Глава 56. Природа мужчин

" Природа мужчин одинакова, различаются лишь их привычки"

- Конфуций -

Эдвард Каллен

Я застонал и приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на Изабеллу.

Невозможно, на хрен, было отрицать тот факт, что я был немного пьян, и не желал ничего более, чем закрыть свои позорные глаза и уснуть. Но она сидела и смотрела на меня с напряженным выражением на лице, и я знал, что не могу избежать разговора об этом. Я сразу подумал, что, может, стоило солгать ей или проигнорировать, когда она спросила меня, что это значит, когда кто-то поручается за тебя, но я так устал иметь от нее секреты, особенно, если это вовсе и не нужно. Я уже и так достаточно скрывал от нее – не мог, блядь, сказать ей, что натворила моя мать, – и не хотел утаивать от нее что-либо еще. Она имеет право знать, что он только что сделал для нее, и в пьяном состоянии я подумал, что это, возможно, позволит ей чувствовать себя в безопасности.

Я должен был, черт возьми, лучше знать. Должен был знать, что это лишь заставит ее паниковать.

- Он не может сделать этого, Эдвард, - повторяла она уже раз пятидесятый за проклятые пять минут.

- Он может, и он уже это сделал, Белла, - сказал я.

Она быстро покачала головой.

- Но он должен забрать обещание обратно! Он не может так поступить... не может платить за мои ошибки, - сказала она, и ее голос был насыщен эмоциями.

Я видел, что она изо всех сил пытается сдержать слезы, и чувствовал себя виноватым, зная, что если бы я держал свой поганый рот на замке, она не была бы сейчас на грани того, чтобы разреветься. Я знал, как она относится к тому, что люди расплачиваются за ее ошибки, она ясно дала мне понять, что этого она боялась больше всего.

Я вздохнул и провел рукой по волосам, не зная, как объяснить ей, чтобы она успокоилась. - Какие ошибки, Белла? - спросил я, наконец.

Она нахмурила брови и посмотрела на меня в замешательстве.

- Какие ошибки ты планируешь совершить, за которые ему когда-нибудь придется ответить? Потому что то, что они называют ошибками, и как ты себе их представляешь – это две разные вещи. У него не будет проблем, если ты случайно разобьешь стекло или сожжешь проклятый обед. Им насрать на это дерьмо, так что я не знаю, из-за чего ты тут разводишь панику.

- И что они называют ошибкой? - спросила она.

Я снова вздохнул и пожал плечами.

- Да я думаю, что не так много вариантов ошибок, которых они опасаются. Наибольшее беспокойство у них вызывает то, что люди частенько предают их, так что если ты не планируешь пойти в полицию и рассказать, что ты рабыня мафии, то я не вижу в этом никакой проблемы, - сказал я.

- Я никогда этого не сделаю, - быстро сказала она. - Я никогда никому не скажу.

Я кивнул.

- Я знаю это, и ты знаешь. Черт возьми, да мы, на хрен, все это знаем. Но независимо от этого –то, кто-то должен поручиться за тебя, ну, типа, залог безопасности или что-то вроде того. Кто-то должен взять на себя ответственность на случай, если мы все чертовски ошибаемся, - сказал я.

Я ничуть не сомневался в ее преданности, но вещи нужно принимать такими, какие они есть. Пару мгновений она сидела тихо, видимо, пыталась осознать то, что я сказал. Я понимал, что ее, наверняка, шокирует то, что мой дядя поручился за нее, и скорее всего, ей казалось, что это еще один груз, который ей придется тащить на себе, но на самом деле все было как раз наоборот. Это было прямо как гора с плеч, если вдруг что-нибудь произойдет.

- Я не... – начала она, вздохнув.

Потом помолчала и, сделав глубокий вздох, покачала головой.

- Я не понимаю, почему. Не понимаю, почему он сделал это для меня.

Слеза скатилась по ее щеке, так как она перестала их сдерживать. Я протянул руку, чтобы пальцами смахнуть ее прочь, потому что мое сердце разрывалось при взгляде на ее слезы. Я ненавидел, когда она, черт возьми, плакала.

- Кто-то должен был это сделать, Белла. Либо он, либо я, - сказал я спокойно.

Она снова нахмурилась.

- Но он сказал, что ты не можешь, потому что ты не один из них, - сказала она нерешительно.

Я кивнул, смахнув другую слезу, которая скатилась вслед за первой.

- Именно так. Слушай, мой крестный отец – умный человек. Он коварен и мастерски манипулирует людьми – он должен быть таким, чтобы сохранить место, которое занимает. Он точно знал, что делал. Он приехал сюда сегодня только из-за этого, Белла, и я заткнул его. Я уже говорил тебе, что переживал, что он может предпринять, и как это отразится на тебе, и я имел в виду именно это дерьмо. Аро не получил того, что хотел, поэтому он пустил в ход все, что только можно, чтобы добиться нужного результата. Да, это чертовски неправильно, но он знал, что единственный способ добраться до меня – действуя через тебя, - сказал я, покачав головой. - Мой отец и Алек предупредили меня о такой возможности, когда я пошел разговаривать с ними о визите Аро. Они велели мне, блядь, не делать поспешных выводов, не сходить с ума, и не открывать свой поганый рот, а соглашаться со всем, независимо от того, что Аро скажет, или чем воспользуется в качестве приманки. Они уверяли, что он обязательно пойдет на это, и я знал, что у меня не было иного выхода, кроме как довериться им. Смолчать было чертовски трудно, когда они сидели передо мной и спорили о том, как им, блядь, поступить с моей девушкой, но я все же сдержался. Я знал, что открыть рот было равно тому, что вырыть нам могилу, потому что именно этого Аро и добивался.

- Он пытался использовать меня, чтобы заставить тебя вступить в мафию, - тихо сказала она после того, что я только что объяснил ей.

- Да. Послушай, он знает, как я отношусь к тебе, он узнал это в тот раз, когда они приезжали к нам. Я хотел притвориться и держаться от тебя на расстоянии, пока он находился здесь, и он, может быть, не стал бы ничего предпринимать, но Алек сказал мне, что это бессмысленно. В прошлый раз Аро прочел мне лекцию о том, чтобы я соблюдал баланс между моей любовью к тебе и привязанностью к семье. Он просто понял, что я пренебрегал, на хрен, всем и вся, и сказал, что если я позволю сердцу взять верх, моя семья будет проклята, и теперь он использовал это, чтобы манипулировать мной, в надежде, что я изменю свое решение, - я сделал паузу, вздохнув. - Аро отлично знал, что мой отец собирается делать с тобой, он знал это дерьмо с самого первого дня, и он не позволил бы моему отцу поручиться за тебя, потому что это, черт возьми, было бы слишком легко. Он считал, что смог бы принудить меня к вступлению в их ряды, зная, что если придется, ради твоего освобождения я сделаю все, что угодно, но он не учел того, что Алек вступится за тебя, - сказал я. - Я был удивлен, что он сам сделал это дерьмо, так как Алек был не из тех, кто принимает чью-то сторону, так что я даже не мог представить себе, как гребано сильно всем этим был потрясен Аро.

Она сидела тихо, и слезы продолжали стекать по ее щеке. Я просто вытирал их и смотрел на нее, сохраняя молчание и давая ей время смириться со всем этим.

- Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за меня, - тихо сказала она.

