Рождество. 2 страница

- Ты готова? - спросил я. Она кивнула, и я, протянув руку, схватил ее за руку и соединил в замок наши пальцы. Мы направились к двери, и она быстро щелкнула выключателем, когда мы вышли. Мы спокойно спустились вниз по лестнице, потому как было еще слишком рано, и я не хотел разбудить братьев. Мы спускались по второй лестнице в фойе, когда я услышал, как лязгнул на кухне ящик. Я замер, как и Изабелла, и мое сердце лихорадочно забилось. Я быстро выдернул свою руку из ее, когда увидел в дверях силуэт моего отца, направляющийся в сторону фойе. Он взглянул наверх на лестницу и замер, а его взгляд остановился на нас. Во мне начала бушевать проклятая паника, и я сглотнул, пытаясь совладать с этим дерьмом. Он сказал, что не вернется домой до завтра, до появления Эсме, так что он был последним человеком, с которым я ожидал столкнуться на лестнице.

Взгляд его проникал до самых костей, пока он водил глазами между Изабеллой и мной. – Дети, что-то вы очень рано поднялись, - сказал он, наконец, небрежным голосом. Я выдохнул с облегчением – по крайней мере, в его тоне не было проявления гнева.

- Ты рано вернулся, - сказал я. Он слегка улыбнулся, кивая головой.

- Я решил, что приеду домой и вздремну вместо того, чтобы тратить деньги на гостиницу. У меня есть дела в Порт-Анжелесе, но немного позже, - сказал он. Я кивнул, глядя на него, и не зная, что делать. Он смотрел на меня с любопытством, очевидно, пытаясь угадать, какого хрена мы делали тут на пару с Изабеллой.

Изабелла откашлялась после минутного неловкого молчания: - Доброе утро, доктор Каллен. Надеюсь, вы хорошо спали.

Он улыбнулся. - Доброе утро и тебе. И спасибо. Так куда вы оба собрались? – спросил он, приподняв брови. Я вздохнул, еще раз вздохнул и, преодолев последние несколько ступенек, оказался в фойе.

- Рождественские покупки, - промямлил я. - Мне нужно, черт возьми, разобраться с этим, и я решил, что ей захочется пойти, так как она никогда раньше не делала ничего подобного.

Изабелла тоже спустилась в фойе и отошла в сторону. Я взглянул на нее и заметил, что выражение ее лица было пустым, но я видел страх в ее глазах.

- Ну что ж, конечно это мило с твоей стороны, сын, - сказал он. – И раз уж вы поднялись так рано, то, полагаю, вы собираетесь в Сиэтл? - спросил он, снова приподнимая брови. Я сконфуженно кивнул, понимая, что должен был, черт возьми, спросить у него, могу ли я поехать с ней так далеко. Насчет Порт-Анжелеса он бы не возражал, но Сиэтл был чертовски большим и находился очень далеко. Я не знал, насколько он доверяет Изабелле, и захочет ли, чтобы вокруг нее было так много гребаных людишек, среди которых она легко могла убежать. Я знал, что она не сбежит, я, блядь, доверял ей и знал, что она не попытается ускользнуть, но я не был уверен, что и он думал также.

Он кивнул в ответ на мой кивок, и перевел взгляд на Изабеллу. Его глаза расширились, выражение шока отразилось на его лице. Я нахмурился и посмотрел на нее, недоумевая, что его так поразило, когда вспомнил, что она была одета в мое проклятое пальто. И не в простое пальто, а в самый дорогой предмет одежды, который я когда-либо покупал. Он наорал на меня за то, что я так много заплатил за пальто, когда увидел распечатку счета своей кредитной карты.

- Я совершенно забыл, что ребенку нужно пальто. Купи ей его, раз уж вы едете вдвоем, ладно? - спросил он, взглянув на меня. Я неуверенно кивнул и улыбнулся. - Только не плати за него столько, сколько за ты заплатил за это пальто.

