ДИАГРАММА 2 10 страница

Припомните высказанное ранее утверждение: к нам прихо­дит больше всего того, на чем сосредоточено внимание. Имен­но фокус нашего внимания приводит к исполнению просьб. Когда всё свое внимание вы отдаете эго, защитнику, маскирую­щему всё воспринимаемое необходимостью скрывать дефекты, вы создаете собственную боль. Эго сохраняет нашу предан­ность, не разрешая усомниться в полезности для нас исполне­ния его приказов и в вере в сказки об опасности. Подобные выдумки навсегда исключают всякую возможность реальной осведомленности и свободы и завлекают в порочный несконча­емый водоворот.

Теперь, если мы пожелаем стать свободными, нам нужно бросить вызов подобным идеям, пристально и непосредствен­но рассмотреть их и усомниться в эго, которое проявляется как постоянно критикующий голос в нашем разуме, как постоян­ная критически настроенная комиссия, увещевающая вас быть лучше или совсем иными и в своих суждениях и оценках сосре­доточенная на ваших недостатках и изъянах. Для подтвержде­ния этих слов беззвучно задайте эго следующий вопрос, будто вы обращаетесь к другому человеку или к вещи, поскольку этот голос эго и есть чужестранец по отношению к истине о вас. Спросите чужестранца: «Насколько ты заинтересован в моем благополучии?» И слушайте внимательно. Будьте но возмож­ности открыты, чтобы различить ответ в ваших мыслях. Если вы честны, то услышите какую-либо версию ответа: «ни капель­ки» или «вовсе нет» и т. д. Я просила многих людей задать себе этот вопрос, являющийся частью процесса самопознания, и каждый из них «услышал» то же самое: отсутствие в их «внут­реннем критике» какой-либо поддержки или интереса к ним.

И здесь мы обнаруживаем себя в самой безумной ситуации. Мы следуем директивам и руководству некой мыслеформы в нашем разуме, которая абсолютно не заинтересована в нас, та­к их, какие мы есть на самом деле, несмотря на притворство и попытки убедить в обратном. Ее намерение — использовать нас, и она с утра до вечера наставляет нас вести себя таким образом, который поддерживает и сохраняет эту форму, этот образ, или концепцию самих себя. Пусть станет абсолютно нед­вусмысленным и очевидным тот факт, что эта слепая преданность голосу эго, провозглашающему нашу вину, ничтожность, незначительность и потребность в нем самом, и есть реальный источник наших неприятностей, страхов, боли и страданий. И никто не заставляет нас слушать этот голос.

Все замечательные, прекрасные люди на земле, включая вас самих, были одурачены, соблазнены и порабощены этим мышлением эго, которому «убийство сошло с рук» в буквальном смысле. И всё только потому, что и под страхом смерти мы не посмели ни усомниться в этой идее, ни непосредственно уви­деть ее в нашем разуме, не отважились сделать новый выбор. Но нам необходимо ее увидеть и бросить вызов тому, что про­исходит в нашем разуме, тому, что мы слышим в нем. И нам придется сделать новый выбор, чтобы освободить собственную сущность, наш дух, который был заключен в тюрьму на долгий срок. Чувствуете ли вы себя узниками? Ощущаете ли себя за­гнанными в угол, застрявшими, выжатыми, зашедшими в туник?

Мы все используем подобные прилагательные для описания своего душевного состояния. А разве мы не винили в том рабо­ту, детей, наш век, цвет кожи и многое другое? По существу, ничто из перечисленного не может быть причиной нашего скверного самочувствия. Реальная его причина — неослабная приверженность безумной идее в нашем мышлении, которая гласит: «С тобой не всё в порядке, и это навсегда. Поэтому смот­ри, чтобы никто не догадался, каков ты есть на самом деле». А посему мы лжем, не признаемся в своем реальном самочувс­твии, подавляем страдания и сдерживаем их, в то время как наша тревога растет без какой бы то ни было на то причины. По мере роста напряжения от подавления энергии и чувств мы всё больше их удерживаем и подавляем, покуда не умираем или не

закричим: «Должен же быть иной и лучший путь!» И он, конечно, есть!

