ДИАГРАММА 2 12 страница

Необходимость в контроле и борьба за совершенство моих детей служили для меня защитой от самой себя, от само­постижения. Это приносило удовлетворение и, по моему убеждению, сохраняло меня маленькой мамой-девочкой, зас­тавляло сидеть смирно и делать всё правильно, не позволяя тому буйному детскому духу в себе вырваться наружу. Эта часть меня была заперта на ключ, потому что я страшилась ее, боялась, что моя семья отвергнет меня. Если бы я только знала, что переживание этой отвергнутости не было проблемой, моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Я помню, как при рождении первого сына думала: «Это подарок себе самой, он будет со мной в любое время». В двадцать лет я не представляла себе, до какой степени это окажется правдой — великое постижение, в пучину которого бросят меня мои дети.

Как только появляется стресс, я признаю необходимость обратить на него внимание. Это в значительной мере снимает напряжение. Подобное чувство является дверью, выходом к покою, но мы жестоко судим его, относимся к нему как к чему-то такому, чего в нас не должно быть. Возможно, мы и отмечаем свое расстройство на уровне времени и пространства, но никогда не признаем, насколько сильно по сравнению с простым огорчением нас пронзает боль, если муж задержался на работе или мы повздорили со свекровью. Эта боль проникает очень глубоко, и оттуда это ужасное чувство управляет нами.

Судя кого-то, я сужу себя, но больше я не желаю заниматься этим. Иногда я наблюдаю, как осуждение пытается вползти то здесь, то там, но я узнаю его и понимаю, что ничего зазорного в этом нет, и не терзаю себя по этому поводу. Я говорю себе: «Ну и что? Это было небольшое, интересное суждение. Оно временно помешало душевному покою, но это не значит, что я плохая. Мы судим всё время. Обретение покоя есть процесс отмены того, чему мы научились, и чем больше наша готовность к отказу от осуждения, тем скорее достигается результат. Я могу честно сказать, что желала покоя больше чего бы то ни было, и я его обрекла. Это прекрасный дар, самая простая вещь на свете, и определенно не такая уж трудная шли болезненная.

Изменить поведение было несложно. Как только измени­лось мышление, это оказалось делом простым. Привычное поведение утратило свою привлекательность без всякой борьбы. Его просто не стало. Если бы кто-то сказал мне об этом несколько лет назад, я бы ответила, что он — безумец, что я буду играть в теннис до самой смерти, потому что люблю эту игру. Теперь же меня не затащить на теннисный корт.

Мой процесс заключался в обретении готовности рас­статься с контролем над своей жизнью и понять, что не мне судить всех вокруг в этой физической форме. Пока превыше всего на свете я желала покоя, ничего более не требовалось, и всё получалось само собой. Последние четыре года были феноменальными. Если бы раньше кто-нибудь предсказал, где я сегодня окажусь, я бы возразила: «Ерунда. Этого не может быть. Эти прекрасные вещи происходят с другими людьми, но не со мной». Душевный покой был моей целью, а желание его превыше всего на свете — моим разрешением на выход из любого отчаянья и боли. И это не требовало никаких усилий с моей стороны.

Поворотным моментом в моей жизни послужило изучение «Курса чудес» в экспериментальной группе в течение мно­гих и многих недель. Каждый делился тем, через что он проходил. Нас вели через наши переживания, и самым глав­ным было ощущение того, что смерть нас не настигнет и что мы не одиноки. В течение этого времени мы с моим другом решили прервать наши отношения на несколько месяцев до конца обучения. Хотя все началось с шутки, становилось всё более очевидным, что именно это мне было необходимо для исце.1ения. Ранее у меня было несколько коротких связей, эпизодических отношений, которые быс­тро сгорали. Мой ум постоянно занимали фантазии. Если в настоящий момент у меня не было отношений, я оплаки­вала предыдущую любовь и предвосхищала следующую.

