Эдвард Каллен 4 страница. - Изабелла, я полагаю? - Тихо спросила Эсме

- Изабелла, я полагаю? - Тихо спросила Эсме. Она подняла глаза от пола, установив зрительный контакт с моей тетей. Она выглядела такой явно напуганной, в ее глазах застыло то же выражение, что и в тот первый день, когда она приехала сюда. Этот взгляд был полон страха перед неизвестным, страха из прошлого.

- Да, мэм, - тихо сказала она, снова опустив взгляд в пол. Я вздохнул и провел рукой по своим волосам, нервничая и будучи не совсем довольным тем, что мои худшие опасения на сегодня сбылись, и она снова стала той робкой и сломленной девушкой, какой была. Я ничего не понимал, ведь для этого не было же никаких гребаных причин.

- Очень приятно, наконец, познакомиться с тобой. Я много слышала о тебе, - сказала Эсме.

Я взглянул на тетю, чуть сузив глаза. Она поняла меня правильно, ведь она знала все гребаные секреты, которые хранил мой отец, так как она сам и рассказывал ей все. Она была его доверенным лицом, его лучшим другом. Эсме хранила очень много отцовских тайн, что было глупо, и было ясно, что она сохранит и эту. Эсме посмотрела на меня и лукаво улыбнулась, заведомо зная, что я все понял. Я бЛЯДь хотел знать, что им известно, и что делало Изабеллу такой особенной.

- И мне также приятно познакомиться с Вами, миссис Эвансон, мэм – тихо произнесла Изабелла. Мой лоб на мгновение нахмурился, когда она назвала ее по имени, так как я никогда не называл ей фамилию мужа моей тетушки, но потом вспомнил, что Эсме была замужем за братом ее бывшей хозяйки, поэтому, конечно, она, черт возьми, знала эту фамилию.

Эсме весело засмеялась.

– Зови меня Эсме, дорогая. Миссис Эвансон - моя свекровь, и она крайне злая ведьма.

Мой папа начал громко смеяться. Мы все посмотрели на него, а он только покачал головой, явно не желая делиться тем, что же было столь чертовски смешным. Он перекинулся быстрым понимающим взглядом с Эсме, как будто это была шутка для посвященных, и через мгновение постарался подавить это в себе. Он снова откашлялся, поперхнувшись собственным смешком, и застыл молча, но уголки его губ так и норовили подняться вверх. Странно было видеть его таким чертовски спокойным и счастливым, и я вынужден был признать, что было приятно видеть эту его сторону. Это был отец, которого я, блядь, любил и которым восхищался.

- Ну ладно, - сказала Эсме. - Я голодна и измучена перелетом, так что не ждите, что сегодня я составлю вам хорошую компанию.

Изабелла посмотрела на часы, и глаза ее немного расширились.

- Я, эмм... я должна начать готовить ужин, - сказала она быстро.

Она попыталась выйти из комнаты, но мой отец встал перед ней, чтобы остановить ее. Она посмотрела на него снизу вверх, застыв, выражение крайнего ужаса мелькнуло на ее лице, она вздрогнула и попятилась от его внезапного появления на ее пути. Он протянул руку в знак примирения, когда она отшатнулась от него, чтобы показать ей, что вовсе не намеревался обидеть ее. Она смотрела вниз, на пол, и слегка дрожала. Я стоял, замороженный и чертовски ошеломленный ее поведением. Я думал, что она наверняка уже переросла это дерьмо, этот постоянный страх, так как она казалась такой открытой рядом со всеми нами. Я имею в виду, что боялся, что она начнет говорить как робот и прочее дерьмо, но я никогда не думал, что она в ужасе попытается, черт возьми, сбежать от моего отца.

- Расслабься, ребенок, - сказал мой отец, запинаясь, очевидно, он также не ожидал подобной реакции. - Я просто хочу сказать, чтобы ты не беспокоилась об ужине. Я собираюсь заказать пиццу, - сказал он. Изабелла кивнула, по-прежнему пристально глядя на пол. Ее руки были сжаты в кулаки и прижаты по бокам, и я видел, как они тряслись.