Мы опломбировали эту нами самими созданную тюрьму,
попросив эго найти решение и выход из нашей горькой жизни.
Несколько лет назад на экраны кинотеатров вышел фильм «Sleeping with the enemy» («Спать с врагом»). Я не видела фильма, но название весьма характерно и соответствует нашей ситуации. Мы спим, едим, живем, создаем партнерство со своим «йрагом» —этой пугающей идеей того, что мы разрушили себя. Спрашивать, что вызывает нашу боль или просить изъять ее — воистину безумие. И мы удивляемся, отчего у нас всё не слава Богу.

В первых пяти вопросах вам предлагалось ознакомиться со своими собственными убеждениями по поводу пристрастий и того, как они соотносятся с вашей жизнью. Процесс трансформации, означающий изменение формы чего-либо, начинается с
готовности посмотреть без отрицания на то, что в действительности происходит в вашей жизни, и стать одновременно и наблюдателем, и участником в развертывании вашей личной драмы. Многое достигается, когда вы признаетесь себе в своих чувствах и идеях, и в том, насколько глубока ваша преданность эго.
Возможно, вы уже почувствовали облегчение, признавшись себе в сходстве вашего внутреннего мира с некоторыми высказанными здесь честными откровениями.

Успешно продвигаясь к исцелению, мы должны обратиться к другой части нашего разума и сердца за иной интерпретацией жизненных обстоятельств. Мудрая, всезнающая, естественная наша часть напоминает нам: эго всегда считает, что на него напали и причинили боль, но наше истинное присутствие в битве не участвует. Мы пребываем в безопасности и в любви. Отождествляйте себя с этим. Следующим шагом к освобождению явится встреча лицом к лицу с нашими страхами и согласие на их трансформацию, поскольку страх не отражает ничего истинного в нас, а представляет собою естественное следствие сдерживания, утаивания наших чувств.

Шаг 6:

Как вы думаете, что случится, если вы честно признаетесь са­мим себе в том, как вы себя чувствуете, чему о себе тайно вери­ге, чего тайно желаете тем, кто не служит вам так, как, по мне­нию вашего эго, они должны служить? И что, как вы полагаете, случится, если вы решите не слушать голос эго? Рискните задать себе эти вопросы и запишите свои ответы, которые никто, кро­ме ваших собственных глаз, не увидит. Ведь речь идет только о нашем собственном разуме, и вы в ответе за всё, что в нем про­исходит.

7. Что в вашей жизни послужило поворотным моментом, приведшим к поиску нового пути? Каким был процесс вашей трансформации? Как изменилось аддиктивное поведение?

Этот вопрос пересекается с четвертым вопросом, с тем, каким образом наша группа открыла, что ярлык «аддикция», пристрастие, относится ко всем. Следовательно, некоторые «пово­ротные моменты» уже обсуждались в ответах на предыдущие вопросы. Собранные вместе, они являют печальную картину того, как мы превратили себя в рабов мышления эго, диктую­щего нам, что приемлемо, а что —нет. Участники группы, как и все остальные, испробовали все известные им пути, чтобы угодить немыслимому требованию эго — фальшивить, пос­тоянно скрываться и хранить секреты, унижать себя, пытаясь в то же время получить всё необходимое для счастья. Недости­жимость и отсутствие смысла в подобной миссии становятся в конце концов очевидными для нас даже в том случае, если мы лишь частично правдивы сами с собой, и побуждают нас искать лучший жизненный путь.

