Изабелла Свон. Я лежала в своей кровати, окруженная кусочками бумаги, зажав в пальцах карандаш

Я лежала в своей кровати, окруженная кусочками бумаги, зажав в пальцах карандаш. Я немного подправила эскиз вверху листка, замирая на миг и рассматривая его. Потом я подправила еще чуть-чуть, перед тем как застонать и отбросить рисунок в сторону. С раздражением скомкав его, я кинула бумагу на пол и вернула внимание к чистому листу бумаги, коротко вздыхая и начиная заново.

Я занималась этим уже довольно долго; если быть честной – несколько часов, но так ничего и не получилось. Я брала бумагу, рисовала, и была постоянно недовольна получившимся. Это вызывало у меня вспышки гнева, чувство собственной бесполезности и ощущения нехватки таланта, и я начинала снова и снова. Пол уже был усеян скомканной бумагой, думаю, там было не меньше двух десятков листков. Собственно, я не считала, и даже старалась не смотреть туда, чтобы не чувствовать себя плохо от того, что порчу бумагу. Бумагу делали из древесины, и хоть в месте, где жили Каллены, дефицита деревьев не было, не стоило принимать это как должное. Деревья жили и дышали, и хоть они не могли думать, я все равно считала, что они страдают. Они помогают нам, вырабатывая кислород и давая тень. И когда ты вырос в месте, подобном моем, ты поймешь, что дерево – это чудо, красота. Удивительно, что дерево может все выдержать, расти выше, становиться сильнее и больше, не позволяя земным болезням сломить себя. Было ли глупо так возвышенно думать о простой древесине и бумаге? Может быть. Но я думала, и само понимание того, что кто-то может просто срубить, уничтожить дерево, чтобы я могла портить без надобности бумагу, как я сейчас и делала, заставляло меня чувствовать себя плохо.

Я пыталась нарисовать Эдварда, я помнила о своем обещании, что нарисую его, когда он позволит мне убрать его спальню. Он не упоминал об этом, и я не была уверена, что он помнит, но я же обещала. Думаю, его не особо это заботит, но я не могла изменить самой себе и всегда стараюсь держать слово. Мне почти нечего ему предложить, но хотелось, чтобы он всегда верил в мою честность и доверял мне.

Я сделала зарисовку очередного эскиза, издала громкий стон, когда посмотрела на нее на расстоянии, и выбросила. Комок бумаги полетел с силой, ударяясь о стену и падая на пол с небольшим шумом. Я оглянулась на часы и встала с кровати, вздыхая, увидев, что время 2 часа дня.

Прошло несколько недель с того времени, как мы с Эдвардом убрали спальню, и с тех пор в его поведении произошли заметные изменения. Он держал комнату в чистоте, хоть иногда и бросал что-то на пол. Я не трогала вещи день или два, чтобы он не думал, будто я слежу за этим и вмешиваюсь в его порядок, а потом подбирала и раскладывала все по местам. Он не возражал, что теперь я постоянно делала уборку. Все выглядело так, будто его комната становится и моей тоже. Конечно, все вещи я по-прежнему держала у себя из-за доктора Каллена, но Эдвард настоял, чтобы мы каждую ночь спали в его кровати, поэтому свою постель я больше не использовала. Он разрешил мне бывать в его комнате, пока он в школе. Иногда я так и делала, но было неуютно находиться там одной, поэтому я уходила к себе, когда его не было. Но даже в моей спальне все было не так, она стала мне чужой. Я поняла, что все из-за Эдварда, из-за его отсутствия, без него мне нигде не было хорошо.

Наши отношения также немного изменились с тех пор, как он расстроился и кричал, услышав мои слова, что бесполезно меня спасать. До того времени я не понимала, насколько серьезным он был и как сильно его могут ударить мои слова. Эдвард в шутку называл это " первой ссорой", но я говорила ему, что это просто был взрыв эмоций. Эдвард смеялся надо мной, говорил, что это все же была ссора, но я с ним не соглашалась, акцентируя внимание на том, что я ему не перечила, а просто неправильно поняла его слова. Он ответил, что это не имеет значения, что я слишком миролюбивая, чтобы спорить, а поэтому я просто уступаю. Это окончательно вывело меня из себя, и я громко заявила ему, что он абсолютно ошибается. Он моментально принял оборонительную позицию, как он всегда делал, сузил глаза и уже был готов взорваться – было очевидно, что нельзя кричать на Эдварда Каллена. Он сорвался, заявил, что он " черт побери, прав" и добавил еще несколько слов на итальянском, которые явно были ругательствами, перед тем, как сказать мне, что я " слепа как, сраная летучая мышь" и чтобы я никогда " блядь, не кричала на него". А я просто сидела и смотрела на него, пораженная тем, что он фактически наорал на меня, чтобы я никогда не повышала на него голос, потому что мы спорили на тему того, были у нас ссора или нет. Это все было на редкость глупо.

Я смогла сдерживать себя не более 30 секунд, прежде чем расхохотаться от абсурдности всего происходящего. Мой смех еще больше разозлил его, как будто он был более чем нацелен доказать свою правоту и он начал нести еще большую чушь. Он кричал " fuori di testa”, что, по его признанию позже, означало " сумасшедшая", и смотрел на меня, будто я ненормальная. Наверное, мне стоило испугаться его гнева, но в тот момент я совсем не боялась его. Я видела его душу, и она была нежной, и я знала, что он никогда не поднимет на меня руку, поэтому, этот гнев – простое показательное выступление. Он еще больше начал говорить, а я только громче смеялась. Этот заколдованный круг продолжался еще минут пять, прежде чем Эдвард иссяк и, наконец, спросил меня, что смешного.

Я объяснила ему, что он кричит безо всякой на то причины и противоречит самому себе. Эдвард уставился на меня пустым взглядом, а потом взорвался смехом. Я смеялась вместе с ним, так сильно, что слезы брызнули из глаз. Когда мы оба, наконец, успокоились, Эдвард сдался и признал, что был неправ, и спросил, считается ли это теперь нашей первой ссорой, раз уж я не признаю ту. Я улыбнулась и пожала плечами, уступая ему. Он может называть это как угодно, если хочет, это ничего не меняет.

Это была не последняя наша стычка за неделю, если случайно один из нас говорил что-то не то, другой мог злиться, но все не так плохо. Я пыталась найти свое мнение рядом с Эдвардом, научиться выражать его и высказываться, даже когда ему не нравилось то, что я говорю. Я все еще старалась быть терпеливой к его вспышкам, а он был терпеливым со мной – пусть это и не самое легкое занятие в мире. Мы нашли очень тонкое равновесие, между нашими эмоциями и нашими недостатками, и, похоже, очень неплохо справлялись.

Я осмотрелась по сторонам, разглядывая листки бумаги, и вздохнула. Не знаю, как нарисовать то, что он хочет. Нужно спросить его, выяснить, но не хотелось разочаровывать его, если вдруг у меня не выйдет. Все выглядело так, будто выхода нет, и я никогда не смогу создать что-то, достойное его внимания, все, что я выбрасывала до сих пор было неподходящим.

Я отложила карандаш в сторону, когда встала и начала подбирать бумагу, складывая ее в корзину. Я угадала – два десятка. И когда все они были выброшены, я вышла из комнаты и спустилась вниз.

Сегодня пятница, 16 декабря, это последний день Эдварда в школе перед Рождественскими каникулами. Я была на подъеме от мысли, что целых две недели он будет дома, но должна признать, сам праздник меня пугал. В Финиксе у нас не было возможности его праздновать, и грустно было встречать первое Рождество без мамы рядом. Она никогда ничего не говорила об этом, но я видела грусть в ее глазах, когда мы спали в сарае, а она смотрела на дом и хотела разделить празднование. Я знала, что ей хотелось быть частью целого, а мы просто сидели на улице и смотрели. Я хорошо помню это чувство, и не хочу больше его испытывать, поэтому тот факт, что я так далеко и Каллены принимают меня, вызывал ощущение вины. Я смогла стать частью чего-то, как всегда мечтала моя мама, поэтому во мне смешивалась грусть за нее и восторг, что я буду праздновать.

