Месяца спустя

Прошло ровно два месяца, как мы покинули отель Джорджа Вашингтона и вернулись в реальность. Прошло ровно два гребаных месяца. Время пролетело довольно быстро. Настолько быстро, что, блядь, казалось, Изабелла была с нами больше полугода. Она так сильно изменилась за это время. Причем значительные изменения произошли не только в ее поведении, но и во внешности. Она буквально-таки стала другим человеком. Внутри она оставалась все той же Изабеллой, но теперь она была уверенной, веселой и даже могла быть самой собой в кругу друзей.

Она делала большие успехи в адаптации к внешнему миру, что, понятно, шокировало меня, потому что, по моим меркам, тут требовалось несколько лет, черт возьми, прежде чем она приспособится окончательно. В то утро в гостиничном номере она сказала, что вместе мы прошли долгий путь, и я не мог не согласиться, что это была правда, так как наедине мы были совершенно другими людьми. Так же я задался вопросом, поняла ли она, какой путь совершила самостоятельно. Она тащилась от этого литературного дерьма, она прочитывала кучу книг от корки до корки, пробегая по всей коллекции моего отца, которую он подарил ей на Рождество, в то время, когда она торчала дома, а я пребывал в адской дыре, также известной как средняя школа Форкса.

Джаспер продолжал помогать ей в освоении правописания, улучшая ее навыки день ото дня. Было трудно предположить, что в сентябре, когда она только ступила на порог нашего дома, она с трудом писала и читала. И, блядь, если бы вы видели ее сейчас, то наверняка бы не поверили этому.

Она исписывала вдоль и поперек подаренные Джаспером тетради заметками и просто своими мыслями, которые приходили ей в голову. Читать их было захватывающе, почти как дневник, но некоторые ее каракули я, блядь, разобрать не мог. У нее не было от меня никаких тайн, поэтому я не волновался об этих непонятных закорючках, которые она могла написать специально неразборчиво. Некоторое дерьмо в ее записях заставляло меня съеживаться – воспоминания о ее прошлом. Но мне было интересно, поэтому я читал это, хотя и чувствовал себя неуютно от своей любознательности, потому что хотел узнать ее лучше. Благо, Белла не возражала против моего любопытства. Это было похоже на быстрое получение информации из ее мозга: небольшими фразами она выражала на бумаге факты, мысли и мечты.

Последнее время она часто рисовала, большинство из ее работ были случайными набросками, такими, как дерево или здание, или та лабуда, которую она видела по телеку. Недавно она нарисовала охрененную картину моего " Вольво”, которую я прикрепил на стену в спальне, рядом с тем автопортретом, который она подарила мне на Рождество. Две, блядь, самые дорогие вещи в моей жизни – моя девочка и моя машина. Я сказал, что ей осталось нарисовать мое фортепьяно и мое оружие.

Она стала чувствовать себя лучше не только в доме, но и за его пределами. Поход по магазинам теперь не являлся для нее таким уж грандиозным событием, каким раньше ей представлялся шопинг. Она спокойно проходила мимо товаров и брала то, за чем пришла, даже взаимодействуя с людьми. Я до сих пор не могу забыть, как прифигел, когда она заговорила с незнакомцем, особенно, когда этим незнакомцем оказалась та сука – кассирша, которая работала в первый день нашего похода в супермаркет. Тогда эта курва подсунула мне свой номер телефона. Я мысленно просил ее не лезть ко мне со своими приставаниями, и, к счастью, она этого не сделала, если, конечно, не считать легкий флирт. Белла быстро тормознула ее. Прежде чем безвредный флирт сучки перерос в необходимость с моей стороны задеть ее самолюбие, Белла внезапно произнесла: " Расскажите мне о вашей системе поощрений". Я смутился на мгновение, спрашивая самого себя, о чем, блядь, она говорит, но Белла указала на ее бейджик, где было написано " Спросите меня о нашей системе поощрений", и быстро спросила о карте и об экономии, или еще о чем-то в этом духе. Я просто отступил и улыбнулся, потому что был счастлив слышать и лицезреть это. Белла сама прочитала бейджик девушки, и сама отважилась задать вопрос незнакомому человеку.

Такая мелочь была незначительна для людей, но для Беллы это стало огромным прорывом. Меня распирало от гордости за нее.

Это было глупо – надеяться, что Белла не заметила флирт, но, тем не менее, начиная с того дня, когда я показал на официантку, открыто флиртовавшую со мной, она разработала проклятый радар для этого. Каждый раз, когда девушки улыбались мне приторными улыбочками а ля " нагни меня и оттрахай", которые совсем не были привлекательными, я знал, что Белла толкнет меня в бок и скажет что-нибудь смешное, как, например, " она так с тобой флиртует". К счастью, она не смущалась и, блядь, фактически находила забавными способы девушек привлечь мое внимание. Поэтому я чувствовал себя хорошо, зная, что она доверяет мне и не ведет себя, как другие ревнивые девочки, с чьими парнями открыто флиртовали и чуть ли не закидывали трусиками. Она знала, что я принадлежал ей и только ей, я же, в свою очередь, всегда говорил, что для меня не существует других девушек, кроме нее.

Также я начал давать ей наличку, когда мы ходили по магазинам, чтобы она могла использовать навыки из " Монополии". Она отсчитывала деньги и оплачивала это дерьмо самостоятельно. Могу поклясться, что, когда в первый раз я сунул ей в руку купюру, она задрожала, а ее дыхание участилось. И все-таки она, черт возьми, справилась. Мы обычно не посещали много мест, в основном, супермаркет и несколько магазинчиков поблизости. Иногда мы заходили в кафе перекусить. Во всех случаях я старался обеспечить ее независимость настолько, насколько это было возможно. Она заказывала сама себе еду, выбирала всякую фигню в магазине и всегда говорила за себя. Я старался выглядеть, блядь, не совсем уж самодовольным или не казаться дерзким, но со своей ролью " лояльный бойфренд" справлялся на ура.

Кто бы мог подумать, черт возьми?

И Изабелла так хорошо адаптировалась ко всей этой ерунде, что я не мог не задаться вопросом: когда же она будет готова совершить прогулку одна?

И вождение… Господи, учить ее вождению было самой трудной и напряженной вещью, которую я когда-либо, блядь, делал. После того, как мы несколько раз тренировались на машине моего отца, у которого была коробка-автомат, казалось, она, действительно, приобрела навыки и не делала серьезных ошибок, поэтому мне в голову пришла идиотскаяя идея научить ее стартовать с ручника. Да, это была большая сраная ошибка. По крайней мере, я додумался проводить уроки не на своей машине, потому что она постоянно раздражалась и останавливалась каждые пять минут, катилась назад и выходила из себя. Я был тоже расстроен и сдался уже через полчаса нашего занятия. По-моему, она тоже была расстроена, и тогда я решил объяснить ей, что для нашего же блага и наших гребаных отношений было бы определенно лучше, если бы я больше не приступал к этому. К счастью, пришел Джаспер и предложил обучать ее сам.

В первый же день, когда Джаспер взялся учить ее водить машину, они пропали более чем на два часа. Я начал волноваться, что что-нибудь пошло не так, что она остановилась посреди мудацкого перекрестка или, съехав с дороги, въехала в дерево, но они вернулись домой на целой машине. Он брал ее с собой еще несколько раз и вскоре сообщил, что она смогла проехать на машине, не останавливаясь, и вообще ни разу не заглохнув, как это случалось с ней раньше. Я улыбнулся ей и сказал, как дьявольски горд за нее, а она в ответ просияла. Но пока я не решался садиться с ней в одну машину. Если бы долбаная коробка передач не переключалась самостоятельно, я ни за что не доверил бы ей вести машину, в которой находился я сам.

С каждым днем она становилась похожей на нормального подростка, и я любил каждую секунду этого перевоплощения. Она была дерзкой, сексуальной, уверенной в себе, немного свободы и спокойствия помогали ей приспосабливаться. Она даже начала проводить больше времени с Элис и Розали, занимаясь с ними тем, чем, блядь, занимались все девочки без исключения. Я не знал и, блядь, не хотел знать, что они делали. Одно я знал наверняка – они возвращали мне ее в целости и сохранности, и с ними она всегда была в безопасности. И после того как прошло некоторое время, я заметил, что она начала делать большего девчачьего дерьма: покрывать ногти лаком, как на руках, так и на ногах, красить губы блеском и укладывать волосы. Тот факт, что она начала делать нормальные девчачьи вещи, можно было назвать прорывом.

