Старушка с иконой

Тут дело вот какое... — стал объяснять Жо­рик. Весь класс ждал, затаив дыхание, и только я, Алешка Конев и Илюха Угланов знали, о чем Жорик собирается рассказать. — Мы в эти вы­ходные гуляли по Москве, вчетвером, — Жорик указал на нас. На Тверской, прямо неподалеку от «Националя», стояла старушка, из таких, которых называют «божьими одуванчиками». В руках она икону держала, всю такую темную и древнюю, и робко так посматривала вокруг: мол, может кто-нибудь купит, за любые гро­ши... Приблизительно так.

Таких старушек сейчас много, которые ра­ды самое дорогое продать ради куска хлеба, — сказал Виталий Яковлевич. — А что вас смути­ло?

— Ну мы сперва просто пожалели ее, а по­том... А потом нам пришло в голову, что есть в этом нечто странное. Понимаете, стоит она на бойком месте, где ходят иностранцы и платят валютой, и где яйца расписные да матрешки стоят намного дороже, чем где-то еще. И в таких местах не встанешь торговать без разрешения милиции — в один момент прогонят. И говорят, милиция разрешает там стоять только тем улич­ным торговцам, которые им кое-что платят. Вы­ходит, и старушка должна была им заплатить? Но откуда у старушки деньги?

— Милиция могла точно так же, как вы, по­жалеть старушку, — улыбнулся Виталий Яков­левич.

— Но тут еще одна странность имеется, — сказал Жорик. — Ведь там перекупщиков пол­но, и любой из них, увидев, что старушка прода­ет задешево старинную икону, в одну минуту выложил бы старушке сколько ей надо, чтобы потом продать эту икону иностранцам за совсем другие деньги. Но перекупщики к ней не подходили. Мы прошли мимо старушки, вышли на Красную площадь, назад возвращались минут через сорок, а старушка все еще стояла. Чтобы за сорок минут ни один перекупщик у нее эту де­шевую икону с руками не оторвал!? Выходит, перекупщикам эта икона не интересна. А поче­му она им не интересна? Тут разные объяснения возникают.

— Какие? — серьезно спросил Виталий Яков­левич.

— Первое объяснение, — продолжил Жо­рик, — перекупщики знают, что бабушка торгует подделками, на лохов рассчитанными. То есть не так эта бабушка проста. Второе объяснение — кто-то велел перекупщикам не трогать эту бабушку. Как ни крути, а это должны быть лю­ди, с которыми перекупщики считаются. Ну а бабушка получается — винтик в каком-то меха­низме. Потому что, во-первых, сама она поддел­ки вряд ли может изготавливать. Кто-то должен ей их поставлять. А во-вторых, если, скажем, продают краденые иконы, запрещенные к выво­зу, выдавая иностранцам фальшивые разреше­ния на вывоз, то и тут должна работать целая организация. Вот мы и хотим в эти выходные поглядеть,.будет ли бабушка стоять на прежнем месте. Если будет, да еще и с другой иконой — значит, дело точно нечисто, факт. И вот для это­го хотелось бы знать, как отличить настоящую икону от подделки. Потому что если бабуля под­делки продает — это одно. А если — подлинные иконы, краденные или с какой-нибудь темной историей — то совсем другое дело. Я не хочу сказать, что один до всего этого додумался. Мы все вместе думали и обсуждали.

Виталий Яковлевич кивнул Осетрову.

— Хорошо у вас ребята подтянуты и профес­сионально мыслить умеют.

Разумеется. А иначе зачем наша школа нужна? — отозвался Осетров.

Виталий Яковлевич еще раз кивнул.