- Я знаю, - ответил я. – Тебе не стоит беспокоиться об Алеке. Он знает, что делает. Если бы он не был уверен, он бы не сделал этого. Ты можешь не доверять им, Белла, но ты должна доверять мне, и если я говорю, что это единственный выход, детка, значит, так и есть. Только так мы сможем быть вместе, только так ты сможешь быть свободна. Все будет хорошо.

Она посмотрела на меня, и я очень надеялся, что до нее дойдет смысл моих слов. Я понятия не имел, как устроен весь этот дерьмовый механизм рабства, и до сегодняшнего дня даже не интересовался тем, как проходит процедура освобождения кого-либо из рабов. Я предполагал, что она может сбежать, но был чертовски наивен и обманывался с самого начала. Когда я пошел поговорить с отцом и Алеком, они объяснили мне, что существуют определенные обязательства, и освобождение раба было из разряда совсем не типичных случаев. Ведь рабы видели много дерьма, которого видеть не должны, и слышали всю ту хрень, которая для их ушей вовсе не предназначалась, и единственный способ, при котором раб может выйти из-под наблюдения своего владельца, это если кто-то из мафиози готов вступиться и подтвердить его лояльность.

По существу, ручаться за кого-то – это все равно, что снова присягнуть проклятой Омерта (закон молчания, распространённый среди членов мафии на Сицилии и в США, нарушение которого карается смертью), но на этот раз клясться в верности кого-то другого, и нет никого, кто с легкостью взял бы на себя такое обязательство. Нарушение его означало смерть, и не было никакой возможности по-настоящему гарантировать, что раб не вонзит тебе нож в спину, как только освободится. Нужно было хрен знает как доверять тому, за кого поручаешься, а эти ублюдки никому не доверяли, так что раб должен быть уж очень важен для кого-то из Боргата, чтобы он решился заступиться за него. Я не знал истинных мотивов Алека, и для кого конкретно он это сделал, но от этого я был благодарен ему не меньше.

Я хотел, чтобы Изабелла понимала, насколько это было серьезно, как многим моя семья пожертвовала и продолжала жертвовать ради нее, чтобы она поняла, какая она особенная… что она стоит всего этого, но я боялся, что сказав, добьюсь обратного эффекта и только лишний раз заставлю ее чувствовать себя виноватой. Она только приобрела уверенность в себе и самоуважение, и чертовски глупо было бы объяснять ей, что ради нее люди оказывались на линии огня – это уничтожит прогресс, которого она достигла. Мне совсем не хотелось, чтобы она чувствовала давление или думала, что счастливый конец уже близок, потому что это было не так, но я знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она так это и воспримет.

- Я доверяю тебе, - сказала она, наконец, тихим голосом, наполненным эмоциями.

Я вздохнул свободнее от того, что она не собиралась требовать от меня дальнейших объяснений. Я протянул руку и, обняв ее, притянул к себе в постель. Рукой нашарил одеяло и накрыл нас, стараясь расслабиться. Мои глаза горели от усталости, а в голове стучало из-за слишком большого количества проклятых мыслей. Я хотел спать и на некоторое время забыть обо всей этой херне.

- Хорошо, я рад, что ты доверяешь мне, - сказал я, зевнув в середине своего высказывания.

Изабелла легко рассмеялась, и я тоже засмеялся, крепче прижимая ее к себе.

– Давай спать, tesoro. Я чертовски вымотался.

- Хорошо, - тихо сказала она, поудобнее устраиваясь в моих руках.

Я закрыл глаза, наслаждаясь ее теплом, сон быстро накрывал меня.

- Я люблю тебя, Эдвард, - прошептала она после непродолжительного молчания едва слышным голосом.

Я промычал ей в ответ:

- Люблю тебя, - пробормотал я перед тем, как отключиться.

Много времени спустя, когда комната была уже залита светом, я открыл глаза и несколько раз моргнул, оглядываясь по сторонам. Я сел и бросил взгляд на будильник, ошеломленный тем, что уже почти полдень. У меня было похмелье, и голова слегка кружилась, в висках лихорадочно пульсировало. Я сидел с минуту, пытаясь прояснить голову и окончательно проснуться, чувствуя какой-то дискомфорт. Через минуту я понял, что уже второй день подряд я засыпаю со своей девушкой на руках, да вот только просыпаюсь один. Это почти входило в привычку, и ни хрена мне это не нравилось.

Я вылез из постели, пошел в ванную и быстро принял душ. Смыв с себя пот и грязь, я вылез, почистил зубы и посмотрел на себя в зеркало. Я выглядел замученным и отчаянно нуждался, черт возьми, в стрижке, но во всем остальном это был все тот же старый Эдвард Каллен. Те же зеленые глаза, те же бронзовые волосы, та же улыбка. Тот же я, которого я видел в зеркале каждый день все эти годы, но я больше не чувствовал себя прежним. Это не из-за того, что я стал старше и чувствовал себя мудрее, или еще какая-нибудь такая же фигня. Это из-за нее я чувствовал себя другим. Полноценным, как будто обрел, наконец, недостающий элемент, и окончательно восстановился.

Я понятия не имел, где, мать ее, она была в тот момент, но знал, что недалеко, и этот факт только успокаивал меня. Я чувствовал себя позорной задницей гомика, признаваясь в этом, но она меня приручила. Прежде чем она вошла в мою жизнь, я всегда говорил, что в любой день недели предпочитаю похоть любви, но сейчас я вынужден забрать свои дерьмовые слова обратно. После того, как в Белле я нашел любовь, я выбрал гребаный трепет в сердце вместо ни к чему не обязывающих перепихов.

Я вздохнул и пошел в спальню, достал джинсы и футболку и натянул их. Застегнул " Rolex", который – вынужден признать – был чертовски приятным подарком, направился к выходу из комнаты, и пересек коридор, устремляясь к лестнице. Я хотел было спуститься на второй этаж, когда что-то привлекло мое внимание, и заметил, что дверь в библиотеку приоткрыта. Мгновение я колебался, прежде чем подкрасться к ней, толкнуть и тихо заглянуть внутрь. Я улыбнулся, когда увидел ее в другом конце комнаты, разглядывающую ряды книг, кончиками пальцев она прикасалась к корочкам, читая названия.

Я скрестил руки на груди, прислонился к двери, и просто наблюдал за ней некоторое время. Она будто была очарована этой комнатой, казалась такой спокойной и сдержанной в окружении книг. Мне было любопытно, заложено ли это в ней, или то результат воспитания. Я был удивлен, что книги настолько очаровывают ее, потому что никогда раньше она не стремилась попасть в эту комнату, а, может, она родилась чертовым книжным червем.

Она вытащила с полки книгу в коричневом кожаном переплете и нахмурилась, пристально изучая обложку. Я хихикнул, ее глаза метнулись в мою сторону, и выражение глаз сменилось на удивленное. Увидев меня, она улыбнулась и покраснела.

- Я не слышала, как ты вошел, - сказала она.

Я пожал плечами, по-прежнему глядя на нее.

- Ты не единственная, кто знает, как передвигаться бесшумно, - сказал я.

Она улыбнулась.

- Хм... ну, может быть, нам стоит повесить на тебя колокольчик, Эдвард, - сказала она, шутя, оборачиваясь и убирая книгу обратно на полку.

Я засмеялся и покачал головой, вспомнив, когда сказал ей это дерьмо в ее первый день с нами, когда она неожиданно возникла передо мной на кухне.

- Да, но я, по крайней мере, не довожу тебя до гребаного сердечного приступа, - сказал я. - Ты же постоянно пугаешь меня до чертиков. Я несколько раз думал, что мое сердце не выдержит.