Если честно, я этого не ожидала, пока неделю назад в дом не ворвалась Элис, таща за собой Джаспера, и объявила, что начинает украшать дом для Рождества. Джаспер и Эдвард куда-то незаметно исчезли, а потом вернулись с коробками украшений. Мальчики развешивали гирлянды и лампочки по дому, а мы с Элис – омелу. Розали с Эмметом пришли позже с елью и братья поставили ее в гостиной возле окна. Я никогда раньше не видела елку, у Свонов была искусственная, поэтому я была ей очарована. Ель была огромной и красивой, и удивительно пахла, свежестью и хвоей. Они повесили на нее разноцветные огоньки, а потом различные игрушки, которые мы нашли в доме. Правда потом мне пришлось столкнуться с тем, как много мусора от елей. Всю неделю я убирала иголки, и колоться о них пальцами было довольно неприятно.

Последние недели присутствие доктора Каллена тоже пугало. Не знаю, чем он занимался и где был, но несколько ночей он отсутствовал и приходил на рассвете, чтобы только переодеться и перехватить что-то из еды. Я не задавала вопросы, зная свое место и понимая, что не мне спрашивать, где хозяин проводит свободное время, но меня это удивляло. Я знала, что мальчики поблизости и у меня был чип в спине, поэтому он всегда мог знать о моем местонахождении, но это все равно казалось странным. А мальчики, кажется, не удивлялись его отсутствию, поэтому я подумала, что, возможно, это обычное дело, что ему удобно сначала исчезать из поля зрения, а потом так же неожиданно появляться, когда его не ждали.

Ежедневно в 7 часов я по-прежнему готовила ужин, даже если доктора Каллена не было. И по просьбе Эдварда я начала есть с ними за столом. Он не заставлял меня, конечно, но сказал, что оценит, если я буду с ними. Я не могла ему отказать, только не когда он так мило просит, да еще и без видимой причины. Прошло время и я больше не испытывала дискомфорта за ужином, ребята помогали мне чувствовать себя, будто я из их круга. Конечно, не все было так гладко – в те вечера, когда доктор Каллен ужинал дома, у меня совершенно пропадал аппетит. Он едва обменивался со мной словом за столом, обычно это была просто благодарность, но что-то в его присутствии заставляло меня чувствовать себя простым рабом-ребенком. Иногда я ловила его взгляды на себе, и они причиняли мне дискомфорт, как будто он пытался прочитать меня. Он будто ждал чего-то, ждал, что что-то случится. Я подумала, может он знает про меня с Эдвардом, но будь это правдой, вряд ли он так часто оставлял бы нас наедине. Я не могла понять этого и однажды спросила у Эдварда, но он просто пожал плечами и объяснил, что у отца часто меняется настроение, и лучше не обращать внимание. Он даже проверил, выключены ли камеры, чтобы я перестала паниковать. Он шутил, что я параноик, и мы достаточно хорошо играем, но я все равно была не уверена. Что-то определенно было не так, и я не могла это уловить, было такое чувство, будто доктор Каллен что-то скрывал.

Ладно, я точно знала, что доктор Каллен знал какую-то тайну касательно меня, мы с Эдвардом оба знали это со времени визита тех мужчин из Чикаго, но думаю, было что-то еще.

Я пошла на кухню и открыла холодильник, доставая газировку. Открыв ее, я сделала глоток, когда услышала громкий грохочущий звук. Я нахмурилась и выглянула в окно, замечая огромный коричневый грузовик, который подъезжает к дому. Я уставилась на него с шоком, когда прочитала надпись желтого цвета UPS (Единая служба доставки посылок). Мужчина в коричневой униформе открыл дверь и вылез наружу, обходя грузовик. Через секунду он появился с маленькой коробкой в руке. Он подошел к входной двери, и, выйдя в холл, я заколебалась, когда он начал стучать. Я замерла перед дверью, рука застыла над ручкой, он постучал еще раз. Глубоко вздохнув, я открыла дверь и осторожно выглянула, с опаской глядя на посыльного. Он вежливо мне улыбнулся и протянул портативный компьютер, который выглядел как калькулятор. – Вы должны это подписать, – cказал он. Мои глаза удивленно расширились, и я с опаской глянула на него. Потом перевела взгляд на экран и увидела пустую строку. Я взяла маленькую черную ручку и нажала на линию. Поколебавшись, я подняла глаза на мужчину и увидела сконфуженное выражение его лица, очевидно, он удивлялся, почему я до сих пор не подписала. Я вздохнула и снова посмотрела на экран, медленно выводя свое имя. Меня очень порадовало, что за прошлые недели Элис здорово помогла мне с грамматикой, я пыталась сымитировать ее красивый почерк. Я написала свое имя так хорошо, как смогла, и вернула компьютер мужчине. Он протянул мне коробку, и я аккуратно взяла ее, удивленная ее легким весом. Было такое чувство, будто она пустая.

- Хорошего вам дня, - вежливо сказал мужчина. Я кивнула и улыбнулась.

- Вам тоже, сэр, - промямлила я, отворачиваясь и заходя в дом. Я быстро захлопнула дверь и осмотрела коробку, читая надпись сбоку. Заметив имя Эдварда, я заулыбалась, поняв, что посылка ему. Направившись к лестнице, я поднялась прямо в его комнату и вошла в нее. Положив коробку на стол и убрав некоторые вещи с пола, я спустилась назад, замирая на полпути, когда увидела, что входная дверь открыта. Мои глаза удивленно расширились, когда я услышала голос доктора Каллена. Он зашел в холл, закрывая за собой дверь. Возле уха он держал телефон и говорил с кем-то, его голос звучал раздраженно и жестко. Сбросив пальто, он перекинул его через руку и оглянулся на ступеньки. Когда его взгляд наткнулся на меня, он замер, рассматривая мою одежду. Я не двигалась, неуверенная, как поступить, просто глядя в ответ. Он попрощался с собеседником и нажал кнопку на телефоне, завершая диалог.

- Можешь зайти ко мне в кабинет? Я буду там через минуту, - сказал он. Звучало как вопрос, но поскольку он не стал дожидаться от меня ответа, я знала, что надо послушаться. Он отвернулся и снова начал набирать телефон, нажимая клавишу вызова и поднося его к уху. Я нерешительно постояла на ступеньках, чувствуя легкое волнение по поводу того, зачем ему нужно меня видеть. Кому бы он ни звонил, трубку взяли сразу и доктор Каллен тут же заговорил:

- Да, это я. Думаю сделать это сейчас, поэтому мы можем встретиться через час или около того, - быстро проговорил он, проходя через холл. Я услышала звук открывающейся двери под лестницей, доктор Каллен вошел внутрь и закрыл ее за собой. Неуклюже сделав шаг назад, я развернулась и пошла наверх по лестнице. Подойдя к кабинету доктора Каллена, я скользнула внутрь, осторожно присаживаясь на стул возле его стола. В помещении была полная тишина, за исключением тикающих часов на стене прямо за мной, этот звук играл на нервах, заставляя меня чувствовать еще большее волнение. Казалось, прошла целая вечность, пока я услышала шаги на лестнице. Они приблизились к кабинету, и мое сердце бешено забилось, я не знала, почему я здесь и чего от меня хотят. Он никогда раньше не звал меня к себе в кабинет, и я понятия не имела, что произошло.

За моей спиной приоткрылась дверь, и я инстинктивно задержала дыхание и напряглась. Доктор Каллен зашел, закрыв дверь и довольно громко вздохнув. Я ждала, что он подойдет к столу и сядет за него, но вместо этого он приблизился ко мне и остановился прямо передо мной. Мои глаза расширились, когда я подняла на него взгляд, от его близости меня захлестнул страх. Я не сделала ничего плохого, меня не за что было наказывать. Я нахмурилась, когда увидела в его руке ватный тампон для взятия мазка, пару латексных перчаток и маленький пластиковый контейнер.