В качестве первого шага, необходимого для избавления от любой аддикции, я должна была прекратить потакать своим фантазиям, касающимся взаимоотношений, и позво­лить дискомфорту подняться к поверхности. Иначе я вер­нулась бы к того же рода отношениям, какие у меня были всегда, а я знала, что не желаю повторять их бесконечно. Первый раз в жизни я начала постигать и практиковать полноценные, здоровые отношения с людьми, не вовлекая себя в любовную связь. Самым большим благословением этого периода было то, что я практиковалась в своем отношении к людям, не ставя каких-либо условий, не предъ­являя требований, без ожиданий или желания изменять людей и придавать им удобную для меня форму. С друзь­ями — мужчинами и женщинами — это было приятие, без какой бы то ни было заботы о том, куда они пошли и позвонят мне или нет. Если я разрешу дискомфорту под­няться и не стану копить его, я могу прислушаться к нему и спросить, имеет ли всё это какой-то смысл. Иногда я слышу ясную весть о том, от чего мне надо освободиться. Когда противостояние уходит, я разрешаю покою вернуть­ся, и нужда в пристрастии отпадает.

Моя профессия и вся сфера исцеления имеют целью помочь людям понять, что кроется за их масками, поэтому я стираюсь быть честной с собой и осознавать, что в дейс­твительности вызывает мой гнев, тревогу, волнение или просто неприятное чувство. Я ухожу в свою скорлупу, успокаиваюсь, и многое открывается мне через интроспек­цию или медитацию. Затем мой интеллект делает из этого некое логическое построение, и я могу говорить об этом. Я сделал реальные открытия относительно своих страхов и той части моей личности, которая непременно должна осуществлять контроль над всем. Я чувствую, что любое ощущение исходит из глубоко укорененной веры в природу собственной сущности. Эта вера давным-давно была заложена в мой мозг-компьютер. Я встречаю довольно много людей, подверженных частым вспышкам гнева, и, как психолог, пытаюсь объяснить им, что уместнее всего выс­вободить свой гнев. Мне думается, что и сам гнев, и вызвавший его инцидент как бы пробивают брешь в маске, и подобный выплеск гнева приносит положительные резуль­таты. Это снижает напряжение. Раньше я старался спус­титься в это отверстие с интеллектуальным фонарем и разобраться, что же находится на дне той мрачной ямы, где клокочет гнев, но теперь понимаю, что это вовсе не обязательно. Я могу просто отпустить гнев, почувство­вать его, побыть с ним. Затем неожиданно он скажет мне, в чем дело. Самая большая помощь — это мысль, что Бог сотворил меня совершенным и я абсолютно не способен это изменить.

Желание помогать другим заметно ускорило целительный процесс, научило быть открытым, что раньше вызывало страх. Однако я нахожу, что больше не отталкиваю, а, наоборот, притягиваю людей к себе.

И опять этот ответ настолько содержателен и типичен, что поч­ти не требует редакции. Разрешите себе по возможности тесное отождествление с ним.

Сдвиг к осознанию себя таким, каким меня Всевышний сотворил, наконец произошел. Целых сорок шесть лет за­нял у меня приход к этому моменту, к этому осознанию своей полной несостоятельности как собственного учителя (факт, в котором я поначалу упрекал себя). Сейчас же я думаю: «Ну да, на это ушло сорок шесть лет, ну и что?» Я обменял бы эти сорок шесть лет на последние четыре года жизни с ощущениями счастья, радости и свободы и забыл бы об остальных годах. Когда люди вспоминают «старые, добрые времена», я думаю, что были, конечно, и раньше добрые времена, но есть они и сегодня, сейчас, совершенные и прекрасные, и я желаю их испытывать как таковые. Я более не должен судить о том, как это было в прошлом.

Решение искать помощи было для меня огромным шагом вперед, поворотным моментом. Как только я оказался го­тов, в моей жизни — конечно же, не волею случая — появились прекрасные, полные любви люди, которых забо­тил я сам и мое благополучие, хотя тогда я и не понимал этого. Они с предельной ясностью указали мне на то, что я пренебрегал собственным благополучием. Я позвонил в центр борьбы с наркоманией в другом штате, и они сказали, что надежда есть и что я должен обратиться в местный госпиталь. Я считал, что мое лечение должно быть част­ным, поскольку, если оно получит огласку и люди узнают о степени моего пристрастия к наркотикам, мой бизнес пострадает и вся карьера пойдет прахом. Я позвонил в госпиталь, не называя своего имени и боясь, что они узна­ют меня, поскольку моя история болезни уже была в их компьютере благодаря другому заболеванию. Интересно за­метить, что с тех пор я ни разу не болел ни одной из тех болезней.

