Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Монетный двор






 

Да. Какая чудная и счастливая была жизнь при коммунистах. Вспоминаешь - сердце замирает от восторга. Ни какая фантазия не может сравниться с реальностью, существовавшей в те времена…

Ну вот, как всегда, чем больше торопишься, тем больше шансов опоздать. И все из-за этой вагоновожатой. Дура безмозглая, бросилась догонять пацанов. Ну подумаешь, прикололись, положили патрон на рельс. Ну стрельнуло, трамвай же с рельс не сошёл.

Стас с Юриком стояли у кассы. Сегодня был первый день выдачи получки, Народу у кассы не было, но денег в кассе тоже не было, бумажных. Осталось всего рублей семьдесят, остальное – металлические рубли. А им на двоих получать больше четырёхсот рублей.

- Так будете брать или не будете, закрываюсь, - кассир вопрошающе смотрела на друзей, поторапливая с решением. Друзья - не разлей вода - мялись и перешептывались. Вторая смена, и выпить хочется. Но возиться с такой кучей металлолома не в кайф.

- Давай, - Юрик не выдержал, желание выпить победило все другие аргументы.

- Куда?

Юрик огляделся по сторонам. Содержимое пятилитрового металлического мусорного ведра полетело на пол.

Кассир самозабвенно и деловито звякала рублями в ведро, так что со стороны могло показаться, что он

только этим и занималась всю свою сознательную жизнь, выдавала получку рублями в мусорные вёдра.

 

- Пересчитывать будете?:

- Верим, - расписавшись в ведомости, друзья деловито пошагали на смену по подземному переходу, идущему из трёхэтажного административного здания в прокатный цех.

Первая и вторая смена смешались.

- Мужики, где взяли? – Один из шагавших рядом на смену узрел-таки довольно солидное количество рублей в ведре.

- Где, где? На копровом, - ляпнул Стас первое, что взбрело в голову.

- Там целый вагон привезли на переплавку. Мятые, гнутые, стёртые. Ну, пока охрана хлопала хлебальниками, мы сколько смогли, столько и нагребли, тех что получше, - довольно складно, в тему и вовремя продолжил

Юрик, получив ироничный взгляд благодарности от Стаса.

- А вы-то там что делали? - не унимался сомневающийся работяга.

- Где, где, что, что? Всё тебе расскажи, всё тебе покажи, может, ещё в жопу заглянешь? К корешу ходили, - довольно резко осадил работягу Стас. И друзья резво пошагали дальше.

Спросили ещё, рез двадцать. Столько же получили ответов. И с каждым ответом история обрастала более красочными, подробными и правдоподобными деталями. Пока не ушёл мастер, Стас с не показным усердием колдовал у токарного станка, стараясь выполнить максимальное количество работы. Потом будет некогда, пьянка с работой несовместимы, Того и глядишь, намотает на патрон.. Или болванку забудешь, или ключ в патроне

 

оставишь, а потом это всё в тебя полетит. Хорошо если просто ударит, а то и покалечит, шутить с работой не стоит. Подмечено верно, если пьянка мешает работе – брось работу.

Мастер задержался ненадолго. Вскоре подтянулся Юрик, работавший шлюссером, как он себя называл, т.е. дежурным слесарем водопроводчиком бандажного стана, и Санёк сварной, частенько участвовавший во всевозможных похождения и гулянках друзей.

Юрик со Стасом дружили лет десять, ещё с приюта, где свела их судьба. Юрик был старше, но четырёхлетняя разница не мешала им общаться на равных. Санёк был касьяновским, так с презрением приютские называли тех, у кого были родители и находились за стенами приюта. И потому Санёк не мог быть для них настоящим другом или приятелем. Так себе, не пришей к п…. рукав, а потом не оторви. Этот факт его изрядно бесил, хотя он и старался не подавать вид. Но, как говорится – ослу под шерстью уши не спрятать.

Санёк добавил свою долю монет в общий котёл. И Стас, как самый шустрый и проверенный в таких делах, полетел за пойлом.

Стас не стал утруждать себя переодеванием и посещением душа, в грязной, промасленной робе и кирзачах, с руками и лицом, покрытыми мазутом, двинул в сторону забора. Металлургический комбинат имел три проходных и множество разнообразных отверстий в заборе, хочешь на «БелАЗе», хочешь под забором по-пластунски или просто спокойно иди – в общем, на любой вкус и выбор.

 

 

Доехав на трамвае до винно-водочного, Стас затарился бормотухой, (так на местном наречии называлось дешёвое креплёное вино) и обменял «металлолом», на мятую цветную «макулатуру». Продавщицу не смутили ни роба, ни мазут, она лишь с каким-то сомнением бросила косой взгляд на Стаса при просьбе обменять металл на бумагу, но обменяла: деньги - они и в Африке деньги.

Через полчаса довольный и счастливый Стас заходил в цех. По ушам резанула тишина, что удивило и слегка насторожило. Он знал, что сегодня должны были катать золотой заказ, т.е. за границу, приносящий работягам наибольший заработок за счёт повышенных тарифов и премиальных, за что и был назван золотым.

Стас двинул в сторону кандейки слесарей.

- Чего тишина-то?

- Да хер его знает, - Юрик выползал из ящика с ветошью для обтира рук и всяких металлических деталей от мазуты, в котором он прикемарил в ожидании пойла, но мгновенно очнулся, когда открылась дверь. Ему, как всегда, не было никакого дела до суеты по имени «жизнь». У Санька явившегося через несколько минут, был загадочный вид, а в глазах плясали смешливые бесинки. Но и он сказал, что не знает ничего по поводу тишины в цех.

Выпили и закусили тем, что за время отсутствия Стаса притащил Санёк из рабочей столовой. Продолжить решили позже, перетащив пойло с закуской в токарку Стаса, где его ждал один срочный заказ, который нужно было делать по любому. Мастер, хотя относился лояльно к Стасу за его неунывающий характер и готовность делать любой заказ в любое время – ночью или

 

выходной, что случалось частенько – мог лишить премии. Ему и так слишком часто доставалось от вышестоящего начальства за проделки двух друзей. Он терял премии и получал выговора, но неизменно, при любом возможном случае покрывал их и защищал, философски изрекая: «Сам-то был ещё похлеще…», и рассказывал о своём послевоенном детстве.

Заказ сделан, и теперь можно расслабиться по полной. Сидели, пили и играли в домино, в мандовошку; при этом не забывая закусывать. Через час, сославшись на какие-то мифические дела, Санёк испарился.

Не прошло и двадцати минут, как он нарисовался новым рублём, сияющим на солнце, влетев в токарку,

словно имел крылья за спиной.

- Мужики, вас убивать сейчас будут, - с каким-то садистским наслаждением на лице и в голосе, и в предвкушении незабываемого наслаждения, сообщил он.

Убивать? Законы в приюте простые и надёжные. И не раз спасали шкуры друзей от посягательства на прочность и целостность. «Дают – бери, бьют – беги, а если бьют, то не за то, что сделал, а за то, что попался». Разборки? Разборки потом. Убивать? Так в чём же дело, сваливаем.

Друзья не стали спрашивать, за что, и чему так радуется Санёк; касьяновский он и есть касьяновский, что с него возьмёшь. Не до него, надо свои шкуры спасать.

Собирались недолго, дел-то – упаковать бормотуху. И вот они уже рвали когти с комбината через дыру в заборе, не переодевшись и не помывшись.

 

 

Интуиция и большой опыт в таких делах подсказали: в общаге делать нечего. И парочка молча, не сговариваясь села в трамвай, идущий в сторону автовокзала, с которого они уехали к бывшему приютскому однокашнику Юрика, живущему в посёлке за городом.

Добрались без приключений, не обмолвившись и словом за всю дорогу от цеха, до однокомнатной квартиры Генки, действуя почти синхронно.

С согласия Генки затарились ещё некоторым количеством бормотухи в довесок к имевшемуся.