Она обернулась и посмотрела на меня, приподняв брови.

- Не будь так в этом уверен, - сказала она. - Ты заставляешь мое сердце бешено колотиться каждый раз, когда подходишь ко мне. Я часто задаюсь вопросом, не выскочит ли оно из груди от такого напряжения.

Я засмеялся и покачал головой, оттолкнувшись от двери. Я подошел туда, где она стояла, радуясь, что сегодня утром она пребывала в хорошем настроении. Я волновался, как она будет вести себя после вчерашнего разговора, но был счастлив увидеть, что она, казалось, пришла к согласию с этим. Я обернул руки вокруг нее, потом наклонил голову и прижался к ее губам. Она раскрыла губы, и я поцеловал ее страстно, наши языки переплелись. Через несколько мгновений я отстранился и нежно схватил зубами ее нижнюю губу. Ее дыхание участилось, когда она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

- Как сердце? - спросил я тихо, положив ладонь ей на грудь.

Она улыбнулась и несколько раз моргнула, собираясь с мыслями.

- Ощущение, как будто оно сейчас взорвется, - сказала она.

Я усмехнулся и припал к ее губам еще одним легким поцелуем.

- Этого не случится, - сказал я. – Оно сильное, и не покинет твое тело. И не разобьется.

Ее шутливая улыбка сползла с лица, сменившись выражением серьезности.

- Обещаешь? - тихо спросила она, вопросительно подняв брови и закусив нижнюю губу.

Я смотрел на нее, смущенный внезапным изменением в поведении, когда до меня дошло, что я только что сказал.

Я сказал, что ее сердце не разобьется.

- Обещаю, - сказал я, приложив указательный палец к ее губе.

Она разжала зубы, выпустила губу и улыбнулась.

- Я сделаю все возможное, чтобы оно продолжало биться, tesoro.

Она кивнула.

- Хорошо, - я вздохнул и посмотрел вокруг.

- Ну, и что ты делаешь в библиотеке? - спросил я.

Она пожала плечами.

- Я искала что-нибудь почитать. Мне хочется узнать что-то новое, - сказала она.

Я усмехнулся, немного удивленный ее ответом.

- Летом я отдыхаю от школы, а ты решила, что это самое время что-нибудь поучить? - спросил я. - Это типа шаг назад, малыш, - она смущенно улыбнулась.

- Я знаю, просто... я не знаю, - сказала она, краснея. - Я подумала, что должна научиться чему-нибудь. Если я буду свободна, я ведь не должна быть глупой, - я вздохнул и покачал головой, понимая ее замешательство.

Мне не нравилось, что она так принижала себя и недооценивала.

- Ты не глупая, Изабелла. Я не хочу, чтобы ты говорила о себе такое дерьмо. Ты выносишь мне мозг тем, насколько ты умна от природы. Не каждый может смотреть эпизоды " Джеопарди" и запоминать каждую гребаную вещь, которую слышит там. В самом деле, очень немногие люди могут это сделать. Джаспер фанатично смотрит " Джеопарди" в течение многих лет, и в его памяти не откладывается и половина услышанной чуши, - сказал я.

Она посмотрела на меня с недоверием, и я засмеялся.

- Я говорю серьезно. Однако в тяге к знаниям нет ничего плохого. Если ты хочешь учиться, я весь в твоем распоряжении. Вообще-то, знаешь, что? У меня есть идея.

Я схватил ее за руку, вытащил из библиотеки и потащил по лестнице. Она не сопротивлялась и шагала за мной до второго этажа. Я подошел к двери кабинета отца и нерешительно взялся за ручку. Остановился, после чего решил все же постучать. Через секунду она резко открылась, и Алек с удивлением уставился на меня, а потом перевел взгляд на Изабеллу.

Поколебавшись, он шагнул в сторону и мотнул головой, тихо предложив нам войти. Я почувствовал, как начинает деревенеть Изабелла, когда мы зашли в комнату, и Алек закрыл за нами дверь. Она села в кресло и испуганно посмотрела на меня, явно не понимая, какого хрена мы тут делаем. Я присел на подлокотник кресла, а Алек прошествовал к противоположной стене комнаты и выглянул в окно.

- Тебе что-то нужно, сынок? – с любопытством спросил отец из-за стола.

Перед ним стоял открытый ноутбук, а пальцы замерли над клавишами, когда он посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

- Мне просто стало интересно, как трудно будет получить для нее GED (Эдвард имеет в виду Диплом об общеобразовательной подготовке), - сказал я, кивая в сторону Изабеллы.

От моего вопроса глаза его удивленно расширились.

- Сейчас? - спросил он с любопытством.

Я вздохнул и пожал плечами еще раз.

- Ну, да. Ну, я имею в виду не прямо в эту проклятую минуту, но в ближайшее время, - сказал я.

Он кивнул и потер переносицу. Перевел взгляд на Изабеллу, я тоже взглянул на нее и увидел, что на ее лице отразилось замешательство. Я хотел объяснить ей, что за хрень этот GED, потому что было ясно, что она не имела абсолютно никакого понятия, что я собирался для нее получать, но, прежде чем я смог открыть рот, отец снова заговорил:

- Я думаю, это зависит от того, какой именно диплом ты хочешь, - сказал он. - Я о том, что мы легко можем заполучить его для нее, но он может и не пройти серьезную проверку, - я отрицательно покачал головой.

- Я знаю, что ты можешь достать ей диплом, но это бессмысленно. Я говорю о том, чтобы она сдала на него сама, - сказал я.

Какая, на хрен, ей польза от этого GED, если она получит его, ничего так и не узнав?

- А-а, - протянул он, оборачиваясь и глядя на Алека. - Думаю, это не будет очень сложно. У нее уже есть водительское удостоверение, которое я получил у Чарльза – с ее именем и фотографией, а все, что они просят – это предъявить им документ, удостоверяющий личность. Они довольно снисходительны к получающим GED, ни свидетельство о рождении, ни номер социального страхования совершенно не требуют. Они могут спросить номер социального страхования, но она может отказаться его предоставлять, и они все равно допустят ее до тестов. Все, что тебе действительно нужно – это убедиться, что она готова, и тогда отвести ее на экзамены.

- Серьезно? – спросил я, очень удивленный тем, что это так чертовски легко.

Я представлял, что нам придется перепрыгивать через проклятые обручи или еще что-нибудь. Он кивнул, а я усмехнулся.

- Вот хрень, надо было знать об этом раньше.

- Даже и не думай, - многозначительно сказал он, оборвав меня. – От тебя это предельно далеко, ты по-любому закончишь школу. Она не может сейчас пойти в среднюю школу, для этого уже слишком поздно, но она без проблем может пройти тесты на получение GED, если захочет.

Мы все оглянулись на Изабеллу, а она растерянно переводила взгляд с одного из нас на другого.

- GED? - спросила она нерешительно.

Я вздохнул, кивая головой.

- Это расшифровывается как Диплом об общеобразовательной подготовке... или, может, как Диплом, эквивалентный диплому об окончании школы (на языке оригинала и тот и другой дипломы имеют аббревиатуру GED: General Education Diploma в первом варианте и General Equivalency Diploma – во втором)... я на хрен не знаю, - сказал я. Алек засмеялся, завладев нашим вниманием.

- Проверка уровня общеобразовательной подготовки, - сказал он. - Вот как расшифровывается GED (general education development (test)). Прохождение испытаний GED дает диплом об окончание средней школы.