Как только вы оставляете наркотики и возвращаетесь к свободной жизни, вся медицинская драма становится не­нужной. Наконец мне было сказано, что, если я не согла­шусь принять участие в их программе, психиатр встре­тится со мною частным образом. Женщина-врач была очень тиха, очень спокойна, и, когда наше интервью закон­чилось, она сказала: «Итак, Скотт, я считаю, что сейчас вы на самом краю пропасти. Еще шаг, и вы полетите в неенавстречу своей смерти. Всё решит данный момент. Либо вы умрете, либо отступите от края пропасти и будете жить. Выбор за вами». Только тогда до меня дошла дейс­твительная степень моего пристрастия.

Психотерапия была очень полезной в смысле понимания моих намерений относительно выздоровления, ибо я считал, что мне придется контролировать единственную аддикцию — пристрастие к кокаину. Всё остальное было в нор­ме, поскольку принималось обществом. Я мог видеть, что не было никакой разницы между алкоголем, наркотиками, борьбой за власть, драмой взаимоотношений и чем угодно, к чему я испытывал влечение. Всё это преследовало одну цель — избежать честного взгляда на самое себя. Доктор не сосредоточивала внимания на чем-то еще, поскольку ее специализацией были наркотические субстанции, вызываю­щие быструю смену настроения. Она не делала никакого секрета из того, что если я желаю излечиться, то не должен к ним прикасаться вообще. Я злился, поскольку считал, что мое излечение состоит только в избавлении от привычки к кокаину.

После последовавшей затем групповой терапии и нескольких приступов депрессии из-за смерти моего отца, кто-то посоветовал мне обратиться к причине, заставлявшей меня прибегать к наркотикам. Я знал: что-то было на подхо­де, — и очень боялся узнать, что именно. Но я отчаянно желал избавиться от того страха и отчаяния, которые надеялся усмирить с помощью наркотиков. Я знал, что прекращение приема наркотиков и изменение определенного поведения не сделают меня счастливым. Хотя внешне я смотрелся лучше и выглядел «исцеленным», я им не был.

Наконец я действительно соприкоснулся с моими чувства­ми, порожденными великим страхом перед тем, что мне не выжить в этом жутком мире. Я больше не употреблял наркотики, и поэтому на меня обрушился шквал всех этих чувств. Я старался не руководствоваться ими в своих поступках, не создавать проблем, но эти чувства меня прос­то убивали. В конце концов я признал необходимость в помощи. Мне нужно было обратиться к вине и обиде, которые я хоронил глубоко внутри. Естественно, я полагал, что страх нужно скрывать, иначе я развалюсь на части и меня уже будет не собрать.

Я тратил невероятную энергию, защищаясь от алкоголя, наркотиков и от неприятных чувств, и это тоже было моей проблемой. Я осознал, какая свобода кроется в том, чтобы не защищать свою позицию из страха, что это может «достать меня». Например, не так давно я был во французской части Нового Орлеана, где потенциальных соблазнов больше, чем где бы то ни было. Я, однако, не чувствовал ни страха, ни опасности, ни необходимости защищаться. Более того, мы зашли в наш любимый бар выпить чаю со льдом, и я вспомнил, сколько часов проводил здесь, совершенно пьяный и полностью раздавленный. А ныне я сидел на том же стуле у стойки бара, только не в страхе, а в состоянии полного покоя посреди развертываю­щейся драмы: людей, падающих со своих мест, громкой музыки, всё еще продолжающейся продажи наркотиков.

Ко мне подошел один парень и заговорил со мной. Я увидел в нем себя десять лет назад в том же баре, молящим о любви, хоть и не использующим этих слов. Его шатало от стенки к стенке. Но это не вызывало во мне страха. На какой-то момент между нами возникла тонкая связь обще­ния, мы мирно говорили о каких-то вещах. Он был адвока­том; раньше я ненавидел адвокатов, но сейчас всё, что он представлял собою, не требовало защиты. Было что-то вызывающее в этом отражении меня самого, но я думал: «Ага, я вижу, что происходит. Я рассержен, но это вовсе не относится к тебе, мой друг, это всё только обо мне самом. Теперь я дорожу тем, от чего раньше защищался, как возможностью еще раз увидеть, что же удерживает меня от полной свободы. Теперь я могу сидеть на том же стуле в том же баре и получать удовольствие иным пу­тем: оказывать помощь тому, кто о ней просит. Это мой дар самому себе».

