Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Изабелла Свон. Я стояла около кухонного окна и пристально смотрела на передний двор, не сводя глаз с серебристого «Вольво» на подъездной дорожке






Я стояла около кухонного окна и пристально смотрела на передний двор, не сводя глаз с серебристого «Вольво» на подъездной дорожке. При дневном свете ущерб, причиненный ему, казался еще больше. На пассажирской стороне были вмятины от кулака Эдварда, и даже со своего места я видела следы крови там, где его сбитые костяшки касались металла. В пассажирской двери была большая дыра, о которой я даже не знала. От вида этих разрушений в груди вспыхнули вина и стыд. Он любил свою машину, и бесчисленное количество раз говорил мне, что это было одно из самых дорогих приобретений. Он так дрожал за нее, что никому не доверял руль, даже мне, но я причинила ему такую боль, что он забыл про все. Его боль была причиной того, что он разрушил значимую для него вещь, и я, изучая разбитую машину, осознала, что именно я сделала с Эдвардом.

Я не хотела ранить его, но мои намерения, на самом деле, не имели значения, когда дело касалось этого. Факт, что я причинила ему боль, и я понимала, что, так же как «Вольво» не починился за ночь магическим образом, так и над выздоровлением Эдварда придется поработать. Мы не сможем просто забыть обо всем и двигаться дальше, и не имело значения, насколько сильно мы хотели этого.

- Я проснулся один, - раздался знакомый бархатный голос, вырывая меня из раздумий.

Я повернулась и увидела, что Эдвард стоит на пороге кухни, со встрепанными волосами и в фланелевых штанах, низко сидящих на бедрах. Он был без рубашки и босой, все еще полусонный.

- Ты так мирно спал, что я не хотела тебя будить, - тихо сказала я, пристально рассматривая его.

Взгляд скользнул по его руке, остановившись на потемневших и разбухших костяшках. Я надеялась, что это не будет хроническим повреждением и не помешает ему играть в футбол, потому что шанс, что он сможет играть в колледже, значил для него очень много. Я не смогу пережить, если потенциально разрушила то единственное, чего он, наконец, позволил себе добиваться.

- Моя рука в порядке, - тихо сказал он через секунду, заметив, где сфокусировано мое внимание.

Я грустно улыбнулась, когда он подвигал пальцами и напрягся, сжав челюсть и стараясь спрятать гримасу. Его рука явно не была в порядке, но я не стала спорить, так как он, очевидно, не хотел дальше развивать эту тему.

Мы еще долго молча смотрели друг на друга в неловкой тишине. Нам надо было столько сказать друг другу, но я не имела понятия, как начать. Все это ошеломляло. В голове, пока я стояла, проигрывались события прошлой ночи, и во мне безудержно росло чувство вины. Тупая боль, присутствующая в груди еще с поездки в Финикс, усилилась при мысли о том, как я ударила его, и что он должен был почувствовать после моей поездки в Ла Пуш. Я знала, что он растерялся и почувствовал боль, когда осознал, куда я делась… вид машины, припаркованной снаружи, мог это подтвердить.

Я вспомнила его слова на футбольном стадионе, и еще не скоро смогу забыть страдание в его голосе. Он хотел знать, с какой целью я это делала, пыталась ли я причинить ему боль, потому что было ясно, что именно этим я и занималась. Я так отчаянно скрывала то, что узнала, замкнувшись в собственном несчастье, что даже не осознавала, что делала с ним, пока не стало слишком поздно. Скрывая от него то, что я выяснила, я причинила ему боль худшую, чем если бы он узнал правду. Я отталкивала его, пытаясь спасти от страданий, не понимая, что мои действия еще сильнее влияют на него. Эдвард столько потерял в жизни, и неважно, знал он или нет о событиях, связанных с ее смертью, его мама все равно не вернется назад. Услышать правду было бы для него трудно, но это ничего не изменит.

Однако и отталкивать его было не лучшим решением.

Пока я не поговорила с Джейкобом, стоя на скале в Ла Пуш, я не понимала, насколько зависимым позволил себе стать Эдвард. Мне было тяжело связать безрассудного, бунтующего парня, который причинял боль любому, кто пытался приблизиться к нему, и Эдварда, в которого я влюбилась, но, слушая, как Джейкоб рассказывает об их дружбе, я, наконец, соединила их воедино. Их связь была глубже, чем я первоначально думала, и я поняла, почему Эдвард так жестоко набросился на Джейкоба, когда тот предал его. Он разрешил кому-то зайти за стену, которую он выстроил внутри себя для защиты, разрешил ему увидеть свою подлинную боль, и в ответ это знание обратили против него же. Он открыл себя для дружбы Джейкобу, и только Джейкоб так ответил ему.

Стоя на кухне, наблюдая встрепанное состояние Эдварда, я поняла, что сделала с ним практически то же самое. Я оставила Эдварда открытым и уязвимым после того, как он сломал свою стену, и бросила его, когда он нуждался во мне. И нет ничего странного в том, что он так отреагировал.

- Мне жаль, - неразборчиво пробормотала я, и в моих глазах показались слезы.

- Мне жаль, - одновременно со мной сказал он.

Его голос эхом отразил и мои слова, и мое расстройство.

Он нервно провел рукой по волосам, вздрогнув от боли.

- Почему ты сожалеешь? – с любопытством спросил он.

- Тебе больно, - прошептала я.

Он простонал.

- Я же говорил тебе, Изабелла. Моя рука в полном порядке, - сказал он с легким раздражением в голосе.

Я вздохнула и покачала головой.

- Не твоя рука. Ты сам, - тихо ответила я. – Я думала только о том, что тебе будет больно, если я расскажу, но даже не подумала, что тебе будет больно, если я не сделаю этого. Я на самом деле сделала тебе больно, и клянусь, что не хотела этого, но, тем не менее, сделала.

- Да, это так, - ответил он. – Но я понимаю тебя, Белла, потому что я сделал то же самое. Я узнал это еще раньше, и не сказал, потому что не хотел, чтобы тебе было больно, так что я буду гребаным лицемером, если буду винить тебя за это дерьмо. Никто не виноват в том, что произошло, кроме меня, потому что я, блядь, должен был рассказать тебе все, когда у меня был шанс, вместо того, чтобы давать тебе выяснить все самой. Я мог остановить все это дерьмо еще до того, как оно началось, но не сделал этого, и вот почему я сожалею.

По моей щеке покатилась слеза, и я быстро смахнула ее, отвернувшись. Его извинения заставили меня чувствовать себя еще хуже. Он взял на себя вину за то, причиной чему была я, пытаясь все сгладить и убедить меня, хотя ему единственному требовалось утешение. Он заслужил, чтобы груз упал с его плеч, и я почувствовала себя эгоисткой, пока молча стояла, не способная найти слов для облегчения его тревоги и боли. Я услышала, как его босые ноги шлепают по холодному твердому полу. Он подошел ко мне сзади и выглянул в окно.