Он поставил контейнер на стол и надел перчатки, внимательно меня разглядывая. Потом он взял тампон и присел передо мной. Когда его колени хрустнули, я вздрогнула, но он, казалось, даже не заметил. Я выжидающе смотрела на него и он вежливо улыбнулся, но в выражение его лица была какая-то эмоция. Нет, не что-то дурное, но и не радостное. Намек на волнение, может немного гнева, а так, в основном, грусть, которая удивила меня. Я сконфуженно посмотрела на него, раздумывая, что с ним такое.

- Открой рот, - тихо приказал он. Я немедленно подчинилась, немного нервничая от того, что он будет делать, но понимала, что не могу ослушаться. Он засунул тампон мне в рот и провел по внутренней стороне щеки. Я замерла, не желая испортить то, что он делает. Затем он достал тампон и вздохнул, поднимаясь с коленей. Доктор Каллен открыл контейнер одной рукой и засунул тампон в него. Потом он пошел к своей корзине для мусора и выбросил в нее перчатки. Я, наконец, закрыла рот и с любопытством за ним наблюдала. Через минуту он вздохнул и подошел назад, глядя на меня. Он облокотился на стол и скрестил руки на груди, рассматривая меня. Я смотрела в ответ, сохраняя зрительный контакт, а про себя думая о причине его взгляда и о чем он думает. Он слегка сузил глаза и словно пытался прочитать меня.

Наконец он открыл рот, словно пытаясь заговорить, но также быстро и закрыл его, все еще меня разглядывая. Я нахмурилась и выражение моего лица стало удивленным. Он выдохнул и заговорил: – Ты не похожа.., - начал он, но потом его оборвал телефонный звонок. Он застонал и тряхнул головой. – Можешь идти, - с раздражением сказал он, доставая телефон из кармана. Мне было любопытно, что он хотел сказать, поэтому я не двигалась, но тут доктор Каллен вопросительно глянул на меня, очевидно интересуясь, почему я до сих пор сижу, и я встала.

- Да, сэр, - промямлила я, выходя из офиса. Я задержалась в коридоре, неуверенная, что делать дальше, потом решила пойти вниз и подождать мальчиков, когда они вернутся домой из школы. Я пошла прямо в гостиную и села на диван. Оглянувшись вокруг, я схватила пульт и включила телевизор. Приглушив звук до минимума, чтобы не беспокоить доктора Каллена, я сидела тихо несколько минут. А потом послышался cкрип гравия под колесами подъезжающего автомобиля и я счастливо улыбнулась, поворачиваясь к часам и понимая, что школьное время закончилось. Входная дверь отворилась, и раздались голоса трех братьев, они смеялись и болтали о пустяках. Они сразу прошли в гостиную, я оглянулась, и мои глаза наткнулись на Эдварда. Он мягко улыбнулся мне и подмигнул, проходя мимо и падая в кресло напротив. Он точно видел машину отца снаружи, поэтому вел себя предусмотрительно, стараясь не вызывать подозрений в наш адрес. Джаспер оглянулся на меня и подарил улыбку, кивнув в знак приветствия, и усаживаясь на другом конце дивана. Эммет плюхнулся с другой стороны меня, так близко, что почти прижался ко мне. Он поднял руку и положил на мое плечо, обняв меня и притянув ближе к себе.

- Что такое, котенок? – игриво спросил он. – Скучала по мне, пока я был в школе? – я улыбнулась и пожала плечами, а Эдвард бросил на него раздраженный взгляд. Эммет захохотал, покачивая головой.

- Думаю, твой бойфренд ревнует, - сказал он, наклоняясь вперед и шепча эти слова, но достаточно громко, чтобы Эдвард услышал. Эдвард сузил глаза и выглядел не слишком счастливо, но его недовольство только развеселило Эммета еще больше.

Я услышала шаги на ступеньках через пару минут и отпрянула от Эммета, зная, что идет доктор Каллен и думая, что ему не следует это видеть. Эммет сконфуженно посмотрел на меня, очевидно удивляясь, почему я отталкиваю его, но только сжал меня еще крепче, отказываясь отпускать. Я в шоке уставилась на него и замерла, когда доктор Каллен вошел в гостиную. Он на минуту задержал взгляд на нас с Эмметом. Эммет просто ухмылялся и доктор Каллен закатил глаза, покачав головой.

- Не позволяй Розали видеть это, - сказал он. – Она же начнет войну, а я не хочу вмешиваться.

Эммет удивленно рассмеялся: – Ты – вмешиваться? И на чью сторону ты встанешь? – с любопытством спросил он. Доктор Каллен приподнял бровь и задумался, явно все взвешивая. Я напряглась, хорошо зная ответ. Оглянувшись, я заметила, что Эдвард и Джаспер тоже напряжены, оба в ожидании смотрели то на Эммета, то на доктора Каллена.

- Я ничего не говорил о стороне. Я просто вмешаюсь. У меня нейтральная политика, - наконец сказал доктор Каллен. Я облегченно вздохнула, довольная, что мне не пришлось выслушивать слова о том, что я никто для них, даже если я чувствовала себя именно так. Слышать и просто думать – это совершенно разные вещи.

- Как Швейцария, - вдруг сказала я, вспоминая, что Швейцария вела нейтральную политику. Я услышала это однажды, когда смотрела с Джаспером телевизор. Понятия не имею, почему я сейчас это вспомнила, да еще сказала вслух. Четыре пары глаз сверлили меня взглядом, на их лицах было удивление. Я оглянулась по сторонам, чувствуя себя нервно от такого количества внимания, и вздохнула: – Джеопарди, - промямлила я, пытаясь объяснить все. Они засмеялись, а я улыбнулась.

- Да, как Швейцария, - сказал доктор Каллен, склоняя голову и улыбаясь, с удивленным выражением на лице.

- Уходишь от ответа, - промямлил Эммет разочарованным тоном от того, что его отец не стал выбирать между Розали и мной, а доктор Каллен в ответ рассмеялся, пожимая плечами. – Хорошо, можешь быть нейтральным, но я, черт побери, знаю, что ты любишь делать ставки. Поэтому представь, что ты ставишь деньги… на кого?

Доктор Каллен вздохнул и я снова напряглась. – Ты серьезно спрашиваешь, кто, по моему мнению, победит в схватке: Розали или Белла?

Эммет кивнул: – Думаю, да, черт возьми, - сказал он со смехом. Я услышала, как Эдвард простонал и, оглянувшись, увидела его раздраженное лицо и напряженную позу. Он был не более счастлив, чем я, слушая этот разговор.

Доктор Каллен снова пожал плечами: – С одной стороны, Розали может быть довольно грубой и умеет защищаться, и этого часто хватает, чтобы ударить по больному месту, уж Джеймс-то подтвердит, его достоинство наверняка до сих пор болит. С другой стороны, Изабелла обладает умением выживать и упорством, ее невозможно долго подавлять. Она совсем не беззащитна, и это Джеймс тоже подтвердит. У него остался очень симпатичный шрам на лице от удара пистолетом, что тоже, думаю, его не радует. – Он замолчал на минуту и издал короткий смешок, мотая головой: – Розали привыкла, что всегда кто-то помогает ей разбираться с неприятностями, а Изабелла справляется сама. Так что один на один, могу заявить, что Изабелла ее легко сделает, - сказал он. Мои глаза еще больше распахнулись от шока, и я уставилась на него, сбитая с толку его словами. – Но только не надо передавать это Розали, а то, клянусь, мальчики, вы пострадаете.

Эммет расхохотался: – Вот дерьмо, если от этого зависит моя жизнь, я ей не скажу. Она же надерет мне задницу, чтобы доказать свое превосходство.

- Да, это она может, - со смехом подтвердил доктор Каллен. – И она тебя сделает. Кстати, думаю, Изабелла тоже. Она может всем нам надрать задницы, - игриво добавил он, рассматривая меня.

Я почувствовала, как на щеках вспыхивает румянец от смущения, пока они все меня разглядывали. – Э-э, даже не знаю сэр, - выдавила я, все еще удивленная всем этим разговором.

