На ползарплаты? 9 страница

Такова жестокая реальность управления футбольной командой: чуть отпустишь вожжи, дашь слабину, простишь кому-то прегрешение - и в следующий раз другой, нарушив правила, заявит: «Почему ему можно, а мне - нельзя?» И собрать разломавшийся механизм будет уже невозможно.

Черчесов - никакой не самодур. Перед матчем с «Москвой» он на пять (!) дней отпустил Моцарта в Италию к жене, находившейся на девятом месяце беременности. Тренер видел, что бразилец мыслями далеко от Тарасовки - и, когда появилась такая возможность, отправил его к родному человеку. Спустя неделю Моцарт вернул долг Черчесову, прекрасно отыграв против «горожан». А когда еще через какое-то время в собственный день рождения забил пенальти «Байеру» из Леверкузена, подбежал к телекамерам и покачал виртуальную колыбельку. Этим традиционным для футболистов жестом Моцарт дал понять: его ребенок появился на свет...

Но простить перед «Сатурном» Торбинского главный тренер не мог.

И так вышло, что в том матче, завершившемся нулевой ничьей, была решена судьба золотых медалей. Не в пользу «Спартака».

Красно-белые в Раменском играли скверно. За чемпионство так не бьются. На следующий день, приехав в Тарасовку, Черчесов шесть часов (!) просидел один в своей комнате, пытаясь понять, что же в решающий момент произошло с его футболистами. И виноват ли в этом он сам. И если виноват, то в чем именно.

Может, когда-нибудь тренер и расскажет, к каким выводам пришел в те часы тарасовского одиночества.

Но одного он, уверен, не скажет никогда - что перед Раменским совершил ошибку с Торбинским. И не только не скажет - не подумает даже.

С какой стати, если в Подмосковье не заладилось у футболистов, которые истово готовились к матчу и соблюдали дисциплину, к ее нарушителю Торбинскому должен был прийти звездный час? Что и почему в этой ситуации неправильно сделал Черчесов?

*****

На следующий день Торбинский вместе со всеми явился на разбор прошедшей игры.

Черчесов его не пустил. В матче футболист не участвовал, и тренер не счел нужным посвящать его в подробности того, к чему полузащитник отношения не имел.

Тренер высказался примерно так:

- В среду, после выходного, приезжай, поговорим. Если я почувствую, что сердцем ты уже не здесь - в команде тебя больше не будет.

В среду разговор состоялся.

А в субботнем поединке против «Ростова», ко всеобщему изумлению, Торбинский появился в стартовом составе «Спартака».

Мало того - отдал великолепную голевую передачу Веллитону. А еще несколько дней спустя - был едва ли не лучшим в победном матче с «Байером», и заработал пенальти, с которого Павлюченко открыл счет.

Черчесов верит в свою интуицию. Поговорив с Торбинским, он почувствовал, что футболист - по-прежнему спартаковец. За ошибки перед матчем с «Сатурном» Дмитрий уже расплатился. А теперь, когда этого уже никто не ожидал, тренер вернул его в состав - и в ответ получил страстный, неравнодушный футбол.

Футбол по Черчесову. И по Торбинскому тоже.

Жаль, что в следующем году они будут порознь. Жаль, что Торбинский уходит в «Локомотив», не зная даже, кто там будет его тренировать - Бышовец-то после провала в чемпионате и серии скандалов обречен.

Может, все у него в новом клубе сложится счастливо - как, например, у Сергея Игнашевича, при схожих обстоятельствах и при таком же отношении болельщиков переходившего из «Локомотива» в ЦСКА. Дай бог.

Скорее всего, фанаты «Спартака» Торбинского за этот переход никогда не простят.

А не прощать-то надо руководство клуба, которое на своих воспитанников, пришедших в «Спартак» еще детьми, обращает внимание в последнюю очередь.

Возможно, эта история и станет уроком для людей с Покровского бульвара, а главное - для одного человека из гигантского офиса «ЛУКОЙЛа» на Чистых прудах.

Вот только - сомневаюсь.

Потому что не «Спартак» в себе большинство из них любит, как призывал когда-то Николай Петрович Старостин. А себя в «Спартаке». В спартаковской бейсболке. На спартаковской зарплате. При спартаковской популярности.