Я кивнул, ни хрена не парясь тем, что на самом деле означают эти проклятые буквы, ибо все это одна херня, и оглянулся на Изабеллу. Она недоверчиво смотрела прямо перед собой.

- Диплом? - спросила она, помолчав, снова обежав нас взглядом.

- Да, диплом. На самом деле, это всего лишь кусок бумаги и, скорее всего, имеет не больший вес, чем те, которые только что получили Джаспер и Эммет, но означает примерно то же самое, на мой взгляд, - сказал я, пожав плечами. – Он подтверждает, что ты знаешь достаточно, чтобы фактически окончить среднюю школу, и с ним ты сможешь поступить в колледж.

Ее глаза распахнулись.

- Неужели? - спросила она.

Я кивнул.

- И я могу... получить такой… GED?

Я кивнул еще раз.

- Да, - сказал я.

- Если ты хочешь, то да, - вмешался мой отец. - Решение остается за тобой, Изабелла.

От слов моего отца ее глаза распахнулись еще больше, и я увидел, что они мгновенно застекленели. Она несколько раз моргнула, пытаясь справиться со слезами. В тот момент я понял, насколько чертовски важным было это для нее. Мой отец, человек, которого она считала хозяином, ублюдком, который контролирует ее жизнь, вот так запросто сказал, что она может принять решение насчет того, получать или не получать ей образование. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, и открыла рот, но не издала ни звука. Через секунду она откашлялась и лишь кивнула, подняв руку, чтобы прикрыть рот. Она выглядела совершенно ошарашенной, находясь в гребаном оцепенении. Отец посмотрел на нее недолгим пристальным взглядом и кивнул.

- Ну, полагаю, с этим мы решили. Уверен, что ты сможешь найти для нее какие-нибудь практические занятия онлайн, чтобы подготовиться, и когда она будет готова, отвезешь ее на тест. Ничего больше, а потом вам придется ждать соответствующих документов. Это займет какое-то время, ей нужно будет обзавестись свидетельством о рождении или номером социального страхования, - сказал он, возвращая свое внимание к ноутбуку.

Он начал печатать, и было ясно, что разговор окончен. Я пробормотал " Спасибо" и протянул Изабелле руку. Она колебалась, но взяв ее, встала. Она с любопытством изучала моего отца, затем перевела взгляд на Алека. Казалось, что она хочет что-то сказать, но спустя мгновение просто вздохнула и отвернулась от них обоих. Я открыл дверь и уже было хотел увести ее из комнаты, когда Алек позвал меня по имени:

- Эдвард, - сказал он. – Задержись на секунду, если не возражаешь.

Я остановился и взглянул на Изабеллу, после чего кивнул. Она вышла в коридор, а я вернулся обратно, снова закрыв за собой дверь кабинета.

- Что? – нерешительно спросил я, не понимая, какого хрена ему нужно.

Он вздохнул, подошел ко мне и, протянув правую руку, – я сразу напрягся – схватил мою левую. Он снял с моего запястья " Rolex" и впился глазами в мою татуировку.

- Fiducia Nessuno, - пробормотал он. - Не доверяй никому. Для того, кто верит, что достаточно увековечить эту надпись на своей коже, ты излишне доверчив.

Я непонимающе свел брови на переносице, тут же вспылил и открыл рот, чтобы отбрить его, потому что я вовсе не доверчивое дерьмо, когда он сунул руку в карман и вытащил нож. Он перевернул часы и, быстро сняв заднюю крышку, заглянул внутрь.

- Что за хрень? – спросил я, когда он кончиком ножа вынул что-то.

Это было офигенно крошечным, и он положил это на кончик пальца. Передал эту штуку отцу, который взял ее и с любопытством наблюдал за Алеком, пока тот собирал часы. Как только " Rolex" принял первоначальный вид, он протянул часы мне, и я осторожно взял, сконфуженно их разглядывая.

- GPS, - сказал отец, глядя на маленький кусочек.

Я вытаращил глаза.

- Что? – переспросил я.

Он посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, покачал головой.

- В твои часы было вмонтировано устройство для слежения, - сказал он.

- Этот ублюдок снабдил меня чипом? - огрызнулся я, чертовски потрясенный услышанным.

Отец кивнул.

- Какого хрена он это сделал?

Алек горько усмехнулся.

- Чтобы следить за тобой. Отчаянное время требует отчаянных мер.

Я смотрел на него, и он покачал головой, бормоча про себя:

- Такой наивный. Fiducia Nessuno.

- Ты можешь идти, Эдвард, - с досадой сказал отец.

Я сунул часы в карман, после всего даже не желая надевать эту дрянь, и пробежался рукой по волосам.

- Твою мать, - пробормотал я про себя, поворачиваясь и открывая двери кабинета.

Я вышел в коридор и, вздохнув, захлопнул дверь. Я увидел стоящую в сторонке Изабеллу и собрался сказать ей что-нибудь, когда она кинулась на меня, едва не сбив с ног. Я отошел на несколько шагов назад, как ее тело впечаталось в мое, но сумел сохранить равновесие. Она обняла меня за шею и, подпрыгнув, обвила ногами за талию и крепко вцепилась в меня. Я обхватил ее руками, держа так, чтобы она, мать ее, не свалилась, и начал смеяться. Я был ошарашен, совершенно сбит с толку, и пребывал в долбаной растерянности, когда почувствовал, что все ее тело дрожит.

Белла уткнулась лицом мне в шею и зарыдала. Она крепко вцепилась в меня, а я замер, не в состоянии сделать хоть что-нибудь, а просто стоял и обнимал ее. Я гладил ее спину и начал успокаивать, не зная, что еще, черт возьми, я мог сделать. Она спустила ноги с моей талии, когда успокоилась, встала, но не отстранилась от меня полностью. Прижалась к моей груди, продолжая меня обнимать.

- Спасибо, - пробормотала она.

От волнения ее голос был низким, и его звук отозвался болью в моем сердце. Я вздохнул и приподнял ее лицо вверх, так, чтобы она посмотрела на меня. Ее глаза были красными, а лицо покрылось пятнами из-за стекающих по нему слез. Я смахнул их, не желая видеть ее плачущей ни по какой сраной причине.

- Ты не должна благодарить меня, - сказал я. - На самом деле, ты – единственная, ради кого стоит делать это, Белла. Я лишь предложил.

Она кивнула, слезы все еще катились из глаз.

- Я должна благодарить тебя... за то, что тебе захотелось сделать это предложение.

Я вздохнул.

- Ну, для тебя всегда пожалуйста. Ты хочешь учиться, и не вижу ни одной гребаной причины, почему бы тебе этого не добиться. Я не обещаю, что буду уж очень полезным, но могу попробовать, и уверен, что Джаспер будет рад помочь тебе, да и любой из нас, - я определенно, черт возьми, провалю попытку подготовить ее к этому дерьму, да и понятия не имею, как это осуществить, но она заслуживает этого, и нет никаких сомнений в том, что я, по крайней мере, попытаюсь помочь ей успешно пройти испытания.

Она кивнула, лучезарная улыбка озарила ее лицо, и я улыбнулся в ответ – ее счастье было ужасно заразительным.

- Вау, - сказала она просто, все еще потрясенная.

Я посмотрел на нее кратким пристальным взглядом, потом наклонился и нежно поцеловал.

- Я позже принесу тебе всю эту хрень, ну а сейчас, как насчет того, чтобы позавтракать? Ну… или пообедать? – спросил я, доставая часы из кармана и глядя на них.