Совершенно очевидно, что страдание есть неявный путь к свободе, открывшийся мне, когда в 1994 году я оказался на самом дне. Это было только первое знакомство, и со мной продолжали происходить значительные изменения, показы­вая мне, что просить о помощи вполне приемлемо. Наблю­дая за собой, я многое приобретал, и счастье расширяло границы моей жизни. Чувство неловкости — замечатель­ный дорожный указатель. Мне не нужно каждый раз вска­кивать и кричать во все легкие при появлении малейшего дискомфорта или желания защищаться. Теперь отказ от чего-то, отсутствие интереса к единению воспринимаются мной как благословение. Это процесс, который действи­тельно занимает время, но мне больше не кажется умест­ным прятаться. Я позволяю дискомфорту подняться к поверхности. Раньше я молился о более легких уроках, боясь что «трудные» будут мне не под силу. Я больше не делаю этого. Это то же самое что отсутствие необходимости в защите. Если возникает пусть даже небольшая тревога, значит, я явно не пожелал единения с данным человеком. Вся прелесть этого заключается в том, что от меня требуется лишь желание соединиться с другими.

Я боялся, что от меня потребуется какая-то жертва и что всё в реальном и практичном мире смешается, если я буду вести себя неправильно. В течение нескольких послед­них лет были и взлеты и падения, но они не убили меня, и всё всегда разрешалось к лучшему. Моя жизнь теперь по­священа развитию доверия. В каждый момент времени я должен решать: доверять или осуществлять контроль? Выбор принадлежит мне, и со мной начали происходить замечательные вещи, которых ранее я не мог даже вообра­зить. Если я ищу покоя, мои проблемы будут разрешены, и это относится также и к проблемам мира. Может быть, они не разрешатся тем путем, который виден мне, но они разрешатся наилучшим образом. Большим скачком для ме­ня явилось понимание того, что Богу вовсе не нужна моя помощь в управлении Вселенной, что всё будет хорошо, даже если я и не буду знать, как это произошло, почему или когда. Доверие теперь позволяет мне просто «быть».

Я скрывал и подавлял себя реального и полноценного. Я играл определенную роль, но, даже будучи неплохим акте­ром, я знал, что это — фикция. Я желал, чтобы всё реальное во мне поднялось к поверхности, желание, совер­шенно несвойственное мне в период моей страстной привя­занности к наркотикам. Когда-то я выбрал злоупотребле­ние наркотиками, но с этим покончено. Сила решения снова стала моею, впервые за многие, многие годы. Отсюда я снова мог выбрать алкоголизм и наркоманию. Я их не выбрал. Это было легко. По сути, каждый день всё больше и больше показывал мне, насколько легким был этот выбор.

Мы очень надеемся на то, что вы с открытым сердцем слушали все эти истории отчаяния и смятения и готовы в последний раз написать свою собственную историю. Некоторых членов на­шей группы безнадежность их ситуации заставило увидеть ка­кое-то одно событие, другие же медлили, имея более высокий предел терпимости к боли. Не существует правильного или неп­равильного способа обнаружения бессмысленности нашей се­годняшней ситуации, просто рано или поздно мы должны признать, что не всё в нашей жизни в порядке. Сколько време­ни займет приход к такому осознанию, не имеет значения, ибо, как только жизнь начинается заново, безрадостное прошлое соскальзывает в небытие, его больше нет. Заметьте, пожалуйс­та, это не отрицание, но естественное следствие выбора естест­венного образа жизни —душевного покоя.

Этот шаг становится также решающим моментом. Здесь мы суммируем нашу с таким трудом добытую мудрость, изложен­ную в приведенных ниже положениях. Как бы ни было трудно, каждый из нас в конце концов признает необходимость при­нять огорчающие или тревожные чувства, т. е. сделать тот вы­бор, которому мы прежде упорно сопротивлялись. Мой опыт говорит о том, что никто не понимает значения слова приятие. Почти для всех это слово означает подчинить свое «я» ситу­ации, целиком подавить чувства, одобрить обстоятельства, которым мы противились, или навсегда эмоционально зацементировать их. Ничего не может быть дальше от истины. Приятие без сопротивления есть первый шаг в процессе трансфор­мации, разрешающий нашей заблокированной энергии двигаться снова. Заблокированную энергию можно узнать по тем областям жизни, где вы чувствуете себя ограниченным и не­мощным, или же там, где в вашем теле возникают напряжение или неприятные ощущения.