«Спартака» в себе им и не хватает, чтобы третий чемпионат подряд команда заканчивала сезон не второй, а первой.

И чтобы жить в мире и согласии со своими болельщиками - тоже.

Их, спартаковских болельщиков, одним результатом не возьмешь.

Их надо уважать и ни на секунду не забывать о том, что «Спартак» создан и живет ради них.

А еще быть с ними честными. Иначе нельзя: любую фальшь эти люди, такие разные за пределами стадиона и такие одинаковые в своей вере внутри него, чувствуют сразу.

Сегодняшний «Спартак», конечно, далеко не так фальшив, как четыре — пять лет назад.

Но и настоящим, увы, его пока не назовешь.

Или - не пока? И больше никогда не будет того «Спартака», на чистых и справедливых идеалах которого мы воспитывались? Неужели «Спартак» XXI века полностью соответствует новому времени -жесткому и циничному, в котором нет места романтике?

Неужели «Спартак» стал таким же, как все? Мне очень, очень не хочется себе в этом признаться. А вам?

Послесловие к главе V

Дмитрий ТОРБИНСКИЙ: ПОЧЕМУ Я УХОЖУ ИЗ «СПАРТАКА»

12 ноября около шести вечера зазвонил мобильный телефон.

«Это Дмитрий Торбинский», - услышал я чуть смущенный голос.

А я, по правде сказать, уже и не надеялся.

О встрече с полузащитником, который решил уйти из родного «Спартака», я пытался договориться давно. Как, через кого - рассказывать не буду, это внутренняя кухня (журналистская кухня). Важнее другое: Торбинский ясно дал понять, что до окончания чемпионата России разговаривать не намерен. Потому что сосредоточен только на одном - чтобы «Спартак», его «Спартак» стал чемпионом.

11 ноября, в день последнего тура первенства-2007, определилось: этого (это) не произойдет.

Но даже теперь решиться на эту беседу Дмитрию, не давшему еще о предстоящем уходе ни одного интервью, было тяжело. Голос, интонация, паузы в телефонном разговоре - все это выдавало его переживания с головой.

Я даже представлял себе в этот момент его взгляд.

Он предложил поговорить после возвращения сборной из Израиля и Андорры. Но это было невозможно. Заданные издательством сроки выпуска книги говорили: «Сейчас или никогда». Точнее, если не сейчас - то уже не для книги.

Объяснять все это, признаюсь, мне было неудобно, поскольку давить на людей я не люблю. Но тут -пришлось.

Дима все понял правильно. Три часа спустя мы сидели за столиком в холле гостиницы Marriott Grand Hotel на Тверской, где поселилась перед отъездом на решающие матчи отборочного турнира чемпионата Европы сборная России.

Почти час я видел перед собой гордого и цельного человека, для которого главное в жизни отнюдь не деньги. А уважение, которого он от руководства «Спартака» за много лет так и не дождался.

Я ему поверил.

В тексте нашей беседы я решил опустить свои вопросы. В данном случае они не имеют никакого значения. Важно лишь то, что говорит он, Дмитрий Торбинский.

Читайте и оценивайте.

*****

- «Спартак» для меня - родной клуб. Он мне очень многое дал, и я горжусь, что являюсь его воспитанником. Поэтому решение уйти мне далось очень непросто. Но обстоятельства сложились так, что я не мог поступить иначе.

У «Спартака» - потрясающие болельщики, которым я благодарен за все и которых никогда не забуду. Знаю, что многие болельщики теперь меня ненавидят. Конечно, когда я выходил на замену в матче с «Москвой» и услышал их свист и гул, мне было больно. Только что на руках носили, а теперь... Теперь я на себе прочувствовал, что означает фраза «От любви до ненависти - один шаг».

У людей, которые приходят на стадион, есть свои стереотипы. По их мнению, если я ухожу из «Спартака» - значит, предаю. И, конечно же, делаю это только ради денег...

Что ж, болельщики переживают за команду по-настоящему, платят деньги за билеты, а потому имеют право думать и говорить то, что считают нужным. И все же мне диковато слышать такую реакцию сейчас, когда я играю в «Спартаке», решаю вместе с командой поставленные задачи и стараюсь изо всех сил. Я был готов раздирать себе до крови бока, бросаясь в подкаты на синтетике Лужников, только чтобы мы стали чемпионами. Нам это не удалось, но у каждого из нас совесть чиста: мы сделали все, что могли. И я в том числе.