- Боже, - ошеломленно пробормотал он, оценивая ущерб, причиненный машине. – Посмотри на мою долбаную машину.

- Прости, - опять прошептала я, повернувшись к нему.

Меня переполняла вина, и по щекам потекли слезы. Он сердито вздохнул и тряхнул головой.

- Прекрати извиняться, - сказал он.

Я вздрогнула, когда он схватил меня за бедра и с серьезным выражением лица привлек к себе.

- Это уже произошло, это все херня, но на этом мы закончим. Если мы будем копаться в том, кто кому причинил боль, то никогда не отпустим это дерьмо, Белла, ты не можешь держать в себе обиду или по кусочкам отбрасывать ее и ждать, что все станет лучше, потому что не станет. Это просто будет съедать тебя изнутри.

- Это то, что произошло с тобой? – тихо спросила я, стирая слезы.

Он кивнул.

- Это происходило со мной годами, и вот почему моя жизнь была такой дерьмовой. Я пытался обвинить всех подряд в том, что я стал таким мудаком, когда это была моя собственная ошибка. Я устал от этого дерьма, я повторял одни и те же ошибки опять и опять, и все из-за этого. Мой отец продолжал повторять, что пора подрасти, и может, наступило время послушать его и прекратить это дерьмо, - сказал он, отпуская мои бедра и расстроено проводя руками по волосам. – Может, пора принять все то, что случилось, и просто… простить.

Я смотрела на него, потрясенная внезапным взрывом взрослости, ведь не прошло и двенадцати часов, как он действовал так по-ребячески. Похоже, его словно полностью раздавили, уничтожили, в том смысле, что больше он не мог бороться, но в его словах звучало примирение, как если бы он почти расслабился.

- Это означает, что ты простишь и Джейкоба? – с любопытством спросила я.

Его глаза от досады сузились, и я застыла при виде этого выражения, понимая, что задела его нервы этим вопросом.

- Нет, - выплюнул он. – Какого черта он влез сюда?

Я нерешительно пожала плечами.

- Ты сказал, что ничто не станет лучше и не изменится, если будешь держать в себе обиду, так что я просто подумала…

- Ты подумала неправильно, - быстро сказал он, прерывая меня. – Это другое.

- Как? – растерянно спросила я. – То есть, я знаю, что он причинил тебе боль, но ты только что сказал, что если продолжать жить в этой ерунде, то это ничему не поможет. Это произошло, и было плохо, но все закончилось, так что пора двигаться дальше. Правильно?

Он смотрел на меня, обдумывая мои слова, и я нервно жевала нижнюю губу, ожидая его реакции.

- Он – задница, и причиняет боль всем, кого касается, - наконец, безапелляционно заявил он.

Я грустно улыбнулась.

- То же самое он всегда говорит про тебя, - тихо сказала я, покачав головой. – Он ошибается на твой счет, и я сказала ему это, но, может, ты тоже ошибаешься?

- Нет, - прямо сказал он.

Я вздохнула и пожала плечами.

- Хорошо. Я просто говорю, что, может, вы не так отличаетесь, и, может, если бы ты мог все отложить в сторону, то вы, парни, смогли бы…

- Я понимаю, о чем ты говоришь, - сердито прервал он меня. – И тут чертовски много " может", Белла. Этого, б…ь, не произойдет, так что незачем об этом и говорить. Фактически я не хочу говорить об этом ублюдке, потому что он не имеет к нам отношения.

Я замолчала и уставилась на него, уяснив по его тону, что тема закрыта. Напряжение в комнате опять возросло. Мы стояли около окна, и оба молчали. Я боролась с желанием извиниться за то, что вспомнила о Джейкобе, зная, что подобные слова только еще сильнее разозлят его. Хотя я плохо себя чувствовала, потому что предполагалось, что мы попытаемся все исправить, и я, очевидно, взяла неверный тон.

- Il tempo guarisce tutti i mali, - сказал он после долгого молчания и потер грудь в том месте, где были вытатуированы эти слова. – Время излечивает раны. Ты уже давно спрашивала меня, верю ли я в это на самом деле, и я типа оттолкнул тебя, помнишь?

- Да, - ответила я.

- Да, ну, когда я в первый раз услышал это, то нет. Я подумал, что это своего рода дерьмо, которое люди говорят, чтобы другим ублюдкам стало лучше, но сейчас я верю в это. Ты можешь вынести все, что угодно, если будет достаточно времени. Я не уверен, сколько времени должно пройти, чтобы это сработало для дерьма, которое мы пережили, но для тебя у меня есть все время мира. Это все, что я действительно могу предложить в этом смысле, - сказал он. – Я люблю тебя, ты знаешь. И я не сдамся, если не сдашься ты.

- Я тоже люблю тебя, - тихо сказала я. – И я не хочу сдаваться.

Он нежно улыбнулся и обхватил меня руками, привлекая к себе. Я закрыла глаза, обнимая его в ответ, делая глубокий вдох и вдыхая его успокаивающий запах. Он крепко обнял меня и поцеловал в макушку, удовлетворенно мурлыкая.

- Если ты на самом деле не верил, что это правда, почему тогда сделал татуировку? – спросила я через минуту. Он вздохнул и пожал плечами, отпуская меня.

- Это часто повторяла мама. Она была похожа на ходячую книгу с афоризмами и цитатами, и прочим дерьмом, - сказал он, еще раз поворачиваясь к окну, издавая необычный смешок, тряхнув головой.

- Это напоминает мне тебя и твоего долбаного Альберта Швейцера. Я не понимаю, почему так долго не замечал схожести. Это же было настолько очевидно, что она тоже была рабыней.

Я растерянно уставилась на него.

- Что ты сказал? – спросила я, допуская, что неверно расслышала его, потому что в его словах не было смысла.

Он перевел взгляд на меня и свел брови.

- Какую часть? Тот факт, что она постоянно использовала цитаты, или тот факт, что она была рабыней, как и ты?

Мои глаза расширились от шока.

- Твоя мама была рабыней? – спросила я громче, чем ожидала, к своему удивлению.

Он смущенно посмотрел на меня и нерешительно кивнул.

- Да, - ответил он. – Я думал, ты, блядь, знаешь. То есть, ты же читала дневник и все такое…

Я быстро затрясла головой, пытаясь обработать информацию. Элизабет Каллен была рабыней?!

- Я прочитала только одну страницу, Эдвард. Это был мой день рождения и твой приезд. На ней только говорилось, что она решительно хотела освободить меня, но твой отец не понимал, так что она занималась этим сама, потому что считала, что это судьба. Это все, что я прочитала. Я не знала… то есть… там не говорилось, что она… ну, ты понимаешь, - мямлила я, полностью ошеломленная.