Ниже приводится краткий обзор тех самых «поворотных моментов», которые изменили направление мышления членов нашей группы. Поняв, что им свойственно пристрастие, одни немедленно обратились за помощью, другие немного медлили

с подобным обращением, третьи же медлили основательно, прежде чем согласились на иной подход к жизни. Для одних поворотным моментом являлось определенное событие, другие постепенно осознавали, что в их мышлении и подходе к жизни что-то не срабатывает. Их ответы, иллюстрирующие ключевые моменты, поворотные события или жизненные обстоятельства, варьируются в широком диапазоне, но заключение, к которому все они пришли, и процесс, который они все использовали, полностью идентичны. Следовательно, вы услышите множество ответов, описывающих тот же самый процесс, но разными словами. Может статься, чтение этих рассказов ускорит приход вашего собственного поворотного момента, что-
бы и вы наконец приняли участие в собственном исцелении.

Заметьте, пожалуйста, что, как отмечалось во второй главе, большинство женщин и мужчин этой группы наряду с другими материалами изучали «Курс чудес», и некоторые ссылаются на приход учения «Курса чудес» как на решающий момент в их
жизни. Эта духовная мыслительная система представляет собою учебный курс, предназначенный для самостоятельного изучения и помогающий людям увидеть, где именно они являются помехой собственному благополучию и как лучше сделать
более здоровый, продиктованный любовью новый выбор. Данная книга не ссылается на «Курс чудес» как на единственный или же самый лучший путь к самосознанию. Это просто один из путей.

Мой поворотный момент уходит в прошлое к тому времени, когда мои родители разводились. Я только что отпраздновала окончание восьмого класса и ждала маму, которая должна была приехать за мной в школу. Но мама так и не
появилась. Это был день, когда она от нас ушла.

Я помню, что оцепенела и стала бесчувственной, как кирпичная стена. Я даже не помню полностью, что происходило в том году. Примерно месяц спустя у меня появились симптомы, характерные для артрита, затем мои пальцы
начали белеть и мне был поставлен диагноз болезни Ray-noud. Я не задавала вопросов, просто привыкала к своей болезни.

Развод родителей заставил меня пересмотреть свои воззре­ния, и где-то на первом и втором курсах института у меня возникло желание узнать, откуда исходит мое страдание. Я понимала, что подавляю что-то, но в то же время злилась на себя за то, что разрешала своим расстройствам подняться к поверхности. Я оставалась спокойной и мягкой внешне, но весь свой гнев направляла внутрь, на свое тело.

Я всё более осознавала ситуацию, и, когда onpeделённoe чувство завладевало мной, я говорила: «Нет нужды сидеть здесь и пытаться анализировать его. Это чувство присут­ствует в тебе, оно здесь, поэтому просто чувствуй его». В результате этого все негативные чувства всё еще про­ходили через меня, но они выходили наружу, а не оставались внутри. Иногда я замечала, как намеренно сдерживала себя, говоря: «Нет, для этого еще не настало время. Позже я отпущу это чувство и постараюсь не удивляться, откуда оно взялось, поскольку если я стану разбираться, то обна­ружу, что для него нет веской причины, и разозлюсь на себя».

Поворотный момент в моей жизни ярко запечатлелся в памяти. Я расходился с моей подругой, поскольку был уве­рен, что она изменяет мне. Невероятная, слепая ярость поднималась во мне из-за женщины, заставившей меня чувствовать свое бессилие там, где я был способен горы своротить. Исступленная ярость владела мною, и я чувс­твовал себя настолько гнусно, что меня просто мутило. Я подумал: «Всё! Я больше не могу и не желаю чувствовать себя подобным образом! Эта ярость была не чем иным, как моей собственной реакцией, вызванной потерей контроля над ситуацией. Годами я считал свой гнев контролируемым, но он, поднимаясь к поверхности, контролировал меня. Я чувствовал тошноту и отвращение. Даже сейчас, говоря об этом, я ощущаю какой-то дискомфорт в животе. Жизнь начала меняться, когда я понял, что не могу больше про­должать в том же духе.

Избавление от гнева и озлобления происходило медленно, было полно разочарований. Иногда я по-прежнему пытался воспользоваться гневом как инструментом в достижении цели. Например, если мне надо было сбежать на денек-другой, я, вместо того чтобы сказать: мне необходимо побыть одному, начинал ссориться, потому что гнев оправдывал мое исчезновение. Я начал понимать, что мне абсолютно не нравится состояние озлобленности, и с этого момента естественным образом последовало избавление от гнева.