Я и сейчас не хочу говорить, что меня ждет дальше. Решил для себя так: пусть чемпионат страны закончился, европейский сезон продолжается. И я ничего не скажу о другом клубе, пока не сыграю свой последний матч за «Спартак». Скажу обо всем только после «Тулузы».

Но то, что останусь в «Спартаке», - исключено.

Когда я выхожу на поле и слышу свист, то «выключаю» слух и концентрируюсь только на игре. Я умею абстрагироваться от таких вещей, потому что если в моей ситуации принимать их слишком близко к сердцу - будет очень сложно. У меня есть прекрасная команда, в которой мне приятно выходить на поле -особенно с тех пор, как я стал игроком основного состава. В ней у меня много друзей - Павлюченко, Хомич, Калиниченко... Титов ко мне тоже хорошо относится, хоть он и немножко из другого поколения. Я им всем очень благодарен.

Ребята меня поддерживают, помогают, и от этого мне становится легче. И когда поднялся шум вокруг моего имени, партнеры по команде, конечно, подходили и задавали вопросы. Мне было очень неудобно смотреть им в глаза и лукавить, а сказать все, как есть, я не мог. Было тяжело - не скрою.

Вчера, когда в матче с «Динамо» меня заменили, вначале раздался свист. Но когда я поднял руки и похлопал болельщикам, половина из них захлопала в ответ. Не все, конечно, - но я слышал, как гул сменяется аплодисментами. И то приятно...

Я знаю, что выдержал удар и не опустил руки. И никогда не забуду, что в такой ситуации команда и тренер меня поддержали.

*****

Если не брать в расчет челябинский «Спартак», в своей карьере я играл только в «Спартаке» московском. Но где и когда бы ни оказался, все равно всегда буду считать «Спартак» большим клубом с великой историей, у которого есть что-то свое, неповторимое. Я воспитанник «Спартака» и знаю, на чем он держится. Что такое знаменитый спартаковский дух, я чувствую изнутри, хотя какими-то конкретными словами объяснить это не могу. «Спартак» для меня - это не хозяин Федун, а нечто гораздо большее. Не случайно же красно-белых называют народной командой -так оно и есть. Очень обидно, что из-за Федуна, который, мне кажется, понятия не имеет, ЧТО такое «Спартак», я вынужден уйти...

Владелец клуба сказал, что я ни в одном интервью не обмолвился о желании играть за «Спартак»? Так вот пусть он знает, что я не привык говорить. Я привык доказывать делом. А его слова, что не подписывать новый контракт мне посоветовал Федотов - вообще какой-то бред.

С Федуном я, кстати, никогда не общался. За все годы он и словом ни со мной, ни с другими игроками не перемолвился. Даже сейчас, когда пришел в раздевалку после матча с «Динамо», пожал нам руки - и все. Конечно, это его право - вести себя по отношению к футболистам так, как он считает нужным. Но странно как-то: это же игроки команды, владельцем которой он является. И при этом - вообще никакого контакта...

Руководители клуба на публике говорят обо мне нелицеприятные вещи. Стараюсь всего этого не читать, хотя какие-то реплики, конечно, до меня доносятся. Но уколы этих людей мне безразличны.

И сам я в собственной правоте ни капли не сомневаюсь. Точно знаю, что любой футболист на моем месте поступил бы так же. Еще с детства в Норильске отец учил меня, что главное в жизни - уметь за себя постоять. Оттого сейчас он меня очень хорошо понял...

Многие люди мечтали и мечтают играть в «Спартаке». И о себе могу сказать: я как играл за ромбик, так и продолжаю за него играть. Я в «Спартаке» только из-за клубного патриотизма все последние годы и оставался. Мне очень нравится команда, мы давно друг с другом сроднились. Мои корни уходят в спартаковскую школу, и только очень черствому человеку такие вещи могут быть безразличны. А я к таким людям не отношусь.