- Ты прочитала только одну страницу? – спросил он.

Я кивнула, и он покачал головой.

- Твою мать, я-то думал, что ты прочитала большую часть.

- Нет. На самом деле, я не чувствовала необходимости читать дальше после того, как все поняла, - ответила я. – То есть я не должна была читать даже эту страницу, потому что это вторжение в ее частную жизнь, и прости меня, если ты сердишься…

- Стоп, - быстро сказал он, поднимая руку, чтобы я замолчала. – Я же говорил тебе не извиняться. Я не виню тебя за то, что ты прочитала это. Я тоже должен прочитать это дерьмо. Фактически, я специально отдал его отцу, чтобы не искушаться.

- Ты отдал его доктору Каллену? - спросила я. – Так он знает, что я знаю?

- Да. Хотя это не имеет значения. Он уже давно сказал, что я должен тебе рассказать, - ответил он.

Мы молча стояли, и я пыталась понять, что он сказал. Самое удивительное, что все, что случилось за последний год с Калленами, имело смысл, и реакция доктора Каллена на меня была почти логичной. Я никогда не могла понять, почему он купил меня таким образом, почему был то холоден, то приветлив со мной, но я, наконец, поняла…

Он сделал это для своей жены, не для меня.

Эдвард говорил, что я не сделала ничего плохого, но часть меня всегда считала, что я была причиной этого, и я задумалась: не чувствовал ли этого и доктор Каллен? Он явно любил свою жену и потерял ее из-за меня. Я даже не могла представить, что он чувствовал – видя меня каждый день и зная, что он потерял ради того, чтобы я могла быть там, где сейчас находилась. До этого момента до меня не доходило, как многим мужчина, в котором я не видела никого, кроме своего хозяина, пожертвовал, чтобы дать мне реальную жизнь, скольким вся его семья продолжала жертвовать, чтобы быть уверенными, что я в безопасности.

Предназначение хозяина в том, что он может забрать жизнь, но доктор Каллен сделал все, что было в его силах, чтобы дать мне жизнь.

Этот факт не мог полностью стереть из моей памяти инцидент с оружием, который произошел много месяцев назад, но это помогло мне узнать, что доктор Каллен был не просто грубым, жестоким мужчиной, каким я всегда его считала. Иногда он был бессердечен, но правда в том, что он был просто убит горем, а я всегда болталась вокруг, как постоянное напоминание о том, что у него забрали. Теперь было понятно, почему он сорвался в годовщину ее смерти, огонь в его глазах и ярость в выражении лица были следствием его собственного опустошения. И так же сильно, как я хотела не винить себя, я понимала, что доктор Каллен тоже боролся с собственным чувством вины. Он разрывался между заботой о девочке, которой хотела помочь его жена, и ненавистью к той же самой девочке, которая забрала ее.

Я почувствовала, что по щеке скользнула слеза, и несколько раз моргнула, осознавая, что опять плачу. Я смахнула слезы и увидела, что Эдвард с любопытством смотрит на меня, терпеливо ожидая, пока я разберусь во всем. Я пристально вгляделась в его глаза, думая о его матери, пытаясь осознать тот факт, что она была рабыней. Вся эта концепция была поразительной, и я не понимала, что с ней делать. Поэтому она так отчаянно хотела спасти меня? Она видела во мне себя? Как она, вообще, могла быть рабыней и женой мафиозо? Доктор Каллен, в конце концов, освободил ее, точно так же, как Эдвард освободил меня?

- А как… - начала я, растерянно тряхнув головой. – Твоя мама действительно была… рабыней? – я прошептала это слово так тихо, что задумалась: расслышал ли он меня.

- Да. Это длинная история, и я не хочу углубляться в нее прямо сейчас, но да, она была рабыней. Она жила в Финиксе с Эвансонами, когда мой отец влюбился в нее, - сообщил он.

Мои глаза расширились от удивления.

- С Алеком? Она была рабыней Джейн? – в шоке спросила я.

Он кивнул, и я увидела, как его руки сжались в кулаки, он напрягся, стараясь смирить свой нрав при упоминании Джейн. Я быстро сменила тему, нервно покусывая губу. Теперь, когда я знала, что Элизабет принадлежала Эвансонам, для меня все стало кристально ясно, от реакции доктора Каллена на вишневую колу до странной реакции Алека на меня. Я потрясенно думала о том, что у мамы Эдварда и у меня было что-то общее. Я вспомнила, как Джаспер сказал мне в ночь перед Хэллоуином, что Эдвард видит во мне что-то, меняющее его, и осмеливался думать, что это потому, что я напоминаю ему мать. Теперь не было сомнений, что схожесть существовала, раз уж мы жили в одинаковых условиях.

- Джаспер и Эммет знают? – тихо спросила я.

- Они знают, что она хотела тебя спасти, но не в курсе, что она тоже была рабыней. Мой отец собирается сказать им, когда подвернется случай, - ответил он, прокашлявшись. – Слушай, а ты не хочешь подняться наверх и просто, блядь, пообщаться, типа посмотреть кино или что-то в этом роде. Так хорошо будет не думать обо всем этом дерьме хоть какое-то время.

Я согласно кивнула, уходя за ним из кухни и поднимаясь по ступенькам. Доктор Каллен услышал нас, когда мы были на втором этаже, и позвал Эдварда. Я нерешительно постояла и сказала Эдварду, что буду ждать его в спальне, и направилась на третий этаж, пока он скрылся в кабинете отца. Я скользнула в постель и немного полежала там, наслаждаясь уютом в знакомом тепле. Через несколько минут Эдвард вошел в спальню, держа в руке конверт.

- Ты получила письмо, tesoro, - спокойно сказал он, подходя и осторожно садясь на край кровати.

Я в растерянности нахмурилась и села, с тревогой глядя на него.

- Я? – спросила я.

Он усмехнулся и кивнул, протягивая мне конверт. Я бережно взяла его и осмотрела, увидев, что отправлено оно было из Американского Совета по Образованию.

– Это же…

- Результаты твоего теста, - сказал он, отвечая на мой вопрос еще до того, как я задала его.

Я нервно рассматривала конверт, застыв на мгновение, пока молча надеялась, что содержимое конверта не заставит всех, кто занимался со мной, пожалеть о потраченном времени.

– Ты откроешь его?

Я взглянула на Эдварда и заметила его любопытство. Его глаза сияли от возбуждения. От этого мои нервы еще больше напряглись, потому что я отчаянно боялась разочаровать его. Я впервые выезжала куда-то, пытаясь сделать что-то просто для себя, и боялась неудачи.

- А ты можешь сделать это? – умоляюще спросила я, протягивая ему конверт.

Он дольше обычного смотрел на меня и покачал головой.

- Ты должна сделать это сама, tesoro, - ласково сказал он.