- Не надо недооценивать себя, ребенок, - сказал он через мгновение, внимательно глядя на меня. – Я такой промах не допускаю.

Я нахмурилась и уставилась на него, неуверенная, что он имеет в виду. Он не недооценивает меня? По его выражению невозможно было понять, плохо это, или хорошо, лицо было спокойным. Неуютная тишина расползлась по комнате, когда доктор Каллен принялся разглядывать меня, словно опять пытался прочесть. Я почувствовала, как внутри нарастает паника, и мне стало страшно и некомфортно.

Доктор Каллен прочистил горло и, наконец, отвернулся от меня, переводя взгляд на пол. – У меня дела. Думаю, меня не будет дома до завтрашнего вечера. Приятной вам ночи, - пробормотал он, разворачиваясь и покидая гостиную. Пока он уходил, неуютная тишина не рассеивалась. Мы все замерли, в то время как входная дверь открылась и закрылась, и доктор Каллен удалился. Потом послышался звук отъезжающего автомобиля, и Эдвард вздохнул:

- Это, блядь, было так странно, - сказал он. Я оглянулась и заметила, как он пробежался рукой по волосам, а на лице застыло озадаченное выражение. Он перевел на меня взгляд и задержал его на минуту, а потом отвернулся к Эммету. – И ты, убери свою гребаную руку с плечей моей девушки, пока я ее тебе не сломал.

Эммет рассмеялся и вместо того, чтобы убрать руки, приобнял меня. Он наклонился ближе и улыбнулся. – Говорил же я, что он ревнует, - прошептал он. Я улыбнулась и услышала, как Эдвард издал стон.

- Без разницы. И что, блядь, с тобой было – спрашивать у него подобное дерьмо? Кто победит в гребаный битве? Что это за сраный вопрос? – выплюнул Эдвард раздраженным тоном. Он встал и подошел к дивану с крайне недовольным выражением лица. Он задержался передо мной и протянул мне руку, приподнимая бровь. Я слегка улыбнулась и подалась вперед, подавая ему свою и переплетая наши пальцы. Он вернул мне улыбку и поднял меня с дивана, не разрывая наших рук.

- Это, черт побери, был замечательный вопрос, вот что это было. И, блядь, почему ты так злишься? Это я должен злиться. Он поставил на твою девушку, а не на мою, - сказал Эммет, жалостливо надувая губы. Я фыркнула, а Эдвард закатил глаза.

- Без разницы, оставим это, - пробормотал он. Я повернула к нему голову, и он снова мне улыбнулся. – В любом случае, мы пошли наверх. Занимайтесь своими сраными делами.

Он развернулся и пошел к выходу из комнаты, потянув меня за руку. Я начала смеяться и оглянулась на диван. Джаспер улыбался, глядя нам вслед, вид у него был очень довольный. Он признался мне во время одного из наших " уроков", что его радует такое беспечное поведение брата, словно тому на самом деле 17. Он сказал, что переживал за него многие годы, боялся, что вскоре потеряет его, когда Эдварду исполнится 18 и он присоединится к миру отца, поэтому ему так приятно видеть его вновь открытым. Я вернула Джасперу улыбку и кивнула, пока Эдвард тащил меня в фойе. Он направился к лестнице, поворачивая ко мне голову. Я удивленно посмотрела, не зная, в чем заминка. Он хмыкнул и качнул головой, вновь идя к лестнице.

Мы пошли прямо в спальню Эдварда, как обычно и делали после его возвращения из школы. Когда мы вошли, он отпустил мою руку, оставаясь на месте и приглаживая рукой волосы, а потом закрыл за нами дверь. Я была не уверена, почему он встал, но как только дверь затворилась, он развернулся и пошел прямо на меня. Мои глаза с удивлением расширились и я инстинктивно отступила назад. Я облокотилась на дверь, а он приблизился, прижимаясь ко мне и утыкаясь носом мне в подбородок. Он наклонился и начал целовать мне шею, посылая искры по позвоночнику. Я подняла руку и пробежалась пальцами по его волосам, откидывая назад голову, с моих губ сорвался мягкий стон. Было так приятно, когда он целовал меня, что он часто теперь делал, но обычно он не был таким настойчивым. Не скажу, что я возражала, просто это удивляло. Наши физические взаимоотношения пока только развивались, я была чересчур стеснительной, чтобы идти дальше, а он как будто ждал от меня знака. Он еще несколько раз касался меня с того вечера, каждый раз он не снимал белье и просто дотрагивался до меня снаружи. Я стала чувствовать себя комфортнее, перестала стесняться или краснеть, когда он рассматривал мое тело, и даже начала думать о том, чтобы позволить ему больше, но не знала, как сказать. Я понятия не имела, что надо делать мне, а у Эдварда много опыта, поэтому меня обескураживал тот факт, что я сама определяла границы наших отношений. Понимаю, он старался быть вежливым и не пересекать невидимые границы, и я невероятно это ценила, но в то же время мне было от этого плохо. Я пренебрегала им, его желаниями и потребностями – и я знала это. Он давал, я принимала, но в ответ не давала ничего. Все, что я хотела – и, Боже, как же я этого хотела, - чтобы ему тоже было хорошо, как и мне; и все, что нужно – сказать ему, чтобы он знал. Я несколько раз уже почти произносила заветные слова, но эта фраза постоянно застревала у меня в горле, а подходящий момент проходил.

- Моя Белла, - шептал он низким голосом, пока прижимал меня к двери. Я ощутила, как его язык пробежался по линии подбородка, к уху. Он захватил мочку уха губами, а потом пощекотал ее кончиком языка. Он дунул на место, влажное после его поцелуя, и я задрожала, все тело покрылось гусиной кожей. Я крепче схватила его за волосы, из горла вырвался непроизвольный стон. Он застонал в ответ, его губы снова набросились на мою шею. Мое дыхание прерывалось, сердце в груди бешено билось. - Mi sei mancata, – бормотал он.

- Что… это… ах… значит, - выдохнула я. Он застонал и продолжил целовать шею.

- Я скучал по тебе, - прошептал он, отрывая губы от моей кожи и поднимая на меня взгляд. Я широко улыбнулась.

- Это же всего несколько часов, - сказала я. Он улыбнулся и пожал плечами.

- Без тебя каждый час слишком длинный, - ответил он. Мое улыбка стала еще шире, и я почувствовала, как краска заливает щеки. Он засмеялся про себя и прижался к моим губам. Я прикрыла глаза, целуя его в ответ, приоткрывая губы и позволяя его теплому сладкому языку сплестись с моим. Я застонала ему в рот, когда он наклонился и еще больше углубил поцелуй, движение его губ стало почти яростным. Я крепче обхватила его руками, тело горело, от его прикосновений меня будто било электричеством. Физически меня всегда волновала близость Эдварда, его прикосновения действовали на каждую клеточку тела, заставляя меня хотеть больше.

Я ощутила, как желание, чтобы он дотронулся до меня, захватило тело, сосредотачиваясь постепенно между ног. Я встала на носочки, чтобы иметь больше доступа, я была намного ниже и не хотела, чтобы он мучился, наклоняясь ко мне. Не сумев так простоять дольше, чем несколько секунд, я откинулась на пятки, почти теряя равновесие. Эдвард схватил меня, смеясь мне в губы. Я крепко обняла его за шею, не желая разрывать поцелуй и тут он наклонился и обхватил меня за бедра. Сначала я удивилась, неуверенная, что он делает, пока он не начал приподнимать меня за ноги. Я разгадала его намерение, что ошеломило меня еще больше, ведь раньше мы так не делали, но все же обхватила ногами его за талию, а он еще сильнее прижал меня к двери. Я начала выгибаться, и Эдвард простонал мне в губы. Я резко выдохнула, когда он, прижимаясь ко мне, ещё интенсивнее задел чем-то ту самую точку. Я носила лосины для йоги, поэтому там было совсем мало ткани. По телу прокатилась дрожь, и он, нахмурившись, внимательно посмотрел на меня. В ответ я лишь взглянула на него, дыхание было судорожным. Он начал отрываться от меня, пытаясь поставить на пол, но я крепко держалась и яростно закачала головой. Я не хотела, чтобы он останавливался, только не сейчас. Эдвард вопросительно посмотрел на меня. В ответ я сжала его бедра, тело молило об удовольствии, и я снова прижалась той точкой, вздыхая. Я поняла, что это была пряжка от его ремня, и до него тоже дошло, что случилось, почему я так реагирую. Он криво улыбнулся своей потрясающей улыбкой, которая только усугубляла мою тягу к нему, и прижал меня назад к двери.