Процесс изменения неприятных ощущений состоял в разре­шении себе чувствовать их без осуждения. Когда я прятал их или старался их оправдать, им принадлежала вся сила. Я научился видеть их и спрашивать себя: что это в действительности за чувство? Например, немногим более недели назад я снова испытал укол ревности. Вместо того чтобы принять ее как должное, я осознал, что это чувство не приносит приятных ощущений. Я спрашивал, нравится ли мне подобное чувство, и всегда получал отрицательный ответ. Многое еще не исчезло полностью, но поблекло, в особенности уменьшилась потребность в компульсивном поведении. Когда вы спокойны, в нем не возникает нужды.

Дата моего «поворотного момента» — 24 декабря 1996 года. Желая продвинуть свой бизнес, я дала объявление в газету, и один человек позвонил с жалобой на то, как оно было составлено. Ему не понравился подбор слов. Я, естес­твенно, преувеличила значение этого звонка, интерпрети­руя его как «это разрушит мой бизнес!» или «кто-то мною недоволен!». Я чувствовала себя отвратительно, пережи­вая это и наблюдая свои чувства в одно и то же время. Я позвонила знакомой, которая возглавляла программу психо­логических консультаций, и попросила немедленной встречи. Я была на грани нервного срыва, назревала кризисная ситу­ация. Я сказала ей, что в моих мыслях нет покоя, я не могу расслабиться и отдохнуть и что я разрушаю себя. По ее настоянию я пройма пятинедельный курс интенсивной пси­хотерапии, и результаты ее начали сказываться. Всё обучение, все размышления последнего десятилетия начинают обретать смысл.

Теперь, когда мной овладевают неприятные чувства, одно­временно происходят два события. Во-первых, я полностью осознаю свои ощущения и, во-вторых, сознательно решаю, как поступать, а не действую по неодолимому влечению. Это относится к просмотру телевизионных программ, пи­ще, алкоголю, друзьям, бизнесу и отношениям с мужем. Я наблюдаю за появлением расстройства, его переживанием и уходом. Вот почему это работает. Это приносит ценную информацию. Это не всегда приятно, но не помещает меня а тиски чего-то нездорового, ибо неприятное чувство всегда удаляется. Сегодня я проснулась счастливой и пребывала в этом состоянии весь день. Я даже не знаю почему. Радос­тное состояние души без видимой на то причины не харак­терно для большинства моих дней, но оно случается всё чаще и чаще, и сегодня, определенно, один из таких дней. Пристрастие было вызвано чувствами неадекватности, «непринадлежности» к определенному месту.

После Бостона я поселился в Филадельфии, продолжая искать ответы вовне. Потеряв работу, я находился в жутком состоянии. Я обнаружил, что мне изменяет жена и что мне предстоит с большой потерей продать дом, который я построил собственными руками. Мне было так больно, я находился в таком тумане и таком оцепенении, что не мог ничего чувствовать или видеть, будто были отрезаны все ощущения.

Во время этого кризиса меня однажды чуть не сбила маши­на и я подумал: «Что бы случилось, умри я сейчас?» Это не была мысль о самоубийстве, но она поразила меня, как молния. Почти сразу после этого инцидента я увидел странную вывеску: «Расслабление на плаву». Что-то в этом объявлении не вязалось со здравым смыслом, и я зашел внутрь здания, чтобы подробней расспросить, в чем было дело. Хозяин описал мне процесс, и я подумал: «Чем черт не шутит? Я согласен на что угодно!»