Я вздохнула и осторожно оторвала край, вытаскивая бумаги. Я развернула их и нервно прикусила губу, пока просматривала. Я растерялась, увидев много различных цифр. Я не имела понятия, что они означают, и искала что-нибудь, что показало бы мне, провалилась я или нет.

- Я не понимаю, - сказала я через минуту. – Это просто набор цифр.

- А что за цифры? – спросил он.

- Чтение четыреста пятьдесят, письмо четыреста двадцать, математика четыреста пятьдесят, наука пятьсот и социальные знания четыреста семьдесят, - прочитала я.

- Ты можешь сказать среднее значение? – спросил он.

Я посмотрела в нижнюю строчку с цифрами, увидев общее значение теста.

- Четыреста пятьдесят восемь, - нерешительно сказала я, тревожно взглянув на него.

Он посмотрел на меня и кивнул.

- Для удачного прохождения теста требуется четыреста пятьдесят, - тихо сказал он.

От шока мои глаза расширились.

- Я прошла? – скептически сказала я, пытаясь отогнать надежду и возбуждение, которые угрожали взорвать меня изнутри.

Он кивнул и радостно улыбнулся. Его выражение сломало мою сдержанность. Я громко всхлипнула и бросилась на него с такой силой, что он почти упал на спину, но схватил меня и быстро перекатил нас, оказавшись сверху, смеясь.

- Черт, детка, - игриво сказал он. – Ты пыталась спихнуть меня с гребаной кровати?

Я покраснела и уставилась на него, стараясь отогнать эмоции, но зрение уже затуманилось от слез.

- Я прошла! – громко провозгласила я, улыбаясь.

Он тоже засмеялся, радуясь моему возбуждению.

- Да. Хотя не могу сказать, что я удивлен. Я знал, что ты сможешь, - уверенно сказал он.

Он некоторое время смотрел на меня, потом наклонил голову и нежно прижал свои губы ко мне. Он целовал меня ласково и медленно, но я чувствовала всю страсть, которая в этот момент исходила от него. Это был невинный поцелуй, но это было больше, чем просто поцелуй. Это был поцелуй освобождения, прощения и гордости. Это был поцелуй, который говорил, что неважно, что было в прошлом, когда все еще остается надежда на будущее. Он сказал мне, что, несмотря на нашу боль и страдания, любовь все еще была, и останется с нами столько, сколько мы будем продолжать делать усилия.

- Спасибо, - шепнула я.

- За что? – поинтересовался он.

- За то, что верил в меня, - ответила я. – За то, что никогда не сдавался.

- Не надо благодарить меня за это дерьмо, - ответил он, откидываясь назад и улыбаясь. – Я сделал это потому, что люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя, - сказала я.

- Я знаю это, Белла. И не беспокойся, мы справимся с этим дерьмом. Мы уже сделали шаг вперед, - сказал он, забирая результаты GED-теста из моей руки и просматривая их. – Ты понимаешь, что теперь можешь поехать в колледж? Пределом будет только небо.

- А ты? – с любопытством спросила я. – Когда ты собираешься пройти тест для колледжа?

- На этой неделе, - сказал он.

Я с удивлением посмотрела на него, и он грустно улыбнулся.

– Я записался прямо перед нашей поездкой в Финикс. Я забыл сказать, наверное, моя голова была забита другим дерьмом.

Я кивнула.

- Я понимаю. И ты волнуешься? – с любопытством спросила я.

Он хихикнул и покачал головой.

- Не могу точно сказать, что прохождение теста SAT такая уж волнующая вещь, Белла. Я просто готов разделаться с этим гребаным тестом, и надеюсь, что не облажаюсь с первого раза, потому что, реально, очень не хочу проходить его второй раз, - сказал он. – Мне нужно тоже начинать заполнять заявления в колледж, чтобы мы могли прикинуть, куда нам поехать, когда мы уедем из этого долбаного места.

- Правда? – спросила я.

- Да, правда, особенно если я собираюсь пытаться играть в футбол и в следующем году, - ответил он. – Ты все еще хочешь в Калифорнию? Думаю, что мы сможем найти там подходящую школу с программой по искусству для тебя.

Я нерешительно пожала плечами.

- Думаю, да. То есть, на самом деле, я еще не думала об этом.

- Ну, так подумай. Хорошо? Мы посмотрим несколько школ и выберем, - ласково сказал он, вставая с кровати и потягиваясь. – Вместо того, чтобы болтаться в этом гребаном месте весь день, как насчет того, чтобы отпраздновать?

- Отпраздновать? – спросила я.

Он засмеялся.

- Да, отпраздновать. Ты сегодня закончила, блядь, старшую школу. Или ее эквивалент. Понимаешь, половина людей, которые сдают GED, проваливают его с первого раза, так что тот простой факт, что ты прошла его, много значит, tesoro. Посмотри, где ты была год назад, и посмотри на себя сейчас. Ты свободна, ты получила чертов аттестат, мы любим друг друга и пройдем через все дерьмо, убивающее нас.

Он замолчал и нахмурился, а я засмеялась.

– Да, это дерьмо не имеет смысла. Если оно убьет нас, то мы не пройдем через это, правильно? Но без разницы, ты получишь то, что я сказал. Мы выживем, как всегда делали. И сейчас есть повод праздновать, а у нас уже давно не было повода для праздника. Так что давай, вставай, надень подходящую одежду и забудем на время об этом дерьме. Мы уже и так достаточно, б…ь, получили.

Я осмотрела свои черные брюки и футболку с эмблемой футбольной команды старшей школы Форкса, вздохнув.

- А что плохого в моей одежде? – поинтересовалась я.

Он засмеялся и покачал головой.

- Из всего, что я, блядь, сказал, ты уяснила только то, что я велел тебе переодеться? – изумленно спросил он, хватая меня за руку и поднимая на ноги.

Он наклонился и быстро поцеловал меня.

- Смени, - шепнул он. – Одежду, не себя. Я не хочу, чтобы ты, блядь, изменялась, но я типа устал от вида этой чертовой футболки.

- Мне нравится эта футболка, - начала защищаться я, но он повернулся и ушел.

Его смех еще долго слышался в коридоре, когда он исчез из комнаты. Я сняла одежду и натянула джинсы и черную футболку, завязав волосы в хвостик и, взяв вещи, спустилась вниз. Эдвард стоял в фойе, разочарованно запустив руку в волосы и что-то бурча себе под нос. Я остановилась и заметила раздражение на его лице.

- Ты взяла ключи? – спросил он, вопросительно подняв брови. – Мы не можем, блядь, никуда поехать на «Вольво», учитывая его состояние.

Я улыбнулась и достала ключи из кармана, протягивая ему. Он коротко поблагодарил и открыл дверь, приглашая меня выходить.

- И куда мы собираемся? – спросила я, когда мы сели в машину.

