Война надвигается

Между тем положение Урсулы становилось все более сложным. Никто не мог предугадать, нападет ли Гитлер на Швейцарию. В этой обстановке статус эмигрантки, да еще еврейского происхождения, да еще с просроченным немецким паспортом (естественно, выправить новый Урсула не могла) был очень и очень ненадежным. Правда, у нее был еще гондурасский паспорт, но толку от него тоже было мало. Он годился на самый крайний случай, если придется срочно эвакуироваться. Центр поинтересовался, можно ли достать другие документы. И тогда у Урсулы возник план: пока Рольф еще находится в Европе, начать бракоразводный процесс, а потом вступить в фиктивный брак с англичанином: Джимом или Леном – все равно. Оба были холосты, но по возрасту Джим подходил больше, и Урсула выбрала его.

Все-таки, ей везло на мужчин. Рольф был подлинным рыцарем, заботливым и далеким от всякой мелочности. После окончательного решения о возвращении в Китай выяснилось, что его начальником на месте должен стать не кто иной, как Иоганн Патра. В такой щекотливой ситуации московское начальство не стало решать вопрос в приказном порядке. Рольфа спросили, не станет ли он возражать, и он без сомнений и колебаний согласился, поскольку высоко ценил Иоганна. Рольф приехал к ним еще раз летом 1939 года – попрощаться с семьей, которую столько лет нежно любил и оберегал, не делая разницы между своим и чужим ребенком. И – надо же! Встретился там с Иоганном, который тоже приехал в Швейцарию, кстати, в первый и последний раз увидев свою дочь. В отличие от Рольфа, Иоганн никогда не интересовался ребенком. Урсулу это не обижало, однако понять его она не могла. Но все-таки какие-то чувства к ней у него, по-видимому, сохранились, потому что, по причине недостатка времени, ему пришлось выбирать между поездкой в Швейцарию и визитом к матери. Он выбрал Урсулу. А та была рада встрече, хотя и было больно за мать Иоганна.

Да, они были очень разные – Рольф и Иоганн. И только в одном похожи – Урсула не хотела жить ни с тем, ни с другим. И все же, провожая обоих бывших спутников своей жизни на железнодорожную станцию, она чувствовала себя неуютно: уезжали единственные люди, которые могли позаботиться о ней и детях. Теперь она могла рассчитывать только на себя. А обстановка в Швейцарии была ужасной. Это сейчас мы знаем, что Гитлер так и не решился напасть на маленькую и беззащитную, но такую нужную всему миру страну. Тогда никто не знал планов фюрера. Он уже захватил Австрию и Чехословакию – чей теперь черед? Немецкие эмигранты в ужасе пытались любыми путями выбраться из страны. Слухи ходили один страшнее другого. Говорили, что эмигрантов, которым отказали в продлении вида на жительство, доставят на границу с Германией – в том числе и евреев. Швейцарский Федеральный совет потребовал < вернуть беженцев в страну, откуда они прибыли>. Эмигрантам-евреям было запрещено работать в Швейцарии, а за малейшее подозрение в политической деятельности их высылали из страны. Нужно было как можно скорей завершать брачные дела и получать английский паспорт.

Тяжелым ударом для наших разведчиков стала весть о заключении пакта о ненападении между Германией и СССР. Умом они, конечно, понимали причины появления этого договора, но сердце отказывалось его принять. Урсуле. Чтобы успокоиться, понадобился многочасовой разговор с Оберманнсом, с которым они встретились в Цюрихе.

А оба англичанина до сих пор были в Германии. Более того, Лен собирался еще вернуться во Франкфурт, чтобы поджечь все-таки этот злополучный дирижабль. Вот уже две недели, как он простился со своими друзьями во Франкфурте, сказав им, что уезжает в Лондон, и теперь ожидал Фута в полупустой гостинице в Тегернзее. Из иностранцев там оставался он один. Урсула запросила Центр – оставаться ли им в Германии, и с максимально возможной скоростью получила ответ: немедленно вызвать обоих в Швейцарию и подготовить на радистов. Война надвигалась неотвратимо, и нетрудно было догадаться, что вслед за ее началом последует закрытие всех европейских границ и полная изоляция советской агентуры в тех странах, где не было наших официальных представительств. Срочно нужны были радисты, как можно больше радистов. Они успели: Лен приехал в Монтре перед самым началом войны.

Швейцария тоже пустела. Из страны спешно уезжали иностранные туристы и те эмигранты, которым было куда ехать. На пограничных станциях и дорогах творилось нечто невообразимое, толпы людей штурмовали битком набитые поезда. Местные жители не менее упорно «штурмовали» магазины, закупая все, что только можно – швейцарское правительство объявило, что в случае войны все магазины в течение двух месяцев будут закрыты. (Урсула последовала примеру местных жителей и тоже запаслась продуктами). 27 августа 1939 года была мобилизована швейцарская армия, 29 августа прервана почтовая, телеграфная и телефонная связь с Францией, закрыто воздушное сообщение. 30 августа был избран главнокомандующий, что в этой стране происходило только в случае крайней опасности. 1 сентября, в день нападения гитлеровских войск на Польшу, президент страны принял представителей обоих воюющих государств, которые заверили его, что их страны будут уважать нейтралитет и территориальную целостность Швейцарии. 2 сентября была объявлена всеобщая мобилизация. Четыреста тысяч солдат заняли позиции в горах – мирным заверениям Гитлера давно уже никто не верил. 3 сентября Франция и Англия объявили Германии войну, и нейтральная маленькая Швейцария наглухо закрыла все границы.