Был уже, мать вашу, час дня.

Она согласилась, и мы спустились вниз и взяли на кухне бутерброды. Мы расположились в гостиной перед телевизором, а через некоторое время к нам присоединились мои братья. Эммет решил включить " Крестного отца", так как Изабелла никогда раньше его не видела, и сейчас напряженно смотрела на экран, периодически делая довольно смешную рожицу, когда Эммет слово в слово цитировал гребаные фразы из фильма. Он, вообще-то, не проявлял ни малейшего долбаного интереса к мафии, и откровенно не желал иметь с ней ничего общего, но этот ублюдок был одержим фильмами про мафию.

Ближе к концу к нам присоединилась Эсме, вместе с нами смеялась и шутила над фильмом. Первая часть закончилась, и Изабелла встала, сказав, что собирается принести нам напитки. Я встал и последовал за ней на кухню, открыл холодильник и вытащил пирог, который она сделала мне на день рождения. Еще Изабелла приготовила вишневую колу и улыбнулась, когда я отрезал себе кусок пирога.

- Тебе, действительно, нравится пирог? - спросила она.

Я кивнул, выхватил вилку и отпилил кусочек.

- Черт, да, - пробормотал я с полным ртом.

Она засмеялась, так как мои братья вошли в комнату, и Эммет резко выдохнул.

- Не могу поверить, что ты, чертов братец, ешь без меня. Это против правил, - сказал он, покачав головой.

Я пожал плечами и уселся на стойку бара, а Эммет тем временем отрезал кусок для себя. Он начал жевать, причмокивая, мыча что-то и издавая всяческую какофонию. Изабелла смеялась над ним, а я лишь покачал головой.

Эсме пришла через минуту, а за ней вошли мой отец и Алек. Алек занял место рядом с женой, а отец подошел к холодильнику, открыл его и взял содовую. Закрыв дверь, он повернулся к нам, и его глаза наткнулись на пирог.

- Ты уже пробовал это дерьмо, папа? - спросил Эммет с набитым ртом. - Я помню, раньше ты любил такой пирог, и мы постоянно ели его, когда были детьми.

Отец посмотрел на Эммета, и во взгляде его появилось недовольство.

- Нет, - сказал он просто.

Эммет кивнул и отставил свою опустевшую тарелку, потянулся и отрезал себе еще кусок пирога. Он снова поднял тарелку, положил на нее только что отрезанный кусок и протянул отцу.

- Ты непременно должен его попробовать, - сказал он, кивая головой на тарелку. - Клянусь, просто растает у тебя во рту.

Отец с досадой выдохнул:

- Я воздержусь, - сказал он, с отвращением глядя на тарелку.

Эммет пожал плечами.

- Ты много теряешь, - сказал он, схватил вилку и принялся есть второй кусок. - Скажу я вам, это лучший итальянский кремовый торт, который я когда-либо ел.

- Да, он хорош, - сказал я.

Взглянул на Изабеллу и ухмыльнулся, когда увидел, что она покраснела.

- Она должна быть итальянкой, чтобы суметь правильно приготовить этот пирог, - сказал небрежно Джаспер.

От его заявления я напрягся и, оглянувшись, заметил ту же реакцию и у отца. Он открыл содовую и поднес ее ко рту, чтобы глотнуть, а я вздохнул, пытаясь придумать, что, черт побери, сказать, чтобы увести разговор в другое русло. Было ясно, что по какой-то гребаной причине отцу не по душе эта тема, и что предположение о ее итальянском происхождении, определенно, не было хорошей идеей. Однако, прежде, чем я успел взять инициативу в свои руки, раздался смех Эммета.

- В ней нет итальянских корней, Джазз. Она просто каждую ночь спит рядом с нашим младшим братцем. Проклятье, ты же знаешь, что в ней постоянно находится его braggiole, - сказал он шутливо.

Потрясенный его словами о том, что мы с Изабеллой трахаемся, я вытаращил глаза, а отец закашлялся, захлебнувшись водой. Эсме фыркнула, пытаясь подавить смех, но ни один из моих братьев и бровью не повел. Они оба истерически заржали, а я усмехнулся, заметив, что даже Алек улыбнулся шутке. Я посмотрел на Изабеллу и увидел, что она поглядывает на нас в замешательстве, явно ничего не понимая, потому что она не знала, что он, блядь, имел в виду. Braggiole – это итальянская колбаса, название которой иногда используется как жаргонное словечко для обозначения члена. Она с любопытством посмотрела на меня, а я отрицательно покачал головой и тихо сказал, что она не захочет это узнать. Это дерьмо заставит ее покраснеть.

Смех Эммета и Джаспера стих, когда мой отец с неодобрением взглянул на Эммета. Я ждал, что он скажет что-нибудь, немного нервничая из-за того, что не знал, как он, мать его, отреагирует. Мой отец не был идиотом, и знал, что я занимался сексом, он знал об этом уже несколько лет, так что я был совершенно уверен, что ему известно, что и с ней я был близок. Он продолжал делать Изабелле противозачаточные инъекции, и, если честно, я бы не удивился, если он и раньше нас слышал. Мы стараемся соблюдать тишину, когда мы не одни дома, но иногда мы просто не в состоянии себя контролировать. В самом деле, если два дня назад мой отец был дома, как я подозреваю, он просто, черт возьми, не мог не услышать.

Он покачал головой, помолчал немного и просто ушел, не сказав ни слова.

- Иногда я просто умираю над вами, ребята, - сказала Эсме, по-прежнему весело улыбаясь.

Мы расправились с тортом, взяли напитки и устремились обратно в гостиную. Эммет включил вторую часть " Крестного отца", и к нам присоединился Алек. Изабелла часто отвлекалась от фильма и переводила взгляд то на моего дядю, то на тетю. Мне было любопытно, о чем она думает, но я не спрашивал, не желая ставить ее в трудное положение. Я мог представить, что в последние нескольких дней она, наверняка, чувствовала себя немного подавленной, если даже для меня все это было чересчур, а ведь я привык к такой насыщенной жизни. Она была еще зажатой, несмотря на те огромные усилия, которые прилагала, и, несмотря на то, что она была умна, она еще очень многого не знала. Даже тот простой факт, что она не знает, что такое этот проклятый GED, убедил меня, что нам предстоит еще долгий путь.

Когда вторая часть была закончена, они включили " Крестного отца III", и Эсме вышла, чтобы заказать китайский обед. Мы ели и смотрели фильм, отец так ни разу и не появился. В середине фильма Алек и Эсме отправились наверх, а после его окончания ушли и Эммет с Джаспером. Изабелла устремилась на кухню мыть чашки, а я ходил взад-вперед по гостиной, не решаясь присесть на скамейку возле фортепиано. Я сел на нее, взглянул на клавиши и легко пробежался по ним пальцами. Я несильно нажимал на них, чтобы не раздалось ни звука, просто мне хотелось снова почувствовать их.

Немного погодя я поставил пальцы на нужные клавиши, и внезапно сыграл первые несколько нот колыбельной Изабеллы. Она выглянула из кухни и выглядела при этом шокированной. Я теперь очень редко садился и играл, постоянно отвлекаясь на другие вещи.

- Ты играешь, - сказала она с удивлением.

Я кивнул и вздохнул.

- Хочешь присоединиться ко мне? - спросил я, кивая на скамейку.