Жизнь изменилась не только для Изабеллы. Изменения произошли, кажется, у всех нас. Теперь папа отсутствовал намного чаще, почти на всех выходных его не было дома, поскольку бизнес в Чикаго тоже требовал внимания. Джаспер и Эммет были заняты, готовясь к колледжу, так как получали уже через два месяца высшее образование. Эммет и Розали направлялись через всю страну в Нотр-Дам. Эммет планировал изучать компьютерные технологии, а Розали – маркетинг. Я думал, что они найдут себе учебное учреждение поблизости, поэтому я был в легком шоке, когда узнал, что они собираются поступать в гребаный католический университет на другом конце страны. Но все равно, я был рад за них, и папа, блядь, от счастья, выписал чеки с оплатой обучения обоих. Джаспер же, напротив, оставался рядом и шел в школу в Сиэтле. Элис заканчивала школу только через год, и я знал точно, что это и была основная причина его решения повторить выпускной класс. Я уважал его за это, потому что, когда я думал о своем будущем, Изабелла тоже представлялась мне основным критерием во всех начинаниях.

Наши отношения процветали, несмотря на сумасшедшие осложнения ситуации. Мы все еще не показывали наши отношения при отце и вообще старались особо не светиться, но мне было абсолютно пофиг, знали ли о нас в городе или нет. Я гордо шел по магазину, держась с ней за руки и целуя ее, и я никогда не думал, что буду человеком из разряда ППП (в оригинале PDA (Public Display of Affection), можно перевести как " публичное проявление привязанности"), но ничего не мог с собой поделать. Мне было тяжело убирать от нее руки и губы, особенно после того, как мы решились на тот шаг и стали близки.

Да, теперь мы занимались сексом, это было не просто одноразовое желание. В смысле, это не было часто, но лучше иногда, чем никогда. Обычно это случалось раз в неделю, преимущественно в субботу, когда моего отца не было дома. Я понимаю, что мы стали, блядь, предсказуемыми с этим дерьмом, и начал нервничать, что стал как мои братья, и теперь иду по их стопам. Я всегда думал, что жизнь будет скучной, когда мы сделаем это, но теперь до меня дошло – мне, блядь, никогда не будет скучно с ней. Мы можем делать день за днем одну и ту же фигню, да и, собственно, этим-то мы и занимались, и, блядь, с ней это всегда было свежо и ново для меня.

Как бы часто мой отец ни пропадал, он не был так глуп, чтобы не заметить изменения в нашей жизни за прошедшие два месяца. Он видел, как Изабелла росла и адаптировалась ко всему. Я поймал его за тем, как он наблюдал за ней отеческим взглядом. И это казалось из ряда фантастики, потому что при этом он казался гордым и улыбался, смотря на нее и думая, что его никто не видит. Он пытался говорить с ней, но она была еще кротка с ним и отвечала односложно, когда он заводил с ней беседу. Я могу сказать, что это его расстраивало, поскольку он видел, как она прикалывается и веселится со мной и братьями, шутя и смеясь, а затем холодно бросает ему " да, сэр", когда он просит ее сделать что-нибудь. Для меня в этом не было никакого смысла, потому что не давало ответов на мои вопросы. И я знал, что он в курсе наших процветающих отношений, потому что это дерьмо было общеизвестно в городе, тем более, мы даже не пряталась на публике, но он ничего мне не говорил об этом, так что можно было предположить, что это его не напрягает. Я не могу врать и говорить, будто бы не волнуюсь из-за этого, не все так гладко, как кажется. И, честно говоря, я еще надеюсь, что найдется решение для всего, потому что другое просто разрушит меня.

Два месяца назад мы вернулись из той гостиницы совершенно другими людьми. Будущее, мое и Изабеллы, стало общим, и теперь никто не мог этому помешать.

Я нацепил одежду и провел рукой по еще влажным после душа волосам. Сегодня суббота, пятнадцатое апреля, а это значит, что завтра Пасха. Изабелла купила кучу дерьма, чтобы приготовить большой обед, но я не был уверен, нужно ли это было делать, потому что точно не знал, будет ли отец в этот день дома или нет. Он был в Чикаго вот уже три дня. Я слышал, как он говорил что-то о проблемах с русскими и Министерством юстиции. Там везде что-то творилось, и Аро со своими указаниями требовал больше времени от отца. Это, в свою очередь, делало его раздражительным. Я уже начал думать, по тонким замечаниям, которые он делал, что он ненавидит свое положение в мафии, и мне хотелось поговорить с ним об этом напрямую, но я боялся ворошить осиное гнездо его проблем.

Мой день рождения подкрался довольно быстро, мне стукнет восемнадцать через два месяца. Это привлечет нежелательное внимание к нам, и я не знал, как себя вести в новых обстоятельствах. Я, действительно, упоминал об этом при Изабелле, и она сказала что-то о людях, принимающих опрометчивые решения из-за искаженных впечатлений, которые только через некоторое время увидят последствия своих действий, но нельзя будет повернуть время вспять. Я тогда уставился на нее, пытаясь расшифровать загадочную ерунду, которую она только что нагородила, и попросил ее выражаться на гребаном английском языке.

– Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему твой отец так усердно занимается врачеванием? – спросила она.

Я посмотрел на нее непонимающе, и моя бровь поползла наверх.

– Какое это, блядь, имеет значение к его отношениям с Боргата? – спросил я, не понимая сути вопроса.

– Это имеет значение ко всему, Эдвард, – сказала она с раздражением.

Да, теперь она не скрывала от меня своего раздражения. Как я и сказал, независимость сделала ее дерзкой.

Я пожал плечами и прошелся руками по волосам.

– Я не имею никакого понятия, блядь, об этом, Белла. Может быть, он помогает тем, кому навредил, – сказал я.

Она посмотрела на меня и кивнула.

– Вот именно. Очевидно, что ему не нравится то, что творит мафия, если он проводит каждый свободный момент вдали от нее и пытается помочь людям. Это отчасти похоже на искупление грехов. Он не может повернуть время вспять и пойти по другому пути – уже поздно. Это – одно из тех решений, из-за которых стоит жить. Возможно, он решился на это, не совсем понимая всю значимость, а теперь пытается делать то, что действительно хорошо и полезно для общества. Каждая жизнь, которую он спасает, уменьшает вред, который он причинил другим, – сказала она.

Я понятия не имел, откуда она это знала, но я был больше шокирован ее словами, чем мудростью. С тех пор они не давали мне покоя. Присоединение к мафии было определенно не той темой, которую я мог проигнорировать или отнестись легкомысленно. Не было из мафии путей назад. Если тебя принимали однажды, то на всю жизнь, и все, что оставалось, так это хорошо справляться со своими обязанностями и надеяться на лучшее.

Хотел ли я действительно рискнуть всем и превратиться в моего отца через двадцать лет?

Я вышел из комнаты и пошел вниз по лестнице. Как только я пересек второй пролет, до меня донесся запах яичницы с беконом и французских тостов, и я услышал голоса. Я улыбнулся, слушая смех Изабеллы во время разговора с моими братьями.

– Ну, что распутники, – сказал я, заходя на кухню, где все они расположились.

Они поприветствовали меня, а я прошел к плите, где стояла Изабелла, и обвил руками ее талию. Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, отводя взгляд от французского тоста, который делала.

– Ты вкусно пахнешь, – сказала она, прислоняясь ко мне, чтобы быстро чмокнуть меня в губы.

Я усмехнулся и кивнул.

– Это случается всегда, когда принимаешь душ, Белла. Вонь смывается, – сказал я.

Она закатила глаза и повернулась назад, возвращая внимание к плите.

– Ты никогда не воняешь, – сказала она.

Я захихикал.

– Ты просто никогда не обнимала меня после футбольного матча, tesoro. Иначе ты бы забрала свои слова назад, – сказал я, наклоняясь, чтобы свистнуть часть бекона.

Она просто улыбнулась, наблюдая, как я набиваю им рот.

– Эй, почему ему можно вот так вот нагло тырить? – спросил Эммет позади нас. – Каждый раз, когда я пытаюсь что-нибудь тиснуть, то получаю от нее.