- Ti tira la fregna? (ты возбуждена?) – пробормотал он, прижимая ко мне свои губы. Он задвигал бедрами, с силой потирая то местечко у меня между ног, удовольствие пронзило меня. Я вскрикнула, звук непроизвольно сорвался с губ. Понятия не имею, что он сказал, и, честно говоря, сейчас меня это мало волновало, ощущения тела взяли верх над любопытством. Он продолжил целовать меня, и крепко прижимал ко мне свои бедра, каждый раз задеваю точку между ног. Я ощутила, как напряжение быстро нарастает, мои ноги задрожали. Я крепче схватилась за него и с яростью ответила на поцелуй, двигая бедрами в одном ритме с ним. Он оторвался от моего рта и я открыла глаза, чтобы увидеть, как он напряженно меня разглядывает, выражение его лица ошеломляло. Он тяжело дышал, глаза горели огнем и чистым желанием. Его вид подвел меня к краю, и когда он в еще раз двинул бедрами, потирая меня, я взорвалась от удовольствия. Мышцы напряглись, и я откинула голову назад, опираясь на дверь. Глаза были крепко закрыты, и я кричала, пока он продолжал движения, продлевая мое удовольствие. На этот раз он не пытался приглушить мои звуки. Он замедлился, и я начала успокаиваться, глаза были закрыты, дыхание восстанавливалось. Все тело дрожало, а то местечко между ногами ощутимо щекотало. Он приподнял меня и оторвал свои бедра от моих, понимая, что я сейчас весьма чувствительна. Он не поставил меня на пол, а я держала ноги скрещенными, пытаясь совладать со своим дыханием. Я боялась, что упаду, если встану, ноги были словно ватные. Он оторвал нас обоих от двери и пошел к кровати, положив меня на спину. Я не отпускала его, а он и не пытался отстраниться, вместо этого подарив мне сладкий поцелуй.

Я выгнулась, тело все еще покалывало, и я судорожно выдохнула, глаза широко распахнулись, когда я ощутила выпуклость в брюках Эдварда. Я едва задела ее, но могла сказать, что она была большой и твердой, очевидно, он был возбужден. Сердце бешено забилось, и я приподняла бедра, снова прижимаясь к ней. Эдвард громко застонал и немного отодвинулся, но я, схватившись за него, не позволила. Я еще раз повторила свое движение, выгибаясь к нему, и он снова издал стон, на этот раз в нем прозвучали сердитые нотки.

- Господи, ты знаешь, что ты со мной делаешь, Bella? - сказал он, голос был хриплый от переполнявших его эмоций. Я замерла и слегка напряглась, неуверенная, хорошо это или плохо. Он тяжело дышал и тоже казался напряженным, как будто боролся сам с собой. Я заволновалась, что мои действия разозлили или расстроили его, или он просто не ожидал.

- Прости, - быстро прошептала я. Он нахмурился и сконфуженно глянул на меня, очевидно не понимая мое извинение. – Я э-э… Я имею в виду, что не хотела… ну, понимаешь… я просто, - бормотала я. Он вздохнул и, улыбнувшись уголком рта, прижал указательный палец к моим губами, призывая к тишине.

- Не надо извиняться, tesoro, - мягко сказал он ласковым голосом. Я улыбнулась в ответ, слегка смущенная, и почувствовала, что краснею. Он засмеялся и покачал головой. – Ты немного удивила меня тем, что пыталась заняться сексом в одежде.., - игриво сказал он. Мои глаза расширились в шоке от его слов, он рассмеялся.

- Это… э-э… это было приятно, я не могла сдержаться, - сказала я, отчаянно краснея. Он ухмыльнулся.

- Я рад, что это было приятно, angelo, - прошептал он, наклоняясь ко мне и даря нежный поцелуй. – Я создан, чтобы дарить удовольствие.

Его голос звучал очень искренне и тепло. Он разглядывал меня с минуту, в его глаза все еще горело искреннее желание и любовь. Эдвард немного наклонился, и я краем глаза заметила, как он коснулся себя там, внизу. Я нахмурилась и посмотрела ему в глаза.

- С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила я. Он робко улыбнулся.

- Да, в порядке. Просто мужчинам тяжелее, э-э… успокоиться, - сказал он немного нервным тоном. Я нахмурилась, потому что понятия не имела, что он подразумевал и не понимала, почему он нервничает.

- Успокоиться? – нерешительно переспросила я.

- Ну да, успокоиться. Ну, ты понимаешь… когда мы … возбуждаемся, ты же знаешь, как мужчины возбуждаются, знаешь, есть только один способ остановить это… - с волнением бормотал он. Я лишь с удивлением его рассматривала, не до конца понимая.

- Нет, не знаю, - наконец выговорила я. – Думаю, это может быть проблемой.

Он застонал и отодвинулся от меня. Я наконец-то разомкнула ноги и позволила ему сесть. – Господи, ну почему я веду себя, как гребаный неуклюжий идиот, который никогда не видел киску? – выплюнул он раздраженным тоном. Я с шоком уставилась на него, и он перевел взгляд на меня, покачав головой.

- Почему ты просто не скажешь? Ты не должен …этого стесняться? – предложила я, сбитая с толку его словами. Я села рядом с ним, но не прижимаясь к нему.

Эдвард вздохнул: – Я не говорю об этом, потому что пытаюсь войти в твое положение, Изабелла, - с раздражением сказал он, отворачиваясь от меня. Я закатила глаза, зная, что он не увидит, но недовольная, что он пытается защитить меня от этой проблемы.

- Значит, не надо. Может, если ты скажешь, я наконец-то пойму, - сказала я, громче, чем рассчитывала. Его голова дернулась в мою сторону.

- Ты просто хочешь это услышать? – переспросил он, приподнимая бровь. Я поколебалась, но кивнула, чувствуя, что пора мне знать о происходящем. – Мой член затвердел. Так происходит, когда я возбуждаюсь. И это дерьмо не пройдет, пока я не кончу, - просто сказал он. Мои глаза расширились от удивления.

- Он становится еще больше? – ошеломленно переспросила я. Он сконфуженно глянул на меня и кивнул. – И насколько больше? – нерешительно спросила я, интересуясь, были ли девять дюймов окончательным размером.

Он смотрел на меня с минуту, прежде чем истерически захохотал. Он тряхнул головой. – Ты серьезно спрашиваешь, насколько у меня большой член, детка? – игриво уточнил он, его раздражение, казалось, исчезло без следа. Я покраснела и кивнула, понимая, что именно это и хотела знать.

- Я хотела сказать, что Розали сказала… - Начала я, прежде чем поняла, что несу. Он сузил глаза при звуке ее имени.

- Что, блядь, сказала Розали? – резко переспросил он. Я застыла, вспоминая, как обещала Розали молчать о нашем разговоре.

- Э-э, ничего особенного.., - начала я. Он приподнял бровь, очевидно недовольный моим ответом. Я вздохнула и прекратила болтать, нервно покусывая нижнюю губу. Я не хотела, чтобы она подумала, будто я не сдержала слово. Он поглядывал на меня с минуту, а потом вздохнул и взъерошил волосы.

- Просто скажи мне, хорошо? Я не передам ей ни слова, она даже не узнает, - тихо произнес он. Я смотрела на него пару мгновений и кивнула.