Самый простой способ отличить оригинал от подделки — поглядеть на поверхность. Обыч­но подделки, которыми торгуют на улицах, де­лаются самыми примитивными способами. Пер­вый способ. Икона пишется на доске, при этом желательно, чтобы доска была старая. Затем высохшую икону на некоторое время кладут в духовку, в не очень сильный жар. Краски тем­неют, на них оседает немножко копоти, и икона выглядит как очень старая. Но тут надо глядеть, нет ли пузырьков на поверхности. Когда икона старится естественным образом, поверх­ность остается гладкой, только вот трещинки могут появляться. А когда икону «старят» в ду­ховке, краска кое-где дает пузырьки. Пузырьки могут быть совсем маленькими, но разглядеть их совсем не сложно. Да и чернота после духов­ки для знающего глаза отличается от черноты наводимой временем. Второй примитивный спо­соб «состарить» икону: свеженаписанную и вы­сохшую, ее нужно натереть чесноком и дать от­стояться. Краски потемнеют так, как будто бы­ли положены два века назад. Пузырьков при этом не будет, но запах чеснока продержится очень долго. Пусть слабый, но его можно будет почувствовать, если как следует принюхаться.

— Вот видик у тебя будет, когда начнешь ико­ну обнюхивать! — сказал Илюха Угланов.

— А не надо откровенно обнюхивать, — улыбнулся Виталий Яковлевич. — Надо сде­лать вид, будто ты просто рассматриваешь икону совсем-совсем близко... Да, есть еще и дру­гие способы: и такие же примитивные, и не сов­сем примитивные. В принципе можно смот­реть, нет ли на иконе следов воска, например...

Даже не воска, а стеарина... Это тоже может указывать на подделку. Но я думаю, для подделки, которую надо быстро сбыть с рук на улице, прибегнут к одному из тех двух способов, о которых я вам рассказал. Так вы собираетесь разобраться во всем до конца?

Угу, — кивнул Жорик. — Собираемся.

Я думаю, — вмешался Осетров, — что ребя­та должны знать, какие тут могут быть наруше­ния закона, и за что мошенников — если за этой старушкой стоят мошенники — можно привлечь к ответственности, а за что — нельзя.

Если старушка торгует подделками, то де­ло в общем гиблое, — сказал Виталий Яковле­вич. — Во-первых, она продает эти подделки по такой низкой цене, что обманутые не могут быть недовольны. Во-вторых, даже если кто-то и раскусит подделку и сумеет выследить ста­рушку, то чего он добьется? «Как, милый? Не­ужто не настоящая? — скажет старушка. — Да быть не может, она мне от бабки досталась! Ой, неужто тот милый молодой человек, что моими иконами интересовался, их подменил? Неуже­ли обманул?.. Прямо не верится! Да ты милый, прости старуху! А деньги я тебе вернуть не могу, потратила я их! Да и пенять тебе не на что, ико­на-то все равно хорошо нарисована, а ты погля­ди, сколько в церковных лавках новенькие ико­ны стоят, так же приблизительно, так что про­сти уж старую, но ничего ты не потерял!..»

Виталий Яковлевич так живо и выразительно изобразил старуху, что мы все засмеялись.

— Но ведь можно доказать факт преступного сговора с целью мошенничества, так? — настаи­вал Осетров.

Доказать сговор можно, если проследить за старушкой, как и кто передает ей иконы на про­дажу, выяснить, сколько этих старушек, — по­жал плечами Виталий Яковлевич. — Если орга­низация работает, то старушка, конечно, не од­на, подобные старушки должны маячить во многих бойких местах, посещаемых иностран­цами и денежными людьми: и на ВДНХ, и в Из­майлово, и на Арбате... Но даже если удастся до­казать, что какие-то мошенники используют старушек для продажи подделок, то ничего осо­бенного из этого не выжмешь. Они будут дока­зывать, что делали не подделки, а стилизации, и что продавали их не по цене оригиналов, а по намного более низкой. Скажут, что это была иг­ра, спектакль театральный, поэтому и старушек привлекли и еще, что, дали бедным старушкам подзаработать. Я думаю, мошенники вывернут­ся и будут продолжать свое дело. Можно, конеч­но, найти зацепки в законодательстве, чтобы их привлечь к ответственности, но... Но овчинка выделки не стоит. Тем более когда и более круп­ные дела не удается доводить до суда.

А если это настоящие иконы, но с темной историей? — спросил Алешка Конев.

