Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Март 1965 – Октябрь 1996






«Or pensa pur di farmi onore»

 

- Моя сладкая Лиззи, - тихо сказал я. – Мне так жаль, что прошло столько месяцев. В последнее время дела шли тяжело; я чувствовал, что не заслужил приходить к тебе. Как, должно быть, ты во мне разочаровалась.

Я поколебался, прежде чем сесть на траву, глядя на надгробный камень. Я провел пальцем по нижней строчке, качая головой.

- Or pensa pur di farmi onore, - громко произнес я, голос растворился в темноте. – Всеми силами почитай меня. Я пытаюсь, Лиззи. Я действительно пытаюсь.

Я ощутил, как во мне вздымаются эмоции, зрение затуманилось от слез.

– Я забрал ее, знаешь. Я, наконец, забрал ее ради тебя, а тебя рядом нет. Я просто надеюсь, что где бы ты ни была, ты видишь ее, видишь то, что происходит. Я, э-э… я облажался. Когда я привез ее, я по-настоящему облажался. Я причинил ей боль, возможно, худшую в ее жизни. Я винил ее за то, что произошло с тобой, и единственная причина, по которой я не забрал ее раньше, та, что я боялся… боялся обвинить ее и ранить. Я думал, что уже справился, что смогу быть с ней рядом, но я ошибался. Я винил ее. Блядь, я по-прежнему иногда виню ее.

Я горько засмеялся, качая головой, а в уголках глаз появились слезы.

– Ты бы, наверное, разозлилась на меня в тот день, так же сильно, как могла бы разозлиться много лет назад, когда я едва не убил ее. Когда я пытался убить ее. Я знаю, что ты наблюдала, ты всегда наблюдаешь, и я знаю, что это ты остановила меня; ты не позволила этому случиться. Даже мертвой ты по-прежнему хранишь ее жизнь. Я чертовски извиняюсь за это, Лиззи, за все, что я сделал, или не сделал; без разницы. Могу только представить, как ты стоишь тут, нахмурив лоб и прищурившись; ты всегда так смотрела, когда злилась на меня. Господи, прости, что разочаровал тебя, но что бы я, блядь, ни отдал, чтобы снова увидеть это лицо. Еще раз, хоть на миг.

 

Я замолчал, глядя на цветы. Она не тот тип девушек, которые любят кричащие вещи; полевые цветы лучше всего ей подходили. Она напоминала мне полевой цветок своей способностью расти и цвести, несмотря на условия, несмотря на суровость окружающего мира. Такая простая и красивая, большинство людей бы не заметили, но только не я. Я увидел ее в тот момент, когда впервые встретил.

- Думаю, теперь она в порядке. Мы все. До поры до времени, по крайней мере. Я пытаюсь понять, как сохранить нас в таком состоянии. Она растет и становится на ноги, приобретает независимость. Удивительно это наблюдать, она так напоминает тебя временами. И это охеренно тяжело, тяжелее, чем ты можешь себе представить, особенно, когда она делает разные вещи, например вишневую колу. Это тупо, но я не знаю, что делать – обнять ее или удавить, когда она совершает подобное дерьмо.

- За последние месяцы она как будто превратилась из маленького ребенка в свободную женщину. Ты бы гордилась. Ты не гордилась бы мной, но ты, определенно, гордилась бы ей. Она сильная и яркая, как ты и говорила когда-то. Прости, что не видел этого, - сказал я, качая головой. – Сначала я переживал, что уже поздно, что Джейн, наложившая на нее руки, сделала свое дело. Но мне следовало знать лучше, я должен был понимать, что она выживет. Это смешно, но сейчас мне кажется, что я выбрал идеальный момент.

Я поднял руку и вытер глаза тыльной стороной кисти, убирая слезы. Я чертовски старался всегда сдерживать их, не показывать эмоции, не хотел выглядеть слабым, но когда я входил на кладбище, плотина прорывалась. Я не могу скрываться от Элизабет, она единственная знала меня настоящего.