А потом полночи квасили, гадая, за что же их хотели прибить, разрабатывая план мести для Санька, однозначно и без споров решив, что эта падаль знала обо всём, что творилось в цехе, но молчала. После недолгих споров решили расправиться с ним на работе в ближайшее время. Напоить и слегка отоварить без синяков и переломов, если у них не появится какой-нибудь другой, более изощрённый план мести. После чего угомонились и пошли спать

Проспали почти до двух часов следующего дня. Перекусив на скорую руку и врезав по хорошей порции бормотухи, для храбрости, которая не плохо подлечила физиономии и внутреннее состояние друзей, отправились в город на работу.

Пока друзья шли по цеху на свои рабочие места, они вызывали бурный и всеобщий интерес, выражавшийся по-разному. На них смотрели: кто со смехом в глазах, кто с ненавистью, кто как на пришельцев из другого мира - в общем, ни одного безразличного взгляда. У Стасовой токарки расстались. При его появлении в кандейке

 

 

повисла гробовая тишина. Работавшие в первую смену во главе с мастером не уходили, ожидая героя.

- К начальнику цеха и друга прихвати, - мастер не стал ничего объяснять.

- Ну, вы и артисты! - только и добавил он, в его глазах и голосе читались восхищение с детским восторгом, как при явлении долгожданного чуда.

Секретарь начальника цеха, молоденькая девица, предложила подождать в коридоре, где уже тасовалась приличная грядка во главе с начальниками смен и всех служб обеспечения для бесперебойной работы двух станов прокатного цеха – листового и бандажного. Здесь же тасовались вездесущие любопытные, среди которых тёр

шкуру Санёк, на физиономии которого можно было прочитать – попались, вчера-то вы сорвались, ну а сегодня вас точно, порвут, как резиновые грелки. Он-то и просветил, во всех красках и подробностях о вчерашнем. Завершив с иезуитской улыбкой свой рассказ:

- Сейчас вас на х…. напялят.

- А ты-то чего кретин радуешься? - осадил того Юрик. Интонации в голосе и взгляд Юрика заставили Санька отскочить горным козлом в сторону и убраться с глаз друзей.

Прикол друзей имел невообразимую реакцию, достойную хорошего фантастического романа. Большая часть работяг, изрядно поддав – кто водки, кто бормотушки – после недолгих сомнений и споров двинула в сторону копрового двора во главе с начальниом смены Рублёвым, Достаточно было пойти одному, бросившему: «Вы как хотите, а я пойду, гляну», - как лёд тронулся – лавинообразно.

 

Слух о вагоне с рублями докатился и до колёсопрокатного цеха, стоявшего рядом с прокатным, И часть работяг с колёски, также получившая зарплату, присоединилась к дружной компании прокатного.

И вот толпа в триста с лишним человек, большая часть которых подшофе, мчится на копровый. Копровый двор был огромным – километр на четыре, Сюда свозили всё, что можно было пустить на переплавку, вплоть до оружия, ненужного воякам.

Как и бывает в самых абсурдных ситуациях, на копровом как раз находились два крытых вагона под охраной служивых.

Толпа недолго металась по двору в поисках. И вскоре, отыскав вагоны, она попыталась штурмом взять их.

Стрельба солдат слегка отрезвила и поубавила пыл штурмующих. Но жажда халявных рублей не давала успокоиться и уйти с копрового. Вновь и вновь звучали выстрелы, отгонявшие особо пьяных и дерзких любителей халявы.

Поднятая по тревоге рота курсантов высшей школы милиции вдоволь порезвилась над безумной компанией. Было помято немало боков и выбито зубов – ненужных работягам. Особо пьяных и дерзких увезли с собой в ближайшее отделение милиции, там после взятия паспортных данных, просто разогнали под свист и хохот.

Но и это было ещё не всё. Цех не работал, и те, кого не забрали на копровом, догнавшись спиртным, ринулись в общагу, в которой обитали друзья, в надежде расправиться над ними. В общаге случилась приличная потасовка, если не бойня. Жаждавшие расправы подняли на уши всю общагу, разыскивая приятелей. Своими

 

пьяными рожами и хамским поведением они до крайней точки взбесили обитателей, большая часть которых отдыхала после трудового дня, поглощая бормотуху – любимое своё блюдо, – что являлось главным и едва ли не единственным занятием и развлечением. Первыми не выдержали приютские, которых занозили более других. И вот уже по общаге понеслось: «Наших бьют!» И закалённые в постоянных потасовках обитатели общаги все как один начали с треском выпроваживать незваных гостей. Потеха удалась на славу. Окончилась она банальным приездом всё тех же курсантов из школы милиции,

которые были не прочь вновь поразмяться и поразвлечься. И те, кто не попал в их лапы на копровом, сейчас загремели в райотдел милиции, находящийся всего лишь в квартале от общаги. Местных обитателей почему-то забирать не стали, что ещё больше удручало задержанных.

Друзья понимали, они влипли, и очень серьёзно. И теперь ожидали любых последствий от неудачной шутки, к окончанию рассказа Санька окончательно протрезвев. Мало того, что сорвали золотой заказ и парализовали работу двух цехов. Но тут ещё – и стрельба, и выбитые зубы, и трезвяк. Мама миа! Какая тридцать третья, тут бы срок не намотали.

- Заходите, - секретарь, с любопытством и не стесняясь рассматривала героев, чем ещё больше вгоняла в состояние ступора. В кабинет они входили, как на плаху, не зная, как с ними расправятся – то ли сожгут на медленном огне, то ли поджарят, то ли просто четвертуют, или ещё чего выдумают. Видов расправы над виновными, история человечества знала несколько тысяч.

 

 

- Так. Значит это вы. Ну, вы и даёте! Рассказывайте, - отрывисто прочеканил начальник цеха.

Двум смертям не бывать, а одной не миновать. И Юрик собравшись духом, поведал свою версию случившегося, не вдаваясь в подробности, откуда взялись деньги.

- А чего рассказывать, ну прикололись, Мы же не знали, что так получится. Я на дежурстве из кондейки не выходил, и что творится в цехе мне вообще по барабану, а Стас за пойлом ходил. Это только сейчас нас просветили. А так мы сидели и принимали по маленькой, а тут

этот козлище драный, Санёк, влетает и говорит, мол, вас убивать идут. Ну, мы без лишнего базара, ноги в руки и рвать когти с работы, - кратко, но ёмко изложил он, почему-то умолчав, что Санёк пил вчера вместе с ними.

- А почему рвать когти? И почему Санёк козлище драный? – с иронией поинтересовался председатель профкома, находящийся тут же в кабинете.

- Почему рвать когти? У нас в приюте законы были просты, как две копейки. Идут убивать – значит рви когти. Не хер строить из себя героя или оправдываться. И в том и в другом случае не поможет, а лишний раз по хавальнику или горбине выхватывать не стоит. Пока озверевшая публика не остынет, лучше зашкериться куда подальше, дешевле для здоровья обойдётся. Почему Санёк – козлище долбанный? Так он же с самого начала свистопляски всё знал, что творится в цехе, гондон штопаный, и ничего, падаль, не сказал. Может, скажи он вовремя, что затеяли эти обапелы и дуболомы, могло так случится, что нам бы и удалось, может быть, остановить охреневшую публику и потушить пожар. Пусть с

 

потерями для нас со Стасом, но всё же минимальными. А сейчас, чем всё кончится? Он-то, падаль, сейчас улыбается и шкуру в коридоре трёт, ожидая расправы над нами. «Вас сейчас на х…. напялят…» - Юрик театральным жестом развёл руки в стороны, подведя итог. Начальник цеха и профком в открытую улыбались

- А почему, может быть, и удалось бы потушить? – удивился начальник цеха.

- Люди как люди. Если придёт кому в голову идея фикс, попробуй убеди, что он не прав. Они, может, и подумали бы о чём-то, если бы мы их попытались успокоить, но только не о том, что это была тупая шутка, сами нагребли, а что бы другие – фигушки…! Типа этого что-нибудь, может, и подумали. А в общем… - Юрик обречённо махнул рукой.