Я посмотрел на Изабеллу, наблюдая, как лукавая улыбка расплывается на ее лице, потому что она действительно делала это дерьмо. Она не боялась двинуть Эммету деревянной ложкой, когда он пытался что-нибудь взять, пока она готовит, но мне всегда разрешала украсть немного.

– Это один из бонусов, полагающийся любимому, – сказал я, пожимая плечами и отпуская Беллу.

Я подошел к холодильнику и достал кувшин с апельсиновым соком. Закрыв холодильник, я увидел, что Изабелла уже протягивает мне стакан. Я улыбнулся и взял его, поблагодарив ее.

– Это, черт возьми, нечестно, – сказал Эммет.

Я снова засмеялся.

– Что-то новенькое, засранец. Жизнь вообще несправедливая штука. Забей на это, – сказал я, ставя кувшин в холодильник.

Я обернулся и посмотрел на него, заметив при этом, что он странно смотрит на меня. Моя бровь поползла наверх, и он бросил короткий взгляд на Изабеллу, прежде чем сразу же посмотреть на меня, кивая в сторону маленькой коробки, лежащей на столе. Одними губами он начал говорить по буквам ‘G’, ‘P’, и ‘S’, и мои глаза расширились от удивления. Я посмотрел на Изабеллу, чтобы удостовериться, что она ничего не видела, и указал братьям кивком головы, что надо двигаться в гостиную. Эммет взял коробку, выходя из кухни. Джаспер вышел за ним следом.

Я повернулся к Изабелле и быстро поцеловал ее, сказав, что мы с братьями отойдем на пару минут, пока она заканчивает готовить завтрак. Затем я понесся в гостиную и сел на диван рядом с Эмметом. Я посмотрел на него и немало удивился, когда увидел микрочип на его пальце.

– Господи, эта хрень такая мелкая.

Он засмеялся.

– Ага. Производитель – компания " Rakon" в Новой Зеландии. Прикинь, как тяжело найти эту штуку? У папы просто нет шансов найти ее, – сказал он.

Я улыбнулся и кивнул.

– Хорошо, – сказал я.

В течение последних двух месяцев мы работали над GPS, осуществляя план, который он придумал. Я приобрел довольно много сильных глушителей GPS в Порт-Анжелесе, потратив на них чертову кучу денег. Одни я поставил в " Вольво". Он находился в прикуривателе и был похож на обычное зарядное устройство для телефона, но с антенной вместо провода. В первый раз в машине, после того, как я установил его, Белла спросила меня об этом, и я наплел какой-то чуши, типа, что эта антенна улучшит прием радиоволн, или что-то в этом духе. Я чувствовал себя ужасно, обманывая ее, но не было другого выхода, чтобы рассказать ей правду и разволновать ее. Она делала так много успехов в последнее время, так что это было последней вещью, которую я хотел сделать, поэтому я отступил от темы вообще.

Также у меня были некоторые личные глушители GPS, которые предложил Эммет, и Белла также не знала о них. Они были при мне всегда, и я был готов их применить в любой момент. К счастью, она до сих пор не видела их, поэтому мне не нужно было придумывать другую отмазку, без которой можно обойтись. Я очень, блядь, не хотел лгать ей.

– Где мы присобачим это дерьмо? – спросил я.

Эммет пожал плечами.

– Думаю, в библиотеке. Он никогда не заходит туда. Я могу приделать его к полке или еще к чему-нибудь, – сказал он, – теперь нам осталось только заполучить ноутбук папы.

Я кивнул со вздохом. Это была самая трудная часть плана, над которой мы все еще работали. Папа никуда не шел без этой гребаной вещи или не оставлял ее без присмотра, и не существовало никаких причин дать ноутбук нам.

– Пора есть, парни, – прозвучал голос Изабеллы.

Мы повернули головы и увидели, что она стоит в проеме двери, ведущей в гостиную, и с любопытством смотрит на нас. Эммет воодушевленно завопил, подпрыгивая и при этом роняя микрочип. Я простонал и покачал головой, закрывая лицо руками. Джаспер засмеялся, когда Эммет с проклятиями начал обыскивать пол.

– Ты что-то потерял, Эммет?

– НЕТ, – сказали мы с Эмметом хором.

Бровь Беллы удивленно взлетела, и Джаспер начал смеяться усерднее.

– Хорошо, – сказала она после секундного молчания, – и все-таки, вы, ребята, странные, – она покачала головой и вышла из комнаты.

Я проследил, как она выходила, все еще посмеиваясь.

– Проклятье. Котенок превращается в тигра, – сказал Эммет, поднимаясь с микрочипом в руках.

Я кивнул.

– Это точно, – сказал я, – уверен, она больше не купится на мой бред.

Эммет засмеялся.

– Добро пожаловать в клуб, мужик, – сказал он и покровительственно ударил меня по спине, отчего я шагнул вперед.

– Боже, Эммет, ты опять жрал проклятые стероиды? С каждым днем ты становишь все сильнее, – сказал я, потирая спину.

Он засмеялся и покачал головой.

– Нет. Просто ты становишься слабее. Это происходит из-за того, что ты переключился со своей диеты " только-водка-и-ничего-другого", и позволяешь себе вечернюю трапезу, а вместо того, чтобы тренироваться, ты, как кролик, каждую свободную секунду проводишь лежа или просто валяешь дурака, – сказал он, пожимая плечами, – ты, братишка, становишься мягким.

Моя бровь поползла наверх, и я залез рукой под рубашку, чтобы потрогать живот. Теперь я больше не тренировался и стал немного ленивым, но это не было так уж плохо. Мой живот не был таким мускулистым, как раньше, но он и не обвис. Пресс все еще был виден.

– Проехали, – пробормотал я, качая головой, но решив про себя сделать несколько подходов для пресса и пойти побегать.

Я должен был держать себя в форме, особенно, если хотел через несколько месяцев вновь заняться футболом. Я должен вернуть форму, чтобы не стать похожим на женоподобного Ньютона с откормленной задницей.

– Парни, вы есть собираетесь или как? – крикнула Белла, ставя на стол еду.

Я вздохнул, а Эммет засмеялся.

– Проклятье, Иззи Биззи, чуть больше терпения, котенок. Мы уже идем, – сказал он, посмотрев на меня с усмешкой.

Он наслаждался новооткрытой живостью Изабеллы больше, чем должен был. Я рискну предположить, что этому мудаку просто нравился факт, что появился кто-то, кто мог заткнуть меня.

Мы подошли к столу и сели есть, болтая при этом. После завтрака мы собрали тарелки и отнесли их на кухню, очищая и загружая в посудомоечную машину, несмотря на уверения Изабеллы, что она может сделать эту херню сама. Ни один из нас не требовал этого от нее. Мы всегда старались помочь ей, но я должен признать, что иногда был ужасным лодырем, и она делала за меня больше, чем за других. Она все время говорила, что не возражает и ей нравится делать что-то для меня, но я чувствовал себя дерьмом, когда она так говорила.

– Так что вы делаете сегодня? – спросил я у братьев, пока Белла запускала машинку. Джаспер пожал плечами, бормоча что-то о встрече с родителями Элис, а Эммет сказал, что он отправится с Розали в Порт-Анжелес. Я вздохнул и кивнул, не имея ни малейшего понятия, чем заняться сегодня с Изабеллой. Я не хотел сидеть дома, потому что, наконец, пришла весна, но вот вариантов времяпрепровождения в этом маленьком городе, размером с задницу, не было.

Джаспер и Эммет поблагодарили Изабеллу за завтрак и пошли наверх, а я прислонился к барной стойке и скрестил руки на груди. Я наблюдал за ней, пока она прыгала по кухне, напевая себе под нос. Она теперь всегда мурлыкала песни. Я не знал, делала ли она это потому, что музыка воздействовала на ее сознание, так же, как и на мое, или же просто, потому что она была счастлива. Она выглядела счастливой, но я никогда не спрашивал ее об этом напрямую. Нет, я хотел, но часть меня боялась ответа, потому что она все еще была как в ловушке в доме моего отца и под его контролем. Мог ли кто-нибудь быть действительно счастливым в таких условиях, без свободы? Само собой, это не поддается никакому сравнению, но я помнил жизнь в проклятой школе-интернате. Когда я делал там все под чужим руководством. Там не было власти над собственной жизнью. Мне говорили, когда есть и когда спать, когда работать и когда отдыхать, куда я могу пойти, и что я могу сделать. И это, блядь, казалось мучениями, хотя я пробыл там всего несколько месяцев. Я не понимал, как можно жить полной жизнью в тех условиях. Я не был счастлив там вообще, так как я мог ожидать, что она счастлива?