Я погрузился в такой специальный бак и, впервые за пос­ледние три года, почувствовал, как по телу разливается спокойствие. Я лежал голым в этом яйце в кромешной тьме, когда мозг вдруг озарился вспышкой понимания связи между тем, что случилось ранее в моей жизни, и тем, где я оказался в настоящий момент. Я начал анализировать весь мой опыт и всё то, чему меня учили. Выйдя из бака, я почувствовал освобождение. Но затем привычка взяла свое, и я снова вернулся к видеокассете с болезненными воспоминаниями: «Мой Бог! Я разведен, я потерял работу, я — воплощение скорби!»

В течение дня я снова после столь долгого оцепенения стал ощущать эмоции. С великим облегчением я начал процесс собственного разоружения, который из-за моего упрямства занял почти 20 лет. К примеру, когда я достигал опреде­ленного уровня покоя или гармонии в отношениях с любимой женщиной, или с начальством, или с клиентом, мой «счет­чик счастья» отключался с такими мыслями: что-то здесь не так, ты слишком спокоен; это не может быть реаль­ным, поскольку раньше это не продолжалось долго. Я опять входил в роль жертвы, веря, что не заслуживаю ничего стоящего и что счастье для меня немыслимо.

В 1992 году моя вторая жена настояла на том, чтобы мы присоединились к группе, изучающей «Курс чудес», посколь­ку мы уже испробовали и терапию, и всё на свете. С душевным скрипом я согласился, и мы отправились на за­нятие. Учитель неоднократно подчеркивала, что мы сами в ответе за наш жизненный опыт и что мы — не жертвы окружающего мира. Не понимая концепции, я с вызовом привел примеры невинных жертв. Она повторила: нет, вы — не жертвы того, что видите, ибо всё, что вы видите, есть ваше собственное творение». Это злило меня, но в то же время и утешало, ибо казалось, что существо­вал ответ, какой-то выход, и что старые паттерны вооб­ражения себя жертвой начали бледнеть сами по себе, без какой-либо борьбы.

В 1989 году я вступила во второй брак, который поначалу казался весьма привлекательным. Однако вскоре я начала критиковать мужа и испытывать нетерпение по отноше­нию к нему. Однажды вечером я, возвращаясь домой, обра­тилась к невидимой Вселенной, сказав, что снова совершила ошибку и не знаю, как сохранить свое лицо в этой ситу­ации. Я не знаю, как выбраться из этого замужества, не знаю, что делать. Я продолжала всячески поносить себя, когда неожиданно была сбита огромным самосвалом. Больше я ничего не помнила, пока не очнулась на следующее утро после операции, продолжавшейся всю ночь. Я знала, что, если я останусь в живых и снова научусь ходить, в моей жизни должны произойти большие перемены. Несколько месяцев спустя я прервала отношения с мужем, зная, что вся моя жизнь изменяется и что я должна наконец начать глядеть внутрь.

Мне до сих пор неприятна боль, но я разрешаю ее себе, переживаю ее, всегда свободно проявляю свои эмоции, будь то плач или словесное выражение. Когда я способна отпус­тить чувства таким путем, я освобождаюсь от них. По­чувствовав что-то, я взбалтываю эти ощущения, стара­ясь понять, действительно ли ощущаю потерю или просто создаю мелодраму. Я постигла, что должна спросить себя, не играю ли я снова в жертву—преследователя, поскольку в этом и состоит наша жизнь до пробуждения. В большин­стве случаев я могу позволить расстройству привести меня к лежащей в его основе вере относительно себя самой. Не то чтобы я немедленно останавливаю боль, но я больше не сижу в своей маленькой гостиной, жалея себя. Очищая свои убеждения, я заметила, что в неприятной ситуации могу сказать: «Сожалею, что так получилось. Я работаю над изменением и благодарю за возможность практико­ваться в этом».