- Почему пили на работе? - продолжил допрос профком, но в его голосе не было какой-либо угрозы.

- А чего делать? До конца смены далеко, а работу я уже всю сделал, - это уже отвечал Стас, к тому времени немного успокоившись и собравшись духом, - тем более мастер, не имеет права давать мне больше работы, это уже четвёртый разряд. Потому он мне и посоветовал уйти работать на постоянку, во вторую смену, что бы я своими шараханиями после того, как сделаю работу, никому глаза не мозолил. А почему пьём на работе? Так все же пьют. Не пить? На нас бы не только косо смотрели, глядишь, и изгоями бы стали. Что в стае, что в стаде – не любят тех, кто выделяется, а оно нам надо? - Стас явно переходил на язык общения Юрика.

- А где это ты так быстро научился работать? Если я не ошибаюсь, на комбинат ты пришёл всего лишь со

 

вторым разрядом, и было это всего-то шесть месяцев назад, и по моим сведениям, толком не мог выточить гайку с болтом, - профком не унимался.

- Да Ваня горбатый натаскал. Он говорит, что через пару месяцев мог бы на шестой натаскать, но говорит, ни к чему, всё равно по правилам мне даже четвёртый только через два года могут дать, а я спокойно могу работать по пятому. Правда, не всякую деталь могу выточить, рука не набита, а в основном, как два пальца об

асфальт, - гордо завершил Стас.

- Не думал, не думал, что у Вани ко всему, что он умеет, ещё имеется талант наставника и учителя, - покачав головой, профком умолк и о чём-то задумался.

- Ну, с ним ясно, а ты почему, ты же дежурный слесарь, Накроется что-нибудь как ты будешь работать? – Это уже начальник цеха пытал Юрика.

- Каком к верху, товарищ начальник. Я в бутылке родился. А за то время, пока, я здесь работаю, где и что находится на стане выучил, как пять своих пальцев. И потому могу работать в любом состоянии и с закрытыми глазами, меня мужики прикалывали, что профком один раз наблюдал, - и чего Юрик нарывается, и так на волоске висим – Стасу стало немного жутковато от нагловатой и презрительной улыбки Юрика и дерзкого ответа друга.

- Видал, что говорить. На ногах еле стоит, глаза в кучу, я сначала подумал накосорезит, подошёл, всё пучком. Пока проверял, он тут же у стана вырубился, Сказали, что когда подняли его, он был в том же состоянии, А то, что допустили до ремонта, так он почти всегда такой – привыкли. Ваня горбатый номер два, только тот

 

токарь, а этот слесарь, но который хоть изредка бывает трезвым, не то, что Ваня. - Да, что с ними делать, непонятно. На ровном месте не прибьёшь, не прищучишь – выскользнут, а потом тебя же дураком выставят, - начальник цеха посмотрел на профкома.

- Ждите в коридоре, - допрос был окончен.

Друзья выскользнули в коридор.

- Как ты думаешь Юрик, что нам будет?

- Ну, тридцать третьей нам не миновать, на это мне насрать, это уже будет, если не ошибаюсь – седьмая, правда у тебя появится – первая. Это мы с тобой как-нибудь переживём. А какой будет довесок - да ну его на х…, чего уши ломать, попались. Можно не сомневаться: что положено, то и получим. Пошли лучше покурим, может, козлище попадётся, так по зубилам ему врежем, - они пошагали на выход из здания

- Что будем с ними делать? – спросил начальник цеха у профкома.

- Да нечего мы с ними не будем делать. Они поедут отдыхать в Ессентуки, в наш лучший санаторий. Это решение главного, и не дергайся, - профком выложил на стол начальника две путёвки, а сверху на каждую пятьсот рублей, - путёвки от профкома комбината, а деньги от директора.

- Не понял, - у начальника цеха полезли глаза на лоб при виде путёвок и денег.

Он потряс головой и вновь посмотрел на стол. Он, было, подумал, что у него поехала крыша. Взял со стола путёвку: всё верно, лучший санаторий комбината, путёвка была на имя одного из прохиндеев. В тот санаторий мог попасть не всякий герой труда. Он и сам-то за

 

долгие годы работы всего раз туда ездил поправить здоровье, а уж о простых смертных и говорить нечего.

Начальник цеха уставился на профкома очумелым взглядом.

- Я тебе не успел рассказать, артисты нарисовались. Меня вызывал профком комбината. Ну, мы с ним побеседовали об этой парочке. Оказывается, он знает всё о их

похождениях в нашем цехе – и о рубле, и о шаре, и о Рублёвом, и о Саньке. Он даже знает, что главным заводилой вчерашнего похода был Санёк. Ходил, всех баламутил на поход, когда все пошли, сам остался в цехе. Я то думал, что всё узнал о вчерашнем, оказывается – нет. А насчёт балагана с допросом, так это для профилактики, чтоб в будущем сильно не зарывались.

- Что ещё за рубль и шар? – поинтересовался начальник цеха, приходя в себя.

- Не перебивай, сейчас расскажу всё по порядку. Ты же слышал, «преду» скоро на пенсию, жизнь поистаскала, здоровья почти не осталось, ну и т.д. и т.п. Так вот, после ухода решил заняться писательским трудом, с юности мечтал об этом. Но времена сам знаешь были какие – тридцать седьмой, война, ну и так далее. Оказывается, парочка дала ему столь материала, что почти всё собранное им до этого, выглядит чепухой. Он мне признался, что они заставили на многое посмотреть с другой стороны. Он только не понимает, почему они общаются с этой гнидой – Саньком, почему последнее время они невзлюбили Рублёвого, и почему они взорвали боёк кузнецам. Специально просил по возможности узнать. Так же его интересует, что мы предпримем против этих уродов – Санька и Рублёвого. А насчёт путёвки и денег? Это

 

премия за отличную работу и проверку работоспособности цеха.

- Всё равно я ничего не могу понять, - начальник цеха ждал продолжения рассказа и объяснений от профкома.

- Я тоже сначала не мог врубиться. Но пока шёл от профкома в цех, прокубатурил весь разговор. По сути,

они с директором правы. Парочка этих артистов заслужила – и премию, и путёвки. В цехе у нас пьют все, даже в первую смену, а о второй и о ночной я вообще молчу. Тянут всё, что не приколочено. Травматизм выше крыши. А вчерашний поход – это заключительный аккорд в песне по имени бардак. Если бы не эти артисты, то так бы всё и продолжалось, и неизвестно ещё сколько, и чем бы это всё окончилось. А так хочешь не хочешь, они вынудили нас выгребать навоз из нашей конюшни, пока мы в нём не захлебнулись. Молчи, понимаю, что ты хочешь сказать: «у других не лучше…», но разговор не о них, о нас. Эти артисты чем-то приглянулись профкому, хотя, если быть честным, то в последнее время, они мне тоже симпатичны, пусть и выходки их порой выглядят дико и жестоко со стороны. Так вот, профком пошёл к директору и поговорил с ним, об этой парочке, ну, чтобы тот под горячую руку не расправился с ними. Порассказал об их похождениях, а ты знаешь, как он умеет это делать. Так красочно, что рассмешил главного, да так, что тот полчаса не мог успокоиться. Успокоившись, он открыл сейф и достал деньги, сказав, что это премия за отчёт о реальном положении вещей в прокатном цехе. Потом налил полный стакан коньяка и выпил за их здоровье, приговаривая: «лет пятнадцать так не смеялся, вот уморили черти», профкому предложил выделить, что-нибудь от себя.

 

Что тот и сделал, с превеликим удовольствием. Из своего личного фонда выделил эти путёвки: «Пусть отдохнут, пока всё устаканится, а то кто-нибудь по злой глупости уронит на их головы сверху по болванке или вынудит поскользнуться, что вполне реально». Не качай головой, я почти слово, в слово тебе передал рассказ профкома.

- А что с нами?

- Ты ещё ничего не понял из моего рассказа? Спрашивать я не стал, тут и так всё ясно. Премии квартальной и годовой лишат наверняка, ну и по выговору. А главное, конюшню придётся разгребать нам самим и наводить в ней какой ни какой порядок, а там посмотрят. А сейчас гнать в три шеи и снимать с должностей нас никто не будет.