– Детка? – тихо позвал я ее.

Она повернула голову, чтобы посмотреть мне в глаза и улыбнулась.

– Чем ты хочешь заняться сегодня?

Она пожала плечами.

– Всем, чем хочешь заняться ты, Эдвард, – сказала она, отворачиваясь, чтобы закончить работу.

Я застонал и провел рукой по моим волосам.

– Если бы я знал, чем хочу заняться, то, думаешь, я спросил бы тебя? – выговорил я, качая головой.

Она слегка засмеялась, и я тут же сощурил глаза и гневно уставился на нее, но мое раздражение пропало, стоило ей только оглянуться и улыбнуться мне. Я был таким сосунком теперь, одна ее проклятая улыбка могла успокоить меня. Боже, Эммет был прав… я становился, блядь, мягким.

– Да. Я действительно так думаю, – сказала она, – ты всегда интересуешься моим мнением, что я особо ценю.

Я посмотрел на нее и вздохнул. Она поймала меня, черт возьми.

– Тогда скажи мне, Изабелла. Есть на этот раз у тебя мнение? Так как у меня, серьезно, нет никаких идей.

Она пожала плечами.

– Мы можем остаться здесь, – сказала она, включая посудомойку.

– Нет. Мы и так проводим достаточное количество времени в этой чертовой дыре, – сказал я.

Она оглянулась на меня и послала маленькую улыбочку. Да, ей, блин, не помочь мне в этом вопросе.

Я продолжил наблюдать за Изабеллой и почувствовал, как карман начал вибрировать, а затем заиграла мелодия Afroman’s – Because I Got High (get high переводиться как " находиться под наркотическим угаром" - очень подходящая мелодия для Бена, правда?))) песню можно послушать https://www.youtube.com/watch? v=WeYsTmIzjkw). Изабелла повернулась с удивлением, и я засмеялся. Я доставал телефон из кармана и попутно улыбался Изабелле, пока она смотрела на меня с любопытством. Мой телефон почти не звонил с тех пор, как она стала у нас жить, потому что я сразу же сменил номер. Я на самом деле просто устал от сучек, названивающих и строчащих мне смски. Изабелла никогда не беспокоилась о телефонных звонках, но я бы не хотел, чтобы она подумала что-нибудь не то, поэтому изменил номер. Единственные люди, у которых был мой телефон – моя семья, Элис, Розали и Белла. А также паршивец, который мне сейчас звонил.

– Что случилось, Бен? – ответил я на звонок.

Изабелла улыбнулась, понимая, кто это был, и обернулась, чтобы закончить то, чем она занималась.

– Эй, Каллен, я должен завтра зайти за кое-чем от твоего отца, и он сказал, что будет дома к этому времени. Дело в том, что мои родители заставляют меня ехать с ними за город. Ты дома? Можно, я сейчас подъеду? – сказал он, даже не пытаясь быть вежливым.

– Я попытался дозвониться до твоего отца, но он не отвечает, поэтому я решил, что спрошу тебя, ведь ты, наверняка, знаешь.

Я сделал паузу, прикидывая, должен ли я вмешиваться в это, однако, папа и так позволял мне улаживать с Беном всякую херню, так что, думаю, ничего не случится, если я немного опережу календарный план.

– Да, я дома, – сказал я.

Он сказал, что скоро будет, и я отключился, засовывая телефон обратно в карман.

– Это не очень прилично – ставить такую песню на него, – игриво сказала Белла, бросая тряпку на стол и подходя ко мне.

За прошлые недели она узнала, что Бен – наркоторговец, и получал он это дерьмо от моего отца. Я ухмыльнулся и пожал плечами.

– Никто и не говорит, что я должен быть приличным, Белла. Я думал, ты знала, что я довольно прямолинейный, – сказал я.

Она улыбнулась и обняла меня, положив голову мне на плечо.

– Правдивость, – пробормотала она, – это одна из многих вещей, которые я люблю в тебе. Ты очень прямой. Я ценю честность.

Я обнял ее, поглаживая слегка спину, и чувствуя себя ужасно с того момента, когда эти слова слетели с ее губ. Я был далеко не честным с ней, имея секрет насчет GPS. Я хотел сказать ей, но боялся ее волнения, и что она попросит меня остановиться, и я знал, что она, блядь, точно бы меня остановила, а я был не в состоянии сказать " нет". Она обвела бы меня вокруг пальца, как младенца.

Она довольно вздохнула, закрывая глаза. Я наклонился и поцеловал ее макушку, вдыхая сладкий земляничный аромат.

– Ты все еще считаешь, что счастье – это здоровье и плохая память? – спросил я, вспоминая, как она однажды сказала мне эту ерунду.

Она засмеялась и отстранилась от моих рук.

– Нет, – сказала она, – но если это так и есть, то, надеюсь, я останусь здоровой и неосведомленной.

Я захихикал, потому что она могла быть остроумной, когда хотела. Она снова прислонилась ко мне.

– То есть, ты хочешь сказать, что счастлива? – спросил я.

– Конечно, я счастлива, – сказала она, прижимаясь ко мне.

Я улыбнулся, и моя грудь заполнилась приятным чувством от осознания того факта, что, вопреки всему, я смог подарить ей хоть немного счастья.

Мы стояли так в течение нескольких минут. Затем я услышал хруст гравия во дворе. Я вздохнул, и Изабелла отстранилась от меня, мы вместе посмотрели в окно. Я увидел синий SUV, и как из водительской двери вышел Бен.

– Ты можешь его впустить, tesoro? Я должен принести ему то дерьмо, – сказал я, гладя ее руки.

Она улыбнулась и кивнула. Я наклонился, чтобы быстро чмокнуть ее в губы и вышел из комнаты. Затем я прошел в комнату под лестницей и достал ключи из кармана. Я перебрал все ключи, пока не нашел нужный, и отпер дверь. Я медленно протиснулся внутрь и пошел вглубь подвала. На последней ступеньке лестницы я остановился и вздохнул. Я подошел к большой корзине и, открыв ее, достал здоровый пакет с буквой " Б", написанной рукой моего отца. Я закрыл корзину и обернулся, замерев на секунду при виде оружия, висящего на стене. Теперь-то я знал, чем заняться с Беллой сегодня.

Я вышел из подвала и, дойдя до первого этажа, услышал голоса братьев. Я вышел из комнаты и поприветствовал Бена, отдавая ему пакет. Он поблагодарил меня и вручил конверт, который я засунул в задний карман.

Мы стояли и болтали, а затем Бен сказал, что должен ехать домой, чтобы спрятать товар прежде, чем его родители вернутся домой. Он уехал, и мои братья сказали, что они тоже уезжают и вернутся сегодня поздно. Когда входная дверь захлопнулась за тремя гаденышами, я, усмехнувшись, направился к Белле.

– Так чем ты хочешь заняться сегодня? – спросил я, приподнимая бровь.

Она улыбнулась и закатила шутливо глаза, поскольку уже отвечала на этот тупой вопрос ранее.

– Тем, чем хочешь заняться ты, Эдвард, – повторила она.

– Я рассчитывал на подобный ответ, – сказал я, направляясь в сторону подвала.

Я замер в дверном проеме и оглянулся на нее. Она стояла и смотрела и на меня скептически.

– Ты идешь, или как?

Ее глаза расширились.

– Я… ммм… я не думаю… что мне следует туда идти.

Я вздохнул и уставился на нее, наблюдая за тем, как любопытство, страх и замешательство отразились на ее лице.

– Почему? – спросил я.

Она недоуменно на меня посмотрела.

– Почему ты думаешь, что тебе туда нельзя? Я думаю, что мой отец не говорил " не ходи туда" или что-то в этом духе?

Она смотрела на меня и покачала головой.

– Джаспер сказал, что я не должна ходить туда, потому что эта комната заперта не без причины, – сказала она нерешительно.

