Я был сражен. Я был в шоке.

Не сказал бы, что Sniper были такими уж классными, но брат меня впечатлил по-настоящему. Он двигался, как во времена ранних Ramones. Я сказал ему: «Не могу поверить. Не могу поверить, как ты отрабатываешь концерт, как ты выступаешь».

Джоуи Рамон: Это было время глиттера, в «Ковентри» выступали New York Dolls и Kiss, они приезжали из Манхэттена. Потом Sniper стали играть у «Макса», так что меня пускали бесплатно, и я ходил туда потусоваться и посмотреть на Dolls.

Ди Ди Рамон: Я наконец-то устроился на работу, курьером. Утром я забирал почту и рассортировывал ее, у меня была тележка, я раскладывал на ней почту, учитывая порядок столов в офисе. Потом развозил почту и мог немного потрепаться с людьми. Потом все сначала, десять раз в день, а потом я шел домой и напивался.

Джон Каммингс работал на стройке, на Бродвее, 1633. Меня тоже туда перевели, и мы с Джонни встречались каждый день за ленчем. Обычно мы шли в танц-клуб «Метрополь» и пропускали там по паре кружек пива. А когда нас начинало развозить, мы шли в гитарный магазин Мэнни в соседнем подъезде и стояли разглядывали гитары.

А однажды, в пятницу, в день зарплаты, мы пошли и оба купили себе по гитаре. И решили собрать группу. Джон купил «Мосрайт», а я – «Данэлектро».

Джоуи Рамон: Однажды мне позвонили Джонни и Ди Ди и спросили, не хочу ли я пойти к ним в группу. Я ответил: «Да».

Ди Ди Рамон: Монти Мелник сделал нам одолжение, пустив нас на репетиционную базу, которая называлась «Мастерские перформанса». Именно с этого и начались Ramones. Мы пытались снять несколько чужих песен, но не смогли. Я понятия не имел, как настраивать гитару, и знал всего один аккорд – «ми». Остальные были не лучше. Джоуи с первой же репетиции уселся за барабаны. На подготовку установки у него ушло два часа. Мы все ждали и ждали, пока Джоуи прицепит все барабаны куда надо. Мне все это надоело, и мы начали играть. Отыграв одну песню, мы остановились, и я посмотрел на Джоуи. У него не было сиденья на табуретке. Он сидел, как на колу. Это была наша первая репетиция.

Джоуи Рамон: Нас было всего трое. Я играл на барабанах. Ди Ди играл на ритм-гитаре и пел. Когда Ди Ди пел, он переставал играть на гитаре, потому что не мог одновременно и петь, и играть.

Ди Ди Рамон: В конце концов мы решили, что пора завязывать. Никто из нас не мог толком ничего сделать. Я был настолько пьян, что упал и звезданул по усилкам. Они начали прикольно свистеть, зато перестали работать. Монти на нас вызверился. Он сделал нам одолжение, пустил, а мы устроили бардак. Но когда мы пришли на следующей неделе, он опять нас пустил. Джоуи написал две новые песни. Одна была «What’s Your Game?», другая – «Suck Your Buss». Поскольку Джоуи знал слова, он пел, сидя за барабанами, и вот тогда-то мы поняли, что Джоуи у нас должен петь. Я взял в руки бас. Я сказал Джонни, что хочу, чтобы Джоуи стал певцом. Он согласился.

Джоуи Рамон: Вышло так, что они играли все быстрее и быстрее, и я просто не успевал за ними на барабанах. Просто слишком быстро. На каждой репетиции они чуть-чуть ускоряли темп. Так что меня попросили петь, Ди Ди попросил, он видел меня в Sniper и считал, что я ни на кого не похож. Все остальные пытались подражать Игги или Мику Джаггеру.

Ди Ди Рамон: Джоуи стал лид-певцом, Джонни на гитаре, а Томми Рамону, нашему менеджеру, наконец-то пришлось сесть за барабаны, потому что никто больше не хотел. Так собрался оригинальный состав Ramones. Но мы совершенно не понимали, что делать, когда начали играть. Попытались сделать пару песен Bay Sity Rollers, и у нас ничего не вышло. Мы просто не знали, как это делается. Так что мы начали писать собственные вещи и лепить их, как получается.

Мы написали «I Don’t Wanna Walk Around With You», и «Today Your Love (Tomorrow the World)». Через пару дней написали «I Don’t Wanna Go Down in the Basement» и «Loudmouth». Вроде бы тогда же Джоуи написал «Beat on the Brat». Это была реальная история. Джоуи как-то видел мамашу, которая бежала за ребенком с дубиной в руке, и написал об этом песню.

Джоуи Рамон: Форест-Хилс был районом для «среднего класса», там жили сплошь богатые снобы и их вопящие выродки. Там просто кишмя кишели эти ебаные дети, которые доставали всех подряд. Нельзя сказать, чтобы родители их били, скорее это тебе хотелось загасить их всех, этих испорченных сопляков. Они были настолько неконтролируемыми и безнаказанными, что дико хотелось их всех порешить.

Как раз тогда я написал песню «Judy Is a Punk». Я как раз шел по улице мимо одного места, Торни-крофт. Это был жилой дом, где собирались пацаны со всего района, тусовались на крыше и квасили. Помню, я шел мимо, и мне в голову пришла первая строчка. Еще одна улица – и еще одна строчка.

Ди Ди Рамон: После одной из первых репетиций мы с Томми пошли в офис студии, потому что он хотел поговорить со мной. Он сказал: «Есть мысли, как нам назвать нашу группу?»

«Ну, не знаю, – ответил я. – Может, Ramones?» И как-то так вышло, что каждый взял имя Ramone и добавил к своему обычному имени. И мы стали Ramones.

Дебби Гарри: Мы с Крисом Стайном налетели на Томми Рамона на улице, и он сказал: «А, у меня тут группа. У нас тут репа, приходите посмотреть».

И мы пошли в «Мастерские перформанса». Это было потрясающе. Это было весело. Джоуи все время падал. Он же очень высокий и неуклюжий. Он и так плохо видит, к тому же еще надел черные очки. И вот он стоит и поет, и вдруг БАХ! – и он лежит на лестнице, которая ведет на сцену.

Потом остальные «Рамоны» его поднимают и продолжают играть.

Дэвид Йохансен: Чувствую себя идиотом. Однажды мы с Силом уходили из «Мастерских перформанса», там сзади у Монти репетировали Ramones. Мы шли мимо них, увидели Ramones и сказали им: «Ребята, забейте! У вас ничего не получится».

Чувствую себя полным идиотом. Они не укладываются у меня в голове. Еще помню, как однажды сказал Крису Францу, ударнику Talking Heads: «Ты классный парень. Зачем ты с ними связался? У вас нет ни одного шанса».