- А как же заказ и КГБ?

. - Забыл сказать. Профком меня успокоил, у нас ещё есть целая неделя форы, у немцев какие-то накладки с контрактом, как-нибудь заказ раскатаем, сверхурочно. А с министерством они вопрос утрясут, хотя там уже обо всём знают. Насчёт КГБ я тоже спрашивал.

- Ну, не тяни, - ёрзая на стуле торопил начальник цеха.

- Главный их берёт на себя. Они уже пытались сунуть нос, но он им вовремя врезал, мол, пока сами не разберёмся не х… лезть. А как я слышал, местный начальник КГБ - старый знакомый главного, с войны, в одном взводе служили. Думаю, за рюмкой чая вопрос будет решен положительно. А особо ретивых служак успокоит, если те решат в обход начальства дёрнутся.

 

 

- Даже не верится, мистика какая-то – путёвки, премия, КГБ по бороде, они под счастливой звездой, что ли родились, - задумчиво произнёс начальник цеха.

- Не знаю, не знаю. Слыхал, в том звёздном зоопарке – детдоме, откуда они пришли к нам, порядочки будь здоров, врагу не пожелаешь побывать там. Я тут подумал, предлагаю премию увеличить от тебя и меня по триста из наших фондов. От начальника смены по сотке, нет, нет, не от Рублёвого, любого другого. Ну, и от мастеров по полтиннику, думаю, с удовольствием согласится. Тем более, хотя эти артисты лишают их премий и получают выговора, самолично знаю, мастера довольны их работой и приколами. Думаю, этим мы как-то реабилитируем себя и в глазах главного и профкома за тот бардак который творится у нас. Нет, это не будет попыткой выслужится, это будет реальная оценка сложившейся ситуации, хотя и выглядит полным абсурдом. Что будем делать с Рублёвым и Саньком?

- А ты что предлагаешь? – профком понял, что начальник цеха, всё ещё не пришёл в себя и всю ответственность за принятые решения перекладывает на его плечи.

- Предлагаю Санька под жопу, по тридцать третей, действительно, гнида, какую поискать ещё надо. Если не ошибаюсь, он третий в очерди на квартиру и пятый на получение машины. По последнему решению ЦК и министерства, уволенных по тридцать третей в городе никто не имеет права брать работу, а устроится вновь на работу он может только к нам, при этом теряя всё. Что ж, если он не уедет, что вряд ли возможно – возьмём. Сейчас у него пятый разряд, дадим третий. В очереди на

 

квартиру будет последним. А в очередь на машину он никогда не встанет, пока я буду здесь председателем профкома. Так что я думаю, это будет достойная плата за провокацию. Ну ладно, те, ясно дело, прикололись, да

и все их шуточки – хоть по большому, хоть по малому счёту направлены против бардака и человеческих пороков. А Санёк - целенаправленная сволочь и провокатор, одним словом козлище, как они его назвали.

Рублёвого предлагаю в слесари-сантехники второго разряда. В очереди на квартиру, он двадцатый, пока оставим, а если ещё чего накосорезит - в последние, - подытожил профком.

- Так это же ученический разряд, да и жаловаться побежит? – начальник цеха изумлённо смотрел на профкома. Впервые за семь лет совместной работы, он увидел того в таком воодушевленном состоянии.

- Заслужил, пусть с полгода по говну поползает и молодость вспомнит, а то нос уже драть стал. А насчёт жалоб? Пусть жалуется. Нам при наведении порядка дан полный карт-бланш.Я не стал выливать на тебя всю информацию сразу, чтобы не вогнать в ступор. Ты же в начальниках семь лет, а я в предах семнадцать, так что прими спокойно, я за эти семнадцать всякого повидал.

- Кажется, теперь немного начинаю врубаться, - начальник цеха начал понимать, что все семь лет работы на этой должности профком ненавязчиво корректировал все его действия. Хотя это слегка и коробило: как маленького, водили за ручку, но приходиться мириться и продолжать работать, как будто ничего не случилось.

 

- Ну, а теперь просвещай, что это за рубль и что это за шар. Насчёт бойка я слышал, хотя за что они наказали кузнецов, тоже не могу понять.

- А ты думаешь, я понимаю этих артистов-партизан.

А с рублём? А с рублём, то была самая невинная и

милая шуточка с их стороны. Ты же знаешь переходный мостик у будки управления бандажного стана, - начальник цеха кивнул, - так вот, однажды в обеденный перерыв, во вторую смену, на верхней площадке переходного мостика, они приклеили на бокситку юбилейный рубль. Когда поднимаешься на мостик, то взгляд невольно упирается в рубль – проверял, а сами спрятались за будку управления.

Вскоре потянулись с обеда сытые и довольные работяги. И все, как один, увидав рубль, пытались его ухватить и поднять. А он не поднимается, пальцы соскальзывают, из-за будки дикий хохот. Человек врубается, кто сразу, кто позже, ну и присоединяется к другим зрителям за будку. За будкой собралось три четверти работавших во вторую смену, когда нарисовался Рублёвый. Он-то и обломал всем собравшимся весь кайф от представления, не подняв рубль: пришёл с кувалдой, отбил его, и пристроил в карман. Один из этих артистов, тут же окрестил его рулбёвым: «На рубль разменялся, тьфу ты, рублёвый…». К окончанию второй смены так его называли все работавшие в эту смену, а на следующий день - все работники цеха, которым прикол с рублём пришёлся по душе, особенно тем, кто пытался его поднять. Своими ушами слышал, как один рассказывал: «Я его хвать, а он - х…, пальцы соскальзывают. Я снова хвать, а он снова х…Я - то на рефлексе хватаю и дорубить не могу, что он

 

приклеен. А из-за будки хохот, там уже целая толпа хватальщиков собралась». Потом я попросил, что бы полностью рассказали, так с хохота чуть не уссался..

- А с шаром мне было не до смеха. Помнишь я две недели с тросточкой ходил, связки сильно потянул. Ты тогда на больничный пытался меня выпроводить. В то время несколько человек ушло на больничный, сославшись на гололёд, который имел место быть.

Так вот, они где-то нашли большой металлический шар, и приварили к полу. Но приварили его, всё хорошо продумав, там, где ходить категорически запрещено. Там одного в том году насмерть раскалённым слябом прибило. Нас тогда чуть заживо не схавали, и единственный, кто тогда пострадал – инженер по технике безопасности. А до этого там прибило ещё трёх или четырёх человек, это было до твоего прихода. А сколько там рук и ног переломали и растянули связок, один бог знает. Сломает там, говорит - в другом месте, пойди, проверь, Это я после случая с шаром начал понимать, Там почти весь цех ходит, пытаясь сократить расстояние. В обход чуть не с полкилометра выходит, вот и прутся, как бараны.

Шар они приварили метров за шесть от самой крайней точки, где может проследовать сляб. И невозможно пройти и не заметить его. Ну, я тоже решил сократить путь. В общем, решил сыграть со смертью в орлянку. Никогда, за всё время, пока работаю в цехе, не ходил там, а тут попёрся, сам не знаю, почему. Иду, а тут шар, весь такой блестящий и круглый. Ну, я его со всей дури и катнул. В глазах потемнело. Не успел очухаться, нарисовался Рублёвый. Ля-ля, тополя, знаю мол, кто шар

 

приварил. Мол, сам попался, а потом спрятался, сидел и ждал, хотел злоумышленников за руку поймать. У меня снова потемнело в глазах. Захотелось схватить этого

безмозглого кретина за волосы и об корыто для металлолома, мордой - со всей дури. В общем, притащил Рублёвый газовый резак и мы пристроили шар в корыто.

Я тогда у Рублёвого два талона по технике безопасности вырвал. Но ты меня вынудил один вернуть назад. Была б моя воля, я бы все пять талонов вырвал, а этого урод по тридцать третьей. Вот же сука, сам нарвался, но вместо того, что бы самому отрезать шар, чего-то ждал. Они с Санькой один другого стоят. Сколько человек прошло и катнуло шар, не знаю, но по моим прикидкам, не меньше десятка.