Событие, многое для меня прояснившее, было довольно ин­тересным. На одной из встреч в центре, где лечился мой сын, руководитель помог женщине выйти из неловкого по­ложения актом доброты, актом безусловной любви. Пос­кольку в этот момент мои мозги не были затуманены алкоголем, заслоняющим свет духа, я впервые мог распо­знать проявление любви. По окончании встречи мне захо­телось сказать руководителю, насколько прекрасен был акт ее любви. Но я не мог произнести ни слова, во мне произо­шел настоящий эмоциональный срыв, и я разрыдался. Не в силах прекратить плач, я заперся на несколько минут в туалете, потому что мужчине плакать не пристало. Взяв себя в руки, я вышел обратно и извинился перед преподава­тельницей. Она улыбнулась: «Это полезно для вас, и я рада, что вы оказались способны на это». Вся суть была в том, что я впервые столкнулся с проявлением любви. Ка­залось, раньше ее не существовало рядом со мной, но в тот момент тонкий лучик света позволил мне начать совер­шенно новую жизнь.

Примерно к пятому году посещения АА (Общества Ано­нимных Алкоголиков) я пребывал в самом скверном за всю мою жизнь духовном, финансовом и физическом состоянии. Я был в отчаянном поиске. За плечами лежало пять лет трезвости, но всё, на что я сейчас был способен, — это чувствовать интенсивную боль. Я искал способ избавиться от нее, не прибегая к алкоголю, и не находил его. В моем опыте было несколько интересных переживаний, но самое глубокое из них относится к знакомству с «Курсом чудес». В нем я впервые нашел и духовное, и психологическое объяс­нение, которое было наполнено глубоким смыслом. Я начал изучать это учение, вступив во вторую фазу своего выз­доровления.

Как только стихала боль, аддиктивное поведение исчезало. Не было никакой борьбы. Кстати, борьба неэффективна. Одним из главных пунктов программы АА является отказ от борьбы, что было необычайно трудно осуществить, поскольку, основываясь на моих бывших убеждениях, я не представлял себе победы без борьбы. Однако я пришел к заключению, что непротивление требует гораздо большей отваги. Мартин Лютер Кинг и Иисус были много отважнее меня! Есть миллионы историй, в которых люди рассказы­вают о неожиданной утрате желания пить. Мой опыт состоял в полной отдаче себя на милость Высшей Силы с одновременным признанием существования проблемы. Же­лание пить исчезло чудесным образом. По сути, на следу­ющий день после его исчезновения я понял, что совсем не думаю об алкоголе. Всё, что необходимо, это признаться в наличии проблемы, и мы называем это первым шагом. За­тем нужно признать нашу нужду в помощи Высшей Силы, что явится молитвой, вторым шагом. Другими словами, мы должны полагаться на Высшую Силу. И это, по моему мнению, самая трудная часть.

Всё еще случаются моменты неуправляемой тревоги, и моя эволюция еще не достигла такого уровня, где первым позы­вом стало бы обращение к Высшей Силе. Я должен успоко­иться, чтобы сделать это осознанно. Когда я не спокоен, тревога переполняет меня. Вы, Кэрол, может быть, и не помните этого, но несколько лет назад вы дали мне неболь­шую брошюру, в которой говорилось о водовороте. Идея была в том, что, когда вы находитесь внутри водоворота, нет никакой возможности ни правильно судить, ни вынес­ти правильное решение. Следовательно, весь секрет в том, чтобы знать: вы обязательно выберетесь из водоворота и выйдете на свет. Об этом надо помнить, пока вы не проживете свое огорчение. Брошюра оказалась чрезвычайно для меня полезной.

Спустя три недели после довольно впечатляющего семинара на тему «Как изменить свою жизнь», у моего мужа слу­чился инфаркт миокарда. Это сильно повлияло на меня, ведь я всегда верила, что если кормить его нужной пищей и делать всё хорошо и правильно, то бедствия нас минуют. Эта кризисная ситуация была прекрасным средством обу­чения в понимании себя самой. Я всё больше осознавала собственную потребность в контроле над всем, поскольку данная ситуация не контролировалась мною. Это был пре­красный урок в отказе от контроля, в доверии и в пережи­вании чувств, ведь раньше я определенно постаралась бы взять всё в собственные руки, чтобы получить желаемый начала проясняться. И тут передо мной разверзлась преис­подняя!