Я закатил глаза. – Как бы то ни было, оно стоило каждого потраченного пенни.- Он засмеялся и снова посмотрел на Изабеллу.

- Ну если ты это говоришь, Эдвард, - сказал он, покачав головой. – Ну, идите уже, и купи все, что ей нужно, раз уж вы поехали.

Я кивнул: - Куплю.

- Хорошо. Вы, ребята, будьте осторожны, - сказал он, зевая. Он подошел к нам и пару раз похлопал меня по спине прежде, чем подниматься по лестнице. Я на минуту замер, слегка ошеломленный тем, что он не сказал ничего плохого. Я ожидал, что он, по крайней мере, будет чертовски раздражен, что я пытался увезти ее из дома, не посоветовавшись с ним, но он не злился. Через секунду я повернулся и направился к входной двери, когда голос моего отца остановил меня:

- Эдвард, - сказал он. Я тихо застонал, повернулся и вскинул брови, гадая, не рано ли я расслабился и не наорет ли он на меня прямо сейчас. Он стоял на верхней ступени лестницы, с прикованным к Изабелле взглядом.

- Да, папа? – спросил я, надеясь, что он не изменит свое гребаное решение. Последнее, чего бы мне хотелось, это чтобы он подавил ее своим чертовым проявлением власти и велел ей оставаться дома.

- Пусть она выберет подарки для твоих братьев и Роуз с Элис от себя. Можешь снять для нее немного наличных со счета или оплатить все через Амекс (Карта платежной системы American Express), это не имеет значения, - сказал он. Некоторое время я смотрел на него, пораженный, что он оказался способен на такое, поскольку никогда раньше никому из обслуги он не давал на Рождество денег, чтобы они могли купить подарки. Он смотрел на меня выжидающе и я, наконец, кивнул. Он улыбнулся и, отвернувшись, продолжил свой путь вверх по лестнице, и исчез на втором этаже. Я смотрел на то место, где он стоял, и в замешательство хмурился. Я подпрыгнул, когда почувствовал ладонь Изабеллы на своей руке, удивленный, что пребывал в каком-то трансе. Я повернул голову, посмотрел на нее и отметил, что она выглядела такой же озадаченной, как и я.

Казалось, что она хочет что-то сказать, и я терпеливо стоял, ожидая ее вопроса. Я решил, что она, вероятно, захочет узнать, что, черт возьми, все это значило, и почему он дал ей деньги на магазины, но у меня не было гребаных ответов ни на один из этих вопросов. Наконец, она открыла рот, сосредоточенно нахмурив лоб и слегка скосив глаза, и выпалила, нахрен, последнее из того, что, как мне казалось, она может спросить:

- И сколько ты заплатил за это пальто, Эдвард?

Я начал смеяться, мотая головой. - Наверное, я не запомнил точную сумму на ценнике, Белла, - сказал я, ухмыляясь. Она закатила глаза, но улыбнулась.

- Хорошо, - пробормотала она. - И не стоит рассчитывать, что ты сможешь объяснить, почему он был столь щедр ко мне, ведь так?

Я вздохнул, пожав плечами: - Твое предположение так же верно, как и мое. Я говорил тебе, что у него полно секретов и дерьма. - Мой отец определенно хранил какую-то важную тайну, тайну, которую мне, блядь, хотелось бы знать, потому что она была связана с моей девушкой, но я понятия не имел, как мне ее разгадать, без того, чтобы выдать себя с головой. Я даже не был уверен, как подойти к решению этого вопроса, потому что у меня не было ни малейших догадок, чего эта тайна касается и насколько она была серьезной.

- Хорошо. Но, может, нам стоит уже поехать, прежде чем он передумает, - сказала она. Я легко улыбнулся и кивнул, затем повернулся и открыл дверь. Она вышла на крыльцо, задрожав в тот же миг, как на нее налетел ветер. Было холодно, черт возьми, значительно ниже нуля. Я вышел за ней, закрыв за собой дверь. Мы направились к моей машине, и, открыв дверь, я помог ей залезть внутрь. Я закрыл пассажирскую дверцу и, быстро обойдя вокруг, скользнул на водительское кресло. Мои проклятые зубы стучали, а пальцы уже, черт возьми, отмерзли. Я нажал на кнопку и завел двигатель, немедленно включив печку.