Она улыбнулась и, подойдя, осторожно присела рядом со мной. Я сыграл всю песню, а она все смотрела на меня; когда отзвучали последние ноты, я взглянул на нее. На глазах ее снова блестели слезы, и она смотрела на меня с искренним восхищением. Я наклонился и нежно поцеловал ее, попутно смахнув со щеки слезинку.

- Тебе не нужно так плакать, tesoro. Очень грустно смотреть на это, - пробормотал я.

Она робко улыбнулась.

- Это хорошие слезы, - сказала она.

- Я рад этому, но все же... ты часто плачешь, и тебе грозит обезвоживание или еще какое-нибудь дерьмо, - сказал я.

Она засмеялась, и я тоже чуть усмехнулся, пожимая плечами.

– Да вообще я не знаю, что, на хрен, несу. Ну, так все же, почему ты плачешь?

Она вздохнула, подняла руку и провела ею по линии моего подбородка.

- Ты красивый, - прошептала она.

Я смотрел на нее с удивлением, ошеломленный ее серьезностью. Она обхватила ладонями мои щеки и наклонилась ко мне, закрыв глаза. Я улыбнулся и, преодолев оставшееся расстояние между нами, поцеловал ее. Она разомкнула губы и ее нежный, теплый язык скользнул по моим губам. Я пылко поцеловал ее, и она слегка застонала, от стона мурашки пробежали по спине. Через несколько мгновений она отстранилась от моих губ и глубоко вздохнула.

- Черт, amore. Чем я это заслужил? - спросил я.

Она смущенно улыбнулась, пожав плечами.

- Я люблю, когда ты играешь, - сказала она, глядя на клавиши.

Я усмехнулся.

- Хочешь научиться? – спросил я, вопросительно приподняв брови.

Ее глаза распахнулись.

- Ну, я не знаю... – начала она, отчаянно замотав головой. – Нет, мне это нравится, но не думаю, что... ну, знаешь... Я просто не уверена в этом.

Я вздохнул, покачав головой.

- Да брось, - сказал я. - Это не так сложно. Мы можем исполнить что-нибудь простое. Уверен, тебе понравится.

Она посмотрела на меня и нервно закусила нижнюю губу.

- Ну... ладно, - сказала она. - Я просто... Не хочу испортить твое пианино.

Я закатил глаза.

- Ты не испортишь его, Белла. Не будь глупой. Я знаю, Джаспер сказал тебе не трогать его, но ты же знаешь, что сейчас все совсем не так. Что мое – твое, любовь моя. Ты можешь прикасаться к нему в любое время, как захочешь.

Она посмотрела на меня с любопытством, и легкая улыбка заиграла на ее губах.

- Могу? - спросила она игриво.

Я усмехнулся и кивнул.

- Безусловно, - сказала я, наклоняясь еще ближе к ней. - В любое время, в любом месте.

От удивления она еще шире распахнула глаза, а на щеках заиграл алый румянец. Да-а, она уловила в этом сексуальный подтекст. Я протянул руку и провел ею по внутренней части ее бедра. Она засмеялась и игриво толкнула меня, когда я положил руку на ее киску.

- Не сейчас, не здесь, - тихо проговорила она.

Я засмеялся и поднял вверх руки, как бы защищаясь.

- Хорошо, - сказал я. – Тогда давай поиграем на фортепиано.

Поначалу она явно нервничала, пальцы ее слегка дрожали, и она прикусила от усердия губу. Я объяснил ей основы и дважды пробежался по аккордам " Ярко, звездочка, сияй", чтобы она увидела, как играть. Потом она попробовала и запуталась на третьей же ноте, но проявила настойчивость. Она продолжала пробовать, начиная сначала, когда брала фальшивую ноту или путалась. Я старался оставаться спокойным и не терять терпения, когда она забывала, что делать дальше или путалась в пальцах, но для меня это было не так-то легко. Я был горд тем, что она старается, и, если быть вполне откровенным, то для первого раза у нее чертовски хорошо получалось, так что я поборол раздражение.

Прошло немало времени, прежде чем ей удалось без ошибок сыграть мелодию от первой до последней ноты, и в ее игре еще не появилась гармония, но улыбка на ее лице стоила каждой секунды моего разочарования и нетерпения. И это было не таким уж достижением, потому что эта проклятая песня была самой легкой из всех песен в мире, но я гордился тем, что она не сдалась и продолжала пыхтеть над фортепиано, пока ее попытки не увенчались успехом. Она сразу же попыталась сыграть ее снова, и запуталась после первых же нескольких нот, зарычала и остановилась.

Я еще раз проиграл эту песню, поглядывая на то, как она наблюдает за мной. Я улыбался и ждал, что она попытается еще раз, когда позади нас раздался голос:

- Моцарт, верно?

Вздрогнув, я резко обернулся, и, черт возьми, чуть было не рухнул со скамейки. Алек смотрел на меня с удивлением, а я схватился за грудь: сердце билось неравномерно. Изабелла подняла на него шокированный взгляд, ее тело заледенело.

- Иисус Христос, Алек. Ты чертовски напугал меня! - огрызнулся я. - Ты не должен вот так вот подкрадываться ко мне, мать твою.

Он приподнял брови и посмотрел на меня, слегка забавляясь моей реакцией.

- Ты всегда был очень невнимательным, - сказал он. - Не самое полезное качество. Моцарт, правильно?

Я вздохнул и провел рукой по волосам.

- Ну, да, я думаю, можно и так сказать. Я имею в виду, что он сделал кучу вариаций этого.

Он кивнул, его глаза метнулись к Изабелле.

- Lei mi ricorda tua madre. (Она напоминает мне твою мать)

Я слегка напрягся, застигнутый врасплох его заявлением.

- Che cosa? (Что?)

Он вздохнул.

- Isabella è molto simile a tua madre… Elizabetta non è mai stato molto buono al pianoforte, sia. (Изабелла очень похожа на твою мать. Элизабет тоже никогда не удавалась игра на фортепиано)

Он помолчал и вздохнул.

- Если, конечно, я правильно помню.

Я кивнул, потому что это была правда. Я помнил, что пытался научить ее играть, и не важно, сколько раз мы повторяли " Ярко, звездочка, сияй", мама постоянно фальшивила. Но она была упертой, и ей всегда хотелось попробовать сыграть вместе со мной.

- Credi davvero che lei è come mia madre? (Ты действительно думаешь, что она похожа на мою мать?)

- Sì, e lo pensa anche tuo padre, (Да, так же, как и твой отец) - сказал он.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня, а я лишь таращился на него, потрясенный его заявлением. Она напоминала отцу о матери?

- Lei ti rende felice? (Она делает тебя счастливым?)

Я кивнул, стараясь привести мысли в порядок.

- Sì, più felice di quanto non sia mai stato, (Да, счастливее, чем я был когда-либо раньше) - я повернулся к Изабелле и увидел, что она смотрела в пол, ее брови нахмурились, а на лице отразилось замешательство.

Я понял, что она не поняла ни черта из того, что мы говорили, и это, вероятно, беспокоило ее.

- Я люблю ее.

Она быстро взглянула на меня, и я улыбнулся. Уголок ее губки поднялся вверх, и она, покраснев, отвернулась. Я посмотрел на Алека и увидел, что он смотрит на нас с любопытством.

- Sono felice per te. So che tua madre sarebbe felice anche, (Я рад за тебя. Твоя мать тоже была бы счастлива) - сказал он через секунду. - Прошу меня извинить, но мне нужно взять что-нибудь выпить для твоей тети.