Поначалу я не понимала, что расстройство было просто сигналом. Понимание приходило постепенно, по мере отказа от борьбы и суждений, поскольку больше всего на свете я нуждалась в том, чтобы контролировать всех и вся. По мере того как менялось мышление, пропадала склонность к старым паттернам жестокого обращения с людьми, но, даже когда я и принималась за старое, люди уже не реаги­ровали тем же самым образом. А когда не было привычного ответа, я прекращала попытки контролировать.

Большим событием для меня явилось осознание того, что болезненные чувства вовсе не означали наличия во мне изъяна, или неправоты, или ущербности, а означали только веру в нечто неистинное. Самым большим сдвигом в со­знании было восприятие в огорчающих чувствах предупреж­дающего сигнала, внутреннего руководства. Ведь именно желтый сигнал на перекрестке побуждает нас остановить­ся в своем движении, поскольку, если мы поедем на него, нас ждет беда.

В хороший день, когда мой покой потревожен, происходит следующее. Прежде всего, я осознаю тревогу, останавлива­юсь, дышу, расслабляюсь, провожу с собой какую-то работу. В другие дни, когда расстройство настигает меня, я от­влекаюсь от него и не желаю ничего менять в своем мыш­лении. Это немало удивляет меня, поскольку я полностью осознаю, что делаю. Когда со всем этим покончено, я полу­чаю возможность практиковаться в прощении. Иногда я разрешаю себе немного поплакать, а затем упражняюсь в прощении. Иногда я даже не замечаю предупреждающих сигналов. Это зависит от того, насколько хаотичную си­туацию я создаю вокруг себя. Вдруг я ловлю себя на том, что вовлекаю себя в какое-то волнующее кровь поведение. Например: «Знаете ли, я отправляюсь кататься на санях с собачьей упряжкой. Мы должны оставаться на льду семь дней, и я уверена, что нам это под силу». И мы отправля­емся в путь. После трех дней карабканья вверх по почти отвесному склону и ночевок на снегу, катаясь затем в собачьей упряжке по льду, я думаю: «Черт побери! Я снова принялась за свое. В этом нет ничего приятного, это безумие, я больше никогда не повторю подобного!» Затем я обдумываю весь процесс и напоминаю себе с большей ясностью, чем когда-либо, что это не приносит мне удо­вольствия. Когда-то это радовало, а нынче перестало. Вот какие формы всё еще принимает мое поведение.

Теперь я понимаю, что значение имеет не сама активность, а ее цель, и, выражаясь моим языком, я углубляюсь в движущее мной «намерение». Всё еще узнаются старые пути, но я сознательно спрашиваю себя: «Каково мое наме­рение?», особенно когда чувствую приближение расстройс­тва. Теперь я, скорей всего, отслежу свое поведение и сделаю другой выбор. Компульсивное поведение прекратилось. Ре­шив, что все чувства приемлемы, я начинаю думать, чего бы мне хотелось. Это несложно, убедительно и экономит время; вы просто что-то делаете. Интуиция открывает­ся, давая мне возможность решить, чего же я действитель­но хочу, — в противовес лежанию на льду с мыслями: «Это самая большая глупость, которую я когда-либо учинила».

Я уже не борюсь с чувствами. Это бессмысленно. Поскольку я работаю с детьми, а сейчас обучаю и родителей детей с серьезными дефектами, самое радостное для меня — наб­людать за процессом, которому я постоянный свидетель. Не далее как вчера, работая с шестью парами родителей и детей, я старалась, чтобы родители не воевали с детьми, а наоборот, приняли их, соединились с ними и устремились в ином направлении. Одна маленькая девочка натянула на голову одеяло. Можно было прочесть мысли взрослых: «Ох, она не должна этого делать». Девочка, конечно же, напряг­лась, между тем как задача была совсем иной: «Расслабь­тесь, не имеет никакого значения, укрыл ребенок голову или не укрыл». Я наблюдала за матерью. Она сделала глубокий вдох, затем выдох, и, как только она расслабилась и без­молвно согласилась с тем, что девочка может оставаться под одеялом, та сбросила его, села и выпрямилась. Мысли, чувства и наблюдения углубляют мое сознание, поскольку я вижу немедленные результаты.