Он завел ее, раздраженно бурча себе под нос, пока двигал сиденье и настраивал под себя зеркала. Я тихо сидела и ждала, пока он все устроит, зная, каким педантичным он был в этом отношении. Прошло несколько минут, пока он, наконец, устроился достаточно удобно, чтобы начать движение, но, прежде чем ответить, он выдал еще несколько дополнительных богохульств.

- Не знаю, tesoro. Я подумал, может, нам просто свалить в Порт-Анжелес и что-нибудь поделать там, - сказал он, пожимая плечами. – Где-нибудь перекусить, потратить деньги. Ну, обычное дерьмо, понимаешь?

- Хорошо, - ответила я, на самом деле, не волнуясь, что будем делать, пока мы проводим время вместе.

Мы ехали относительно тихо, и я смотрела в окно, наслаждаясь пейзажами, пока Эдвард возился с музыкой. Приехав в город, он припарковался у набережной, и мы провели большую часть дня, просто бродя вдоль берега, держась за руки и болтая. Был удивительно солнечный день, так что нам не надо было скрываться где-то под крышей, и мы просто наслаждались теплой погодой. Мы немного поговорили о колледже, и Эдвард упомянул, что он был бы счастлив жить где-нибудь около пляжа, где мог бы иногда заниматься серфингом. Я просто улыбнулась и согласилась, что это было бы здорово, хотя понятия не имела, что ему нравится серфинг. Я осознала, что еще так много не знаю о нем, так много мне еще нужно было узнать о парне, с которым я планирую провести остаток жизни.

В конце концов, мы забежали в несколько магазинов, по большей части просто небрежно разглядывая товары, исключая покупку телефона для Эдварда, вместо того, который он сломал накануне. Он постоянно показывал мне всякую ерунду, говоря, что хочет купить мне специальный подарок за мое прохождение теста, но я говорила, что мне ничего не надо. У меня и так есть все, что мне требуется, и его покупки для меня - это чрезмерно и совершенно ненужно.

Мы проходили мимо портретной студии, и Эдвард застыл, схватив меня за руку, так что я остановилась.

- Пойдем, - сказал он, заводя меня внутрь.

Он отпустил мою руку, и я застыла на пороге, смущенно наблюдая, как он подходит к молодой леди, сидящей за столом, со своей очаровывающей кривоватой улыбкой на губах. Она подняла голову, и я увидела, как на ее лице промелькнуло удивление, когда она заметила Эдварда. Она разглядывали его фигуру. Девушка кокетливо улыбнулась, даже не заметив, что я стою на пороге.

- Я могу вам помочь? – сладко спросила она.

- Верю, что можете, - ответил Эдвард самым соблазнительным, нежным голосом, которым всегда пользовался, когда пытался кого-нибудь очаровать.

Я уже неоднократно слышала его, когда он хотел добиться своей цели таким образом, и лично я никогда не видела, чтобы он терпел неудачу. Я с подозрением посмотрела на Эдварда, раздумывая, что он хочет.

- Прекрасно, - ответила она, высовывая кончик языка и облизывая губы.

Я съежилась и уставилась на нее, начиная чувствовать тошноту при виде ее открытого флирта с Эдвардом на моих глазах.

– Тогда попросите меня.

Я напряглась и сузила глаза, реагируя на ее тон.

- Мне нужно сделать несколько фотографий, - пояснил Эдвард, заставая меня врасплох.

Я с удивлением посмотрела на него, не понимая, что он делает.

- О, но мы открываемся только через две недели, - сказала она, глядя в записную книжку перед собой.

- Нет, так не пойдет, - сказал он, тряхнув головой.

- А когда, вы думаете? – спросила она.

Он хихикнул и наклонился к ней, еще больше понижая голос.

- Прямо сейчас, - сказал он.

Она недоверчиво посмотрела на него, и я стояла, наблюдая, как он подкупает ее, уплачивая двойную цену. После этого Эдвард отвел меня в студию, чтобы сделать фотографии. Я была абсолютно ошеломлена, когда он обнял меня, шепча мне улыбнуться. Девушка отщелкала дюжину, или около того, фотографий нас двоих, сказав Эдварду, когда все закончилось, что они будут готовы через несколько недель. Он поблагодарил ее и со всей возможной быстротой вывел меня оттуда, радостно улыбаясь.

- Теперь у тебя будет что-то, чтобы запомнить этот день, - сказал он. – Это не шапочка и мантия или чертова церемония окончания, но, по крайней мере, хоть что-то.

Мы поели морепродуктов в ресторанчике на набережной, прежде чем вернуться в Форкс на закате, оба умственно и физически истощенные. Приехав домой, я приняла душ и переоделась, пока Эдвард делал свою домашнюю работу, и потом мы залезли в постель. Он притянул меня к себе и крепко обнял. Я улыбнулась, услышав, что его дыхание стало ровным, когда он уснул. Я прижалась теснее и закрыла глаза, удовлетворенно вздохнув. Впервые за последнее время я уснула, чувствуя себя полностью защищенной и охраняемой. В первый раз со времени смерти моей матери и того, что я узнала правду о маме Эдварда, я могла закрыть глаза с неподдельной улыбкой на лице и надеждой в сердце.

Следующая неделя пролетела как в тумане, пока я пыталась вернуться к жизни и прийти к согласию со всем. Я оставалась занятой весь день, пока Эдварда не было, пытаясь отвлечься от размышлений. Практически все, что я готовила, пропадало, так как доктор Каллен очень редко ел мою выпечку, а Эдвард следил за количеством потребляемой пищи, чтобы держать себя в форме для футбола, но готовка – единственное, что занимало мой разум полностью.

Эдвард постоянно был занят тренировками и обучением после школы, так что единственное время, когда я видела его – это за обедом и в кровати ночью. С доктором Калленом я виделась еще реже, так как он всегда был в больнице или закрывался в офисе. Я случайно замечала его несколько раз, но он никогда не заботился даже поприветствовать меня, прежде чем раствориться опять.

Было трудно не останавливаться на всем происходящем, когда я оставалась сама по себе, и вина продолжала поедать меня, пока проходило время. Я не могла даже смотреть на фотографию Эдварда и его матери, стоящую на столе, без того, что боль практически калечила меня, когда я видела, с какой преданностью он смотрел на нее. Между мной и Эдвардом все еще оставалось напряжение, которое мы старались преодолеть, но я понимала, что это одна из тех вещей, которые может излечить только время.

Я проснулась утром следующей субботы, когда Эдвард уже принимал душ. Я лежала на кровати, наблюдая за ним, пока он тихо одевался, изо всех сил пытаясь не потревожить меня. Он стоял перед гардеробной, и даже в полутемной комнате я четко видела его мускулы и линии его татуировок. Его бледная кожа светилась в слабом свете, проникающем из открытой ванной, оставляя меня почти загипнотизированной в полусонном состоянии.