Никогда не забуду, как без всяких гарантий приехал из Норильска, и мой дядя - царствие ему небесное - повел меня на тренировку в спартаковскую школу, заниматься в которой я мечтал. Папа - болельщик «Торпедо», а я с детства отдал сердце «Спартаку». Я долго готовился к той поездке, тренировался как сумасшедший. Когда мы - по сути дела, с улицы -подошли к тренеру Евгению Викторовичу Воробьеву, и дядя попросил его посмотреть на мальчишку, я был уверен в своих силах. И в команду тренер меня взял, и до выпуска меня довел... Он, кстати, сейчас работает в «Локомотиве».

Останусь ли я в душе спартаковцем, перейдя в другой клуб - как говорит о себе, к примеру, Вадим Евсеев? Наверное, говорить такое на публике по отношению к новой команде будет некорректно. Но в глубине души знаю, что так оно и будет. Любой воспитанник родного клуба, как бы ни повернулась его судьба, никогда от него не открестится. И готов повторить: «Спартак» - моя родная команда. И горжусь тем, что являюсь ее воспитанником.

А то, что я не буду в ней играть - это уже другая история. Которая не отражает моего непатриотизма по отношению к «Спартаку». О «Спартаке» я никогда не буду говорить плохо.

*****

Убежден ли я, что никогда не пожалею о сделанном?

Несмотря на всю свою благодарность «Спартаку», - убежден.

Я долго думал, прежде чем принять это решение, одно из важнейших в моей жизни. Думал, конечно, и о том, что футбол сейчас стал бизнесом, и деньги определяют многое. Но для меня главное - не деньги, а отношение.

Все говорят: рвач, погнался за деньгами. Я себя рвачом не считаю. Но думаю, что отношение клуба к тебе выражается в том числе и в твоих финансовых условиях.

Меня в «Спартаке», считаю, не оценивали вообще.

Я молчал и работал. Мне многое не нравилось, но я понимал, что это не должно отражаться на моем отношении к футболу и к команде. В клубе мне говорили: «Ты должен не получать деньги, а зарабатывать их». Считаю, что на данный момент в «Спартаке» я зарабатываю деньги своим трудом. Но почему-то не получаю...

Еще в клубе мне твердили: «Ничего не бывает сразу, все приходит постепенно». Но ко мне эта фраза имеет самое прямое отношение! У меня-то ничего не было сразу! Я очень долго терпел, и в конце концов достиг определенного уровня, когда, полагаю, имею право сказать свое слово.

Держу ли я зло на Шавло? Наверное, нет. Да я и на Федуна зла не держу - мне просто обидно, что так ко мне отнеслись. Шавло сам играл в «Спартаке», знает, что это за команда. Просто у него такая должность, что волей-неволей он должен придерживаться принципов, которые диктует хозяин. Не хочу обсуждать личные качества Шавло, но, хотя в наших отношениях не все было гладко, решает все в «Спартаке», по большому счету, не он. А значит, обвинять в случившемся генерального директора бессмысленно.

По большому счету, на протяжении многих лет в «Спартаке» в меня верил только Федотов. Думаю, поверил и Черчесов - еще до того, как стал главным тренером. Просто, когда он был спортивным директором, от него мало что зависело. А когда его назначили на тренерский пост, было поздно - я уже определился.

Может быть, если бы весной от Черчесова в клубе зависело столько, сколько сейчас, все бы сложилось по-другому...

Решение для себя я к тому моменту уже принял. Не на бумаге, а в голове. Мне требуется много времени, чтобы все обдумать. Но если я уже что-то для себя решаю, то окончательно и бесповоротно. Произошло это в конце весны. Когда я до конца понял, что в меня здесь не верят...

Зарплата у меня даже в этом году была по футбольным меркам такая, что даже самому клубу было стыдно назвать вслух истинные цифры. Шавло в интервью утверждал, что у меня оклад - десять тысяч долларов.

На самом же деле - пять...

Слышал я и аргумент, что в прошлом сезоне у меня было ноль голов и столько же результативных передач - и как, мол, с такими показателями можно давать человеку хороший контракт? Что ж, это лишнее доказательство, что клуб в меня не верил. Гусу Хиддинку-то эти «ноль плюс ноль» не помешали перед матчем с Македонией прошлой осенью пригласить меня еще с несколькими молодыми игроками на смотрины...

Тогда я это воспринял как аванс. А вот этой весной все уже было по-другому: я понимал, что действительно хорошо начал сезон, и Хиддинк не просто включил меня в число приглашенных, но и выпустил в стартовом составе в Таллинне, в официальной игре.