Тогда мошенников можно прижать, — отве­тил Виталий Яковлевич. — Но чтобы прижать их по-настоящему, надо доказать, что хоть одна ико­на была незаконно вывезена из страны, причем с их помощью. Что они фальшивое разрешение на вывоз покупателю выдали, например. Впрочем, кое-что мы можем проверить уже сейчас.

— Он вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер.

— Привет! — сказал он в трубку. — Слушай, тут такой неожиданный вопрос возник. Ты не за­мечал, в последнее время количество плошья не увеличилось? Понятно... Да, ты поинтересуйся дополнительно. Может, будет что интересное,
ты уж возьми это на заметку. Да, а я тебе пере­звоню, сегодня вечером или завтра утром. Всего доброго, до связи. — Вы на таможню звонили? — спросил Вартанян. — Да. В Шереметьево-2. Человеку, через кото­рого проходят все вывозимые произведения ис­кусства, — ответил Виталий Яковлевич.

— И что он вам сказал? — выпалил Жорик. — Да, и что такое «плошьё»?

Виталий Яковлевич подмигнул ему.

— Плошье — это плохие, ничего не стоящие, грубо сработанные иконы, которые пытаются выдать за ценные. Подделки, попросту говоря.

И количество этих подделок в последнее время, похоже, чуть побольше обычного. Но сначала нужно все сверить.

— Я думаю, — сказал Осетров, — что если ре­бята соберутся еще раз поглядеть на эту старуш­ку, можно было бы сделать это их практическим заданием на выходные. Так? Пусть они пригля­дятся не только к этой старушке на Тверской, но и в других возможных местах проверят, не сто­ят ли там точно такие же «голодные» старушки с иконами.

Кто — они? — спросил с задней парты Димка Боков.

Естественно, наши «четыре мушкетера, которые на эту старушку и наткнулись, — с улыбкой сказал Осетров. — Шлитцер, Карса­вин, Конев, Угланов.

Ну вот... — проворчал Боков. — Все самое интересное всегда им достается.

Не просто так достается, — возразил Осет­ров. — Они присматриваются и находят. Если бы вы были так внимательны к мелочам, то на вашу долю «доставалось» бы не меньше инте­ресного.

По-моему... — Я поднял руку, и когда Осе­тров кивнул мне, что можно говорить, я встал и сказал: — По-моему, в этом задании могут уча­ствовать все желающие. Тем более, что надо не­сколько мест проверить: и Тверскую, и Арбат, и Измайлово, и еще два-три... Мы могли бы со­здать несколько групп, и каждая группа работа­ла бы на своем месте. Таким образом все, кто хо­чет, были бы при деле.

Я это сказал, потому что получалось, будто мы опять «отделяемся от коллектива», как об этом в шутку говорил Осетров. Конечно, у нас было полное право довести расследование до конца своими силами — ведь это мы обнаружи­ли старушку с иконой, которую можно было по­дозревать в мошенничестве или в чем похуже? Но тогда многие завидовали бы нам, и отноше­ния между нами стали бы напряженными. Вот этого я и старался избежать.

— Здраво мыслишь, — сказал Осетров. — Итак, кто хочет принять участие в этих «прак­тических занятиях»?

Руки подняли все.

Вот такие у нас ребята, — не без гордости сказал Осетров Владимиру Яковлевичу.

Вижу что хорошие, — отозвался тот.

Что ж, давайте делиться на группы, — ска­зал Валентин Макарович. — Я думаю так: вам на­до охватить четыре или пять мест, верно? Вас восемнадцать человек. Предлагаю создать три группы по четыре человека, две — по три. Кто чем будет заниматься в каждой группе, вы зна­ете. Обязательно в каждой группе кто-то дол­жен отвечать за связь. Штабом — то есть цент­ром связи — объявляю свой кабинет. Телефон кабинета всем вам известен. Я думаю, мы быст­ро разберемся, что к чему. Скорее всего это мел­кое мошенничество: покупателям подсовывают подделки под старину. И если это так, тогда это нас не касается. Но может быть и другое. За всей этой торговлей вскроется крупная криминаль­ная афера. Например, реализация действитель­но ценных икон, украденных из музеев и част­ных коллекций. Тогда — никакой самодеятель­ности. Если поймете, что это по-настоящему се­рьезное преступление, за которым стоит пре­ступная организация, то сразу отступаете. Здесь, в классе, мы обсудим результаты, полу­ченные вами, и все эти результаты передадим людям, которым и положено заниматься подоб­ными делами по долгу службы. Всем все ясно?