- Фу, как холодно, - сказала Изабелла, стуча зубами. Я взглянул на нее и улыбнулся.

- Я говорил тебе, что твоими чертовыми сосками можно будет резать по стеклу, - сказал я. Она закатила глаза, и я засмеялся. - Я серьезно. Расстегни пальто, задери рубашку и разреши мне посмотреть, - сказал я шутливо, обхватив и сжав через пальто ее левую грудь. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами и сильно шлепнула своей рукой по моей. Я быстренько убрал руку от ее груди, потирая ушибленное место, и засмеялся. - Боже, тебе не стоило бить меня, tesoro, это была всего лишь проверка. Ну ты знаешь, в исследовательских целях и прочем дерьме.

Она засмеялась, покачав головой. Я был рад, что со мной она, черт возьми, достаточно раскрепостилась в сексуальном плане, и что я могу шутить с ней, потому что в этом был весь я. У меня были чертовы грязные мыслишки, и я ничего не мог с этим поделать. Я усмехнулся, полез в карман и вытащил iPod. Я подключил его и начал искать музыку, пока мы ждали, чтобы оттаяли окна. Через минуту я сдался, и обратился к Изабелле: – Ты умеешь обращаться с одной из таких штук? - спросил я, кивая на iPod. Она удивленно уставилась на меня, и я улыбнулся. – Просто нажимай на эти кнопки, пока не нарвешься на песню, которая тебе нравится, хорошо? И я не такой уж привередливый, мне нравится все, что тут есть, поскольку он принадлежит мне и все тут.

Она неуверенно кивнула, и я передвинул рычаг на передачу, так как сейчас я уже мог видеть сквозь лобовое стекло. Я выехал на подъездную дорожку, и на полному газу покатил к автостраде, потому что поездка до Сиэтла была чертовски долгой.

Во время езды мы небрежно беседовали, она листала музыку, иногда останавливаясь на какой-то песне. Я понял, что у нее был вполне эклектический вкус, и, казалось, что ей нравилось почти все. Я вынужден был признаться, что мне было невероятно трудно позволить кому-то управлять моей музыкой, даже ей, но я пошел на это, потому что не знал, что за хрень ей нравилась, а мне хотелось бы знать.

Солнце взошло и светило ярко, когда мы прибыли на паром. Я купил билет и, заехав на него, припарковался. Изабелла выглядела испуганной и немного напряженной, и я знал, что она уже ездила на пароме, когда отец привез ее из Феникса, но тогда она, вероятно, пребывала в некотором оцепенении из-за всего происходящего, всего настолько нового на тот момент. Я потянулся и схватил ее за руку, сцепив в замок наши пальцы. Она посмотрела на меня и улыбнулась, ее напряжение улетучилось.

Некоторое время я разглядывал ее, а затем наклонился к ней. Она последовала моему примеру, и я припал губами к ее, раздвигая ей губы языком. Она застонала прямо мне в рот, и я глубоко проник в нее поцелуем.

- Я люблю тебя, - сказал я, оторвавшись от ее рта. Она улыбнулась.

- Я люблю тебя, Эдвард, - тихо сказала она. Я хмыкнул, потому что охренеть как любил, когда она говорила мне, что любит. Это заставило мое сердце отреагировать хаотичным биением, а звук моего имени, скатившийся из уст, все во мне перевернул.

Во время поездки на пароме мы остались в машине, потому что было адски холодно, и я скатился с него, когда мы оказались по другую сторону. Я сразу же поехал прямо в центр города, к ТЦ Нортгейт, надеясь, что он не окажется чересчур переполненным, и мы прибыли как раз к открытию. Я поставил машину и вылез, подошел к Изабелле и помог ей выбраться. Я подарил ей улыбку и наклонился, легко ее поцеловав.