Сначала я очень обозлился на парочку, все думал, как бы их прищучить. Но когда поостыл, вспомнил, что когда у меня плясали звёздные мухи перед глазами, крановщица провозила сляб, Я целую неделю ходил с секундомером к тому проходу, всегда получалось так, что я мог угодить под него, если бы не тот шар, Крановщицы там носятся, как угорелые. Им с крана не видно этот проход, да и сляб частенько раскачивается, за ним нужно присматривать, чтобы ни выскользнул из захвата. Технологию ты и сам знаешь: остынь сляб на несколько десятых градуса, до конца толком не раскатать, получится брак, а брака и так хватает. Вот и носятся. Ну, вкратце выглядит так, - профком умолк.

- Да. Так вот, ты почему так настаивал устроить перепланировку в том месте перегородить проход, что влетело цеху в копеечку. Хотя если не ошибаюсь, ты мотивировал сам действия смертью.

 

- Смерть тоже сыграла свою роль. Но не из-за того, что я сам чуть не попал под сляб, заварил кашу

с перепланировкой. Когда я лазил там с секундомером, то вырвал больше полусотни талонов за нарушение техники безопасности. Но люди, как шли, так и продолжали идти, не помог даже незапланированный инструктаж по технике безопасности. И если мне не изменяет память, то у троих вырвал по два талона, а один на моих глазах подвернул ногу, пытаясь увернуться от сляба, потом мы его по тридцать третей за злостное нарушение техники безопасности пнули. Там же не только крановщица не видит, что творится внизу, но и выходящий из прохода не всегда успевает вовремя заметить сляб. А из-за шума в цехе не слышно, как передвигается кран. А мы: «Травматизм, травматизм».

Я потом несколько раз проанализировал случай с шаром и другие. Выходило, что пусть они и угорают на грани фола, но показывают – умышленно, не умышленно – наши слабые места на производстве. Единственный случай, который не вписывается в мою схему, так это взрыв бойка на молоте, - выдохнул профком.

- Многовато, оказывается, я не знаю о том, что творится в цехе, - начальник цеха удручённо вздохнул, - а кто у них заводила?

- Юрик, случай с шаром заставил побольше узнать об этой парочке, но каково, же было удивление, когда предпрофком комбината порассказал об их похождениях в нашем цехе, я третьей части, оказывается, не узнал. Он рассказал о их жизни в приюте и о приколах в общаге. В общем, полный атас. Но об этом потом, давай окончим с

 

 

ними. Нам ещё с другими надо разбираться, с кого шкуру снять, кому выговор, в общем, раздадим сёстрам серьги.

Юрик со Стасом, находились в полной прострации, восседая на бордюре тротуара возле административного здания прокатного цеха, когда их нашла секретарь. Юрик кидал в лужу камешки заводной игрушкой – поднимет, бросит, поднимет, бросит. А Стас в позе статуи просто тупо упёр взгляд в небо. Друзья молча и обреченно поплелись за ней, не ожидая от жизни ничего хорошего.

Профком не стал тянуть резину и что-либо объяснять, а сразу приступил к делу.

- Вот вам путёвки от профкома комбината в санаторий, в Ессентуки, за отличную работу. Вот премия от директора за отчёт о реальном положении вещей в прокатном цехе. Да, да. Именно отчёт. Ваша выходка расставила всё по своим местам. Мы с начальником цеха посовещались и решили поддержать вышестоящее начальство и из своих фондов премируем – по триста рублей. Так же нас поддержали начальники смен, от них по сотке. Ну, и от мастеров, которые вас так обожают, что не боятся потерять работу, защищая и покрывая вас – по полтиннику.

Друзья стояли безмолвными статуями. Стас от речей профкома напрочь отлетел в нирвану, а Юрик хлопал глазами и встряхивал головой, пытаясь отогнать наваждение. Он первым стал приходить в себя.

- Если это шутка, то самая плоская и идиотская, которую я слышал. У нас даже в приюте так садистски не

 

 

шутили. А если это правда, то по жизни просто такого не бывает, - Юрик со злостью на грани бешенства, прочеканил фразу за фразой. Профком повернулся к начальнику цеха, соорудил всем известную фигуру из пальцев и показал на сейф. Получив от того бутылку, налил в стоящие на столе стаканы водки, чуть не по полному.

- Небось, всю ночь проквасили. Подлечитесь, а потом продолжим разговор. А то, что я сейчас сказал, правда, какой бы дикой она не выглядит на фоне вчерашнего.

Юрику уже начавшему врубаться, хотя и с большим трудом, в происходящее, пришлось хорошенько садануть кирзачом друга по голени, на слова и толчки рукой тот совсем не реагировал. Друзья выпили, но прошло минут пять, пока друзья пришли в более или менее, нормальное состояние. Водка нисколько не опьянила, лишь внесла некоторое просветление в мозгах.

Пришедшим в себя друзьям вновь протянули путёвки и деньги.

- А теперь по возможности ответьте на несколько вопросов, там, - профком показал большим пальцем в потолок, - попросили узнать о некоторых деталях вашей жизни.

- Давайте, - Юрик хоть и держал себя в руках, всё же так до конца не верил в безумную реальность и искоса поглядывал на путёвку и деньги, лежащие в его руке. Стас же, недолго думая, по старой приютской привычке быстренько пристроил всё во внутренний карман робы, чтобы глаза никому не мозолили и никого не совращали.

 

 

- Присаживайтесь и по прядку. Не торопитесь, те подождут, пусть помучаются, заслужили.

- Почему вы общаетесь с Санькой? Ведь знаете, что гнида.

- А какая разница – Санёк, Ванёк, крокодил, змея…. На двоих пить - это как-то же не звучит, а трое – да. Да и в компанию нашу какое-то разнообразие, мы-то друг друга уже давно знаем. А там третий, а главное, что бы не кусался, а насчёт гниды, так мы это только вчера узнали. Недолюбливали, это факт. Так мы всех касьяновских недолюбливаем, кроме тех, кто к нам нормально относится. Не сюсюкает – ах да ох и не задирает нос, а относится, как к равным.

- А, что вы ему сделаете за вчерашнее?

- Да ничего, - продолжил Юрик, - выходя от вас, слышал, двое мужиков о нём говорили, мол, больше всех подзуживал, а сам в цехе остался. А когда шли сюда, уже пятеро мужиков обсуждали, что с ним делать. Я, когда выходил и возвращался, разговоры мужиков слышал автоматически, они слишком громко обсуждали. Я внимания большого не придал, думал лишь о том, что нас ждёт. А сейчас думаю, мужики подуются на нас и простят. О том, что мы любим приколоться, они прекрасно знают, пускай даже порой очень жестоко. А ему, по всей видимости, мало не покажется, выхватит по полной программе, могут и покалечить.

- А кузнецам бомбу, почему подложили?

- А как ещё было этих расистов проучить? Я им патроны в печь подкидывал, И бил в кровь одного, особо наглого, у общаги пару раз. И серной кислоты на

 

 

лавочку лил. Всё равно неймётся, - Юрик всё это выкладывал, так будто он делал, что-то такое само собой разумеющееся. От полученного стресса какие-то внутренние контролирующие стопоры были сняты, и он нёс напропалую не думая о том, о чём можно говорить, а о чём нельзя.

- А чего мне про кислоту и то, что морду бил ничего не рассказал? - Стас с обидой смотрел на Юрика.

- Да ладно, осади, ты же в облаках любишь полетать. И чего тебя лишний раз приземлять на эту долбанную землю. Не обижайся, - успокоил Юрик Стаса.

- А почему расисты? – настороженно переспросил профком.