— Ясно!.. — разнеслось по классу.

А потом Олег Вельяминов поднял руку.

Да, Вельяминов, слушаю твой вопрос, — сказал Осетров.

Я вот думаю, — Олег встал, — может, если выяснится, что старушек несколько и икон за ни­ми немало, то взять и купить одну из икон? Что­бы была у нас вещественная улика. Мы ведь и экспертизу можем провести. Да и вам, Виталий Яковлевич, покажем улику, чтобы вы как про­фессионал сказали, это — глупая подделка или за этим кроется что-то посерьезней.

И на какие шиши ты ее купишь? — осведо­мился Илюха.

— Действительно, — вмешался Виталий Яковлевич, — если старушка продает по той це­не, по которой торгуют иконами в церковных лавках, то икона может стоить до тысячи руб­лей! Писанная по дереву, на хорошей доске.

— Ну, тысячу рублей я как-нибудь найду, — хмыкнул Вельяминов.

Олег Вельяминов, как и Сашка Юденич, бы­ли из очень состоятельных семей. Богатых, можно сказать. В этом смысле они были среди нас... ну, как сказать, «белыми воронами», что ли. Конечно, мир, из которого они пришли в училище, здорово отличался от мира их одно­классников. Например, к началу учебного года они приехали в училище в такой одежде, кото­рая, наверно, не одну сотню долларов стоила. Ну и получили от Осетрова замечание: не сметь носить то, что другим не по карману!

Этот урок они усвоили и держались с тех пор намного скромней. Юденич вообще старался не выделяться, а вот Вельяминова иногда проры­вало, потому что он немножко пижон по натуре.

При этом, надо сказать, парень он хороший. Не был бы таким — не попал бы в училище, по­тому что, я говорил, отбор у нас был очень жест­кий.

Вельяминов! — Осетров прищурился. — Мне кажется, ты предложил это не для пользы дела, а чтобы лишний раз щегольнуть...

Да нет... Да я... — смутился Вельями­нов, — я действительно для пользы дела предла­гал. А если что не так прозвучало, то я извиня­юсь...

Хорошо, — отозвался Осетров. — Мы тебя поняли. Одно могу сказать: не имею в данном случае права высказаться «за» твою идею. Если бы деньги были казенные, то, может, я и одоб­рил бы. Но подбивать тебя на то, чтобы ты сво­их родителей на такую крупную сумму разо­рил... На это я пойти не могу. И тебе я советовал бы этого не делать: кто знает, во что можно влипнуть, купив икону. Пока мы так мало зна­ем, я бы советовал избегать прямого контакта со старушками и тем более с теми, кто за этими старушками стоит. Ясно?

Ясно, — Вельяминов сел. Но по его лицу было видно, что от своей идеи он не отказался.

Тогда, я думаю, на этом мы можем завер­шить нашу беседу, — сказал Осетров. — Мы и так безбожно задержали Виталия Яковлевича.

Давайте поблагодарим его и отпустим. А все де­тали «практического занятия» окончательно обсудим завтра, перед выходными.

Из еженедельных отчетов высшему руковод­ству полковника Осетрова Валентина Макаро­вича, начальника кадетского училища:

«...Итак, я счел инициативу кадетов инте­ресной и достойной внимания и решил, что поддержать такую инициативу важно и нуж­но со всех точек зрения: и с педагогической, поскольку это поощряет самостоятельность и развитие творческого, нестандартного мыш­ления, и с практической, поскольку это — то, что можно назвать «учениями в полевых усло­виях».

Таким образом, я сам помог им составить де­тальный план операции и взял на себя общее ру­ководство, а следовательно, и всю ответствен­ность.