С минуту я сидел тихо, наслаждаясь тишиной пустынного кладбища, близость к месту, где она нашла покой, ласкала меня. Ее имя на камне, осязаемое напоминание, что она настоящая, успокаивало. Это облегчало мое одиночество и хаос в душе, но только не тоску. Она все еще нужна мне, я хочу увидеть ее, почувствовать еще хоть раз. Ничто больше не будет правильным, пока я не воссоединюсь с ней, и я лишь холил надежду, что мои припрятанные для этого карты оправдают ожидания.

- Знаешь, он любит ее. Твой мальчик любит ее, но сомневаюсь, что для тебя это сюрприз. Она спасает его, а он, я думаю, на самом деле спас ее. Не я. Она ненавидит меня и мне это противно, я бы так хотел, чтобы она открылась мне и стала той девушкой, которую видит в ней мой сын. Но ее нельзя винить за это. Как бы сильно я ни желал, чтобы я ей нравился, я ничего для этого не сделал. Я давал ей лишь основания для ненависти, но я не понимал, как еще поступить. Не знаю, что говорить, как вести себя с ней и Эдвардом.

Я замолчал, делая глубокий вдох.

– Они держат друг друга над водой, возвращают к жизни, а я чертовски боюсь, что они оба пойдут на дно, если все обернется катастрофой. Я не знаю, что с этим делать, Лиззи. Я продолжаю спрашивать себя, будь ты здесь, что бы ты мне сказала. Я знаю, что ты бы попросила спасти их обоих, но что будет, если я не смогу? Если я потерплю поражение с одним из них, или блядь, с обоими? Ты сможешь когда-то простить меня? – спросил я, слезы лились по щекам.

- Эдвард теперь знает. Знает, почему ты погибла, знает, что ты умерла, пытаясь спасти Изабеллу. Я не хотел, чтобы он знал, не хотел ранить его. Сначала, ему было трудно, но он справился с этим знанием, он собрался. Это грустно, он так молод, и так нерационален, и так незрел еще, но он справился с этой информацией намного лучше, чем я. Он по-прежнему может оставаться с ней на всю ночь, и быть рядом днем. Ему было больно, но он поборол это ради нее. Он бы никогда не наказал ее за это. Я должен быть взрослым, зрелым и рациональным, а мой сын смог то, что я – нет. Он закрыл глаза на то, чем она была, - сказал я, ощущая тошноту.

- Я не знаю, что должен делать и как, черт возьми, исправить это, но я попытаюсь. Я попытаюсь ради Эдварда, потому что я не могу вынести мысль, что единственного человека, которого он любит, могут у него отобрать. Я попытаюсь ради Изабеллы, потому что она заслужила шанс на настоящую жизнь. И я попытаюсь ради тебя, потому что ты так хотела. Ты не должна была уйти, не должна была погибнуть, Лиззи. Ты должна быть с нами, со мной, но тебя нет и я по-прежнему не знаю, как блядь я должен жить без тебя. Десять лет прошло, а все еще потерян без тебя. Что, черт возьми, мне нужно делать? Скажи мне, Элизабет, как мне идти дальше?

Я снова вытер слезы, и сглотнул, убирая ком в горле.

– Я всеми силами буду почитать тебя; я только надеюсь, что больше не разочарую тебя.

Я вздохнул и поднялся, стряхивая с брюк грязь и траву.

– Я больше не буду пропадать так надолго. Мальчики любят тебя и скучают по тебе, но ты это знаешь. – Я замолчал и еще раз посмотрел на могилу. - Mi manchi, Lizzie (Я скучаю по тебе, Лиззи). Non ci sara mai un altro (Никогда не будет другой). Te lo giuro, ti amero per il resto della mia vita (Клянусь, я буду любить тебя до конца своей жизни).

Я застыл на миг, а потом пошел прочь, направляясь к машине. Я забрался в кабину и завел двигатель. Когда я тронулся с места, слезы уже подсыхали. Я проехал сквозь врата и покинул кладбище. Сердце снова онемевало, пока я ехал в Чикаго, и когда я пересек границы города, я вновь был холоден и неприступен.