Я кивнул.

– Она заперта не без причины, точно так же, как и у меня есть ключ от нее не без причины, – сказал я, пожимая плечами.

– Почему он у тебя есть? – спросила она с любопытством.

Я снова вздохнул.

– Потому что отец не всегда дома, и иногда мы должны выполнить какую-нибудь фигню по его поручению, но суть не в этом. Суть в том, что мой отец никогда не запрещал тебе заходить внутрь, так что пошли.

Она медлила и пристально смотрела на меня, и я могу сказать, что, судя по ее выражению лица, размышления были напряженными. Я думаю, что не было необходимости брать ее туда, и я мог сделать все один, но часть меня требовала, чтобы она пошла со мной. Чтобы она наплевала на осторожность, и как по ветру, вслепую, следовала за мной, доверилась мне. Мой папа никогда не имел обыкновения волноваться об этой комнате. Разве только повесил замок на дверь, когда наша последняя сука начала реально шпионить вокруг. Господи, Нона, блядь, ошивалась поблизости постоянно, поэтому я не видел особого вреда, если Изабелла спустится со мной на несколько секунд. Отец доверял ей, раз позволял публично водить его гребаную машину. Кроме того, она бы не увидела там ничего, о чем не знала.

– Хорошо, – сказала она нерешительно.

Она подошла ко мне и слегка затормозила перед комнатой. Затем она зашла внутрь, и я закрыл за нами дверь. Я положил свою руку ей на бедро и поцеловал ее мягко в затылок.

– Видишь, не было ничего такого страшного, – шутя, сказал я.

Она закатила глаза и попыталась двинуть меня локтем, но я отклонился, смеясь.

– Я боюсь не комнаты, – сказала она, – я боюсь человека, которому принадлежит эта комната.

Я пожал плечами.

– Ты не должна ничего бояться, Белла. Я защищу тебя, – сказал я.

Она посмотрела на меня, а затем улыбнулась.

– Я знаю, ты попробовал бы меня спасти, – сказала она, – но ты не можешь быть со мной постоянно, на случай опасности. Ты ведь все-таки не супермен.

– Повтори, кто? – спросил я, приподнимая бровь.

Она удивленно посмотрела на меня, и я засмеялся.

– Нет. Я, блядь, не о том дерьме с супергероем, Белла. Господи, я больше смахиваю на плохого парня, или что-то в этом духе. Я имею в виду, почему я не могу быть с тобой постоянно. Почему ты так думаешь?

– Да потому, что ты не можешь быть со мной постоянно. Ты должен жить собственной жизнью, – сказала она, пожимая плечами.

Я сухо рассмеялся, качая головой.

– А ты принимала во внимание тот факт, что теперь ты – моя жизнь? Без тебя я не могу жить. Нет на то никакой причины, продолжать существование без тебя, – сказал я.

Ее глаза расширились на секунду, пока она таращилась на меня.

– Не говори так, Эдвард. Даже если что-нибудь произойдет со мной, то ты должен продолжать жить. Ты не можешь просто сдаться, – сказала она, выглядя почти, блядь, испуганной.

Я покачал головой.

– Я бы не сдался. Я бы просто отступил. Думаю, что есть отличие. Хотя все это не имеет значения. С тобой ничего не случится, так что нет причины зацикливаться на этом, – сказал я, спускаясь по лестнице.

Я посмотрел назад и увидел, как она идет, наблюдая за мной. Я открыл дверь в подвал, и она встала как вкопанная.

– Может быть, я и не супергерой, но у меня, действительно, есть свой бункер. И я могу быть смертным, но не остановлюсь перед убийством мудака, прежде чем он сможет причинить боль мне или кому-нибудь, кого я люблю.

Она посмотрела на меня, готовая поспорить, но только лишь вздохнула, признавая себя побежденной.

– Нелогично и легкомысленно, – пробормотала она, вздыхая.

Я сузил глаза, и она застенчиво улыбнулась моему выражению лица, качая головой.

– Итак, что мы тут делаем?

Я смотрел на нее, задаваясь вопросом, что она подразумевала под " нелогично и легкомысленно", но решил подумать об этом позже.

– Ты помнишь, когда к нам приезжали партнеры из Чикаго? – спросил я.

Она посмотрела на меня со странным выражением лица, которое смутило меня в первую секунду, прежде чем до меня дошло, что я спросил у нее. Конечно, она, блядь, помнила тот инцидент с Джеймсом, когда он чуть не изнасиловал ее. Она это никогда не забудет.

Да, глупый вопрос.

– Короче, той ночью я сказал себе, что когда-нибудь научу тебя пользоваться оружием. Отлично. Этот день настал, tesoro.

Она начала громко дышать и уставилась на меня.

– Ты шутишь, – сказала она.

Я покачал головой.

– Неужели похоже, что я шучу? – спросил я, приподнимая брови.

Она нерешительно покачала головой.

– Ладно. Таким образом, ты всегда будешь знать, как защитить себя, потому что никогда не угадаешь, когда это пригодится. Плюс ко всему, ты будешь выглядеть сексуально с оружием.

Она покраснела, и я рассмеялся.

– Ммм… хорошо, раз ты считаешь, что это будет выглядеть здорово, – начала она, пожимая плечами и с осторожностью поглядывая на меня.

Я мог видеть ее беспокойство, волнение из-за реакции отца. Я вздохнул и достал из кармана телефон. Пробежавшись по контактам, я набрал номер отца, поднося телефон к уху. Я скажу ему, что возьму Беллу на стрельбище. Я, блядь, видно, был совсем чокнутым, и правильнее было приехать к нему, но я решил позвонить.

Прошло несколько гудков, прежде чем включился автоответчик.

– Эй, я беру Изабеллу пострелять. Я попытался тебе дозвониться, но ты не отвечаешь. Думаю, ты оценишь, что я позвонил тебе предупредить об этом. Это так, на всякий случай.

Я положил трубку в карман, пристально глядя на Изабеллу.

Она с любопытством посмотрела на меня.

– Так что мы делаем здесь? – спросила она.

Я улыбнулся.

– Мишень. Патроны. Средства безопасности, всякое дерьмо в виде наушников и очков, – сказал я.

Она уставилась на меня, и я только ухмыльнулся.

– Все зависит от твоего настроения. Может, мне следует еще прихватить бронежилет для себя.

Я засмеялся, поскольку она покраснела.

– Ты же знаешь, что я бы никогда… Ты же понимаешь, что я никогда не буду стрелять в тебя.

Я улыбнулся и кивнул.

– Да, я знаю, что ты никогда не будешь в меня стрелять, tesoro. В конце концов, неумышленно, – сказал я, – но, прошу… Сначала дамы.

Она заколебалась и посмотрела на дверь в подвал. Она все стояла, пока я не взял ее за руку и повел за собой. Я придерживал ее, поскольку знал, что лестница узкая и крутая. Надо было приноровиться, и я не хотел, чтобы она, блядь, упала. Она держалась за мою руку со всей силой и остановилась на последней ступеньке, осматриваясь вокруг. Я встал сзади нее и положил руки ей на бедра. Затем наклонился к ней и поцеловал в шею.

– Terra di contrabbando (Контрабандные земли), – сказал я, – добро пожаловать в мир контрабанды.

Она посмотрела на меня, выглядя напуганной, но я мог разглядеть любопытство в ее глазах. Она, блядь, была заинтересованной – и это было только начало.

– Контрабанда? То есть здесь все незаконно?

Я покачал головой и отпустил ее бедра, проводя рукой по волосам.

– Нет. Это, в принципе, нелегально, но все довольно спорно, – сказал я.

Я замолчал и посмотрел на все коробки, ящики и сундуки.

– Главным образом, это алкоголь и наркотики, которые импортируются по области, – сказал я, проходя дальше.

Она кивнула, следуя за мной.

– Тут этого много, – сказала она, прикусывая нижнюю губу.

Ее нервы начинали сдавать, я мог точно сказать, что она чувствовала себя здесь неудобно, и начал сомневаться на счет того, что это было хорошей идей. Я не хотел пугать ее, но теперь было слишком поздно. Она уже была здесь.

– Ага. Пошли дальше, – сказал я.

Я пошел по подвалу, и она последовала за мной, затормозив в тот момент, когда увидела оружие. Я обернулся, чтобы посмотреть на нее, и увидел, как она пристально смотрела на стену, испуганная и потрясенная.