Картины я, как мне кажется, не испортил. Кстати, если в «Спартаке» всегда играл слева, то в сборной меня поставили на ту позицию, где выступал с детства - в центре поля. Может быть, тут сказал свое слово помощник главного тренера сборной Александр Бородюк, который знает мои возможности.

Тогда, весной, у нас с клубом были переговоры. Я просил фиксированную зарплату - 500 тысяч в год. Мне предлагали 250, а далее - по некой нарастающей шкале. Меня это не устраивало. Хоть мы почти и не общаемся с партнерами по сборной на денежные темы, но в целом представление, кто сколько зарабатывает, у футболистов есть.

Поймите правильно: не в количестве нулей дело. А в унижении. И в том, что так в «Спартаке» относятся к своим - к ребятам, которых не надо (нигде) ниоткуда покупать и ничем переманивать.

Все это длилось довольно долго. Наконец, в начале апреля, сразу после весенней победы в гостях над будущим чемпионом «Зенитом», - 3: 1 - меня пригласили в кабинет к Шавло.

Я был абсолютно уверен, что наконец-то могу рассчитывать на адекватную оценку собственного труда.

А прозвучал очередной промежуточный, неопределенный вариант.

И тогда я просто встал и ушел. В конце концов, у меня есть чувство собственного достоинства.

Тогда все и решилось. Скажу честно: если бы они в тот момент ответили «да», я бы, конечно, остался. Мне было бы элементарно неудобно отказаться - хотя к тому времени я уже понимал, что в других клубах мог бы зарабатывать больше. Но я сам такие условия просил, а потому новый контракт со «Спартаком», согласись клуб на него сразу, был бы подписан.

Потом мне рассказывали, что они срочно созвонились с Федуном, получили от него «добро» на мои условия. Но когда вернулись - было уже поздно. Потому что я ушел и принял для себя окончательное решение.

Прокручиваю все эти события в своей памяти и лишний раз убеждаюсь, что люди в меня попросту не верили. Хотя мы достаточно долго работали вместе, и они должны были меня хорошо знать. Однако сначала только один Федотов, а потом еще и Черчесов полагали, что я действительно способен на какой-то качественный скачок.

Но решение принимали не они.

*****

Если бы не Федотов, я ушел бы еще зимой. У меня были предложения - меня, например, хотели купить «Рубин» и «Томь». Я хотел играть в футбол, и были мысли уйти туда, чтобы, подобно Паше Погребняку, себя зарекомендовать, а потом выйти на какой-то новый уровень. Руководство «Спартака» было не против меня продать - у нас был разговор с техническим директором Смоленцевым. Но он сказал, что последнее слово - за главным тренером. А Федотов был категорически против моего ухода. «Нет, ты остаешься, и это - без вариантов», - сказал мне Владимир Григорьевич.

Честно говоря, вначале я на него за это злился. Поскольку мало верил, что в «Спартаке» буду регулярно играть. Это было сразу после отпуска, перед первым предсезонным сбором.

Обиделся ли я на Федотова, что тот обвинил меня в поражении от ЦСКА в финале Кубка Первого канала? Нет, поскольку понимал, что это все эмоции. На следующий день уже все было нормально. Да, меня удалили, но внутри я чувствовал удовлетворение от самой игры. Было твердое ощущение, что, выйдя на замену, я реально помогал команде. Да, ошибся - но удаление было за две минуты до конца дополнительного времени и не могло ни на что по-настоящему повлиять... Повторяю: первая реакция Федотова была вызвана эмоциями, а наутро уже ничего подобного не было. Так часто бывает...

Моя контрактная ситуация развивалась долго, и решение, которое я принял, не было спонтанным. Все началось еще после того, как в середине 2005 года вернулся из челябинской аренды и попросил элементарные условия. Например, полторы тысячи долларов в месяц на съемную квартиру. Но мне отказали и в этом. Начали мяться: «Мы все понимаем, но...» Я остановил их: «Хватит, мне все ясно».

Та ситуация меня вообще убила. До аренды в Челябинск у меня в «Спартаке» была зарплата две тысячи долларов. А в Челябинске — три плюс премиальные, потому что там я играл и был одним из лидеров. Назад в «Спартак» ехал, как мне казалось, кое-что доказав.