К счастью, эмигрантов из страны не выслали, но они оказались на положении изгоев. Им нельзя было работать, они были лишены даже права оказывать какую-либо помощь, хотя бы в Красном Кресте. Урсула, чтобы хоть чем-то заняться, помогала хозяевам-крестьянам на сенокосе. Время от времени она ездила в Женеву к Блеллохам или к кому-либо из друзей. И дважды в неделю выходила на связь. В Швейцарии, как и в других странах, радиолюбителям было запрещено выходить в эфир. Ничего не стоило обнаружить одинокий передатчик радистки Сони, тем более что неподалеку от дома расположился отряд швейцарских солдат. А ведь надо было не только радировать, но еще и обучать Лена и Фута.

И тут помогли игрушечные мастера – в доме у нее появился еще один < передатчик>. Как-то раз в магазине Урсула заметила игрушечный телеграфный аппарат Морзе, совсем как настоящий – с ключом, зуммером, батарейкой и таблицей морзянки. Она тут же купила замечательную игрушку и подарила сыну. По вечерам с ней играл Миша, а днем, когда он был в школе, приходили поселившиеся в пансионе в Монтре Лен и Фут и практиковались на его любимой игрушке.

В конце сентябре на несколько дней приехал Франц, чтобы с ее помощью собрать свой передатчик. На «Кротовом холме» он прожил несколько дней. И – надо же, как вовремя! – именно тогда, когда он на втором этаже возился с передатчиком, в дом к Урсуле нагрянули агенты швейцарской секретной службы. Франц успел спрятать свою работу, а Урсула притворилась смущенной, что у нее, одинокой женщины, застали молодого мужчину. Впрочем, агентов это не насторожило, да, кажется, и не удивило. Эка невидаль – мужчина в гостях у женщины! Вероятно, их визит был простой формальностью.

Все ж таки, на всякий случай, они решили передатчики из дома убрать. Ночью Урсула с Францем отнесли их в лес и там зарыли. Удивительно, что их не засекли солдаты: спускаться в темноте по крутому склону с довольно тяжелыми ящиками, путаясь в кустах и корнях, было нелегко. Немногим проще было и подниматься по круче. Внезапно Оберманнс остановился и отчаянно закашлялся. «Тише, тише!» – зашептала Урсула. Немного отдышавшись, Франц прошептал в ответ: «Думаешь, легко с одним легким лазить по горам?» Только тогда Урсула узнала, что он потерял легкое в Испании.

Нельзя было предвидеть, какие последствия вызовет визит агентов. Они точно условились, что будут отвечать в случае возможного ареста. На следующий день их ждал новый стресс. К дому подошли двое солдат, несколько раз обошли вокруг него, что-то осматривая, а затем удалились. Может быть, это тоже было формальностью, а может быть, и нет, потому что еще через несколько дней ее попросили встретиться в одном из кафе в Лозанне с представителем швейцарской службы безопасности.

Швейцарский коллега сначала долго расспрашивал ее о жизни и, наконец, сказал, что, по имеющимся сведениям, у Урсулы дома есть передатчик. Как оказалось, на нее донесла посыльная из бакалейного магазина, которая однажды, доставляя покупки, слышала стук ключа. От сердца отлегло, Урсула рассмеялась, в душе благодаря неизвестную фабрику игрушек – теперь она могла на неопределенный срок отвести от себя подозрения. Она предложила агенту нанести ей визит и своими глазами увидеть < передатчик> – правда, без гарантии того, что от него что-то осталось, поскольку это игрушка и принадлежит она ее девятилетнему сыну. На прощание она обиженно сказала, что лучше бы они занимались не эмигрантами, а нацистами, которых вокруг куда больше. < Я бы сделал это во сто раз охотнее>, – ответил чиновник. А об Оберманнсе он так ничего и не спросил...

Урсула выждала некоторое время и, не обнаружив слежки за домом, снова стала выходить на связь. Однако проблему передатчика надо было как-то решать. Тайник в лесу был достаточно надежен, но ходить туда можно было только ночью, и это требовало труда и времени, не говоря уже о риске, шуме и расцарапанных ногах. Надо было искать место в доме. Фут заказал ящик, по размерам соответствовавший передатчику, и они с Леном оборудовали тайник в угольном сарае. Под полом выкопали яму, опустили туда ящик с передатчиком, закрыли досками и набросали сверху угля. В сарай можно было войти в любой момент, не вызывая ни у кого подозрений. Конечно, если бы дело было в Германии, да если бы за дело взялось гестапо... но в нейтральной Швейцарии, по тем временам, такой тайник мог считаться хорошим.