- Пошли, давай тратить гребаные деньги, - сказал я. Она улыбнулась и кивнула, взяв меня за руку. Мы направились внутрь и она сразу же напряглась, потому что это место было чертовски большим и хотя было еще очень рано, народу было много. Я подумал о том, что вот такая вот хрень происходит, когда до последней минуты ждешь, чтобы пойти по магазинам – приходится иметь дело с толпой.

Я вел ее за руку и начал болтать о всякой фигне, надеясь, что она сконцентрирует свое внимание на мне, а не на других людях. Несколько минут мы просто гуляли по торговому центру, не заходя в магазины, я дал ей время расслабиться. Наконец, ее напряжение, казалось, немного ослабло, и я потащил ее в " Стоп Игра", чтобы приобрести для Эммета чертову игрушку, потому что обычно именно этим он убивал свое свободное время, когда не был с Розали. Я взял ему " Звездные войны: Линия фронта II" для Xbox, а Джасперу выбрал " Возраст империи III" - для ПК, потому что ему нравилось это дерьмо. Изабелла цеплялась за меня все время, которое мы провели в магазине, и отпустила на достаточно долгое время только для того, чтобы я смог достать кошелек и заплатить.

- Ты знаешь, что хотела бы выбрать для кого-то из них? - спросил я, взглянув на нее, когда мы вышли из " Стоп Игра". Она нахмурилась и покачала головой.

- Я, э-м-м... я ведь на самом деле не знаю, что им нравится и что у них уже есть, - мягко сказала она. Я кивнул и вздохнул. Она никогда раньше не была в гребаном супермаркете вроде этого, поэтому, разумеется, она не знала.

- Ну, мы подберем им что-нибудь. С моими братьями легко. Джасперу нравится все, что содержит стратегию, он обожает историю и прочее дерьмо. Особенно гражданскую войну. Я даже не знаю, в курсе ли ты, что такое гражданская война, но она была когда ра...

Я тут же оборвал себя, застыв и осознав, черт возьми, что собирался сказать ей о том, что это была война за освобождение рабов. Она посмотрела на меня и грустно улыбнулась.

- Это была война за рабство, я знаю. Авраам Линкольн объявил рабство неправомерным, и в 1865 году рабы были освобождены, и конгресс провозгласил незаконным владение другим человеком, - тихо сказала она. Я вздохнул, слегка сжав ее руку.

- Я не знал, известно ли тебе это дерьмо, но полагаю, что знаешь. Черт, да ты знаешь об этом лучше меня. Я бы не смог назвать тебе гребаный год, - сказал я. Она улыбнулась, пожимая плечами.

- Мы можем быть необразованными, но единственная вещь, про которую знаем мы все - это " Декларация независимости", - сказала она. - Подобно тому, как каждый христианин знает Библию, всякий раб не может не знать о документе, который должен был положить конец его страданиям. Это единственная вещь, за которую большинство из них вынуждены держаться, единственный имеющийся у них кусочек надежды.

Я смотрел на нее, грусть разрывала меня на части, когда я увидел, что ее глаза стали стеклянными из-за слез, с которыми она боролась, чтобы сдержать их. У нее был задумчивый взгляд, а потом она несколько раз моргнула, и слезинка сбежала из уголка ее глаза и заскользила по щеке. Она подняла руку и быстро вытерла ее, откашливаясь. - Идем, давай делать покупки, - сказала она. Она начала двигаться, а я остался стоять, держа ее за руку. Она почувствовала мое сопротивление и остановилась, обернувшись ко мне. Я смотрел на нее с минуту, стоя посередине дурацкого торгового центра среди толпы людей, но мне было все равно. Я потянул ее за руку, приблизив к себе, и быстро припал к ней губами. Сначала она напряглась, но сразу расслабилась, когда я крепко обнял ее. Я оторвал от нее свои губы, и она спрятала голову у меня на груди. Я крепко прижал ее к себе, зная, что людям, вероятно, было любопытно, что за хрень с нами происходит, но все, что меня заботило, это эмоциональная боль, которую чувствовала моя девочка.