- Она сказала что-то вроде… что он у тебя большой, - выдавила я, ощущая, как вспыхивают щеки. Его глаза слегка расширились, и я отвела взгляд, чувствуя смущение.

- Она сказала тебе, что у меня большой член? – наконец переспросил он, в голосе было чистое изумление. Я повернулась к нему и заметила, как он борется с улыбкой. Я нерешительно кивнула, а он в недоумении уставился на меня. – Какого черта Розали Хейл говорила о моем члене?

Я пожала плечами, краска все еще заливала лицо. – Я, э-э, спросила ее, - прошептала я. Он нахмурился от удивления.

- Ты спросила Розали, насколько большой у меня член? – переспросил он, пытаясь хоть что-нибудь понять. Я вздохнула, закусив губу.

- Я спросила ее, насколько они вообще бывают большие, а она упомянула, что девочки в школе говорили, будто у тебя больше, чем у других парней, - нервно пробормотала я. Он вздохнул.

- А ты спрашивала у нее что-нибудь еще о сексе? – спросил он. Я снова пожала плечами, отводя взгляд. Он напряженно наблюдал за мной, поэтому говорить было тяжело.

- Просто, будет ли это, э-э, больно, - ответила я. Он молчал с минуту, а потом приблизился и взял меня за подбородок, принуждая глянуть на него.

- Наверное, будет немного больно, tesoro, - мягко сказал он, выражение его лица было совершенно серьезное. – Когда – или если – это случится, обещаю, я буду настолько нежным, насколько смогу, я никогда не причиню тебе боль специально. Ты можешь говорить об этом дерьме со мной, не надо обращаться к Розали Хейл.

Я кивнула, соглашаясь: – Я знаю. Я просто… я не понимала, что делаю, и это смущает, я боялась, что разочарую тебя, - бормотала я. Он простонал и покачал головой, обрывая меня на полуслове.

- Ты не разочаруешь меня, я ничего от тебя не жду. Я же говорил. Мы учимся вместе. Да, я могу просто трахать девушек, Изабелла, но то дерьмо, которым мы занимаемся, то дерьмо, которое мы делали у двери… Это ново для меня. Я не больше тебя понимаю, чем, черт побери, занимаюсь, - сказал он, внимательно глядя на меня.

Я вздохнула: – Но ты знаешь, что удовлетворяет тебя, а я нет. Я не знаю, как доставить тебе удовольствие, я даже не знаю, как коснуться тебя, - сказала я. Он уставился на меня на мгновение, а потом по его губам скользнула маленькая улыбка.

- А ты не подумала, что я могу показать? Потому что, заверяю тебя, у меня с этим дерьмом проблем нет, - сказал он. Эдвард замолчал, его улыбка стала шире. – И да, он большой. Когда захочешь увидеть, просто намекни, - игриво сказал он, тихо посмеиваясь. Мои глаза распахнулись, и я уставилась на него, чувствуя, как мои губы растягиваются в улыбке. Он посмотрел на меня и одарил удивленным взглядом.

- Действительно? – переспросила я, пытаясь сдержать возбуждение. Он нахмурился и удивился еще больше. – Ты действительно… покажешь?

Он в шоке уставился на меня, приподнимая брови. – Ты серьезно? – спросил он. Я с энтузиазмом кивнула, даря ему улыбку, и он хмыкнул от моей реакции. Потом он пригладил волосы и качнул головой, очевидно сбитый с толку или, по крайней мере, удивленный. Я покусывала губу и рассматривала его, пытаясь сдерживать свой энтузиазм. Не отрицаю, в животе щекотало, я немного паниковала. Сердце билось все сильнее и сильнее от смеси страха и предвкушения.

- Ты хочешь сделать это прямо сейчас? – спросил он через мгновение, вопросительно приподнимая брови. Я поколебалась с минуту, а потом снова кивнула. Он несколько раз моргнул, удивленный, рукой нервно пробежался по волосам. Эту его привычку я хорошо изучила. Потом Эдвард сидел тихо какое-то время и что-то обдумывал, не сводя с меня глаз. Мое нетерпение росло, я не могла понять, что у него на уме, может я делаю ошибку? Наконец он улыбнулся и придвинулся ближе, наклоняясь и захватывая мои губы в поцелуе. Он глубоко поцеловал меня и толкнул на спину. Я откинулась на кровать, а он опустился сверху, но при этом старался держаться на весу. Он страстно целовал меня, и я целовала его в ответ, пытаясь показать ему все свои чувства. Нервозность спала и я подняла руки, чтобы обнять его и запустила пальцы в его бронзовые локоны на затылке. Через минуту он вытянул мою руку из его волос, мягко зажал ее и потянул вниз, между нами. Я резко выдохнула, мои глаза внезапно расширились, когда он прижал мою руку в его выпуклости в штанах, поверх одежды. Я легко ощущала его твердость, и даже через джинсы чувствовалось тепло. Он слегка напрягся и оторвался от моих губ, глядя мне в глаза.

- Ты уверена? Ты не должна это делать, - мягко сказал он.

- Я уверена, - кивнула я. – Просто… я немного нервничаю. – Он улыбнулся и наклонился, даря мне нежный и сладкий невинный поцелуй.

- Расслабься, tesoro. Это только я и ты, - пробормотал он, едва касаясь моих губ. – Ты можешь остановиться в любое время.

- Хорошо, - прошептала я. Он оторвался от меня, чтобы заглянуть мне в глаза. У него на лице было очень спокойное выражение, но глаза почти сверкали от скрытых эмоций. Там были и восторг, и удивление, и изумление, и возбуждение, и счастье, и любовь, и даже немного страха и опасения. Я понимала все его чувства только по одной причине – в этот момент я чувствовала то же самое. Я узнавала себя в нем, поэтому моя паника понемногу стихала. Это красивое создание, несмотря на весь его опыт, было просто потрясено происходящим так же, как я. Еле заметно улыбнувшись, я подалась вперед, чтобы снова поцеловать его. Я позволила глазам закрыться, и он углубил поцелуй, беря меня за руку и начиная делать круговые движения по его выпуклости. Он делал так с минуту или около того, и я поняла, что он, наверное, так поступает, чтобы подготовить меня ко всему, показать. Удивительно, насколько заботливым и понимающим он был, насколько естественно и просто ему давалась подобная забота. Эдвард доказал, что он терпеливый мужчина, несмотря на его темперамент.

Через минуту он убрал свою руку, и я начала потирать это место сама. Он оторвал мою кисть и отодвинулся от меня. Я открыла глаза и увидела, что он сел и начал расстегивать брюки. От звука расстегивающейся пряжки мое сердце в предвкушении забилось еще сильнее. Он на секунду приподнялся и стянул штаны, оставаясь в одних черных боксерах. Эдвард быстро отбросил джинсы в сторону и сел назад на кровать. Я приподнялась на локтях, и когда он повернулся ко мне, на его губах была маленькая полуулыбка. Он лег рядом со мной, набок, так, что мы смотрели друг на друга. Он напряженно меня рассматривал, словно искал какой-то ответ, и, наконец, вытянул руку и провел указательным пальцем по моей губе.

- Такая красивая, - прошептал он. - Tanto gentile e tanto onesta pare la donna mia. (Моя леди такая добрая и честная – из монолога Данте Алигьери (La Vita Nuova)) – Я улыбнулась, когда слова на итальянском повисли в воздухе. Он наклонился и снова схватил мою руку. Он внимательно наблюдал за мной, его движения были медленные и аккуратные, он давал мне время отступить и изменить свое решение. Но я не собиралась – я хотела этого. Я хотела коснуться его, доставить ему удовольствие. Хотела, чтобы ему было так же хорошо, как и мне.