- А кто же? Они вон Стаса задолбали. Несколько раз до слёз довели, я задолбался водкой его в общаге отпаивать. Там один, которому я морду бил, уж очень, сучонок, старался. Мы мол, высшая каста. А ты кто? Зелень бездомная, выблядок приютский, и в общем, как только не поносил. Один раз я слышал, как он измывался. Стас за заготовками пришёл в кузню, а тот давай его поливать, мол подождёшь урод, такой, сякой. Меня-то они не видели, вот тот и раздухарился, а я не помню, зачем Стаса искал, ну всё и услышал. Тот урод знает, что Стас мухи не обидит и жаловаться никуда не побежит. И знал, падаль, что Стас сильно переживает, что вырос в приюте. Вот и доставал урод по полной на каждом повороте. Стас то, не всегда и мне рассказывал, как тот издевается, но я его то, давно знаю – догадывался. После того случая я и предложил Стасу: мол припугнём, а за- одно и поугораем. Не стал ему говорить, что бомбу сделал

 

 

мощную, чтобы боёк разорвало, Я вообще сначала прибить хотел эту гниду, да посадить могли, а на кого его

оставишь, - Юрик кивнул в сторону Стаса, преданно смотрящего на друга. Начальник цеха с профкомом переглянулись

- Они тогда долго с трубами по цеху за нами гонялись, один-то я, может, и отмахался, а может ещё до кучи и по хавальникам настучал, они же пьяные были. Но со мной был Стас. Когда боёк разорвало, они хоть и пьяные были, враз протрезвели и пересрали, жить-то хочется. Тот, который особо наглый, со страху аж на жопу сел, второй хоть побледнел, но на ногах устоял. Ну мы, ясно дело, давай угорать, шандарахнуло будь здоров, А на следующий день, когда они были трезвыми, я их выловил по одному и предупредил, что это цветочки, а ягодки будут впереди, если они не оставят Стаса в покое. После этого они стали, как шелковые.

- А какой из кузнецов больше издевался? – уточняя, ещё больше насторожился профком.

- Да тот упырь, которого с повышением в мастера на листовой куда-то перевели.

- Интересное кино получается, а мы то гадали, чего он вдруг вспомнил о своём техникуме и напросился на листовой, с повышением в мастера и с потерей чуть не в полтора раза в деньгах, - начальник цеха недобро ухмыльнулся.

- А за что вы так люто невзлюбили Рублёвого, по моим сведениям, он не сильно вас задевал?

- Как не задевал, вечно прикапывается, прикол с рублём обломал, пару раз сдал, что пили на работе, - Стас не

 

 

успел, перечислить грехи Рублёвого, как его перебил начальник цеха.

- Это не Рублёвый тогда сдал, как вы выражаетесь, а Санёк.

- Так этот козлище тогда же с нами пил, - Юрик чуть не задохнулся.

- Так он и вчера с вами пил, - дополнил профком, - а сегодня сдал.

- Ну и хер с ним, с уродом, он и без нас выхватит от мужиков. А Рублёвый взбесил нас окончательно, украв меч. Ну ладно дурак, ну ладно прикапывается, ну ладно сдаёт – мы всё ему прощаем, хотя и презираем, ну дурак, что с него возьмёшь. Но меч.., – Юрик не стал продолжать.

- Что за меч? - начальник цеха, к тому моменту искренне заинтересовавшись друзьями, жаждал продолжения.

- Что-то я слышал о нём, но увидеть его, так и не успел. Может, просветите, - профком посмотрел на Юрика, потом на Стаса. Юрик мочал, пришлось продолжить Стасу.

- Да нас тут один болван с бандажного стана занозил. Вы говорит, только пакостить можете, даже пить толком не умеете. Вам говорит говно с брусникой, через тряпочку сосать, что б было - кисло и вонюче, а вы туда же – водку с бормотухой. И это сказал при всех, кто на бандажном работает. Мужик, ясно дело, вповалку от хохота, а нас занозил. Юрик вон в полном отрубе работать может, а я тогда уже по пятому мог работать, и Ваня еще продолжал меня обучать. Ну, мы посовещались и

 

 

решили им показать, на что мы способны. В воскресенье поехали в Свердловск, в краеведческий музей и уболтали одну тётку, которая там работает, что бы она к следующим выходным нам приготовила полные параметры двуручного меча, кольчуги и лат, которые в старину носили воины на Руси. Нам, правда пришлось раскошелиться на цветы и кабак.. Пришлось и рассказать про говно с брусникой, это её рассмешило до слёз и добило. К следующим выходным она приготовила всё, даже больше. Она добавила от себя, какой должен быть примерный состав металла у меча, кольчуги и лат, и примерную технологию производства.

На следующий день после приезда, мы попросили одного кузнеца, Иваныча, которому мужики на слово доверяют, Что бы он нам поточнее объяснил, как сделать формы для ковки. И сами без его помощи сделали их, потом отковали меч. Правда, пару заготовок всё же запороли. А Иваныч всё время, пока мы ковали, стоял рядом и смотрел. Мы его попросили, что бы он не лез нам помогать: «Смотреть, смотри, но не лезь, а потом подтвердишь, что мы сами отковали».

Потом мы целую неделю доводили меч до ума, закалили, точили и полировали. Не меч вышел, а сказка, даже Иваныч похвалил, при всех, кто в нашей мастерской работает. Что было не слыханным делом, он даже Ваню Горбатого никогда не хвалил, а тот известное дело ас, какого поискать ещё надо.

Потом сходили на копровый и договорились с одним сварным, что бы он над дверью нашей кондейки приварил меч. О нём, как и о Ване Горбатом, на комбинате все

 

 

знают. Говорят, он муху к небу на лету приварит. Купили два литра «Кремлёвской» водки, за работу расплатиться. От водки или какой другой платы он отказался, увидав меч. Попробовал остроту лезвия пальцем, взял кусок болванки, стали три и ударил несильно по режущей кромке, на которой не осталось ни вмятины, ни зазубрины, след остался только на болванке. Он хмыкнул, поглядел на нас, на меч, потом снова на нас: «Сопляки, а можете». А потом, куда-то сходил и принёс какие-то супер-пупер навороченные электроды, которые поштучно, чуть не под расписку выдают. Говорит, если ими приварить наш меч, то форма и закалка не нарушится.

Три дня мужик приходили посмотреть на меч, даже из других цехов заглядывали. Того, кто нас занозил, они на каждом углу кретинам и идиотом выставляли. Сам-то он трепло конченое, и руки из жопы растут, а туда же - умничать. Мы уже хотели сделать кольчугу и отковать шлем с латами, что бы окончательно добить публику, но нас выбили из колеи, и мы бросили эту затею. Когда на четвёртый день пришли на работу, то узнали - меч спёрли. Вырезали газовым резаком вместе с куском плиты, на которую он был приварен. Мы было на то трепло грешить, но мужики остановили. Сказали: не только трепло, но и трус, духу не хватит на такое решиться. А к газовому резаку он даже не знает, с какой стороны к нему и каким местом подходить

А недавно узнали, что это дело рук Рублёвого. Видали, как он в дыру в заборе передавал кому-то меч. А вырезать ему кто-то помогал. – Стас умолк и посмотрел внимательно на Юрика, - Юрик мы кретины, это был козлище.

 

- Чего козлище?

- Рублю козлище помогал, больше некому.

- А вы точно знаете, что это Рублёвый спёр? - профком посмотрел на друзей.

- Да, точно. Это Юрика однокашник видал. В тот день он за водкой пошёл. Хотел через ту дыру, а там Рублёвый. Однокашник был раз у нас в цехе и запомнил Рублёвого, он тогда долго угорал над погонялом и за что тот его получил. Ну, вот, он подходит к дыре, а Рублёвый меч подает. Сам-то однокашник работает в рельсобалочном и живёт у какой-то тётки на квартире в другом конце города, потому он сразу и не сказал. А потом по запарке подзабыл, у него канитель какая-то с подругой случилась. А про меч мы его прикалывали, он ещё хотел прийти, посмотреть. А недавно мы с ним встретились, ну ля-ля, тополя и посетовали, что меч спёрли. Он сразу вспомнил тогда. Всё сходилось: и день, и время,

- Ладно, с этим уродом ясно. Теперь, Стас, просвети, почему Ваня и за какие такие заслуги взялся тебя обучать. И обучил так быстро, ведь все, кого ему отдавали на обучение, уходили, ничему не научившись, хотя он и признанный ас в токарном деле. И таких, как он, возможно, на весь Союз – раз, два и обчёлся, - профком по принципу «куй железо пока горячо», пытался выкачать из друзей побольше информации, пока те разоткровенничались. Друзья заулыбались.