- Тогда я могу идти, хо… ммм, сэр? - Спросила она дрожащим голосом. Я съежился, когда она блядь чуть не назвала его хозяином. Он вздохнул.

- Да, Изабелла, ты можешь быть свободна, - тихо ответил он. Она робко поблагодарила его и поспешила прочь из гребаной комнаты, побежав по чертовой лестнице. Я стоял и смотрел на то место, где до этого стояла она, ошарашенный тем, что только что произошло. Некоторое время все продолжали сохранять молчание, и я обвел их всех взглядом. Джаспер и Эмметт смотрели на меня вопросительно, но я просто пожал плечами, потому, что нахрен понятия не имел, что, черт возьми, случилось. Эсме подошла к отцу и легонько потрепала его по спине. - Я должен был догадаться, - пробормотал он. А она грустно улыбнулась.

- Ты не мог знать. Мне даже в голову не пришло, что так будет, - мягко ответила Эсме. Я смотрел на них с подозрением, желая, черт возьми, знать, о чем это они говорили.

- Не мог знать чего? – спросил я, глядя на них из-под сведенных бровей. Они оба смотрели на меня с замешательством. - И вам не приходило в голову, что будет что? Что она нахрен сбежит?

В тот же миг выражение недоумения на лице Эсме исчезло, и она понимающе улыбнулась. Невысокая волна паники накрыла меня, так как Эсме, похоже, черт возьми, читала по мне, как по открытой книге, а я даже и не подумал об этом заранее. Я напустил на лицо маску безразличия, но она лишь едва заметно покачала головой, ухмыляясь.

- Сейчас это не так важно, мы разберемся с ней позже, - сказал отец. – Просто дайте ей немного времени. Эдвард, почему бы тебе не сгонять и не привезти ужин.

Он повернулся и пошел прочь, что, как мне было известно, означало, что эта хрень обсуждению не подлежит. Я застонал и побежал наверх, схватил пальто, ключи от машины и бумажник. Изабелла была в своей комнате, за закрытой дверью. На мгновение я задержался в коридоре, чтобы послушать, и гадая, что она делает, но не услышал никакого шума. Я раздумывал, не постучать ли мне, не узнать, как она, но Эсме была голодна, и я знал, что они поинтересуются, что меня так задержало. Так что я просто ушел, надеясь, что она справилась с этим и уже разобралась с тем, что бы, черт возьми, ни заставило ее уйти в себя и вернуться к своему прошлому состоянию, и, решив, что я поговорю с ней как-нибудь позже. Я вышел, залез в свой Вольво, и покатил в город к месту, где продают пиццу. Я быстро схватил еду и поехал домой. Когда я вернулся, атмосфера в доме была уже менее напряженной, и некоторое время мы сидели, разговаривали и ели. Эсме делилась с нами историями из Чикаго и спрашивала нас о жизни здесь, в Вашингтоне, иногда хохмы ради подкидывая нам какие-нибудь байки о моем отце. Она любила рассказывать о том, как рос наш отец, постоянно, черт побери, пытаясь смутить его. Впрочем, он всегда лишь смеялся, потому что когда его сестра была рядом с ним, казалось, что к нам снова возвращался тот отец, каким мы привыкли видеть его, когда были маленькими.

Спустя еще некоторое время, Эсме начала зевать.

– Так, я не знаю, как вы ребята, но этой даме нужен отдых, - сказала она. Я улыбнулся.

- Ты можешь спать в моей комнате, - предложил я. Эсме посмотрела на меня с выражением легкого шока и удивления, явно не ожидая от меня чертовой благотворительности. - И не беспокойся, у меня нет беспорядка, и простыни чистые, так что тебя не ждут никакие сюрпризы, - сказал я, игриво подмигивая. Да, она все знала о тех гребаных девушках, с которыми я обычно связывался.

Она рассмеялась и покачала головой.

- Изабелла, должно быть, очень хороша, если ей удалось навести порядок в месте, где гуляет торнадо, - шутливо сказала она. Я пожал плечами.

- Она может быть чертовски настойчивой. Она не любит грязь, - сказал я. Эмметт фыркнул и боролся со смехом, очевидно, найдя что-то охеренно смешное в том, что я сказал. Я посмотрел на него, и он попытался сдержать себя, придав лицу обычное выражение. У него было дьявольски извращенное воображение.