Во время отборочных соревнований на Олимпийские игры 1988 года моя лошадь упала прямо на меня, я сломала позвоночник и была парализована. Долгое время я испыты­вала сильную боль, которую, по моему глубокому убежде­нию, должна была от всех скрывать. Поскольку я больше не могла прибегнуть к работе как к пристрастию, я расте­рялась. Полностью посвятив себя выздоровлению, я боро­лась за то, чтобы быть лучшей и здесь, поэтому, вместо участия в конных состязаниях, я превратила в соревнование собственное выздоровление. Я полностью погрузилась в за­дачу возвращения к нормальной жизни, на что ушло при­мерно два года, и каждый раз, чувствуя боль, я еще усерднее работала над восстановлением трудоспособности. Наконец стало понятно, что страдание не проходит и ничто не меняется.

Поворотный момент наступил, когда мне всё надоело и я больше не знала, что делать. Несколько лет назад моя ненависть к самой себе достигла такой интенсивности, что мне уже было не под силу с ней справляться. Всё — самоотрицание, самообман, старания обмануть других — вызывало скверные чувства. Мне были совершенно чужды какие-либо положительные эмоции по отношению к себе. Разве могла я чувствовать себя хорошо, передвигаясь в инвалидной коляске? Я чувствовала себя противной внутри и снаружи, но теперь это была совершенно другая игра.

Во время реабилитации все мои мысли были сосредоточены на будущем, поскольку я верила, что «жить в данный момент» означает испытывать боль. Например, в госпи­тале я мечтала: «Вернусь к лошадям». Вернувшись к ло­шадям и увидев, что спорт мне уже не под силу, я думала: «Ничего, я уеду во Флориду». Переехав во Флориду и осознав, что и здесь меня ожидает много трудностей, я пошла в аспирантуру. Иначе говоря, абсолютно все увязы­валось с будущим.

Теперь я учусь жить в настоящем. Учусь переживать свои чувства, а не бежать от них. Я совершенно забыла об этом! Чувства уходили, а я каждый раз что-то постигала. Они — прекрасные средства обучения, а не наказание и не вызов. Я могу узнать тысячи всяких вещей, и это никак мне не поможет. Чувствовать себя комфортно с самой собой — единственный способ избавиться от пристрастий. Даже несколько моментов переживания истины о себе при­носят покой или желанные ощущения, подобно лучу солнца в пасмурный день. Это — больше чем покой, это сравнимо лишь со знакомыми, добрыми, теплыми объятьями. Когда начинаешь чувствовать себя хорошо по отношению к себе самой, то всё больше желаешь этого чувства и постепенно учишься вызывать его. Ни я сама, ни кто-либо из моих знакомых никогда не достигали успеха, борясь с при­страстием.

Я переехала в Орландо из Калифорнии из-за землетрясения 1989 года, которое невероятно напугало меня. Я никого здесь не знала и не желала заниматься поиском марихуаны, поэтому перестала ее курить. Тогда-то и начались прис­тупы паники и острого колита, и, если кто-то предлагал мне гашиш, я курила его. Мое выздоровление началось, когда мама прислала мне книгу под названием «Токсичные роди­тели», ибо она поняла, что они с отцом были жестоки в обращении со мной, и теперь желали мне обратиться за помощью. Читать эту книгу и воспринимать ее идеи как правду о себе было делом довольно трудным. Мои физичес­кие симптомы не прекращались, и три года спустя, после смерти бабушки, началась вторая фаза колитов. Я чувс­твовала, что опустилась на самое дно. Поскольку я уже не употребляла марихуану с целью отвлечения внимания, мне некуда было обратиться, кроме как к истине. Это было настолько трудно, что три месяца я не могла есть.