Самым главным на начальном этапе был во­прос деления на группы. Насчет первой группы вопросов, разумеется, не возникало. Ее состави­ли Карсавин, Конев, Угланов и Шлитцер, как идеально сработавшаяся четверка. Им был дове­рен район Тверской улицы, поскольку этот рай­он им уже известен и они легче и быстрее других смогут сориентироваться по обстановке.

Далее, я выстраивал группы по принципу «противовесов». Скажем, к несколько склонно­му на авантюры и любящему порой пускать пыль в глаза Вельяминову я присоединил спо­койного, уверенного в себе, не любящего красо­ваться и влезать в рискованные предприятия Абраменко. Я исходил из того, что Абраменко всегда удержит Вельяминова от излишне опро­метчивых действий, но и Вельяминов может где-то подстегнуть порой чрезмерно осторож­ного Абраменко.

К этой паре, представлялось мне, лучше все­го подходит Саврасов. Спокойный парень, не без чувства юмора, умеющий разрядить шуткой напряженную обстановку. Он вполне мог сыг­рать роль «центра».

Этой тройке достался Арбат. Я посчитал, что для Арбата вполне достаточно трех чело­век, потому что хотя на Арбате бывает очень много туристов, три человека вполне могут взять под наблюдение всю улицу, особенно мес­та, где находятся антикварные и художествен­ные салоны.

По четыре человека я отрядил на объекты, занимающие большую площадь: на ВДНХ и в парк Измайлово, где идет активная торговля произведениями искусства на свежем воздухе. «Старшим» на ВДНХ я назначил Юденича, присоединив к нему Астафьева. Во-первых, по­тому что Астафьев дружит с Юденичем. Ас­тафьев — парень из бедной многодетной семьи с семью детьми (он — четвертый по счету). Видимо детьми там не очень занимались. У не­го имеются и хулиганские замашки, и некое благоговение перед деньгами. В этом смысле Юденич с его спокойным и рассудительным от­ношением к миру действует на Астафьева очень положительно и благотворно.

К этой группе я присоединил порывистого и бывающего несдержанным Сухарева и спокой­ного Гущина. Они дополняют друг друга и вмес­те составляют такой тандем, который всегда поддержит неоправданный риск, но и высту­пит против риска неоправданного...

...Четвертую группу, направленную на ВДНХ, я строил вокруг Дегтярева. Этот парень умеет быть лидером. К тому же у него есть нюх на опас­ность и он всегда сумеет проявить необходимую осторожность. Есть у него и чувство ответст­венности за тех, кто вверен его руководству. Его недостатком можно считать недостаточную терпимость к чужому мнению. Он привык к то­му, что последнее слово должно оставаться за ним. Нежелание Дегтярева считаться с чужим мнением вполне могут компенсировать упря­мый, Егупкин, насмешливый Стасов и не очень позволяющий садиться себе на шею, но при этом очень дружелюбно ко всем расположенный Боков. Здесь тоже возникают очень удачные «противо­весы», позволяющие добиться нормального психо­логического климата внутри группы, и главное, того, что группа сможет быстро и четко прини­мать правильные решения и действовать по об­становке...

...Пятую группу, которую я несколько условно называю «группой поддержки», составили Вартанян, Валиков и Ипатьев. Вартанян артистичен и может практически с любым завязать разговор, расположив к себе. Подвижный как ртуть Валиков всегда сумеет легко и просто разрядить напряженную обстановку. Дотош­ный и солидный Ипатьев почти идеально, по мо­ему мнению, дополняет этот треугольник...»

Из записки генерала Волкова Бориса Андре­евича полковнику Осетрову Валентину Макаровичу:

«Дорогой мой Валентин Макарович!

Ты с такой же тщательностью распределил

ребят по группам, как раньше планировал серь­езнейшие и важнейшие операции, с такой же страстью и вниманием к мелочам. Впрочем, так, наверно, и надо, и у кадетов с самого нача­ла не должно быть «игрушечных» дел. По твое­му отчету видно, насколько ты увлечен своими ребятами и как готов хлопотать над ними, будто наседка над цыплятами...»