«Спартак» ведь мог тогда меня вообще потерять, потому что у клуба как раз шел «раздел имущества» с Юрием Перваком, и неожиданно оказалось, что я нахожусь в Челябинске не в аренде, а на полноценном контракте.

Из Челябинска я тогда возвратился только потому, что обещал Федотову сделать это в любом случае. В первом дивизионе постоянно играл, вызывался в молодежную сборную. И вправе был надеяться, что мои смешные условия хоть как-то пересмотрят. Ведь мне, по сути, из-за всех этих юридических тонкостей предстояло подписать новый контракт.

Зарплату я тогда попросил по меркам последних лет весьма умеренную - десять тысяч. Плюс бонусы, которые полностью вписывались в концепцию руководства: «Ты должен не получать, а зарабатывать».

Да, место в составе мне только предстояло завоевать - но тем, в кого верят, такие деньги дают без вопросов. Не говоря уже о полутора тысячах за съемную квартиру.

А в меня не верили. И начали торговаться, заявив, что на такие «роскошные» условия пойдут лишь в том случае, если я продлю контракт еще на два года.

Это было уже слишком.

Тогда я сказал: «Я обещал Григорьичу вернуться -и я вернулся. Делайте мне какую угодно зарплату, можете даже не спрашивать. И больше мне ничего не нужно».

И тут они вдруг начали мне говорить:

- Подожди, так тебе же нужна квартира!

Я ответил:

- Как-нибудь этот вопрос решим. Мне уже было все равно.

«Положили» те самые пять тысяч. И в рамках действующего контракта ни разу зарплату не поднимали - даже когда стал игроком сборной.

*****

Да мне даже Андрей Червиченко по собственной инициативе поднимал зарплату! Человек, которого сейчас все критикуют за его работу в «Спартаке»! Но он по крайней мере стимулировал ребят к росту, и было видно его отношение к нам: кто прибавляет в игре - тот получает больше.

А вот Федуну и его людям долгое время было на меня наплевать, и это продолжалось несколько лет.

Мне было очень обидно, потому что «Спартак» - мой родной клуб. Я же все здоровье здесь оставил! Две операции на крестообразных связках коленей, мениски, пахи... Да, я благодарен клубу за то, что он меня лечил - но, по-моему, это нормально, и по-другому быть не может. Спасибо за то, что меня, молодого, отправили на операцию в Германию, когда еще мало кто туда ездил. Но я сам, между прочим, на этом и настоял. Потому что травмы эти получал не в пьяных драках, а в играх за «Спартак».

Может, из-за травм и не захотели поднимать мне зарплату после Челябинска - не знаю. Но самим ходом переговоров и отношением ко мне я был сильно разочарован.

Тем не менее с головой ушел в работу и «пахал» по полной программе. Даже при Старкове, который всячески давал понять, что делает ставку на опытных игроков. После Челябинска я опять попал в дубль и играл там через сильные боли в паху. Но на операцию не шел, потому что очень хотел сыграть в стыковых матчах за молодежку против датчан. Когда Чернышов и туда не вызвал, я был в ярости. Ради чего я все это время терпел боль, если шансов выбраться из спартаковского дубля у меня не было никаких?

Несмотря на все эти разочарования, я продолжал работать. Тем более что тогда в команде был такой глубокоуважаемый мною футболист, как Аленичев. Даже если тренер откровенно не доверял, при таком капитане работать спустя рукава было невозможно. И не только из-за его титулов, но и из-за характера -человек он замечательный.

Потом Аленичева из команды убрали, а вместо Старкова пришел Федотов. В этом смысле мне, конечно, стало полегче. Хотя и тут, если не получалось что-то в первом тайме - сразу меняли. Тоже полного доверия не было. Я начинал нервничать, хотел что-то доказать, эмоции зашкаливали, и это приводило к грубости и карточкам. Хотя я никогда не хочу сыграть в ноги - всегда только в мяч. Когда, скажем, в финале Кубка Первого канала сбил Жирка (Юрия Жиркова. -Прим. И. Р.)- просто не рассчитал. Жестко, динамично играть я люблю, но к грубости никогда не стремлюсь. Прекрасно знаю, что один хлеб едим...

Сейчас опыта прибавилось, и если желтые карточки иногда получаю, то до красных дело уже не доходит. Надеюсь, уже окончательно.