- Я не могу спасти их всех, Белла, но я обещаю, что спасу тебя, - сказал я тихо. – Даже если это будет последнее проклятая вещь, которую мне доведется осуществить.

Она отстранилась от меня, и я разорвал кольцо своих рук на ней. Другая слеза соскользнула по щеке, но она улыбнулась. - Ты уже спасаешь меня, больше, чем ты можешь предположить. Я не жду ничего большего, но я благодарна тебе.

Я еле заметно улыбнулся. - Хорошо, - сказал я, отпуская ее, и смахивая слезы. - Но в скором времени я собираюсь выдать Изабелле Свон Декларацию независимости, вынудив тех, в чьих руках находится право на твое освобождение.

Ее лоб избороздили морщинки, а на лице появилось выражение понимания. - Так ты Авраам Линкольн, а твой отец конгресс? - спросила она, улыбаясь.

Я усмехнулся: - Я думал, что я Север, и он Юг, и, конечно, гребаные Северяне одержат победу, но полагаю, можно и так сказать. До тех пор пока не схлопочу выстрел, как Линкольн. Я имею в виду, что ради тебя я бы, черт побери, принял пулю в сердце, tesoro, но без необходимости не хотелось бы. Раны от последнего чертова раза было достаточно, чтобы хватило на всю жизнь.

Ее глаза изумленно расширились и она уставилась на меня. Открыв рот, она выглядела так, будто собирается возразить, так что я поднял руку, призывая ее замолчать, прежде чем она даже успела начать. - И ты не смеешь говорить мне, что ты нахрен не стоишь этого, или что это бессмысленно, или какое-либо другое дерьмо, потому что я не хочу этого слышать.

Ее рот с громким стуком захлопнулся, и я улыбнулся. - Хорошо. Теперь давай вернемся к магазинам, потому что серьезных разговоров на сегодня уже достаточно. Я лишь хочу провести хоть немного времени со своей девушкой вдали от всей этой хрени.

Она еле заметно улыбнулась. - Окей, звучит неплохо. – Я кивнул и поднес наши сплетенные руки ко рту, целуя тыльную сторону ее ладони, прежде чем мы снова двинулись по торговому центру.

- О чем я говорил до того, как отвлекся? - спросил я.

Она засмеялась, и этот беззаботный смех снял ту тяжесть, которую я ощущал у себя на сердце. – Джаспер увлекается гражданской войной, - сказала она. Я кивнул, сразу же вспомнив, как мы пришли к вопросу о рабстве.

- Да, он интересуется ею. Ну а Эммет, он самый беспечный человек на планете. Он любит игры, свою гитару и свою подружку. А что касается ее... – начал я, но Изабелла тут же прервала меня.

- Эммет играет на гитаре? - спросила она. Я кивнул.

- Да, мы все трое умеем играть на гитаре, хотя я определенно не так хорош, как Эммет, - сказал я. Она посмотрела на меня с удивлением.

- Я не знала, что ты тоже играл на гитаре, - проговорила она. Я улыбнулся.

- Разве ты не заметила гитару, стоящую в углу в моей спальне? - спросил я. Она пожала плечами.

- Я видела ее, но не знала, что ты умеешь ею пользоваться, так как ты ни разу не прикоснулся к ней, - сказала она.

- Да, ну я сажусь за нее изредка. Я всегда был большим поклонником музыки, она очень многое значит для меня. Я пережил долгий этап, когда отказывался садиться за пианино, несмотря на то, что именно к нему у меня по-настоящему лежит душа, но я все же не смог устоять перед желанием создавать музыку. Так что я обзавелся гитарой, потому что мог играть на ней, находясь взаперти в своей комнате, вдали от всех остальных, - сказал я. Она кивнула, словно все поняла. Я, черт возьми, не мог играть долгий период времени после смерти моей матери, после того как она была убита после моего соло на фортепиано. И я до сих пор крайне редко играю, а когда все же сажусь, то обычно исполняю этот гребаный похоронный марш, эту проклятую песню, которую играл в ту ночь, потому что она постоянно вертится у меня в голове. Но, как и все остальное, даже это сейчас воспринимается по-другому. Потому что я жаждал играть снова, в голове звучали разные мелодии, чего не случалось со мной на протяжении всего времени, пока я был один. И я знал, что это было из-за нее, потому что Изабелла вдохновила меня, и открыла во мне те грани, которые были заперты много лет.