- Хорошо, - сказала Эсме. - Спасибо. Ты точно уверен? Потому что я могу спать и на диване.

- Я уверен, - сказал я. Проклятье, она знала, что мы никогда не позволим ей спать на диване. Обычно она занимала гостевую спальню и прислуга должны была подготовить одну из них, но я блядь ни коим образом не мог так поступить с Изабеллой. Я знал, что сегодня в любом случае не смог бы нормально выспаться, и хочется надеяться, что смогу ненадолго проскользнуть в комнату Изабеллы. Если, конечно, она, нахрен не заблокирует дверь. - Только ничего, черт возьми, не трогай, - добавил я быстро. Она рассмеялась.

- О да, а вот этого Эдварда я знаю, - сказала она. Мой папа засмеялся.

- Привередливый маленький засранец, - сказал он, шутя. Я закатил глаза.

- Что бы ни было, мне просто нравится мое дерьмо, и не люблю, когда кто-то возится с ним, - сказал я. Эсме внимательно смотрела на меня пару секунд, затем улыбнулась, но кивнула.

- Ну, спокойной ночи, мальчики, - сказала она. Она погладила Эмметта и Джаспер на спине, потянулась ко мне и взъерошила рукой мои волосы. Я застонал и отстранился, что лишь заставило ее захохотать. Она наклонилась к отцу и поцеловала его в щеку, прежде чем направиться к лестнице.

Папа извинился, и, поколебавшись, поблагодарил меня за то, что предоставил свою постель. Я кивнул, и он сказал мне спать там, где захочу, так как я ни черта не сказал о своих планах на этот счет. Еще на несколько часов я завис со своими братьями, мы смотрели фильмы, прежде чем они, в конечном счете, не отправились в постель. Я схватил ноутбук и новый черный IPod из моей сумки с учебниками, что валялся возле дивана, включая их. IPod был моим рождественским подарком для Изабеллы, и у меня до сих пор не было возможности загрузить в него все необходимое, потому что я как обычно откладывал все на последний момент, отчасти потому, что вплоть до сегодняшнего дня не знал, какую нахрен музыку она любила. Я пролистал ITunes и загрузил в него кучу песен, которые как выяснил, ей нравились, затем схватил телефон и отправил Элис нескольких текстовых сообщений, спрашивая у нее, какую фигню любят слушать девочки. В результате на отправила мне несколько вариантов, за которые я ее поблагодарил. Да, я поблагодарил ее – иногда во мне просыпались эти гребаные хорошие манеры, ведь я разбудил ее и вытащил из кровати, чтобы заставить помочь мне.

После того как все сделал, я засунул его обратно в сумку, зная, что должен буду оформить его в подарочную упаковку в первой половине дня. Я отложил ноутбук и встал, направляясь вверх по лестнице. Я ступал очень мягко, не желая быть услышанным, и тихо открыл дверь в спальню Изабеллы. Я проскользнул внутрь, сразу отметив, что она спала, и что чертов свет снова был включен. Я подошел и забрался на кровать рядом с ней, притянув ее к себе. Она что-то пробормотала во сне и прижалась к моей груди. Я кратко поцеловал ее в макушку и быстро отключился, чтобы урвать хоть несколько часов сна.

Я проснулся около 5 часов утра и вылез из постели. Она еще спала, и я рискнул предположить, что она, вероятно, вообще ни разу не проснулась, так что, скорее всего, и понятия не имела о том, что я, черт возьми, приходил сюда. Я легко поцеловал ее в лоб и выскользнул из комнаты, возвращаясь вниз. В доме было подозрительно тихо, и все еще темно. Я пошел на кухню и взял себе попить, вошел обратно в гостиную и сел на табурет возле фортепиано. Я пробежался пальцами по клавишам, вспоминая о всех тех Рождественских днях, когда я сидел перед своим пианино и играл для моей матери. Через мгновение я начал наигрывать Похоронный марш, как я обычно и делал, когда садился за фортепиано. Я играл в течение нескольких минут, когда услышал позади себя шум шагов. Я оборвал мелодию посередине и быстро обернулся, мой темперамент уже готов был взорваться. Я замер, когда увидел Изабеллу, которая стояла на нижней ступеньке, и в шоке уставилась на меня. Я смотрел на нее с минуту, немного удивленный тем, что увидел ее, но чуть погодя погладил скамейку рядом с собой. Она удивилась, но спустилась в гостиную и подошла ко мне. Она осторожно села рядом со мной, глядя вверх и улыбаясь.