Прежде чем я успел ответить, он прошел мимо нас и скрылся на кухне. Я снова повернулся к фортепиано, когда Алек, возвращаясь, пожелал нам спокойной ночи и начал подниматься по лестнице. После того как он скрылся из виду, я вздохнул и посмотрел на Изабеллу.

- Ты хочешь еще поиграть? - спросил я.

Она нерешительно покачала головой.

- Что он сказал? - тихо спросила она.

Я пожал плечами, опуская взгляд на клавиши.

- Он просто спросил, счастлив ли я с тобой. Ничего особенного, - пробормотал я.

И как только эти слова скатились с моих губ, я понял, что именно сказал, поэтому вздохнул и поднял на нее взгляд.

- Я не имею в виду, что это ни фига не важно, или что ты не важна для меня. Это не так. Я просто хочу сказать, ну, ты знаешь... это не такое уж большое дело, ну, вроде того. Ну-у, я о том, что это, конечно, большое дело, но...

Она протянула руку и прижала указательный палец к моим губам, и зашикала на меня. Я с удивлением уставился на нее, как всегда поражаясь, что она, блядь, осмелилась меня заткнуть, а она улыбнулась.

- Я все поняла, - тихо сказала она. - И я тоже тебя люблю. Можем мы просто пойти спать?

Я кивнул и с нежностью поцеловал ее пальцы.

- Конечно, можем, tesoro.

Я взял ее за руку и повел наверх, где мы оба разделись и легли в постель. Она поудобнее устроилась в моих объятиях и быстро заснула, а я лежал в глубокой задумчивости в безмолвной комнате. Я думал о матери, о том, какой была бы моя жизнь, если б она выжила. Я думал об Изабелле и о том, какой путь она уже проделала, и сколько нам обоим еще предстоит пройти. Я чувствовал себя виноватым из-за того, что закрывался от нее, скрытничал, но мне не хотелось ее мучить. Менее двадцати четырех часов назад я чувствовал себя мудаком, не достойным ее, но и теперь продолжал делать это дерьмо.

Я не стал вдаваться в подробности того, что сказал мне Алек в гостиной, не желая вновь поднимать тему матери. Я поймал себя на том, что поступаю так очень часто – преуменьшая для нее какие-то вещи или что-то не договаривая. И это было чертовски несправедливо, но я просто не знал, как быть. Что ответить на ее вопрос о тех словах Аро, которые он перед отъездом говорил мне в фойе – я сказал ей, что он пригласил меня в гости, но это была даже не половина правды. Я не признался, что он хотел, чтобы мое пребывание у него было постоянным, что он умолял меня пересмотреть свои планы. Я не стал говорить ей, что он внушал мне, что это моя судьба, что я рожден для того, чтобы идти именно по этому пути. Я не сказал ей, как он заявил, что единственная возможность для мужика вроде меня быть с такой женщиной, как она, и при этом чувствовать себя в безопасности – это присоединиться к той жизни.

Аро пытался убедить меня, что только власть Боргата сможет позволить мне обеспечить Изабелле защиту. Ни хера я ему не поверил, так как отец и Алек предупредили меня заранее, что он наверняка заговорит об этих вещах, но часть меня от его слов все еще сжималась от страха. Часть меня не могла не задаваться вопросом: а что если мы ошиблись, а Аро был прав? Что делать, если я не смогу обеспечить ее безопасность в этом мире без какой-либо поддержки или защиты?

В конце концов, я заснул, а проснувшись на следующий день, обнаружил, что кровать пуста. Я приподнялся на локтях и, окинув взглядом комнату, вздохнул. Было уже пятнадцать минут двенадцатого, и, конечно же, она ушла, оставив меня одного третий день подряд. Да уж, это, безусловно, начинает становиться дурацкой привычкой.

Я встал и, натянув штаны от фланелевой пижамы, направился в спальню. Я, пошатываясь, спустился на второй этаж и остановился посередине коридора, когда услышал ее смех. Я улыбнулся, подошел к двери спальни Джаспера и ухватился за ручку. Попытался повернуть ее, но эта хрень не сдвинулась с места, оповещая, что по каким-то причинам он, черт возьми, запер дверь. Я поднял руку и постучал.

- Проваливай! Мы тут заняты! – раздался изнутри голос Эммета.

Я услышал смех Джаспера и прищурился.

- Проваливай!? – клацнул зубами я. – Что вы, мать вашу, имеете в виду, заявляя, что вы заняты? - там с ними была моя девушка, и мне ни фига не нравилось не иметь доступа к ней, меня бесило, что я не могу войти и увидеть ее, когда захочу.

Это дерьмо мне ужасно не понравилось.

- Я хочу сказать, что мы чертовски заняты, братан, - отозвался Эммет. – Твоя очередь. Выбей на хрен эту сраную дверь, а не ной там. Нам нужно показать Иззи Биззи, как это делается.

Я нахмурился, услышав, что Джаспер снова засмеялся. Я услышал звук, похожий на шлепок, и Изабелла вскрикнула, что вызвало новый приступ смеха у моих братьев.

- О да, Джаз! Вот так нужно вставлять!

Я начал стучать в дверь с удвоенной силой, сконфуженный тем, что ни хрена не понимал, какого черта они там делают, но мне офигеть как не нравились эти звуки.

- Вам лучше открыть эту проклятую дверь прямо сейчас, иначе я, блядь, ее выбью.

- Может, нам стоит его впустить, - послышался нерешительный голос Изабеллы.

- Нет! – без промедления возразил Эммет. - Он постоянно пытается монополизировать твое время, а ведь это не долбаная " Монополия", котенок. Ты сейчас играешь с большими мальчиками. И наша очередь показать тебе, как на самом деле нужно делать это дерьмо.

Джаспер засмеялся, а я схватил ручку двери и начал яростно ее поворачивать. Я ударил в дверь ногой, стараясь пробить в ней дыру.

- Черт побери, я, блядь, тут с вами не играю. Лучше открой эту сраную дверь, Джаспер.

- Прости, Эдвард, - прокричал Джаспер. - Возвращайся, когда мы кончим с ней.

- Что, блядь, вы делаете? – я вышел из себя.

Эммет заржал.

- Трабл, мужик, - сказал он. – Ничего особенного, лишь маленький трабл. Иди ко мне, Иззи. Дай руку и позволь показать тебе, как работать ею.

Я вытаращил глаза и снова принялся тарабанить в дверь, выкрикивая проклятия.

- Не смей ее трогать, - бушевал я.

Они все стали смеяться, в том числе и Изабелла, и я почувствовал, как моя злость нарастает. Я доверял каждому из них, но мне не нравилась неосведомленность в том, что, на хрен, они там делают, и по-любому, звуки, которые доносились оттуда, я никак не мог счесть приемлемыми.

- Пожестче, - через секунду сказал Джаспер. - Да, вот так. Хорошая девочка.

Эммет застонал:

- Обрати внимание, Джаспер. Ты все делаешь неправильно, тупой осел. Как, мать твою, ты собираешься научить ее этому дерьму, если даже не можешь вставить его в нужную дырку?

- Я попал в правильную дырку, - сказал Джаспер с досадой. – И все же, почему они так малы? Она такая тугая.

От испытанного шока я еще сильнее выпучил глаза и уже начал бросаться на дверь практически всем телом, крича:

- Что, блядь, вы, ублюдки, делаете? – я лязгал зубами.

Они смеялись, а я услышал, как застонала Изабелла.