- Прости, я прервала тебя, я просто была удивлена. Ты говорил что-то о Розали, - сказала она. Я кивнул.

- Да, Розали требовательная сука, и прости за мой язык, но она такая и есть. Она обожает свою машину и любит хорошо выглядеть. Говоря это, я вовсе не имею в виду, что считаю ее привлекательной или что-нибудь в этом роде, - быстро добавил я, взглянув на Изабеллу. Она улыбнулась, но ничего не сказала, так что я продолжил: – С Элис все просто – она любит все.

Она улыбнулась. - А ты? Что любит привередливый Эдвард Каллен? - спросила она, изогнув бровки.

Я усмехнулся: – Он любит свою девушку, свою машину и свое пианино. И срал на все остальное.

Она засмеялась: - Ну что ж. Сомневаюсь, что мне удастся положить для тебя под елку что-нибудь из вышеперечисленного.

Я пожал плечами. - Я не знаю, детка, мне вроде как нравится эта идея, если ты будешь лежать там, одетая лишь в красный бант, – сказал я игриво. Она ахнула, и я засмеялся. - Дааа, мы сохраним эту мыслишку для будущего Рождества. А если серьезно, то мне ничего не нужно, но если это сделает тебя счастливее, то я найду что-нибудь для себя, и ты сможешь для меня это завернуть.

Она улыбнулась и кивнула. - Спасибо. Это сделает меня счастливее.

Еще некоторое время мы просто шли по торговому центру и Изабелла начала расслабляться, на самом деле она стала чувствовать себя настолько комфортно, что даже отпустила мою руку и заходила в магазинчики, тем не менее всегда проверяя, нахожусь ли я в пределах видимости. Наш поиск чего-нибудь, имеющего отношение к гражданской войне, завершился шахматными фигурками, которые Изабелла купила Джасперу, и которые, я точно знал, ему чертовски понравятся. Мы заглянули в музыкальный магазин и хапнули новый набор инструментов для Эммета, потому что я устал от того, что он клянчит у меня мои, и Изабелла случайно наткнулись на белые медиаторы для гитары, на которых с одной стороны черными буквами было написано " Роза" (в английском языке слово " rose", означающее " роза", также служит и уменьшительным именем для Розали, поэтому здесь имеет место быть игра слов), а на другой – нанесено изображение самого цветка. Она немедленно схватила их и, должен признаться, это был чертовски хороший подарок. Я знал, что он придет от них в восторг, потому что они совершенно не выглядели девчачьими, а также этим он наверняка сможет заработать несколько дурацких очков от его самовлюбленной подружки.

Через некоторое время я привел нас в обувной магазин и выбрал для Изабеллы пару черно-белых кроссовок с ярко-розовым фирменным символом Nike, потому что мой отец велел купить ей все, что необходимо, а я решил, что ей просто необходима пара гребаных Nike. Для себя я выбрал пару кроссовок зеленого цвета с белой отделкой, так как моя девушка любила зеленый, и сказал ей, что они могут стать ее подарком мне. Она выглядела так, будто снова собиралась возразить, очевидно, желая выбрать для меня что-то более личное, чем обувь, но уступила. Я взял туфли и поставил обе пары на стойку, ожидая, когда дамочка, которая работала за кассой, подойдет ко мне, так как она разговаривала с другим клиентом. Я не обладал достаточным терпением, чтобы спокойно ожидать, и обернул руки вокруг Изабеллы, и притянул ее к себе спиной. Она подняла свои руки и, откинувшись на меня, потерла мои предплечья. Я вдыхал фруктовую сладость запаха ее волос, и положил свою голову на ее. Мы просто стояли, обнимая друг друга, когда я услышал, как позади нас кто-то назвал меня по имени. И как только слова " Эдвард Каллен" резанули по ней, она мгновенно напряглась, а я лишь слегка повернул голову – чтобы посмотреть, потому что сразу же узнал этот голос, и беспокоиться было не о чем.