- Так мы его немного проучили и мужиков заодно повеселили. Он же на каждом повороте верещал, что его не вырубить водкой и то, что он никогда не будет валяться пьяным. То, что его не вырубить водкой, по сути,

 

 

является правдой, а то что он не будет валяться пьяным, так это бабушка на двое сказала. Вы же знаете, у него в корыте станка постоянно стоит бутылка водки и закуска, и то, что он её хлещет как воду или бык помои. Так я попросил знакомого доктора, он у нас в общаге живёт, чтобы принёс пол литра медицинского спирта. Тот принёс, войдя в положение, а я перелил в бутылку из-под водки. И вот, когда Ваня работал во вторую, мы и прикололись. Юрик его отвлёк, а я подменил бутылку. Мы долго ждали. А он стопку за стопкой, а ему хоть бы хер. Юрик уже собирался уходить, когда Ваня со словами, «чего-то я сегодня уморился», и с копыт. Мы выключили станок - и в цех за мужиками.

Мы-то от мужиков слышали не от одного, даже от тех, кто работает с ним ещё с войны, когда он пятнадцатилетним пацаном вместе с братом- близнецом устроились токарями, что Ваня пить может вёдрами, но никто никогда не видал его лежащим на полу в пьяном виде. Мы специально пытали и уточняли у мужиков на эту тему. Выходило, что он шататься может до самой земли, но чтобы валяться на ней - никогда. А тут такое чудо – Ваня на полу и в дерьмо. Эта новость быстро облетела весь цех. И мужики, недолго думая, потянулись. Вот было веселья и удивлённых лиц. Правда, Ваня недолго валялся, часа через два встаёт. А тут только с минуту новая партия зрителей подвалила, узреть Ваню в отрубе. А тот встаёт, мотыляется из стороны в сторону, глаза в кучу. Зрители угорают, а он хоть и не в себе, дорубает, что он пьяный в хлам только что лежал на полу. Сходил, морду

ополоснул. Возвращается и видит нас. Ну и дорубает, что мы являемся виновниками его конфуза. «Чего,

 

говорит, - крокодилы, в водку подсыпали?», - он же не злой, потому-то мы и не стали шкериться, а остались досмотреть представление. Мы говорим: «Ничего». «А почему я с копыт?». «Мы твою водку, на спирт подменили». Не верит - хлоп: «Водка, как водка». Мужики чуть не вповалку, было видно, как Ваню сразу же повело. Видать, пока морду полоскал, воды хлебанул. Тут один из зрителей, что посмелей, налил стопку, решил проверить, кто из нас прав, Ваня или мы. Чуть не задохнулся с непривычки, а запить бежать надо, ну и побежал. Мы вповалку, а как же.

Тут Ваня речугу задвинул: «Допился я. мужики, водку от спирта отличить не могу», и т.д. и т.п. А зато, что я свалил его с ног и проучил за длинный язык, пообещал сделать из меня токаря экстра-класса. И, как видите, сдержал обещание, - Стас сиял.

- Ну и последний, наверное, вопрос: где вы умудрились наменять столько рублей, - друзья переглянулись.

- А мы и не меняли.

- Как не меняли? – профком с недоверием смотрел на них.

- А вы, что думаете, что мы специально наменяли где-то рублей? Всё продумали и решили приколоться? - Юрик взял инициативу в свои руки.

- А как же, - чуть не в голос ответили профком и начальник цеха. Друзья сияли.

- Вчера же получку давали.

- Ну, давали.

- А мы опоздали. Водитель трамвая за пацанами

побежала. Они на рельс патрон положили, ну стрельнуло. Пацаны поугорали и рванули, а тётка за ними. Они-

 

то шустрые, а она что свинья. Пока она туда и обратно окороками своими передвигала, прошло минут двадцать пять, а может больше. Мы пришли деньги получать, а бумажные кончились, остались одни металлические рубли. А выпить страсть как хотелось. Ну, мы и взяли их, посовещавшись. Пока шли в цех, один любопытный дебил спросил, где взяли, ну Стас и ляпнул от фонаря, я ясно дело поддержал. Потом другой, третий. А когда мы дошли до кондейки, наш рассказ звучала слаженной песней.

Начальник цеха переглянулись с профкомом.

- Да, жизнь уныла и скучна, а без дураков она невыносима, - вынес свой вердикт начальник цеха.

- В особенность без таких, как мы с тобой, - поддержал профком. Переглянувшись, они закатились в истерическом хохоте. Заглянула секретарь и тут же слиняла в удивлении.

- Ну, уморили так уморили, - успокоившись, произнёс профком, - не зря там наверху к вам относятся благосклонно и премировали. Надо же, на пустом месте такую кашу заварили, прямо из ничего. Надо будет рассказать главному, а то он тоже думает, что вы рубли специально наменяли.

- Мы пойдём, наверное, - Юрику не терпелось слинять из кабинета, выпрыгнуть из робы, помыться- и в галоп с комбината. Да и нервы с телом, налитым свинцом, - не железные, не могли перенести без последствие такой стресс. Ждали, чуть ли не срок, а им путёвки и

премии. Да и откровенный рассказ, выданный на гора, внёс свою лепту, вымотал души и тело. Юрик уже подсчитывал, хватит или не хватит им времени, что бы

 

помыться, собрать в общаге вещи и двинуть на вокзал, что бы успеть на фирменный поезд «Малахит», Нижний Тагил – Москва, отходящий через несколько часов. По его подсчетам выходило, что хватит. Но учитывая существовавшую реальность, лучше поторопиться.

- Подождите минуточку, думаю, она вам доставит удовольствие, - притормозил профком парочку, уже собравшуюся линять из кабинета.

- Со следующего дня, ты, Рублёвый, переводишься в слесари-сантехники второго разряда, - вынес приговор профком, вызванному начальнику смены.

- Не ты, а вы, И у меня есть имя и отчество, я буду жаловаться, - взвился Рублёвый.

- У тебя нет ничего, ни ума, ни имени. Рублёвый, вот твоё имя. И меч, гнида, верни, - осадил того профком.

- Жалуйся, - профком махнул друзьям рукой – идите.

Они не долго думая слиняли из кабинета, из-за двери которого доносился визг Рублёвого и спокойный голос профкома.

Друзья стояли в коридоре в окружении любопытных.

- Ну и что вам.

- Да ничего. Премия и путёвки в санаторий, за то, что повеселили начальство, - устало улыбнулся Юрик и показал недоумевавшей публике путёвку и деньги, - вы простите нас, мужики, за прикол, вы же нас давно знаете, пора привыкнуть. И за руку мы вас на копровый не тянули, и не подзуживали туда идти. Мы просто прикололись.

- Да знаем мы всё, - раздалось из задних рядов, - Санька, этого кретина уже слегка отоварили.

 

 

- Могу вас немного порадовать, может это хоть, как-то компенсирует морально будущие головные боли. Рублёвого, с завтрашнего дня переводят в слесари-сантехники второго разряда, - гул одобрительного удовольствия прокатился по толпе.

- А рубли-то всё же где взяли? – кто-то из толпы не выдержал и жаждал просвещения. Вчера они даже Саньку про них ничего не говорили, да и тот не интересовался. А сегодня, а сегодня они не успели, колесо жизни крутилось слишком быстро. И было понятно это всеобщее любопытство по поводу рублей, начиная с работяг, заканчивая высоким начальством.