Некоторые люди считают, что принять есть то же самое, что заключить в объятия ваш опыт, другие называют данный про­цесс позволением просто быть, третьи говорят о нем как о но (вращении чувств вовнутрь вместо разъединения с ними. Как бы его ни называть, этот процесс требует ухода от интел­лектуального образа мышления к осознанию того, каковы эти чувства, без интерпретации или суждения. Я часто прошу кого-то сесть и побыть со своими чувствами, дать им место, уважить их, отнестись к ним по-доброму. Иногда кто-то возразит, что он уже проделал это, но изменений к лучшему не произошло. Однако при более близком взгляде оказывается, что их версия «сидения со своими чувствами» — это мысли о них, анализ их, попытка разобраться, откуда они явились, что с ними нужно сделать, кто в них виноват и какова их дальнейшая судьба. В этой формуле нет места тому, чтобы «побыть со своими чувствами», весь процесс всё еще происходит в голове, с тою же сблокированной энергией.

Я помню один эпизод из раннего периода моего обучения пауке о чувствах. Однажды я пришла домой, чем-то взволно­ванная, не помню, чем именно. Я дала себе слово практиковать­ся в этих новых идеях, поэтому, расположившись в гостиной на диване, я полностью погрузилась в свои чувства, т. е. сдалась им без всякого сопротивления. Вначале я была очень осторожна с тем, на чем сосредоточила внимание, но через какое-то время целиком покинула свою голову и утонула в чувствах. Вдруг я ощутила, как внутренний сгусток энергии спиралью обвивает меня от того места на диване, где я сидела, к ступням и вокруг головы. Этому сопутствовало ощущение превращения тьмы в свет. Прошло всего несколько секунд, и по мере того, как энер­гия менялась, переходя от тьмы к свету, она также менялась от тяжелой к легкой, и огорчение замещалось чувством благопо­лучия. Одновременно с этим, внутреннее знание прояснило тождественность слов исцеление, прощение, трансформация, возрождение, оживание. Наша ответственность в процессе тран­сформации состоит в том, чтобы быть со своими чувствами. И тогда встроенная, как я это называю, «самоочищающаяся ду­ховка» в самом центре нашей сущности принимается за дело. Исправление — не наша работа, но есть некая способность, не­кий дар внутри нас, который и осуществляет трансформацию. Я с изумлением замечала, как быстро улетучивалась боль и на­сколько очевидным был путь к покою. Помните, сам по себе процесс легок; кажется трудным принять решение.

Очень важно понять, что происходит, когда мы разрешаем чувствам просто быть, а не боремся с ними и не отрицаем их. Прибегая к аналогии, можно сравнить это с кубиком льда, по­мещенным в стоящую на огне кастрюлю. Лед начинает таять. Как известно каждому начинающему ученику, молекулы уско­ряются с повышением температуры, и твердый лед превраща­ется в жидкую воду. Встречался ли вам когда-либо кубик льда, способный восстать против данной последовательности и про­возгласить, что он не намерен придерживаться подобных фи­зических законов и поэтому отказывается таять? Конечно, нет. Ледяным кубикам не дано решать, что произойдет или не про­изойдет с приложением тепла.

Наши негативные чувства подобны жизненной энергии, движущейся чрезвычайно медленно. Когда мы разрешаем им просто быть, чтим их, соединяемся с ними, мы «прикладываем тепло», которое приходит от любви, и никакое огорчение не сможет остаться надолго, когда оно с любовью принято. Наша собственная энергия ускоряется, и неприятные чувства прямо на глазах замещаются чувствами благополучия. Горькие ощу­щения являются сырьем для нашего душевного равновесия. В каждом случае, когда исчерпывались другие пути, участники нашего семинара обращались к тому же самому процессу. Они в конце концов «сдавались» своим чувствам, а те, в свою оче­редь, неизбежно видоизменялись.