- Как дела, Бен? – спросил я, улыбаясь ему и Анжеле. Я повернул наши тела лицом к ним; Изабелла все еще оставалась напряженной, но не пыталась вырваться.

- Ого, так я гляжу, это правда, - сказала Анжела, переводя взгляд с меня на Изабеллу и обратно. Я закатил глаза, но хмыкнул.

- Я не знаю, о чем это ты говоришь, Анжела, - сказал я. Она улыбнулась.

- Не волнуйся, ты знаешь, я не распускаю сплетни. Твоя личная жизнь – только твоя. Должна признаться, что хотя я никогда и не думала, что такое случится, я рада, что это произошло, - сказала она.

- Да, я тоже рад, - сказал я, наклоняясь и легонько целуя Изабеллу в щеку. Она улыбнулась и покраснела, что заставилось нас всех засмеяться. - В любом случае, что вы, ребята, мать вашу, тут делаете?

Бена пожал плечами. – Лишь пытаемся покончить с несовершенными вовремя покупками, раз уж ненадолго вырвались из Форкса.

Я кивнул. Продавщица начала отбивать мою обувь, поэтому я убрал руки от Изабеллы и полез в карман, чтобы вытащить кошелек. Я протянул ей карту American Express, и зарычал, когда женщина попросила меня показать удостоверение личности. Я подписал чек после того, как она, нахрен, убедилась, что я Эдвард Каллен, а Изабелла схватила сумку прежде, чем я успел возразить. Я вскинул бровь, посылая ей вопросительный взгляд, но она лишь улыбнулась.

- Вообще-то, мы собираемся пойти и перекусить в Панера Брэд (сеть кафе-пекарен, в которых печется и подается свежий хлеб). Вы, ребята, не хотите присоединиться к нам? – спросила Анжела. Я покачал головой.

- Я собираюсь отвести ее в Ред Робин (ресторан быстрого питания, претендующего тем не менее на высокое звание, их девиз гласит: " Бургеры-деликатесы"), потому что хочу чего-нибудь очень нездорового и не собираюсь выживать все оставшееся время этого шопинга без чертова стакана крепкого напитка. Или двух. Может быть, трех, - сказал я. Бен засмеялся, Анжела шутливо закатила глаза, а Изабелла посмотрела на меня с удивлением.

- Есть девушка или нет девушки, я вижу, что ты все тот же Каллен, - сказала Анжела. Я пожал плечами и усмехнулся.

- Всегда, - ответил я. – Однако сначала мне нужно отнести эти сумки в машину, поскольку они охеренно тяжелые. - Бен кивнул и приподнял сумки, которые были у него в руках, как бы подтверждая ту же хрень. Могу поклясться, это дерьмо мы делали только ради девочек.

Изабелла улыбнулась. – Мне нужно воспользоваться дамской комнатой, - тихо сказала она, глядя на меня. Я улыбнулся и кивнул, открыв рот и собираясь сказать ей " пошли ", как вмешалась Анжела:

- Я могу показать ей, где находятся туалеты, пока вы, ребята, пойдете и избавитесь от сумок, - сказала она. Я неуверенно взглянул на Изабеллу сверху вниз, и на миг она, казалось, замерла, а потом кивнула, приклеив на лицо улыбку. Я не мог сказать, согласилась ли она просто потому, что чувствовала, что должна, или же она на самом деле не парилась из-за этого. Анжела улыбнулась и протянула Бену сумку, которую держала в руке, а я развернул Изабеллу, чтобы она посмотрела на меня.