– Вау! – сказала она ошеломленно.

Со вздохом я кивнул, начав рыться в коробках в поисках подходящего оружия. Я вытащил пачку с разными прибамбасами для стрельбы и передал ее Белле. Она взяла ее, не обращая на меня никакого гребаного внимания. Ее глаза были сосредоточены на оружии, висевшем на стене, она смотрела на него так испуганно, будто бы оно сейчас само спрыгнет с проклятой стены и начнет стрелять. Пока она рассматривала коллекцию отца, я решил для себя, что не буду рассказывать о куче нелегальных винтовок, находящихся за стеной. Дюжины винтовок " Кольт АР-15", " ТЭК-9", " AK-47" и " Узи" – чертовы смертельные штуки, которые могли выстреливать до сотни пуль в одну минуту и поражать на своем пути все.

– Ну, что я могу сказать? Он любит проклятое оружие, – пробормотал я.

Я открыл шкаф и достал коробку с патронами.

– Но, как я и говорил раньше, тебе не о чем беспокоиться и совсем не нужно бояться его. Оно не может причинить тебе боль. Это могут только люди.

Она, наконец, оторвала взгляд от оружия и посмотрела на меня.

– Да, я помню. Что тут… ммм… есть еще? – спросила она, смотря на меня.

Я вздохнул и посмотрел на нее неуверенно.

– Темница, – сказал я спокойно, неуверенный, как она отреагирует на такое смелое заявление, что у нас здесь была фактически комната пыток.

Она посмотрела на меня, а затем кивнула.

– Понятно, – сказала она, очевидно, не желая развивать тему.

Незнание – это счастье, думаю.

– Мы всё?

Я слышал беспокойство в ее голосе, но она старалась сохранять самообладание и не волноваться. Я кивнул, и мы пошли быстро обратно наверх, оставляя подвал. Я открыл дверь ногой, потому что руки были заняты, и мы вышли. Я положил все, что у меня было в руках, на стол. Изабелла следовала за мной и положила ту дребедень, что была в ее руках, на пол, пристально следя за мной, когда я убрал картину со стены. Ее глаза распахнулись, когда она увидела сейф на стене, который раньше был скрыт.

– Ничего себе! Люди, действительно, так делают? Я думала, так бывает только в фильмах, – сказала она с различимым любопытством в голосе.

Я засмеялся, пока она подходила к нему.

– Да, люди так делают. У моего папы тут личный хлам, – сказал я.

– Как это работает? – спросила она, с подозрением смотря на него.

Я улыбнулся ей и достал конверт с деньгами от Бена и ключи. Из связки я выбрал маленький золотой ключик и вставил его в замок.

– Ты хочешь знать, нужен ли ключ или код для того чтобы открыть его? – спросил я, ухмыльнувшись и повернувшись, чтобы посмотреть на нее. – Код такой же, как на входной двери. Помнишь число?

Она посмотрела на меня, задумавшись.

– Шесть-два-три-семь-три? – спросила она нерешительно.

Я кивнул.

– Отличная память, – сказал я, ощущая гордость, потому что она никогда не использовала его, после того как я однажды сказал ей при поездке в магазин.

Она просияла, повторяя мое выражение лица. Я набрал код на сейфе и повернул ключ, за которым последовал щелчок, отпиравший дверь.

Я открыл дверцу, и из сейфа выпала папка с бумагами. Я мельком взглянул на нее и вздохнул, меня раздражало это дерьмо. Я положил конверт с деньгами в сейф и наклонился, чтобы поднять все документы, как вдруг мне в глаза бросилась надпись " Свон И.". Я замер, посмотрев на бумагу, и сердце начало биться быстрее, когда я увидел заголовок – " ДНК", написанный наверху.

– Детка, ты не могла бы захватить мою сумку для этой хрени? – спросил я, складывая бумаги, чтобы она не спросила меня, что я читал.

– Только выкини из нее все книги на кровать.

– О, конечно, – сказала она, подарив мне маленькую улыбку и быстрым шагом выходя из комнаты.

Я облегченно вздохнул и сжал бумаги в руке. Я усердно думал, что мне делать дальше. Я, блядь, хотел прочитать это, но знал, что сейчас на меня направлена камера и мой отец все увидит.

Время шло быстро, и я терял шанс с каждой секундой. В какой-то момент во мне взыграло любопытство, которое отвергало логику. Я схватил бумагу с результатами ДНК и начал быстро просматривать. Единственное имя, которое там было написано – " Свон, И.", но также было перечислено четыре человека, названные просто А, B, C, и D. Это было сравнение ДНК с диаграммой, и задался вопросом, не был ли это проклятый тест на отцовство. Наверное, Чарли не ее отец, и мой отец просто хотел узнать, кто им был. Один из перечисленных претендентов на отцовство был обведен и подписан рукой моего отца " отец", таким образом, я мог сделать вывод, что какой-то отец точно был. Было обведено еще три претендента и около них было написано " отдаленное родство" почерком, которого я не узнал. Под двумя из них было также написано " дедушка", что удивило меня еще больше, ведь был известен только один. Ее мать была рабыней, у нее не было никаких близких родственников. Белла говорила мне, что ее мать была куплена младенцем, потому что ее родителей убили. Так как у нее могло быть два дедушки?

У третьего претендента было написано " дальний родственник", и в скобках подписано " заключено мтДНК’. Я топнул ногой от злости, что не уделял много времени теме ДНК на уроке. Но я знал точно, что мтДНК связан с материнской стороной. Так, если у Беллы был ДНК, совпадающий с мтДНК, так кто был, черт возьми, ее матерью? Она не могла быть просто чертовой рабыней. И с чьим ДНК все это сравнивается? По исследованиям было видно, что у Беллы четыре родственника: один – ее отец, два других – ее дедушки, и последний – родственник по линии матери.

Я услышал приближающиеся шаги и начал нервничать, запихивая бумаги в папку и кидая ее назад в сейф. Я быстро закрыл дверцу, повернув ключ. Затем я положил ключи в карман и повесил картину на стену как раз к тому моменту, когда пришла Изабелла.

Я собрал сумку и сказал Белле надеть удобную обувь, потому что мы пойдем пешком. Она посмотрела на меня скептически и приподняла бровь.

– И куда мы идем? – нерешительно спросила она.

Я ухмыльнулся и пожал плечами.

– На тот луг, про который я рассказывал тебе несколько месяцев назад, я нашел его давным-давно, гуляя в лесу, – сказал я.

Ее глаза засветились с волнением, и большая улыбка расплылась на лице.

Она убежала, чтобы подготовиться, и я тем временем вышел на улицу и подошел к " Вольво", чтобы достать под водительским местом " M1911.45 ACP" (выглядит пистолет Эдварда примерно вот так: https://s43.radikal.ru/i099/0910/af/43f5b871c685.jpg). Я засунул его за пояс и снова закрыл машину. Я встретил Изабеллу в прихожей, уже обутую и готовую идти. Я засмеялся над ее энтузиазмом, и мы пошли на кухню соорудить бутерброды на случай, если проголодаемся, потому что эта прогулка должна была быть долгой, и последняя вещь, которую я, блядь, хотел испытать – так это по пути сдохнуть от голода.

Я сунул бутерброды и несколько бутылок воды в сумку и закинул ее на плечо.

– Ты готова? – спросил я.

Она кивнула, и я взял ее за руку и повел к входу. Мы закрыли дверь и направились вглубь леса, взявшись за руки и улыбаясь. Держу пари, что со стороны мы выглядели как два влюбленных проклятых болвана, и это было видно невооруженным глазом.

Это было дьявольски длинное путешествие, приблизительно на пять миль, если быть совсем точным, и заняло почти два часа. Но стоило так помучиться, чтобы затем увидеть пораженное лицо Беллы, когда мы вышли на поляну. Это было очень странно, но всегда, когда я приходил сюда, у меня создавалось чувство, что это мир, лишенный проблем и беспокойства. Все, что вы нашли бы в нем, это полное спокойствие. И я знаю, что похож на гребаную девчонку, на проклятую киску, но именно так я чувствовал себя здесь. Это было моим прибежищем в течение многих лет. И по реакции Изабеллы можно было судить, что поляна воздействовала на нее так же.