Этот образ Эдварда Каллена я хочу не забыть никогда. Он был бос, с обнаженной грудью, открытый и уязвимый, тихо передвигающийся по комнате в темноте, чтобы не разбудить меня. Этот образ большинство людей никогда не видели, но я не перенесла бы его потерю. Люди видели эгоистичного молодого парня, испорченного и безответственного, но я была одной из тех счастливцев, который видели подлинного Эдварда. Полностью, до сердцевины, обнаженного, такого сострадательного и заботливого, с подлинно нежной душой, несмотря на то, что кричал его бросающийся в глаза внешний вид. Он ошеломлял, и был прекрасен и снаружи и внутри. Тихого удовлетворения, которое он источал, когда никто его не видел, было достаточно, чтобы мое дыхание прерывалось. Я любила его каждой клеточкой своего тела, и, даже после всего, что случилось, он мог стоять передо мной и говорить о своей любви ко мне. То, что мы разделили, превосходило все, и никакая боль или страдание не могло разрушить нашу связь. Я знала, глядя на Эдварда в темноте, что даже если мы больше не увидим друг друга, я буду любить его остаток своей жизни. Он был частью меня, и ничто не могло изменить это, не имеет значения, что. Он безвозвратно изменил меня, точно так же, как я изменила его, и для нас уже нет возврата к прежнему.

Он тихо вздохнул и натянул рубашку, после чего взял из шкафа пару кроссовок «Найк». Он случайно стукнулся о край кровати в темноте, проходя мимо меня, и прорычал, выругавшись себе под нос. Я попыталась заглушить смех от его реакции, но не смогла. Он в шоке повернул голову в моем направлении, когда расслышал смех.

- Боже, Белла, и давно ты проснулась? – спросил он, решив сесть на край кровати и надеть обувь, вместо того, чтобы пытаться рисковать делать это в темноте.

- Несколько минут назад, - тихо сказала я, садясь и прокашливаясь, пытаясь сделать голос менее сонным.

- И ты вот просто так наблюдала, как я одеваюсь? Великолепно, блядь, - игриво сказал он, пихая меня локтем.

Я покраснела, надеясь, что он не увидит этого в темноте, но от его взгляда ничто не ускользало. Он хихикнул.

- Да, именно это ты и делала.

- Я не могла удержаться. Ты слишком красив, чтобы не смотреть на тебя, - пробурчала я.

Он засмеялся и встал, тряхнув головой.

- Ты еще полусонная и не понимаешь, что, блядь, говоришь, - шутливо сказал он, наклоняясь и быстро целуя меня. – Мне надо идти, или я опоздаю. Я тебя люблю.

- Я тоже люблю тебя, - тихо сказала я, пока он направлялся к двери.

По какой-то причине слова застряли у меня в горле. Я была переполнена эмоциями, в глазах появились слезы. Он повернулся и растерянно взглянул на меня. Я улыбнулась, чтобы он не волновался, но не понимала, почему я так реагирую.

– Удачи.

- Спасибо, tesoro, - ответил он, на секунду засомневавшись. – Увидимся через несколько часов.

Он вышел. Я слышала его шаги, спускавшиеся вниз по лестнице, смахнула непрошеные слезы, пока меня переполняло странное чувство. Мне казалось, словно я умерла, словно все счастье пропало из комнаты, когда он ушел. Я попыталась оттолкнуть все это, прикинув, что это остатки опустошения, через которое мы прошли, и вылезла из кровати, начиная новый день.

Я направилась на кухню найти чего-нибудь попить, прежде чем начну убирать, и наливала стакан апельсинового сока, когда услышала, что закрылась дверь на первом этаже. Я инстинктивно напряглась, и меня опять пронзило странное ощущение смерти, когда в моем направлении раздались звуки шагов. Я в тревоге уставилась на дверной порог, мое сердце сильно заколотилось, но я быстро расслабилась, увидев доктора Каллена. Я резко выдохнула, осознавая, что задержала дыхание. Он, заметив это, с удивлением взглянул на меня. Я почувствовала себя глупо и понадеялась, что он не станет спрашивать, потому что, на самом деле, я не могла это объяснить. Я просто что-то почувствовала, и это подвело меня к краю.

- Доброе утро, dolcezza, - сказал он тихим голосом, но его слова практически отразились эхом от стен пустого дома.

Это была самая длинная речь, которую он сказал мне за все эти дни.

- Доброе утро, сэр, - вежливо ответила я, чувствуя неловкость, потому что он все еще смотрел на меня.

Мы впервые с тех пор, как я узнала правду, оказались лицом к лицу, и я не понимала, как вести себя с ним, или что сказать. Было так странно смотреть на него, зная правду, почему он купил меня, и хотя я все еще чувствовала страх в его присутствии, благодарность понемногу заменяла ужас.

Он, похоже, нервничал, нерешительно оглядывая меня, словно волновался по поводу моей реакции на него. Это было удивительно, и я с интересом наблюдала за ним, замечая его неопрятный вид. Под глазами были темные круги, лицо избороздили морщины, делая его на вид старше, чем он был на самом деле. Он, очевидно, был встревожен, изношен жизнью, полностью истощен и нуждался в отдыхе. Я задумалась, разглядывая его, причиной скольких тревог я стала.

- Я, гм, - начал он, с любопытством разглядывая меня. – Я уезжаю в Чикаго. В час дня у меня рейс из Сиэттла.

- Хорошо, - нерешительно ответила я, задумываясь, почему он говорит это мне.

- Тебе что-нибудь нужно до того, как я уеду? – спросил он, вопросительно поднимая брови.

Я нахмурилась от его вопроса, и он вздохнул, разочарованно потирая переносицу.

– С тех пор, как Эдвард забрал твою машину, я не хочу заставлять тебя ходить пешком, если тебе что-нибудь потребуется этим утром.

- Ох, - сказала я.

Машина Эдварда всю неделю была в мастерской, где исправляли повреждения, и он ездил повсюду на моей.

– Нет. Все нормально, спасибо.

Он кивнул.

- Тогда хорошо. Приятных выходных.

- Вам тоже, сэр, - ответила я.

Он с любопытством посмотрел на меня, словно хотел сказать что-то еще, но затем повернулся и вышел, так и не сказав ни единого слова.

Он уехал через несколько минут, и я провела добрую часть утра за уборкой, вытирая все то, что вытирала каждый день на этой неделе. Дом был безукоризненно чистым, чище, чем даже был до моего отъезда в Финикс, что было своего рода иронией, учитывая, что, на самом деле, я больше не была обязана заботиться об этом.

Было где-то около одиннадцати утра, и я убиралась в кладовке на кухне, ожидая, пока Эдвард вернется домой. Элис уехала в Сиэттл провести время с Джаспером, как обычно делала по выходным, и я начала чувствовать себя одинокой в огромном тихом доме.