- Малыш, ты могла сказать " нет", - прошептал я, наклоняясь и быстро целуя ее в губы. Она покраснела.

- Все нормально, в этом есть смысл, - прошептала она. Я улыбнулся.

- Хорошо. Не волнуйся, Анжела милая, - сказал я. Она улыбнулась и кивнула.

- Хорошо. Просто, э-м-м... поскорее возвращайся, ладно? - спросила она, глядя на меня из-под бровей. Я кивнул.

- Я всего на несколько минут, а потом мы что-нибудь съедим, - ответил я. Она улыбнулась, почти с облегчением, и я наклонился, чтобы снова нежно поцеловать ее, стараясь приободрить. Она, наконец, оторвалась от меня, и повернулась к Анжеле, которая улыбнулась ей. Она бросила на меня последний взгляд и передала мне сумку с обувью, а потом ушла.

Христос, она лишь пошла в гребаную дамскую комнату, и я увижу ее уже через пять минут, но смотреть на то, как она уходит от меня, было чертовски трудно. Бен подошел и, смеясь, похлопал меня по спине.

- Каллен, мать его, влюбился, кто бы мог подумать, - весело сказал он. Я замахнулся и ударил его по руке, усмехнувшись.

- Да уж, но ты придержи это дерьмо при себе, потому что мы пытаемся сохранить это в тайне, - сказал я. - Я не совсем уверен, как мой отец воспримет это, поскольку мы, черт побери, вместе живем.

Он кивнул. - Ты же знаешь, что я ничего не скажу. Однако раз уж разговор зашел о твоем отце, я столкнулся с ним вчера в Форксе, и он расспрашивал меня о тебе.

Мои глаза чуть сузились, и я взглянул на Бена. - Что он хотел узнать?

Бен пожал плечами. - Он спросил лишь, не заметил ли я, что ты кажешься счастливым в последнее время. Он также хотел знать, не брал ли ты у меня какое-нибудь жесткое дерьмо в последнее время. Я сказал ему, что не берешь у меня никакого дерьма уже в течение двух месяцев, и что ты вроде немного успокоился, но не считая этого, ты все тот же Каллен.

Я кивнул. – Да уж, я должен завязать с этим дерьмом. В последний раз из-за него у меня было адское кровотечение из носа, - сказал я. Бен кивнул.

- Вот почему сам я никогда не прикасаюсь к нему, - сказал он. Я закатил глаза.

- Но ты, мать твою, продаешь мне его, - сказал я. Он засмеялся.

- Ну, а кто первый продал его мне? - спросил он. Я усмехнулся, покачав головой, потому что, думаю, так или иначе это была моя гребаная вина, что я свел Бена со своим отцом и впутал в это дерьмо. Мы направились в сторону центра, чтобы на стоянке избавиться от пакетов. Я нашел Вольво и открыл багажник, поставил сумки внутрь и закрыл его. Бен припарковался через два ряда от нас и встретился со мной возле моей машины, после чего мы снова направились внутрь.

Мы пошли на другой конец торгового центра, где находился ресторанный дворик, и как только приблизился, я сразу же увидел ее. Она улыбалась и выглядела искренне счастливой, как обычная гребаная девочка-подросток. Анжела что-то сказала ей, и она посмотрела наверх, ее глаза встретились с моими и сразу же засияли, а ее лицо озарилось. Да, было нетрудно увидеть, что она меня, черт возьми, любила. Я усмехнулся и подошел к ней, заключив в свои объятия. - Mi sei mancata (я скучал по тебе), - пробормотал я. Она улыбнулась и обняла меня в ответ. - Ты готова к приему пищи, tesoro? - Она немного отклонилась назад и кивнула. Мы попрощались с Беном и Анжелой и направились к Ред Робин, где нам сказали, что придется подождать по меньшей мере 45 минут, но после того, как я потребовал поговорить с менеджером и сунул ему немного денег, нас тут же сопроводили к столику.