не особен­но целесообразной. Разумней было бы использовать американские результаты только как весьма обобщенный показатель того, что лю-

Фиона Х илл, Клиффор д Гэдди. Сибирское бремя ______________________

бая степень холода и в любой холодной стране, безусловно, приводит к издержкам. Однако для того чтобы точно определить, каковы эти издержки в России, надо провести отдельные исследования*.

В качестве еще одной веской причины для проведения отдельных исследований по России можно назвать вторую оговорку, сделанную ранее о применимости результатов исследований по США к России, а именно в отношении того, что диапазон температур в этих странах сильно разнится. Оценка затрат на один градус холода по США произ­водилась с учетом современной ТДН в Америке, которая значительно выше российской. Проблема в том, что функция холод-затраты нелинейная. Воздействие при температурах в -12° и при +3° или +4° будет различным. Но какова же будет эта разница? Правомерно ли в случае использования техники в холодных регионах утверждать, что хотя бы некоторые из затрат, связанных с холодом, возрастают с каж­дым градусом при низких температурах. Как говорилось ранее, пони­жение температуры с -25° до -30° оказывает всемеро более негативное воздействие на людей и машины, чем понижение с -10° до -15°.

Еще важнее разобраться в том, что же произойдет, если показа­ния термометра упадут ниже определенной критической пороговой

* Поясним, почему мы не собираемся здесь рассматривать возможность примене­ния результатов канадского исследования к России. Мы исследуем «расплату» со­временной российской экономики за прошлые нерыночные решения по выбору мест размещения. Показатель в 1, 7 процента, который канадские эксперты опреде­лили как сумму, которую Канада тратит на адаптацию к своим холодам, ни в коем случае не является расплатой за излишки холода. Если исходить из предположения, что решения по выбору мест размещения в Канаде целесообразны, то в Канаде нет «излишнего» холода. Если решения по выбору мест размещения правильны, то за­траты на адаптацию, по определению, будут компенсированы ценностью преиму­ществ такого размещения в холодном климате (например, наличием сырья). При от­сутствии нерыночной региональной политики нетто-затраты на адаптацию сводятся к нулю. Поэтому те 1, 7 процента от канадского ВВП олицетворяют лишь брутто-за-траты. (Конечно, было бы неправильным исходить из того, что все решения по вы­бору мест размещения в Канаде разумны. И все же в нашем обзоре целесообразно рассматривать канадский случай как реальный подход к делу.) Что же мы могли бы сказать в этом плане о России? Мы знаем, что Россия холоднее (ТДН у нее ниже) Ка­нады. Поэтому мы вправе ожидать, что ее валовые затраты как процент ВВП будут выше. Нам также известно, что решения по размещению в России нерациональны. Следовательно, нетто-затраты на холод там не равны нулю. Другими словами, за то, что Россия имеет людей и промышленность в холодных регионах, она платит боль­ше, чем получает от преимуществ размещения. И все-таки мы не можем утверждать, что все затраты России на холод есть нетто-затраты. Конечно, наличие каких-то лю­дей в холодных регионах экономически оправдано — вопрос в их численности. Все это еще раз подчеркивает тот момент, о котором говорилось выше: необходим тща­тельный независимый расчет затрат на холод на градус ТДН специально по России.

Глава 3. Сколько стоит холод?

величины холода, которая вызывает масштабное и пагубное по­вреждение материальной части. Для большинства населенных мест на земле критическая пороговая величина холода, к счастью, незначительна. В России же это не так. Далее, нигде подобные кри­тические пороговые величины не являются настолько повседнев­ной реальностью для большого числа людей, как в Сибири. И не удивительно то, что наиболее систематическое изучение пороговых величин холода проводилось именно россиянами - в целях выясне­ния, нуждается ли Сибирский регион в специально спроектирован­ной технике или типовое оборудование можно было бы как-то мо­дифицировать путем добавления особых деталей, изготовленных из холодостойких сталей. Собранные данные о поведении оборудо-

Таблица 3-6. Пороговые величины холода в Сибири

Источники: Адаптировано из кн: Victor L. Mote. Siberia: Worlds Apart. Boulder, Colo.: Westview Press, 1998. P. 22; извлечения из ст: Догаев Ю. М. Экономическая эффективность новой техники на Севере // Наука. 1969. № 36. С. 29-31.

6 Зак. 3

Фиона Хилл, Клиффорд Гэдди. Сибирское бремя

вания при низких сибирских температурах рисуют пессимистичес­кую картину (см. таблицу 3-6).

Таблица 3-6 свидетельствует о присутствии некой «сейсмичес­кой» составляющей очень низких температур: предельные колеба­ния температур подобны землетрясению. Они могут происходить очень редко, но, когда они происходят, их воздействие пагубно. От­сюда следует, что значение имеет не только уровень температур, -значение их колебаний тоже очень велико. Пытаясь проанализиро­вать эту составляющую «предельно низкой температуры» общего температурного профиля месторасположения, мы создали понятие холодный децилъ. Холодный дециль - это самые холодные 10 про­центов от всех температур (дневного измерения) за учетный период, и температура обреза холодного дециля является верхней границей тех 10 процентов. Например, температура обреза холодного дециля в -20° означает, что шанс понижения температуры до -20 градусов и ниже равен 1: 10. Наше исследование показывает, что на большей части территории России показатель обреза холодного дециля при­мерно на 10 градусов ниже среднего. Иначе говоря, при любой дан­ной средней температуре января можно ожидать, что в 10 процен­тах времени дневная температура будет на 10 градусов ниже сред­немесячной. Например, среднемесячная температура в Омске со­ставляет -19°. Однако в среднем три дня в каждом январе столбик термометра опускается до отметки ниже -29° для миллиона жите­лей Омска. (И, конечно, существует меньшая, но вполне реальная вероятность еще более низких температур.) Омск - это только нача­ло, так как расположен в более теплой части температурного диа­пазона Сибири. Настоящие холода начинаются еще восточнее.