От скуки я расставляла консервные банки по размеру, когда услышала снаружи шорох гравия и урчание мотора. Я напряглась и подошла к окну, с любопытством выглядывая наружу, и заметила незнакомую красную спортивную машину, припарковавшуюся около дома. Машина заглохла, открылась водительская дверь, и из нее вышла светловолосая женщина. Я растерянно нахмурилась, пока она нервно оглядывалась, понимая, что я видела ее где-то раньше. Меня осенило, когда я разглядела ее лицо.

Это была медсестра из больницы. Хайди, если я правильно помню.

Она захлопнула дверь машины и направилась к дому. Во мне начало нарастать беспокойство. Я с секунду стояла, обдумывая, что делать, и направилась в фойе. Раздавшийся громкий звонок остановил меня. Что-то в этом звуке было такое, от чего по спине прошла дрожь, чувство смерти, которое я ощутила раньше, вернулось с такой силой, что я подумала, что меня сейчас стошнит. Я ухватилась за пианино, чтобы устоять на ногах, застигнутая врасплох сильной реакцией. Я стояла и пыталась контролировать себя. Когда дверной звонок прозвучал еще раз, мои руки затряслись.

Что-то определенно было не так.

Я вытащила из заднего кармана телефон и открыла его, перебирая номера. Я засомневалась, когда нашла телефон доктора Каллена, чувствуя себя глупо, потому что она, может, просто пришла поговорить с доктором по работе. Но я не могла избавиться от ощущения, предупреждавшего меня не открывать дверь, потому что что-то было неправильно. Звонок раздался опять, и я сделала шаг назад, опершись на стену и набирая номер доктора Каллена.

Прошло несколько гудков, и я уже собиралась повесить трубку, зная, что скоро раздастся голос автоответчика, когда он ответил. В его голосе звучала паника, и я немедленно осознала, что в первый раз звоню ему.

- Что случилось, Изабелла? – с тревогой спросил он.

Я засомневалась, не зная, как объяснить. Я чувствовала себя полной дурой, потому что предполагалось, что я привыкла к независимой жизни, и вот присутствие безобидной молодой женщины за входной дверью вгоняет меня в панику.

- Я, гм, не уверена, сэр, - выдавила я.

- Что происходит? – спросил он.

Я вздохнула, и тут опять раздался громкий дверной звонок, заставивший меня вздрогнуть.

– Кто там, Изабелла? – серьезно спросил он, услышав это.

- Это… сестра из больницы, - ответила я. – С которой вы работаете.

- Хайди? – растерянно спросил он.

- Да, - сказала я. – Я собиралась открыть, но…

- Нет, - резко сказал он, и его тон испугал меня так, что я немедленно замолчала. – Не открывай, Изабелла. Я не знаю, чего она хочет, но она там не из-за меня.

- Хорошо, - нерешительно сказала я, все еще не понимая, но испугавшись его реакции.

Я услышала, как он выругался, когда звонок прозвучал еще раз, и за ним последовал громкий стук в дверь.

- Срочно найди Эдварда. Я не хочу, чтобы ты сейчас оставалась одна, - серьезно сказал он. – Я хочу, чтобы ты включила сигнализацию, ты помнишь код?

- Да, - сказала я дрожащим голосом.

Что-то, определенно, было очень плохо, если доктор Каллен тоже чувствовал это.

- Не открывай дверь, пока не увидишь за ней Эдварда, ты меня слышишь? Меня не волнует, кто будет там стоять, не открывай ее никому, кроме Эдварда, - строго сказал он.

- Да, сэр, - сказала я.

Доктор Каллен сообщил, что должен сделать несколько звонков, затем посоветовал мне не волноваться, и отключился. Я закрыла телефон, крепко сжимая его и медленно направляясь к входной двери. Она была не заблокирована, и я задержала дыхание, взявшись за засов и медленно поворачивая его до щелчка. Хайди все еще стучала, и я облегченно вздохнула, когда стук не прекратился, так что она явно не услышала, что я заблокировала дверь. Я уставилась на панель за дверью и набрала код, 62373, нажимая красную кнопку, чтобы активировать сигнализацию.

Хайди прекратила стучать, и из-за двери послышался ее приглушенный голос. Я прижала ухо к двери, пытаясь понять, что происходит снаружи.

- Что ты хочешь от меня? Она не отвечает, - сказала она.

Ее голос был едва слышен. Я растерянно нахмурилась, потому что она была одна, но через секунду меня осенило, что она, должно быть, говорит по телефону. Я не имела понятия, с кем она говорит, но занервничала… очень занервничала.

– Да, я уверена, что она там. Доктор Каллен улетел утром, как и предполагал.

Наступила тишина, и мое сердце отчаянно заколотилось в груди.

– Нет, она не с ним. Этот маленький придурок сегодня проходит тест, я говорила тебе. Именно по этой причине мы собрались сегодня, помнишь? Она определенно там и одна, мне просто нужно как-то заставить ее открыть эту чертову дверь.

Еще одна короткая пауза, и она продолжила. Отчаяние в ее голосе изумляло, потому что она, определенно, была встревожена.

– Я знаю, я понимаю, но, пожалуйста, не будь таким! Я люблю тебя, Джей, клянусь, и не хочу разочаровывать тебя! Я обещаю, что справлюсь с этой работой, я правильно сделаю ее. Я понимаю, что это означает для тебя.

Мои колени подогнулись, и я вскрикнула, быстро прикрывая рот. Она нетерпеливо застучала в дверь. Я напряглась, надеясь, что она не услышала меня.

- Эй? – крикнула она. – Ты там?

Я так тихо, как могла, отбежала в сторону, прячась за пианино и опять открывая сотовый. Я была испугана и растеряна. Я быстро просмотрела номера и набрала Эдварда. Мой страх увеличился, когда я попала на автоответчик. Хайди начала сильнее колотить в дверь и повторно нажимать на звонок, выкрикивая мое имя. Я с дрожью выдохнула и ощутила, что в глазах появились слезы. В ее голосе явно слышалась ярость, и это ошеломило меня, потому что в этом не было смысла. Я не понимала, чего она хочет, почему она там или с кем говорила, но неважно, в чем причина, это определенно было нехорошо. Я просмотрела номера в моем телефоне, зная, что Эммет и Роуз не смогут мне помочь, находясь на другом конце страны, и Элис и Джаспер тоже не могут ничего сделать из Сиэттла. Я уже поговорила с доктором Калленом и сделала все, что он мне сказал, и в моем телефонном справочнике остался один последний номер.

После того, что случилось неделей раньше, я поклялась, что не повторю этого опять. Я сидела, дрожа, пока нетерпение Хайди росло, и тревожно размышляла, что делать, когда ее слова стали более жестокими.