Друзья переглянулись, но уже не улыбались. Если пережрать сладкого, является тошнота. А если долго и много раз повторять одно и то же слово, то оно теряет свой смысл и содержание, для того, кто его повторяет. То же самое случилось и с друзьями. То, что вчера и сегодня в кабинете начальника казалось смешным, сейчас выглядел банальной пошлостью, а сам прикол – самой глупой выходкой, какую можно выдумать, достойной олигофрена.

- Вы что, ещё не дорубили? Получка же вчера была.

- Да мужики. Мы в натуре мудаки безмозглые. Потому и начальники у нас попадаются типа Рублёвого. И всякие Саньки могут отправить за несуществующими деньгами. А то, что с нас шкуры будут сейчас снимать, так это правильно, ну скажите, к чему дебилу шкура, - с

горькой иронией подвёл черту кто-то из толпы.

- Ну, мы пошли, - толпа расступилась, и парочка направилась в сторону душевых.

 

 

Из не запланированного отпуска Стас с Юриком вернулись почти через сорок дней. Случилось так, что его они провели на сухую. Попили один день, а дальше - как отрезало. Хотя пойла в Ессентуках было на любой вкус и цвет. От дешёвеньких бормотушек до навороченный коньяков, чуть не сорокалетней выдержки. Но вот пить почему-то не хотелось. И друзья днями напролёт исследовали город и его окрестности, или просто бесцельно гуляли, мечтая и строя планы на будущее.

Когда окончилась путёвка в санаторий, Юрик заказал переговоры. Он попросил начальника цеха продлить отпуск ещё на десять дней. Мотивируя свою просьбу тем, что они не потратили и пятой части полученных премиальных. Того сей факт несказанно удивил, и Юрику пришлось признаться, что пойло в них не лезет, а реально потратить такие деньг практически негде и не на что. Продукты и развлечения стоят смехотворную сумму, да и в санатории кормят на убой. Шмотки и всякая другая лабуда их сильно не интересуют, в общем, полный звездец. Начальник, посовещавшись с профкомом продлил отпуск. Друзья сняли у частника комнату и все десять дней наслаждались безмятежным существованием и праздным ничегонеделанием.

Юрик со Стасом по привычке вышли на работу во вторую смену. Попадавшиеся на встречу люд, давно простивший их шутку, улыбался. Пока друзья отдыхали, работавшие в прокатном цехе стали героями, пускай ко

мичными, но героями. И всё это время работающие на комбинате угорали над ними, ходившими на копровый за деньгой, пинавшими металлические шары и поднимавшими приклеенные рубли. Эти факты, уже стали

 

легендой, за короткое время обросшей всякими существующими и не существующими подробностями. Легендой, в которой главными действующими лицами были Стас и Юрик, проучившие прокатный за его хамство и глупость.

Стас вошёл в кондейку, где его дожидались мастер и профком, узнавший о выходе друзей на работу.

- Мы тут посовещались с твоим мастером, - поздоровавшись, начал профком, - и решили в обход существующим правилам после экзамена, что само собой разумеется, присвоить тебе четвёртый разряд и перевести на листовой, токарем-вальцовщиком, где бы ты работал по пятому и получал по пятому разряду. Токарь, работавший там, через две недели уходит на пенсию. Тем более, ты один раз уже работал неделю, временно подменяя его. Вопрос согласован на самом верху.

Стас слушал профкома с печалью в глазах, думал о чём-то своём.

- Конечно, ваше предложение выше крыши, и деньга никогда не помешает. Раньше я бы в поросячий галоп рванул, нисколько не думая, а сейчас… Нет, лучше я останусь здесь. Там я с тоски один сдохну, а тут всё же среди людей. Да и у нас в мастярке мужики есть, дольше меня работают и мастерства у них побольше моего будет. И разряд не обязательно повышать, я и так неплохо зарабатываю, на одного вполне достаточно, - вздохнул

Стас.

- А почему один? У тебя же дружок есть, будет приходить. Правда, с пьянками и всякими приколами на работе придётся завязать. От тебя напрямую будет зависеть работа листового стана.

 

- Пока есть, а через две недели Юрика в армию забирают, повестка пришла, и он уже сбегал в военкомат, - подробно рассказывал Стас, не думая о том, нужны или не нужны эти подробности профкому. – Он ещё весной напросился в армию, но тогда был перебор призывников, и его не взяли. А начальник райотдела милиции обещал укатать Юрика на нары, если ещё раз мы на чём-нибудь попадёмся. Мы весной решили ему отомстить за то, что в клетке трое суток продержал, хотя сами накосорезили. Вот и переборщили с местью, полностью очистив погреб начальника от продуктов. Мы тогда полный ЗИЛок вывезли. Не надо было грубить, взяли бы немного, а так… Они, конечно, не нашли ничего и не доказали, но кто был автором затеи, они прекрасно знают. Мы пару месяцев всей приютской шатией-братией жировали. Жалко конечно, что он уходит в армию, но лучше армия, чем на нары, а здесь он обязательно сорвётся и чего-нибудь учудит. И мне, по любому, лучше здесь, чем там и один.

- Ну, ладно, хозяин барин, с листовым мы решим, не торопит. А четвёртый разряд всё же дадим, поменьше шарахаться будешь, когда будет работа. А, ты нечего не заметил, когда заходил сюда? – спросил профком.

- Вроде ничего особенного, ну, мужики стоят у кондейки, чего-то ждут и не уходят с работы.

- Иди, глянь над входом.

Раздался вопль радости, и Стас, не спрашивая разрешения начальства рванул из мастерской.

- Юрик, пошли, что-то покажу, Стас потянул друга в свою мастерскую. - Да, жалко только, не удастся сделать кольчугу с

 

 

латами, - произнёс Юрик. Над дверью кондейки висел меч, там, откуда его когда-то вырезали.

- А кто его назад пристраивал, ведь даже не видно следов от того, что его когда-то вырезали? – изумился Юрик.

- Да ваш знакомый с копрового, он говорит, готов этот меч каждый день приваривать и вырезать, если вам это понадобится. Даже от магарыча отказался, хотя все знают, что он без него и задницу не оторвёт, - улыбался довольный мастер.

- Юрик, ты не беспокойся, пусть я один не смогу отковать латы и шлем, но кольчугу я обязательно сделаю. Времени у меня будет валом, пить-то без тебя с кем? А потом сфотографируюсь в ней с мечом и в армию тебе вышлю фотографии.

- А почему не сможешь латы и шлём? Возьмешь в напарники? Мы тогда всё, до кучи откуём, - предложил стоявший среди работяг Иваныч, в своё время присутствующий при изготовлении меча. Стас с отвисшей от удивления челюстью только и смог кивнуть в ответ.

- Стас, может, ещё пару недель отдохнёшь, пока друг в армию не ушёл, всё равно постоянно работаешь в выходные, отработаешь потом? – предложил мастер.

- Ну и ты Юрик можешь с завтрашнего дня подписывать обходной с мастером мы твоим договоримся, - профком смотрел на друзей.

- Знаете, товарищ председатель, я лучше поработаю до ухода в армию, можно и без выходных. Отдохнули мы по полной, пусть и на сухую. Даже деньги ещё остались. Да и чем нам эти две недели занять? В городе только кино и цирк. А в общаге, кроме пойла и драк,

 

какие есть ещё развлечения? Телевизор со Стасом мы совсем не смотрим. Самые хорошие и интересные книги мы в приюте прочитали. У нас там библиотека огромная была. А так при деле и чувствуешь себя человеком.

- И я лучше поработаю, - Стас не хотел отставать от друга.

- Мы сейчас вернемся, - Юрик потянул Стаса на выход из мастерских, видимо ему опять явилась в голову какая-то идея фикс.

- Да, долгое же время я заблуждался и считал их сволочами, садистами и просто мелкими хулиганами и клоунами. А оказалось, человеки как человеки, - произнёс профком.

- А вы думаете, один так думали? – вслед удаляющейся парочке добавил один из старожилов механических мастерских, ровесник Вани Горбатого. Он стоял среди мужиков первой смены, которые почему-то так и продолжали стоять у кондейки и не спешили уходить с работы.

Г.

 

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.