*****

Черчесов сказал мне дать окончательный ответ 18 октября, я пообещал - и сделал это. К моему сообщению он отнесся нормально. Правда, мне не совсем понятно, почему клуб это сразу вынес в прессу. Одно дело - предпринимать какие-то шаги по поиску замены, но говорить во всеуслышание, когда до конца чемпионата оставалось еще четыре тура... Не думал, что так будет. И когда мне позвонил папа и сказал, что все только это и обсуждают - неуютно стало.

Конечно, волновался, как все будет развиваться дальше. Немного удивился, когда меня, переполненного эмоциями после победы над Англией, не выпустили на матч с «Москвой» в стартовом составе. Но понимал, что тренер как-то должен реагировать на сложившуюся ситуацию. Тем не менее готов был выйти на поле в любой момент и сделал это. Наверное, не подвел, если мы забили еще один гол и выиграли...

Когда еще сидел на скамейке запасных, прямо перед ней Баррьентос ногой ударил Иванова по голове. Я попытался рвануться на поле, объяснить аргентинскому парню, что он виноват и нужно признавать свои ошибки. Удалили - уходи, а он выступать начал, да еще и симулировать. Я по этому поводу и возмутился. Но резервный судья меня не пустил. Может, и к лучшему.

Слова Черчесова о том, что ему не понравилась реакция болельщиков на мое появление, воспринял как признание того, что я вышел и помог команде.

А потом была игра в Раменском с «Сатурном», от которой меня отстранили прямо в день матча из-за опоздания на установку.

Понимаю: тренер был прав. Если я опаздываю на установку, это грубое нарушение, и наказание за него должно последовать. Станислав Саламович - человек принципиальный, строгий и справедливый. Не злой, а именно справедливый. Поэтому я его решение понял.

Почему опоздал? Игра в Раменском у нас была выездной, а до нее были две домашние. И перед ними установка начиналась в 11 утра. Здесь же - на пятнадцать минут раньше, и на это изменение в расписании я почему-то внимания не обратил. Меня «замкнуло», что установка - в одиннадцать. За мной зашел наш переводчик (Георгий Чавдарь. - Прим. И. Р.), но потом сказали, что все уже началось и лучше даже не пытаться туда заходить.

Говорили, что на той же неделе я не пришел еще и на медосмотр? Возможно, и это наложилось на решение Черчесова. Там, на мой взгляд, непонятно повел себя тренер по физподготовке (Тони Берецки. - Прим. И. Р.). Весь этот «медосмотр» состоит из 30 секунд, во время которых ты сдаешь анализ крови. Да, я пришел позже всех, но мы же в одной команде, и должны друг друга выручать. Но вместо того, чтобы взять у меня кровь, тренер по физподготовке вдруг сказал: «Все, у меня тренировка начинается. Мне надо идти». Как-то по-другому я представлял себе наши отношения...

Наверное, я должен был понимать, что моя ситуация заставит всех обращать на меня особенно пристальное внимание, и я не должен давать ни малейшего повода «зацепиться». А тут еще и команда, пока у меня были проблемы с пальцем ноги, выигрывала -у Нальчика, у «Химок»...

На следующий день после матча в Раменском я приехал в Тарасовку, но Черчесов не пустил меня на разбор. Возможно, в нем еще кипели эмоции, и он не успел остыть после игры, в которой, как потом выяснилось, мы потеряли «золотые» очки.

Но еще через день мы с главным тренером поговорили, и я сказал ему, что готов биться за команду до конца. Из того, что на матчи с «Ростовом», «Байером» и «Динамо» я вышел в стартовом составе, делаю вывод, что Станислав Саламович мне поверил.

На футболе - как в любой профессии: если ты откуда-то уходишь, это не означает, что вычеркиваешь из жизни людей с прежнего места работы. Конечно, если этих людей уважаешь. А к Черчесову я отношусь с большим уважением. Поэтому к словам тренера, что у меня есть номер его телефона, по которому я всегда могу позвонить, отношусь вполне серьезно. Надеюсь, и он будет вспоминать обо мне по-доброму.

А «Спартак» я никогда из своей жизни не смогу и не захочу вычеркнуть - где бы ни играл. Потому что часть себя вычеркнуть невозможно.

Заключение