- Ты красиво играешь, - тихо сказала она. Я слабо улыбнулся.

- Спасибо, - сказал я. Она кивнула и посмотрела на клавиши. Я сделал глубокий вдох, зная, что ей было интересно, почему я остановился, и положил пальцы обратно на клавиши. И снова начал играть похоронный марш, мне необходимо было его закончить, потому что я ненавидел прерываться посередине песни, а она, молча, слушала, ее взгляд сосредоточился на моих пальцах.

- Это единственная песня, которую ты знаешь? - Спросила она, в конце концов. Я помотал головой, закругляясь на последних аккордах.

- Нет, я знаю много песен. Я даже писал свои собственные, когда был маленьким ребенком, но все мелодии крутятся вокруг этой, которая затрахала мою голову, - сказал я. Она улыбнулась слегка.

- Ты написал ее? Она звучит немного... печально, - сказала она. Я сухо засмеялся.

- Нет, эту не я написал. И она печальная, потому что это похоронный марш. Именно ее я играл в ту ночь, - сказал я, надеясь, что мне не придется больше ничего уточнять. Она кивнула и сочувственно улыбнулась, очевидно, поняв то, что я подразумевал.

- Ты можешь сыграть что-нибудь другое для меня? - Спросила она, и в ее голосе прозвучала надежда. Всплеск внезапного раздражения потоком прошел через все мое тело, как только она задала свой вопрос, но я справился с ним, зная, что я не мог сердиться на нее за то, что она попросила у меня что-то вроде этого. Это было нелогично и глупо, и мне стоит научиться должным образом справляться со своими эмоциями, особенно если я собираюсь связать свою жизнь с этой девушкой. Через секунду я взглянул на нее, увидел блеск в ее глазах, и не смог сдержаться улыбки.

- Да, конечно, - сказал я. Я положил руки на клавиши, и немного замешкался, но начал тихо наигрывать мелодию, над которой работал, ту, которая плавала у меня в голове, с тех пор как она появилась в моей жизни. Это была ее песня, ей колыбельная. Она вдохновила меня на это дерьмо.

Она казалась очарованной ею, ее глаза блестели в то время, как она наблюдала за моими пальцами, порхающими над клавишами. Я вложил в нее свою душу и сердце, потому что вся эта мелодия была о ней, и я хотел, чтобы она почувствовала, как чертовски сильно я любил ее. Через минуту она закрыла глаза и опустила голову на мое плечо. Я продолжал играть, пока не свернул последний аккорд и не завершил мелодию. Гостиная погрузилась в абсолютную тишину, и она открыла глаза, и подняла вверх голову, чтобы посмотреть на меня.

- Счастливого Рождества, la mia bella ragazza, - прошептал я. Она улыбнулась и шепнула в ответ - Merry Christmas. Я мгновение смотрел ей прямо в глаза, и начал наклоняться, желая поцеловать ее, когда я услышал скрип шагов позади себя. Я быстро отпрянул, а Изабелла замерла. Я резко повернул голову и увидел, что на лестнице стояла и смотрела на нас Эсме. Я тихо застонал, гадая, что же она, черт возьми, увидела.

- Я помешала? - Спросила она тихо. Я покачал головой, а Изабелла встала со скамейки, направляясь на кухню. Эсме спустилась вниз по оставшимся ступенькам, а Изабелла вернулась из кухни с бутылкой воды, проскользнула мимо нас и быстро направилась вверх по лестнице. Я вздохнул, когда смотрел, как она исчезает из виду, и провел рукой по волосам. Эсме села рядом со мной на скамейку, охнув. - Это была красивая песня. Ты написал ее?

Я пожал плечами.

– Ничего особенного, - пробормотал я. Она улыбнулась и покачала головой.