Я не обратил внимания на сумку, опуская ее на землю, и встал сзади Изабеллы. Я обернул свои руки вокруг нее, и она слегка погладила мои предплечья. Мы продолжали стоять, просто наслаждаясь тишиной и спокойствием. Лучи солнца показались из-за деревьев и упали на нас, согревая.

– Здесь прекрасно, – сказала Изабелла тихим голосом.

Я улыбнулся и поцеловал ее в висок.

– Да, здесь хорошо. Я раньше приезжал сюда, чтобы сбежать от всего, чтобы забыться, – сказал я.

Она вздохнула и откинулась на меня. И мы стояли так в течение нескольких секунд, позволяя моменту полностью поглотить нас.

Затем мы сели на траву и принялись за бутерброды, болтая о всякой фигне. Спустя некоторое время я расстегнул сумку и начал доставать содержимое. Изабелла скептически на меня посмотрела, когда я поставил мишень на противоположную сторону поляны.

Я вернулся назад и с ухмылкой протянул Белле руку. Она посмотрела на меня с волнением, прежде чем схватить мою руку. Я помог ей встать и взял сумку, и мы встали напротив мишени.

Я вытащил из-за пояса пистолет, отдавая его ей и положив свои руки на ее. Я объяснил правила безопасности и сказал, что всего семь патронов и еще один в запасе. Я объяснил, что надо держать пистолет прямо перед собой и фокусировать непосредственно на цели, так, чтобы была видна только мишень, а все остальное уходило на второй план. Я показал, что надо держать основание оружие крепко, но палец на курке держать расслабленным, для того, чтобы можно было спокойно нажать спусковой механизм.

Она вроде бы все поняла, и я передал ей наушники и защитные очки и помог надеть это все. Я лично никогда их не использовал, но не хотел подвергать жизнь Изабеллы опасности, мне надо было быть уверенным, что с ней ничего не случится. Также я не хотел, чтобы она испугалась выстрела. Наконец, я поставил ее и сказал, что она должна сфокусироваться на цели и нажать на курок тогда, когда будет готова.

Я отошел на шаг и наблюдал за ней, пока она целилась. Ее руки слегка дрожали, но я отнесся к этому терпеливо, поскольку знал, что должно пройти определенное время, прежде чем она окончательно расслабится и сможет спокойно держать оружие. Она глубоко вздохнула и нажала на курок. И я вздрогнул, когда раздался треск от первого патрона. Отдача произошла из-за того, что, когда она нажала на спусковой механизм, и звук вылетающего патрона напугал ее, она громко закричала и почти опустила пистолет. Я – гребаный идиот, потому что не объяснил ей все аспекты этого дела. Благо, она все-таки выстояла и не опустила пистолет. После выстрела она посмотрела на меня, выглядя, блядь, напуганной.

Я вздохнул и провел рукой по волосам, посмотрев на мишень. Она промазала на гребаную милю.

Я подошел к ней сзади и снова положил свои руки на ее, выравнивая четко по цели. Я держал пистолет твердо и поместил палец на курок, попросив ее положить туда же свой. Я прицелился и нажал на курок. Выстрел пришелся прямо по мишени. Изабелла вздрогнула, но не была напугана, потому что, думаю, просто, блядь, знала, чего ожидать. Я понял, что чуть не допустил той же ошибки, как и с обучением вождению, – чуть не бросил ее на середине пути.

Мы истратили всю оставшуюся часть патронов, и она совсем расслабилась к этому моменту. На последнем выстреле она даже не дрогнула. После того, как я его перезарядил, я спросил, хочет ли она попробовать самостоятельно. Она колебалась с ответом, но все же кивнула, нервно прикусывая нижнюю губу. Я улыбнулся и дал ей заряженное оружие, полностью готовое к действиям. Она встала в позу и прицелилась. Я отошел, давая ей пространство. Она сделала паузу, глубоко вздохнула и нажала на курок. Пуля почти поразила мишень, но руки ее еще чуть-чуть дрожали. Она посмотрела на меня с волнением, и я, улыбаясь, кивнул ей снова на мишень, тихо прося повторить это. Она улыбнулась и повернулась, прицеливаясь и стреляя еще раз.

В самый последний раз она поразила мишень и почти попала в " яблочко". Я ухмыльнулся, и она посмотрела на меня широко открытыми глазами от удивления, что почти попала в цель. Я засмеялся и перезарядил оружие. Теперь, когда она расслабилась, и ее страх рассеялся, она, фактически, получала наслаждение. Я даже не мог вообразить, как она себя чувствовала, владея кое-чем ужасно опасным и казавшимся недосягаемым после жизни, полной притеснений. Это, должно быть, что вроде сильнейшего гребаного опьянения.

Я отошел на шаг, продолжая наблюдать за ней. Через несколько выстрелов она стала попадать намного лучше. Она попала три раза подряд, а в третий попала в " яблочко". Она возбужденно закричала и повернулась ко мне, при этом забыв опустить гребаный пистолет. Она нацелила его прямо на меня, и я поднял руки в самозащите. Естественно, я бы не остановил пулю таким образом, если бы она случайно выстрелила. Это была обычная реакция на направленный прямо на меня пистолет.

– Господи Иисусе, Белла, что ты творишь, черт возьми! – завопил я.

Я услышал ее судорожный вздох, и посмотрел на нее, видя, как она опускает оружие, и ее глаза расширяются от ужаса.

– Извини, – с испугом поспешно сказала она.

Я вздохнул и опустил руки, качая головой.

– Ладно. Блядь, детка. Ты так ни с кем не делай. Никогда не нацеливай заряженное оружие на кого-нибудь или на что-нибудь, если только не хочешь застрелить негодяя, слышишь меня? – спросил я, пока мое сердце продолжало стучать.

Мой отец был единственным человеком, целившимся в меня, и я был уверен, что он никогда не выстрелит в меня. И я прекрасно понимал, что Изабелла могла случайно нажать на спусковой механизм и пробить мне голову.

Она быстро кивнула.

– Я не хотела этого, – сказала она, звуча все еще на грани истерики.

Я кивнул со вздохом.

– Я знаю, что ты не хотела. Как я и сказал, ты бы не сделала этого дерьма преднамеренно, но ты можешь случайно отвернуться и потерять концентрацию. Это серьезное дерьмо. Господи, наверное, мне следует носить бронежилет, – сказал я.

Она кивнула и покраснела, смущаясь. Я посмотрел на нее, пока она смотрела в пол. Затем она медленно подняла глаза на цель. Я тут же почувствовал себя ужасно, поскольку заметил, что в глазах теперь не было той искры энтузиазма. Я не хотел кричать на нее или читать ей лекции, ведь она опять могла отвлечься и потерять контроль над движением. Я был до смерти напуган ее последней выходкой.

Она снова выстрелила, едва доставая мишень, однако, улыбаясь самой себе. Я думаю, что она была горда собой и пыталась сдерживаться, чтобы вновь не потерять концентрацию. Я вздохнул и подошел к ней сзади. Я положил руки ей на бедра, и она слегка вздрогнула от соприкосновения, но попыталась держать концентрацию. Она сделала еще несколько выстрелов и, опустив пистолет, оглянулась на меня. Я улыбнулся и взял оружие, чтобы еще раз перезарядить его.

Я отдал пистолет ей, и она приняла его с застенчивой улыбкой. Я ухмыльнулся и снял с нее наушники, бросая их на землю.

– Ах, la mia bella ragazza, ты действительно молодец, знаешь ли ты это? – спросил я, желая, чтобы она знала это дерьмо.

Она имела право чувствовать себя хорошо, потому что ее результаты были намного лучше, чем я себе представлял после первого выстрела. Она широко улыбнулась мне, и та искра энтузиазма вернулась. Она выстрелила и вздрогнула, поскольку звук был громче, чем в наушниках, но она справилась со своим самообладанием. Я положил руки снова ей на бедра и встал за ней, наблюдая за ее сосредоточенным лицом. Я мог чувствовать, как она напряглась в ожидании выстрела, и как мускулы всего тела завибрировали после выстрела. В ней чувствовалась сила и власть, которые в тандеме с уверенностью делали ее дьявольски сексуальной. Я почувствовал, как мой член зашевелился в джинсах после того, как она еще раз выстрелила.