Промчавшись по городу, я припарковался перед огромным белым домом, застыв на миг в машине, прежде чем выбраться. Я начал перебирать ключи и, наконец, нашел старый ключ из желтой меди, который открывал парадную дверь. Я отворил ее и вошел внутрь, замирая и вздыхая.

Это был наш дом, дом, где мы жили и были счастливы. Когда Элизабет была жива, когда наши сыновья были беззаботными и не знали жестокость и ужасы мира. Дом, где родилась моя семья, дом, где моя жена расцвела и стала той женщиной, которой должна была быть.

Я не могу вернуть прошлое. Я бы все отдал за возможность еще раз войти через парадную дверь и услышать топот ножек наших мальчиков наверху, когда они носились по дому, играя в привидения, а теплый воздух окатил бы меня из открытых окон. Я бы все отдал за возможность ощутить запах еды из кухни, запах печенья, стоящего в духовке. Я бы все отдал за возможность услышать ее смех, ее голос, просто услышать, как она произносит мое имя, еще раз, когда я вхожу.

«Добро пожаловать домой, Карлайл» - она всегда так говорила, каждый день, словно часы. Добро пожаловать домой… я почти слышал ее голос в воспоминаниях.

Больше это не дом. Он был пуст и безлюден, вокруг царили тишина и запах застоявшегося воздуха. Никакого нежного ветерка, врывающегося в окна, никакой теплоты. Правду говорят, что дом там, где сердце, и теперь мое сердце разрывается между домом в Форксе и кладбищем в тридцати милях от места, где я был. Мое сердце разрывается между жизнью и смертью. Между любовью к моим детям, моими обязанностями на земле, и любовью к моей жене и моим отчаянным желанием быть с ней. Когда я вступаю в пределы Чикаго, мне всегда тяжело вспоминать, зачем я делаю те или иные вещи, почему я просто не сдамся, но сейчас, в это мгновение, я, наконец, вспомнил.

Если бы я мог вернуться во времени, я бы столько изменил. Я бы намного лучше обращался с женой, я дал бы ей жизнь, которую она заслуживала. Я не был подготовлен, никто не подсказывал мне путь и не показывал, как правильно поступить. К сожалению, прошлое не вернуть, я не изменю его, как бы сильно ни хотел, я могу лишь идти вперед. И проследить, что у истории не будет повторения, что судьбу Элизабет не разделят мой сын и Изабелла. Я могу проследить, что мой сын не станет тем нервничающим мальчиком в комнате, окруженным самыми опасными людьми в Америке, и отдающим свою жизнь без понимания, что это будет значить. Я могу проследить, что Изабелла найдет свою независимость и безопасное место, что она не закончит в коробке на шесть футов под землей, как моя жена.

И я могу убедиться, что спустя двадцать лет мой сын не будет жить моей жизнью, мириться с обстоятельствами и спрашивать себя, почему он еще дышит. Я могу убедиться, что он не будет трахать безымянную женщину, пытаясь держаться за подобие жизни, хотя единственным его желанием будет уйти. Я могу убедиться, что он не будет оплакивать гибель единственной женщины, с которой мог бы прожить жизнь, обреченный ходить по бренной земле в одиночестве, сломленный, винящий себя. Другими словами, я могу убедиться, что Эдвард не станет мной.

Один вопрос – как?

Я зашел на пустующую кухню и посмотрел сквозь окно во двор. Сбоку, на большом дереве, по-прежнему висела шина на цепях, одинокое воспоминание о прошлом, по которому я скучал. Я стоял у окна и смотрел на улицу; смотрел, как начинается новый день. Солнце всходило, и птицы начинали петь, и сверчки замолкали и прятались.

Сегодня я сяду на самолет в Вашингтон. Я еще раз попробую жить, попробую найти ту страсть, и любовь, и смысл, ради которых стоит продолжать, пусть даже на миг. Пока буду ждать телефонного звонка. А как только он раздастся, я снова помчусь на самолет, который отнесет меня назад в Чикаго и все повторится.

Потому что я Карлайл Каллен, Консильери Мафии, и моя жизнь мне не принадлежит.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.