- Всегда такой талантливый, - тихо сказала она. – Твоя мама всегда гордилась этим, ее маленький Моцарт.

Я закатил глаза, но не ответил. Она знала, что я не со зла, поэтому это ее не беспокоило.

- Ты встала ужасно рано, - сказал я, наконец. Она пожала плечами.

- Как и ты, - сказала она. Я усмехнулся. Клянусь, она была так похожа на моего отца с его уклончивостью, и это было смешно. Через минуту она вздохнула. - Она узнала меня, - тихо сказала она, в ее голосе появились грустные нотки. Мои брови нахмурились от замешательства на ее невзначай брошенный комментарий.

- Кто? - Спросил я. Она посмотрела на меня и грустно улыбнулась.

- Изабелла. Именно это имели в виду вчера твой отец и я, почему она вела себя так, будто была очень напугана. Она узнала меня, - сказала она.

Некоторое время я сидел неподвижно, так как до меня дошло. Ну конечно, из-за своего чертвоа мужа Эсме вынуждена была появляться в этой адской дыре в Финиксе, так что есть смысл в том, что Изабелла могла видеть ее там раньше, что, я полагаю, и стало причиной ее столь явной тревоги из-за нее. Любой в здравом уме немного бы боялся того, кто имеет отношение к ублюдкам, которые мучили его.

- Так ты бывала у Свонов и она видела тебя? А ты блядь когда-нибудь думала о том, чтобы помочь бедной девушке и спасти ее от психически больной сестры своего мужа, которая выколачивала из нее все дерьмо безо всякой причины? Я имею в виду, Господи, разве ты не должна была проявить сострадание, или ты ни хрена не могла сделать? Или она, что, блядь настолько незначительное существо, что не заслуживала помощи? – спросил я, изогнув бровь. Я знал, что, черт возьми, не имел права обвинять Эсме, но меня очень расстраивало, что моя семья сидела, сложа руки, зная о том, как с ней обращаются, и ничего не сделала с этим.

Эсме вздохнула и покачала головой.

- Я хотела, поверь мне, что пыталась. Я разговаривала с Алеком об этом, пытаясь заставить его забрать ее у Джейн. Но мне это было не мое дело, Эдвард, это было частью их бизнеса и...

- Да, да, да, - сказал я, резко оборвав ее. - Надо сохранить деловые и личные мудацкие отношения, кодекс поведения и все эти прочие гребаные вещи. Я знаю, тебе не стоит объяснять мне. Однако не пытайся убедить меня, что это правильно.

Она весело засмеялась.

- Я вижу, ты поговорил с Аро, - сказала она. Я закатил глаза, но кивнул. - Ну, несмотря ни на что, теперь она в безопасности, с тех пор как твой отец купил ее.

Я подозрительно посмотрел на нее.

– Почему ты решила, что здесь она в безопасности? – спросил я. Она непонимающе посмотрела на меня, а я сухо засмеялся. - Я имею в виду, ты слышала о наказании и о том, как он приковал ее наручниками к кровати?

Она, вздохнув, поморщилась.

- Да, он рассказывал мне, как поступил с ней. И из-за этого он тоже чувствует себя ужасно, ничего подобного никогда больше не повторится.

Я покачал головой.

- Как ты можешь быть уверена? - спросил я. - Я хочу сказать, что люблю своего отца, но иногда он может становиться чертовски непредсказуемым.

Она улыбнулась.

- Да, он может быть таким. Но поверь мне, он никогда больше и пальцем не тронет эту девушку.

Я посмотрел на нее, чуть сузив глаза.

- Почему? - Спросил я. Она посмотрела на меня с недоумением. - Что делает ее такой особенной, что он никогда больше не причинит ей вреда?

Она некоторое время пристально разглядывала меня, а потом снова улыбнулась этой гребаной всезнающей улыбочкой. Она покачала головой.

– Это не моя тайна, чтобы рассказывать, извини. - Я подозрительно прищурился, и она засмеялась. Я собирался возразить, желая знать, чья это была сраная тайна, когда она встала.

- А теперь, если ты извинишь меня, мой бравый племянник, то там наверху находится растерянная девушка, с которой мне нужно побеседовать.