Он положил мою руку поверх на его боксеры. Я резко выдохнула, когда ощутила его через тонкий материал, его твердость и размер. Я начала легко массировать, не прерывая зрительный контакт, и он подмигнул мне. Он позволил легко поглаживать его через боксеры, а потом его рука выскользнула из моей и направилась ниже. Я быстро убрала руку, и он что-то достал из боксеров. Я продолжала смотреть ему в глаза, рука зависла в воздухе, борясь с желанием не смотреть вниз. Я знала, что он достал его, было видно по его лицу, его глаза горели от возбуждения. Я видела краем глаза, что его рука двигалась, плечи приподнимались и я осознала, что он касался себя. Он не заставлял меня идти дальше, делать что-то. Он просто наблюдал, пытался найти признак стресса. Я улыбнулась, и его ухмылка стала шире, в глазах засверкали искорки. Я прикусила нижнюю губу и мысленно считала до десяти, сохраняя зрительный контакт. Это был просто Эдварда, просто мы. Он был моей безопасной гаванью, единственным светом и счастьем моего существования.

Закончив счет, я наконец-то оторвалась от его глаз и посмотрела ниже. Я застыла, глаза расширились от чистого шока, когда встретились с его мужским достоинством. Оно выступало вперед, прямое и очень шокирующее. Он крепко обвил его рукой и поглаживал по всей длине. Оно определенно было большим, и тогда я поняла, что никто не преувеличивал его размер. Я коротко глянула на его лицо, он самодовольно ухмылялся. Я снова посмотрела вниз, уголок губы подрагивал.

Эдварду Каллену определенно не нужно стесняться своего мужского достоинства – это было ясно.

Я колебалась, неуверенная в дальнейших действиях, но через минуту протянула руку. Пальцами я исследовала головку, моментально ощутив ее легкую влажность. Эдвард зашипел. Мои пальцы замерли, и я бросила на него быстрый взгляд, заметив, что он прикрыл глаза. Через секунду он приподнял веки и посмотрел на меня, на губах играла озорная улыбка. Краска залила мое лицо, когда мы встретились глазами, и я отвернулась, снова рассматривая его мужское достоинство. Я опять коснулась головки, собирая капли влаги кончиками пальцев и медленно провела по всей длине. Эдвард убрал свою руку и начал легонько поглаживать мое плечо. Я оглянулась и отметила, что он снова закрыл глаза. Его член стоял прямо, безо всякой помощи, и я удивленно наблюдала, как он подергивается. Поколебавшись пару секунд, я снова задвигала рукой, изучая его пальцами. Эдвард лежал смирно, прикрыв глаза, и легонько потирал мою руку, я поняла, что он просто терпелив сейчас и позволяет мне освоиться. Я исследовала каждый его дюйм своими пальцами, ощущая тепло кожи и его твердость, привыкая к длине и толщине. Честно говоря, я ждала, что будет страшно, но не было. Удивительно было видеть эту часть Эдварда, которую он не показывал ранее, смотреть, как он лежит здесь и полностью отдает себя в мои руки.

Через минуту я обхватила его рукой, ощутив его член в своей ладони. Эдвард тихонько застонал, его рука спустилась по моему плечу. Он положил ладонь сверху моей, крепко ее обхватывая и начал медленно поглаживать себя вверх и вниз. Моя рука под его слегка дрожала, но не от страха, а от нервов, и я задумалась, чувствует ли он это. Видит ли он мое беспокойство. Я посмотрела ему в лицо, ожидая увидеть его глаза закрытыми, но встретилась взглядом с двумя изумрудами, и напряжение в них ошеломило меня. Он водил нашими руками по всей длине, крепко обхватив его. Я ощущала его тепло, приток крови под кожей и то, как он подрагивал у меня в руке. Дыхание Эдварда стало прерывистым, он облизал губы, а потом приподнялся и прижался к моему рту. Я приоткрыла губы, и он углубил поцелуй, его язык переплелся с моим. Сердце забилось быстрее, дыхание ускорилось, когда он начал еще жестче массировать нашими руками свое достоинство. Ощущение его губ, его твердости в ладони, послало тысячи искр по позвоночнику и прямо к центру моей женственности. Я возбудилась, желание пронзило меня. Он издал гортанный стон и задвигал нашими руками ещё быстрее, сжимая их все сильнее. Я ощутила легкую пульсацию, его член стал еще больше в моей ладони.

- Così scopare buon, – бормотал он, его губы почти касались моих. Голос был хриплым от страсти. – Черт, твоя рука удивительна, tesoro.

Я непроизвольно улыбнулась, от его слов по телу прошла еще одна вспышка. Тот факт, что я доставляла Эдварду удовольствие, сводил меня с ума, я ощутила, как увлажнилась. Он застонал, отрываясь от моих губ и откидываясь на спину. Сохраняя скорость движений наших рук, вторую свою руку он разместил между нами. Я заглянула ему в лицо и заметила, как он внимательно на меня смотрит. Он легенько сжал свободной рукой мою грудь. Потом пробежался к животу, не прерывая взгляд, пока его пальцы не залезли мне в брюки. Он поколебался пару секунд, прежде чем скользнуть ими мне в трусики. Я судорожно вздохнула, когда пальцами он провел по моей чувствительной точке. – Господи, ты такая влажная, детка, - выдохнул он. Я издала стон от звука его голоса, его пальцы, прижатые к моему центру, заставляли тело трепетать. – Вот так, любимая, я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.

Я застонала и прикрыла глаза, когда Эдвард ускорил движения наших рук на его члене. Его дыхание становилось еще прерывистее, с губ слетали гортанные звуки. Я стонала и приподнимала бедра, навстречу его руке, волны удовольствия пронзали меня. Напряжение становилось невыносимым, мышцы напряглись, и ноги начали подрагивать. Я прикусила губу и откинула голову назад, ощущая, что вот-вот взорвусь. И тут я достигла пика и закричала, все тело словно парализовало. Я ухватилась за Эдварда еще крепче и он громко застонал, двигая наши руки еще быстрее. Он начал издавать пронзительные звуки, громкие хрипы, а иногда – и отрывки слов, большинство на итальянском, и несколько раз вырвалось " черт". Я открыла глаза, когда оргазм закончился, и посмотрела на Эдварда, мое дыхание становилось спокойнее, но тело еще трепетало. Он плотно зажмурился, его зубы были сжаты, а выражение лица говорило о невероятном удовольствии. Через секунду он нахмурил нос, его тело обмякло, а член пульсировал и подрагивал у меня в руке. Он откинулся на спину и несколько раз толкнул бедра вперед, прежде чем громко застонать. Я посмотрела вниз и увидела, как его мужское достоинство становится ещё тверже, и тут мои глаза расширились от шока, когда оно запульсировало, и появилась белая жидкость. Он продолжал кричать, пока еще несколько раз массировал член, и белое вещество попало нам на руки. Оно было вязким, почти густым и немного липким. Он все еще пульсировал, но напряжение спадало, и Эдвард замедлил движения наших рук, погладив его еще несколько раз, прежде чем остановиться. Он ослабил хватку, но не убрал руку, и на моих глазах член начал уменьшаться. Я удивленно наблюдала все это, абсолютно ошарашенная происходящим.

- Черт, - выдохнул Эдвард через минуту. Я подняла на него глаза и увидела, как он смотрит на меня. Он тяжело дышал, на лице была расслабленность. Его зеленые глаза были такими яркими и проницательными, что я улыбнулась. Он вернул мне улыбку и убрал от меня руку, издавая стон и вытирая кисть о рубашку. Я, наконец, отпустила его, посмотрев вниз и заметив, что член больше не стоит и явно уменьшился. Эдвард вынул руку из моих трусиков, задевая мою точку, отчего я закричала – она была чувствительной и до сих пор подрагивала. Он ухмыльнулся, с губ сорвался смешок. Он наклонился и спрятал свое достоинство в боксеры, застонав, пока делал это. Он перекатился на бок, чтобы посмотреть на меня и широко улыбнулся, выглядя абсолютно довольным собой.

- Это было… ну знаешь… нормально? – нерешительно спросила я. Он счастливо и беззаботно рассмеялся.

- Не обращай внимания. Это как гребаные фейерверки на 4 июля, - с энтузиазмом сказал он. Я слегка нахмурилась от непонимания, а он засмеялся.

- Что? – спросила я. Он просто улыбнулся и покачал головой.