Все эти ответы несут в себе благую весть: аддиктивное поведение прекращалось само собой, когда неотъемлемые от нас чувства наконец переживались, трансформировались, когда им разрешалось двигаться. Когда мы перестаем интерпретировать и докапываться до того, что наши чувства говорят о нас самих, когда мы позволяем им просто быть, помня о том, что с нами те в порядке, они рассеиваются. Когда тревога уменьшается или уходит, поведение изменяется. Вспомните аналогию с поездом: вагоны следуют за локомотивом, иначе говоря, за двигателем. Наше поведение становится более уместным, приносящим всё большее удовлетворение, более заботливым и исполненным любви по отношению к друг им, когда мы учимся быть более заботливыми по отношению к себе. Безусловная любовь есть маша основная, естественная склонность. Самовыражение, в итоге, есть выражение любви, и мы непроизвольно следуем в этом направлении, как только разрешаем себе чувствовать, не сопротивляемся эго, а просто игнорируем его. Всё обучение, направленное на выработку уверенности в себе, имеет целью повернуть стремления индивидуумов, одержимых властью и контролем, к их собственным эго, поскольку именно там необ­ходима большая практика в утверждении нашего права на су­ществование.

Примете ли вы протянутую руку и позволите ли этому мате­риалу стать частью вашего поворотного, решающего момента? Заметьте, что, как только каждый из них сказал: «Должен су­ществовать иной и лучший путь, и я не знаю, каков он», по­мощь оказалась немедленной, доступной, узнаваемой и полез­ной. Им не пришлось отправляться за ответом на край земли. 11е придется идти туда и вам. Наши ответы идут с нами, куда бы мы ни шли, и здесь нет исключений. Не пытайтесь сделать себя исключением, ибо это явится просто тактикой задержки.

Шаг 7:

Помните ли вы походы в лес, где на лоне природы разводили костер, чтобы приготовить еду? Может быть, вы делали это на собственном участке, желая поесть на воздухе? Вообразите си­туацию: огонь достиг идеальной температуры для готовки, но продукты всё еще в холодильнике. Никто в здравом уме не ста­нет пенять на огонь, считать его неправильным и обвинять в том, что ваш ужин не готов, если в данной картине продукты даже не присутствуют. Если вы рассчитываете воспользоваться трансформирующими свойствами огня, то вам, как минимум, необходимо принести пищу и поставить ее на огонь. Точно так же трансформирующие свойства любви могут действовать только на те аспекты наших жизней, которые мы готовы к ней принести. Мы должны принести в сознание нашу боль, и, когда мы принимаем ее без сожалений и без сопротивления, мы эф­фективно приносим ее к трансформирующему агенту внутри нас. Эта трансформирующая любовь есть сердце нашей сущ­ности, как бы глубоко она ни была захоронена, замаскирована и отрицаема. И так же как с ледяным кубиком, никакие застряв­шие или травмирующие чувства не могут задерживаться надол­го в присутствии любви, единственной реально существующей силы. Вот почему данный процесс столь эффективен.

Теперь устройтесь поудобней, закройте глаза и постарайтесь осознать всё, что вы чувствуете. Вообразите, что вы отключаете свою умственную, интеллектуальную, аналитическую функцию и сосредоточиваетесь только на функции чувственной. Воз­можно, в какой-то части тела возникнет некое ощущение. Об­ратите на него внимание и отнеситесь к этому ощущению с чуткостью. Вообразите, что вы направляете туда луч прожекто­ра. Вы можете ощутить приступ безумия или захотите выпрыг­нуть из собственной кожи, но побудьте с этим ощущением, и оно уйдет. Если вы будете усердны в этом процессе, то почувс­твуете облегчение, движение энергии и изменения в ней. Вам станет легче дышать.

Помните упражнение, в котором вас просили замечать всё, от чего вы бежите или прячетесь, на что не смеете взглянуть? Проявившиеся формы могли быть разными: чувством, лицом, человеком, страхом, энергией или же всем вместе взятым. Пом­ните, как вы убегали? Теперь воспользуйтесь иным, и всё же очень эффективным методом, чтобы расшевелить эту застой­ную энергию: решите больше не убегать. Будьте уверены и тверды с собою в этом. С закрытыми глазами, только своим внутренним воображением, повернитесь на 180 градусов и объявите, что больше не убегаете. Открытым внутренним взором посмотрите прямо на то, на что боялись смотреть. Вы можете обнаружить тьму. Нечто злобное, члена семьи или другое лицо, смутный страх, чудовище или дьявола, любовь или себя самого. Вариациям несть числа. Чем бы это ни было, не отводить от него взгляда. Объявите, что вы не только не собираетесь убегать, но, напротив, намерены приблизиться к нему, не с целью навредить или угрожать, но с целью протянуть ему руку. Продолжайте говорить с ним и приближаться к нему. Вы будете изумлены тем, что произойдет, и, может быть, впервые в жизни почувствуете облегчение. Помните: вы властны над тем, что принимаете. То, чему вы противостоите, имеет над вами види­мую власть. Цените ли вы себя в достаточной мере, чтобы сделать этот шаг?