– И ты действительно сексуальна, – прошептал я ей на ухо.

Я поцеловал мочку уха, не подумав, и она жалобно застонала, потеряв концентрацию и задрожав всем телом. Она нажала на курок, и громкий звук раздался по всему лесу.

– Ой, – прошептала она.

Птицы на деревьях начали пронзительно кричать. Я засмеялся и снова поцеловал ее в шею.

– Моя вина, tesoro. Я не должен был отвлекать тебя, – сказал я, – но в свою защиту хочу сказать, что ты просто дьявольски привлекательна. Как бы то ни было – лучше птицы, чем я.

Она засмеялась и опустила оружие. Я взял пистолет и расстрелял оставшиеся патроны. Каждый выстрел попал по центру мишени. И Изабелла преувеличенно вздохнула.

– Выпендрежник, – пробормотала она, когда я бросил оружие.

Я засмеялся и обернул вокруг нее руки, захватывая ее в объятия. Она сняла небьющиеся очки и кинула их на землю.

– Просто у меня большая практика, любовь моя, – сказал я.

Она улыбнулась и кивнула.

– Я уже знаю это, – пробормотала она.

Мы стояли и обнимались, прежде чем я наклонился и мягко надавил на ее губы. Она тут же раскрыла ротик и просунула язык мне в рот. Я целовал ее долго, вкус Изабеллы был смесью из сладкого блеска для губ и мятного ротика. Ее губы были настолько мягки и теплы, что я мог почувствовать, как каждый сантиметр ее тела приветствовал меня.

Я прошелся руками вниз по ее спине, легко сжимая задницу. Я притянул ее на себя и вжал в нее свой член. Она застонала, когда почувствовала его, и этот звук пробудил мое возбуждение.

– Ты дашь мне оттрахать свою киску сегодня? – пробормотал я у ее рта и прикусил губу.

Да, я не был проклятым романтиком, и мне было всего лишь семнадцать. Гормоны все еще держали меня под контролем.

Она отодвинулась от меня и застенчиво улыбнулась, пожимая плечами, пока румянец расползался по щекам. Она еще смущалась говорить на эту тему, так нервирующую ее, но, к счастью, не приносящую ей никаких неприятностей. Она, казалось, блядь, даже слушала меня в тот день в гостинице, потому что уже неоднократно отказывала мне, если я хотел пройти весь путь.

– Возможно, – пробормотала она.

Я ухмыльнулся и снова поцеловал ее, потому что " возможно" все же лучше, чем категоричное " нет".

Мы пробыли там еще час или около того, валяясь на траве и разговаривая, прежде чем я начал собирать все дерьмо в сумку. Я надел ее на плечо и взял Беллу за руку. И мы пошли через лес к дому.

Пятимильная прогулка была тяжелее, чем, в принципе, должен быть обратный путь, несмотря на то, что мы смеялись и шутили, чтобы отвлечься от усталости. Это заняло два часа, и мои икры просто горели от такой долгой ходьбы. Я мог бегать часами, но только не со скоростью улитки.

Изабелла, по-моему, тоже мучилась, так как снова и снова наклонялась и терла ноги. Не только я становился мягким. Она привыкла к тому, что всю жизнь с ее телом обращались жестоко, поэтому спокойная жизнь ослабила ее. Не поймите меня превратно, она все еще была, нахер, самой сильной и выносливой девочкой (как физически, так и духовно), которую я знал, но она тоже смягчилась. Это произошло из-за того, что она просто приспособилась к внешнему миру. Не надо быть несгибаемым и жестким как гвоздь, если твои основные задачи заключаются в том, чтобы посещать супермаркет и шутить с незнакомцами.

К тому времени, когда дом показался в поле зрения, солнце как раз уже опускалось, и я, блядь, был без сил, готовый умереть на месте. Мы зашли в дом, и я тут же шлепнулся на диван, скидывая ботинки, и взял в руки пульт. Я включил телевизор и просмотрел каналы, в то время как Белла направилась на кухню. Я слышал, как она копалась в холодильнике и включала микроволновку. Через некоторое время она пришла в комнату с напитками и тарелками с пастой, оставшейся со вчерашнего вечера. Мы поели и прижались друг к другу, смотря телевизор. Дом погружался в темноту, и мои веки становились все тяжелее.

– Ты хочешь пойти наверх? – спросил я тихо.

Она что-то пробормотала и кивнула. Я выключил телевизор, и мы встали, направляясь к лестнице. Я запер дверь, и Белла пошла наверх, чтобы принять душ, а затем скрылась в свой комнате. Я умылся и переоделся в боксеры и пижамные штаны. Я лег на кровать и стал бороться с глазами, которые постепенно закрывались.

Я услышал, что дверь открылась, и посмотрел в ту сторону. Я увидел Беллу в ее любимой одежде, какую она носила только перед сном: моя футболка и короткие черные шорты. И грех было жаловаться на внешний вид, потому что она выглядела отлично. У нее были великолепные молочного цвета ноги, и какому парню не понравилось бы, что его девушка носит такую одежду?

Она закрыла дверь за собой и легла ко мне в кровать. Я притянул ее к себе, чтобы лучше видеть.

– Ты выглядишь усталым, – ласково сказала она, проводя кончиками пальцев по моей щеке.

– Как это было бы… – начал я, но прервался из-за проклятого зевка. Она засмеялась, и я тряхнул головой, – проклятье… Короче, сегодня можем поспать, а завтра я все равно оттрахаю твою киску.

Ее глаза расширились, и она ударила меня в бок.

– Эдвард! Ты уже второй раз говоришь это слово, хотя знаешь, что я ненавижу его, – я засмеялся и пожал плечами.

Я специально говорил это дерьмо, чтобы повеселиться над ее реакцией.

– Я знаю. Мы займемся любовью. Одно и то же. Как бы ты это не называла, – пробормотал я, зевая.

Она улыбнулась и покраснела, посылая мне теплый взгляд. Она была удивительной девушкой. Как ни крути.

Я обнял ее, и она прижалась ко мне, довольно вздыхая. Я любил чувствовать ее тепло, поэтому снял с нее футболку, бросая на пол рядом с кроватью. Я любил спать с ней, когда она была обнажена по пояс, чувствуя ее грудь напротив моей, и наслаждаться теплотой ее кожи. Мы спали так большинство ночей, вне зависимости от того, были мы близки или нет.

Несмотря на усталость, я не мог выкинуть из головы картинку Беллы с оружием в руках. От воспоминаний сон как рукой сняло. Это было необыкновенно, как, блядь, она смотрела перед собой - жестоко, контролируя ситуацию. Она обнаружила в себе силу, которая была всегда внутри нее, и она нашла то чувство свободы, которое заслужила. Она имела право жить полной жизнью и следовать за своими мечтами. Я наблюдал превращение в женщину, которой она и должна была стать.

Также я не мог забыть бумаги из сейфа. Я целый день пытался не думать о них, сосредотачиваясь на Изабелле, но теперь, когда день закончился, я не мог остановиться. Я знал, что у организации был доступ к ДНК. Более того, у них был свой доктор, который мог тайно взять образцы без лишнего шума. Также я слышал, что каждый, вступая в ряды мафии, сдавал анализы ДНК. Таким образом, у них всех был доступ, но они могли залезть в федеральную базу кодов ДНК и оттуда взять на сравнение. Короче говоря, они могли найти ДНК даже мертвого человека. Не было никакого способа для меня узнать, кому принадлежали ДНК.

Я вспомнил телефонный разговор отца несколько месяцев назад. Мы смотрели гребаное кино о Джимми Хоффе, и кто-то позвонил ему насчет каких-то результатов, и мой отец выглядел пораженным, сказав, что это невозможно, и велел проверить снова. Я вспомнил, что эта фигня была для меня неожиданной, так как мой отец никогда не выдавал при нас столько информации. Сейчас я думал, что он говорил о результатах ДНК, но это все равно ничего не давало. Затем он спросил Беллу, знала ли о она что-нибудь о бизнесе Свонов, и я вспомнил, что он не хотел обнародовать результаты, чтобы не начать конфликт. Он волновался, что может начаться война.

Я мельком взглянул на спящую Изабеллу. Кем она была, черт возьми? Она думала, что является обычным ребенком рабыни, но я-то понимал, что она была намного больше, чем простая р