- Клянусь, что я войду в дом, если ты не откроешь дверь, - выплюнула она. – Я не могу уйти отсюда без тебя, и будь я проклята, если позволю какой-то маленькой девчонке-рабыне разрушить все, что я собираюсь получить для себя.

От ее слов мое сердце заколотилось, шок и растерянность вывели меня из равновесия. Она назвала меня рабыней, ее гнев испугал меня, потому что она явно знала больше, чем должна была, и я не понимала, что с этим делать. Я начала учащенно дышать, потому что, хотя дверь была заблокирована, на самом деле я не знала Хайди, и абсолютно не имела понятия, на что она была способна.

Она начала колотить по окнам, когда дверь не открылась, и я нажала кнопку вызова на моем телефоне, не раздумывая больше, дрожа и пытаясь отогнать от себя ужас. В телефоне раздалось три гудка, и с каждым гудком мое отчаяние росло. Я знала, что он был моим последним вариантом, и молча молилась, чтобы он ответил и смог что-нибудь сделать.

- Наверное, я сплю, - раздался голос Джейкоба после четвертого гудка. – Никогда бы не подумал, что увижу, что опять звонят с этого номера. Наверное, ты соскучилась по моим шуткам.

- Джейкоб, - быстро сказала я, говоря так тихо, как могла, и надеясь, что он поймет меня, несмотря на тот факт, что мой голос дрожал.

Он не отвечал примерно с секунду, и я задумалась, что, может, он не слышал меня.

- С тобой все в порядке? – наконец, спросил он, и из его голоса исчезла вся игривость. – Что-то стряслось? Тебе больно?

- Да. То есть, нет. Я в порядке, по крайней мере, я так думаю, - промямлила я.

- Тебе нужна помощь? – спросил он.

- Да. Я не знаю, кого еще попросить, - нервно ответила я. – Я… доктор Каллен сказал мне немедленно найти Эдварда и сказать ему возвращаться домой, но его телефон не отвечает.

- Та-ак… ты звонишь мне, потому что хочешь, чтобы я выследил твоего бойфренда? – растерянно спросил он. Я вздохнула, расстроенная встревоженная.

- Нет. Ну, да, но не только найти его. Мне он нужен дома прямо сейчас, - сказала я.

- И ты думаешь, что если я сделаю это – это хорошая мысль? – спросил он. – Это не нарушение или что-то в этом роде, но я, на самом деле, не в настроении, чтобы на меня сегодня нападали. Прошла всего неделя с тех пор, как мою задницу отпинали в последний раз, знаешь ли.

- Я знаю. Прости. Я просто… я не знаю, кого еще попросить, - пояснила я. – Пожалуйста. Это очень важно.

- Конечно, конечно, - пробурчал он не слишком дружелюбно. – Без разницы. Я помогу тебе. Где он?

- Он проходит тест в старшей школе, - ответила я, расслабившись от того, что он согласился помочь мне, несмотря на его нежелание ввязываться. – Это тест SAT.

- О боже, - сказал он. – Ты не только хочешь, чтобы я пошел и сказал Эдварду, что он должен делать, но ты еще хочешь, чтобы я вторгся на территорию школы и вытащил его с чертового SAT? Ты будешь серьезно должна мне за это. Он попытается убить меня. Я сегодня умру.

- Нет, клянусь. Он поймет, - сказала я, когда Хайди начала яростно дергать за ручку входной двери.

Я опять вскрикнула, и мое сердце заколотилось еще сильнее.

– Спасибо, Джейкоб.

- Случилось что-то действительно плохое, да? – с тревогой спросил он.

- Да, - в панике ответила я. – Пожалуйста, привези Эдварда, мне он нужен.

Он согласился и отключился, сказав мне расслабиться, и что он привезет моего бойфренда через несколько минут, даже если потребуется его связать и притащить силком. Я еще с минуту сидела в углу, глядя на часы. Уже почти наступил полдень. Я не имела представления, когда закончится тест Эдварда, и чувствовала вину за то, что хочу, чтобы он ушел с него, но я была испугана и растеряна, и, если это обеспокоило даже доктора Каллена, это определенно чрезвычайная ситуация.

Неистовый стук прекратился, и воцарилась жуткая тишина. Я услышала, как хлопнула дверь, и завелся мотор, послышалось шуршание гравия, когда машина уезжала. Я с волнением встала и вышла на кухню, выглядывая в окно проверить, действительно ли она уехала. Я выдохнула от облегчения и направилась в фойе, опять открывая телефон, чтобы позвонить Джейкобу. Я собиралась сказать ему, чтобы он не волновался, потому что все уже в порядке, и извиниться за то, что побеспокоила его, надеясь, что он еще не успел отвлечь Эдварда от теста. Я не хотела еще больше ухудшать ситуацию, или устраивать ненужное представление, если она действительно сдалась и уехала.

Я набрала номер Джейкоба, телефон начал звонить. Я осторожно ходила по дому, и запнулась, когда выглянула в большое окно, заметив фигуру человека на заднем дворе. Этот человек стоял возле деревьев, лицом ко мне, и смотрел прямо на дом. Я не была уверена, может ли он видеть меня с того места, где стоял, но застыла на месте, просто на всякий случай, не желая привлекать к себе внимание лишними движениями.

Я растерянно смотрела во двор, и вдруг почувствовала головокружение, колени подогнулись, когда я узнала лицо, смотревшее на меня. Даже с большого расстояния я безошибочно узнала его, и почти представила злобную улыбку, сформировавшуюся у него на губах, если он заметил меня. Я задумалась, может ли он почувствовать меня, как дикое животное может почувствовать запах страха своей жертвы за несколько миль, задумалась, в курсе ли он, что я знаю о его присутствии. Он, возможно, наслаждался этим, если знал, наслаждался каждой секундой страдания и ужаса, причиной которых он был. Я могла представить его ледяные голубые глаза, холодные и жестокие, сверлящие меня взглядом через двор.

Это были глаза, которые я надеялась никогда больше не увидеть… глаза опасного хищника.

Я учащенно задышала, когда фигура начала медленно двигаться по направлению к дому. Все виделось как при медленной киносъемке. Мое зрение затуманилось, я задыхалась, сердце заколотилось с такой силой, что боль отдавалась по всему телу. Все обрело смысл. Хайди пришла сюда из-за него, и, в конечном счете, это он пришел за мной.

Я должна была понимать, что когда-нибудь он придет, должна была знать, что он просто так не примет того, что произошло.

Смертельное чувство опять затопило тело, зрение расплылось, и я услышала голос Джейкоба, еле-еле повторяющего мое имя на другом конце телефона сквозь звук несущейся крови в моих ушах.

- Поторопись, - прошептала я, с большим трудом произнеся это слово, прежде чем у меня подкосились ноги, закружилась голова, и я упала в обморок.

 

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.