8. Когда вы поняли, что от всех пристрастий можно избавиться одним и тем же путем?

Ответы на этот вопрос были почти идентичны, поэтому здесь представлены лишь некоторые из них. Наши участники через свой собственный опыт обнаружили, что ко всем расстройствам применим один и тот же подход и что все огорчения рас­сеиваются одним и тем же способом. А в результате становится легче дышать, приходит освобождение и ощущение собствен­ной силы.

Я решила испробовать несколько групповых программ исце­ления, таких, как АА (Анонимные Аужоголики), анонимные «обжоры», группы со-зависимости. Мне необходимо было выяснить, какие программы группового консультирования существуют в природе. Когда я нашла подходящую для меня группу, конкретное пристрастие участников не имело значения, поскольку, войдя в общение с людьми, я поняла, что на самом деле в любом таком обществе проблемы были одни и те же. Я постигла, что выход за свои собственные пределы, надежда на что-то, отличное от моего эго, раз­решение Богу быть Богом сделали меня сильнее, независимее и менее полагающейся на мое собственное знание. Я искала ответы во многих областях, но всё свелось к духовности, к Богу, к любви, к отношениям, к обогащению моей жизни знакомством с совершенно разными людьми. Теперь, конеч­но, я понимаю, что любая склонность может быть при­страстием, но раньше эта концепция была мне незнакома. За последние два-три года я поняла, что ко всем влечениям необходимо подходить тем же путем, и это принесло боль­шое облегчение.

Понимание, что все пристрастия служат одной цели, при­шло в результате изучения «Курса чудес». Концепция единства всех проблем по содержанию и различий лишь по форме была для меня чрезвычайно важной. Я вздохнул свободнее, узнав, что не обязательно бросаться в атаку на каждую проблему в отдельности, не нужно побеждать ее, что есть единый ответ им всем. Существует две или три сотни «двенадцатишаговых» программ, и было бы безумием пытаться участвовать во всех, однако, многие всё же пытаются это делать. И, хотя идея решения, единого для всех проблем, была не такой уж трудной для интеллекту­ального восприятия, мне не слишком скоро удалось внут­ренне принять ее и воплотить в опыт. Процесс занял около двух лет, но в конце концов он завершился успехом. В прекрасной книге, написанной одним из первых ста бывших алкоголиков, членов АА, говорится о том, что после долгих исследований и поисков найден один ответ избавлению от пристрастий навсегда, тот же самый ответ, о котором мы здесь говорили: духовность.

Идея общего знаменателя для всех пристрастий по-настоящему дошла до меня в 1992 году, спустя три недели после семинара Кэрол. До меня дошло! Я была действительно счастлива, поскольку аналитическая часть моего ума всегда верила в существование тысячи проблем и тысячи решений, и, чтобы стать счастливой, я должна была постичь их все!

Понимание того, что одна проблема облекается в тысячи разных форм, была замечательной, благой вестью! Замеча­тельной, ибо я могла иметь дело всего с одной проблемой!

Алкоголизм был настолько общественно неприемлем, и в конце концов я начал чувствовать себя в роли алкоголика настолько неловко, что должен был искать какие-то дру­гие формы отвлечения внимания. Я всё еще не понимает, что стоит за всеми пристрастиями. Их общий знаменатель стал очевиден только в результате посещений занятий разнообразных групп. Это было подобно тому, как если бы кто-то вдруг включил свет и я увидел истину! С зажжен­ным светом обрела смысл идея одной проблемы и одного решения. Это как настольная игра — мозаика. Когда у вас в голове сложилась полная картина, отдельные кусочки мозаики пригнать друг к другу довольно легко. Понимание того, что все пристрастия — одно и то же пристрастие, было освежающим и обнадеживающим. Может быть, вре­менами я не очень успешно справляюсь с этим, но, по крайней мере, как только возникает проблема, я способен начать разбираться в том, откуда она на самом деле появилась. Пришло заметное облегчение. Неожиданно в дис­комфорте забрезжил комфорт.