- Постой, Иззи Биззи, куда ты идешь? - спросил Эммет.

- Я собираюсь впустить Эдварда, - сказала она. - Может, он тоже хочет поиграть.

- Оу, девочка, ну, иди. Он испортит нам все чертово веселье, - ответил Эммет.

- Эдвард ничего не может испортить, - сказала она многозначительно.

Я услышал, как кто-то нажал на кнопку блокировки, увидел, что ручка на двери повернулась, и она мгновенно распахнулась. В ту же секунду, когда мой взгляд встретился с ее, я протянул руку и схватил ее, крепко обнимая за талию. Я заглянул в комнату, в замешательстве сведя вместе брови, когда увидел, что мои братья развалились на полу, вытянув перед собой ноги.

- Что за фигня? – выпалил я.

Изабелла рассмеялась, а Эммет закатил глаза.

- Я же сказал тебе, мудак. Трабл. Мы играем в Трабл, - сказал он, указывая на настольную игру, лежавшую на полу между ними. – Или, точнее, мы играли, пока ты не вломился сюда и все не испоганил. Ты ревнуешь ее без перерывов на сон. Ты уже присвоил себе все деньжата из " Монополии", кидала. Хотя бы в это ты нам разрешаешь поиграть?

Я таращился на игру между ними и захихикал, мотая головой.

- Пошел ты на хер, Эм. И как бы то ни было, не позволяй мне вмешиваться, - сказал я, пожав плечами.

Наклонился и поцеловал Изабеллу, кивнув в сторону игры.

- Заканчивай игру, малыш, пока он не лопнул от злости.

Она закатила глаза и, подойдя к ним, шлепнулась на пол рядом с Эмметом. Он улыбнулся мне, положил руку на плечо Изабеллы и посмотрел на нее, вытянув губки для поцелуя. Я закатил глаза и закрыл дверь. Этот ублюдок точно знал, что делает, надавливая на мои больные места и пытаясь вывести меня из себя. Я сел на диван, нашарил на покрывале пульт и включил телевизор. Несколько минут я тупо листал каналы, а они доигрывали начатую партию. B конце концов, после того, как Джаспер предложил мне уже, наконец, выбрать что-нибудь, прежде, чем я посажу батарейки в пульте, я решил остановиться на каких-то новостях. Я разрывался межу экраном и игровым полем, и даже задремал. Через некоторое время раздался голос Изабеллы, напугав меня:

- Я знаю его, - сказала она удивленно.

Я взглянул на нее с некоторым замешательством и увидел, что она смотрит на экран телевизора. Я тоже посмотрел на него, и нахмурился, когда увидел фотографию пожилого человека с седыми волосами. Заголовок гласил: " Местный уважаемый доктор пропал без вести". Я схватил пульт и быстро прибавил громкость.

" Как сообщается, Майкл Скомпарса, семейный врач с отличной репутацией как член общества " публично жертвующих" и " сочувствующих", в последний раз был замечен девятнадцатого вечером выходящим из своего офиса здесь, в Порт-Анджелесе, приблизительно в 23: 15. По словам его жены, он должен был по пути заехать в несколько магазинов, а затем отправиться прямо домой, но не появился ни в одном из пунктов назначения. Всю прошлую ночь его машина простояла в Скуэмиш Харбор, в городке Шайн, штат Вашингтон, но никаких признаков присутствия самого доктора или сообщений от него найдено не было. Если у вас есть информация об исчезновении доктора Скомпарса, пожалуйста, позвоните на нашу горячую линию".

Я вернул громкость на прежний уровень, так как далее пошел блок новостей о дебильных пробках из-за очередного строительства, а Эммет засмеялся.

- Доктор Скомпарса. Это некая ирония, не правда ли? Я бы ни за что не обратился к врачу с такой фамилией. Это почти такое же дерьмо, что и Кеворкян (американский врач, популяризатор эвтаназии (имеет прозвища: Доктор Джек, Доктор смерть, Доктор Суицид). Да без разницы, но откуда ты его знаешь?

Изабелла смотрела на него растерянно.

- Ну, это к нему ваш отец возил меня в тот раз, - пробормотала она.

Через секунду ее глаза метнулись ко мне, и во взгляде ее читался вопрос. Я посмотрел на нее в ответ, надеясь, что она пожмет плечами, но мне стоило бы лучше ее знать. Она сидела неподвижно, как будто пребывала в трансе, и я почти мог видеть, как старательно шевелились шестеренки в ее мозгу, пытаясь собрать воедино все имеющиеся обрывки информации. Выражение озарения промелькнуло на ее лице, когда ее осенило, и все стало приобретать смысл. Доктор Скомпарса не исчез – он был мертв. И теперь мы узнали, где в ту ночь был Алек.

Я не был уверен, догадалась ли она, почему он был убит, пришла ли к выводу, что это произошло из-за нее, но я не сомневался, что, в конце концов, она поймет. Изабелла была умна, и у нее хорошо была развита интуиция, и я беспокоился, как она отреагирует на эту информацию. По сути, я переживал, что она сложит все куски головоломки вместе и увидит полную картину. Я с ужасом ждал того чертова день, когда она узнает правду о том, что случилось с моей матерью, но также боялся, что это был лишь вопрос времени. Я отчаянно надеялся, что она была достаточно сильной, чтобы справиться с этим открытием, когда придет время, что знание этого не сломает ее и не уничтожит весь прогресс, которого она достигла. Я хотел защитить ее от этого, но я, черт возьми, не знал, как это сделать. Я не мог защитить ее на веки вечные.

Остаток дня прошел без всплесков. Они сыграли еще сколько-то партий, и мы просто тусили. Изабелла приготовила обед, и сразу после ужина Алек и Эсме уехали в Сиэтл, чтобы успеть на обратный самолет в Чикаго. Мне было странно сегодня смотреть на дядю, зная, что он убил кого-то всего несколько дней назад. Зная, что в то время, как мы с Изабеллой в спальне занимались любовью, он ушел, чтобы убить человека. Два совершенно противоположных действия, но при этом намерения наши были одинаковыми... делать все, что мы считали нужным – на благо Изабеллы. Как было лучше для нее, чтобы защитить ее, позаботиться о ней, и обеспечить ее безопасность. И хотя я знал, что это гребаное извращение, все это имело смысл, и неважно, какими способами оно достигалось.

Сейчас уже был конец июня, и я понятия не имел, что готовят нам ближайшие несколько месяцев, но после последних событий мне было совершенно ясно, что это лето я запомню. Оно либо сломает нас, либо сделает сильнее, и я надеялся на лучшее, но небольшая часть меня опасалась худшего. Я испытывал это странное предчувствие угрозы, которая ворвется и разрушит счастье, обретенное нами друг в друге, и я должен буду сражаться со всем этим дерьмом, но я боялся: того, что я могу, будет недостаточно. У нас очень сильные противники, и на нашем пути встретится огромное количество препятствий, которые нам предстоит преодолеть. Я лишь надеялся, что вместе мы будем достаточно сильны, чтобы прoйти через бури, маячившие на горизонте.

Потому что прямо сейчас все казалось слишком легким, и все, что я запомнил – это что жизнь совсем не так проста и чертовски несправедлива. Жизнь-сука только и ждет, когда сможет поиметь тебя... но я не из тех, кто позволяет себя трахнуть.

Эдвард Каллен сам трахнет кого угодно, и я без колебаний поимею любое дерьмо, которое возникнет на нашем пути.