- Это было захватывающе, - ответил он. – Спасибо тебе. Для тебя все было нормально, да? Я не завел тебя слишком далеко, ведь так? – быстро уточнил он, его голос моментально превратился из счастливого в почти паникующий.

- Нет, все в порядке. Для меня это было, э-э, немного необычным, вот и все, - ответила я, неуверенная, как описать это. Он улыбнулся и кивнул.

- Хорошо. И мне действительно нужно принять гребаный душ, потому что я чертовски липкий, но сейчас мне очень лень. Не думаю, что смогу двигаться, - пробормотал он.

Я улыбнулась: – Понимаю, о чем ты. Я тоже весьма липкая, – cказала я, держа руку на расстоянии. Он тихо хмыкнул.

- Ну тогда, думаю, мы можем быть ленивым и липкими вместе, - сказал он, пододвигаясь и обнимая меня. Я тут же прижалась к нему и засмеялась, когда он покатился со мной по кровати, остановившись, когда мы попали на подушки. Он крепко прижал меня к себе, его любовь так явно сквозила в каждом его жесте, что я физически ощущала ее. Я как будто парила в воздухе на крыльях эйфории.

Мы тихонько лежали пару минут, просто получая удовольствие от близости, прежде чем Эдвард встал и пошел в ванную. Он вернулся оттуда и забрался назад на кровать, глядя на стол.

- Откуда пришла коробка? – сконфуженно спросил он. Я моментально нахмурилась, не понимая о чем он, прежде чем вспомнила мужчину с посылкой.

- Какой-то мужчина на коричневом грузовике с надписью UPS привез сегодня, - ответила я. – Она была на твое имя, а я расписалась.

Он удивленно глянул на меня: – Ты расписалась? – переспросил он. Я посмотрела на него и кивнула, не понимая, что тут такого странного. Он коротко засмеялся. – У тебя начинает чертовски хорошо получаться с литературой, детка, скоро сможешь писать поэмы о любви и прочее дерьмо, - игриво сказал он. Я захохотала, а он тихо посмеивался вместе со мной. Сейчас Эдвард был явно в хорошем настроении, его радость была очевидна как белый день. – Я рад, что посылка пришла сегодня. Я боялся, что это дерьмо не привезут до Рождества, и ты останешься без подарка.

Мои глаза от удивления распахнулись и я уставилась на него, ошеломленная сказанным. – Подарок для меня? – нерешительно спросила я. Он нахмурился и кивнул.

- Да, и что, черт побери, в этом странного? Ты что, думала, я ничего тебе не куплю? – спросил он. Я моргнула несколько раз, сбитая с толку, как отвечать на это.

- Э-э, наверное, я просто не ожидала подарка, - сказала я. Он вздохнул.

- Хорошо, теперь будешь. Потому что я приготовил тебе подарок. И думаю, ты получишь больше одного, бьюсь об заклад, черт побери, что все тебе что-то подарят. – Я в шоке уставилась на него, полностью ошарашенная.

- Но я… э-э… я же не могу подарить тебе подарок, - промямлила я. Он открыто улыбнулся.

- Ты уже подарила мне мой подарок, Изабелла. И мне даже не пришлось его разворачивать. Лучший, черт возьми, подарок на земле, - сказал он абсолютно серьезным тоном. Он выжидающе смотрел на меня, очевидно ожидая какой-то реакции. Я вздохнула и кивнула головой. Он притянул меня ближе к себе, заключив меня в объятия.

- Мне так хочется, чтобы я могла что-то купить, - мягко проговорила я.

- Мне не нужно, чтобы ты что-то покупала, - промурлыкал он мне в ухо. – Но у нас впереди еще не одно Рождество, ты еще успеешь, черт возьми, меня избаловать, раз уж мы говорим об этом дерьме.

Я улыбнулась про себя, ощущая, как внутри зашевелилась надежда, она всегда появлялась, если Эдвард говорил о совместном будущем, где не нужно будет прятаться или притворяться.

- Вы, ребята, обычно празднуете Рождество в компании? – с любопытством спросила я. Эдвард вздохнул.

- Не совсем. У нас мало тут родни, поэтому только мы. Думаю, что моя тетя Эсме приедет на несколько дней в этом году. Она сестра отца и довольно приятный человек, тебе она понравится. Она будет хорошо к тебе относиться. Кроме нее еще будет ее муж, как ты знаешь, он брат Джейн, у нас мало родственников. Дедушка мертв, а с бабушкой мы не видимся, - сказал он с легкой грустью в голосе. Я поняла, что вопрос семьи для него болезненный.

- Почему ты не видишься с бабушкой? – спросила я. Он снова вздохнул.

- Она на домашнем уходе в Чикаго, у нее деменция или что-то в этом роде. Точно не знаю, может это болезнь Альцгеймера. Без разницы, она потеряла память и ведет себя как другой человек, и отец не хочет, чтобы мы были рядом из-за того дерьма, которое она говорит. Он иногда навещает ее, каждый раз, когда бывает в Чикаго, а мы не ездим. Она никогда не одобряла мою мать, она хотела, чтобы отец женился на " запретном плоде", как она это называла, - сказал он.

- Что такое запретный плод? – переспросила я. Он рассмеялся.

- Запретный плод – это сленг, так называют чистокровных хорошеньких итальянских девочек, - сказал он. – Очевидно, у моей бабушки было немало планов на то, как отец выберет себе одну из них, но вместо этого он женился на золотоволосой ирландке. Ирландцы и итальянцы в Чикаго никогда не ладили, поэтому его поступок для нее, словно плевок в лицо. Она молчала долгие годы, но очевидно, когда стала старше, начала выражать свою неприязнь к моей матери в очень нелицеприятных выражениях.

- О, - просто сказала я, немного удивленная и расстроенная этим фактом. Я не обвиняла доктора Каллена в том, что он держал мальчиков подальше от нее, было видно, что вопрос с их матерью был крайне щекотливым. – А что с семьей твоей матери?

Он молчал с минуту, и я задумалась, что может задала не тот вопрос, может разозлила его, и тут, наконец, он тихо заговорил: – У нее ее не было. Она была не из города, родилась в Ирландии и эмигрировала. Вероятно, она получила гражданство, когда вышла за отца, а ее семья умерла очень давно, мы никого из них не знали.

Я кивнула, увидев в этом смысл. – А ты никогда не пытался их найти?

- Нет, - тихо ответил он. – Они никогда не искали мою мать, не интересовались, что с ней случилось, так какого хрена я должен был их искать? Понятия не имею, знал ли их отец, он не говорит об этом, но моя мать это дерьмо не упоминала. Черт, я даже не знал, что она родилась в Ирландии до того момента, как ее убили и я нашел бумаги в офисе отца, ее гражданство и свидетельство о рождении и прочее дерьмо. Я спросил его и он объяснил, что она эммигрировала сюда, ее родители умерли и у нее больше никого не было.

Я кивнула. Мы оба молчали с минуту, думая о своем. Я размышляла о матери Эдварда, о том, что у нее никого не было, кроме мужа, и как, наверное она была предана семье. Я подумала, что у нас с ней много общего, у нас не было родных.

- Раньше я мечтала иметь большую семью, - мягко сказала я через мгновение. – Когда я была младше, у меня было много воображаемых друзей. Мама всегда смеялась, она рассказывала, что как только я начала ходить и говорить, у меня было много разговоров с выдуманными людьми, я объясняла ей, что это мои братья и сестры, или даже мои дети. Она находила это очаровательным, часто повторяла, что когда я вырасту, у меня будет очень большая семья. Так мило с ее стороны. Она не хотела горькой правдой разрушать мои мечты.

Эдвард крепче прижал меня к себе, обнимая. Он зарылся лицом в мои волосы и вздохнул. Мы лежали тихо, и хоть было еще рано и солнце не село, я устала. Я ощутила, как веки тяжелеют и почти заснула, когда раздался голос Эдварда, такой тихий, что почти неслышный:

- У нас может быть большая семья.