I can be a regular bitch. Just try me

" Мы иногда сознательно терпим голод,
чтобы более изысканно удовлетворить его;
мы не торопим миг утоления любовной страсти,
чтобы он был более острым и волнующим…" (с)

— Последний раз тебя предупреждаю, не вопи так! Ты же не хочешь, чтобы сюда прилетел Сафронов с глазами как телевизор и составил нам компанию?! — Кадони тщетно пытался заставить Мэрилин заткнуться. — Нам ведь не нужен третий участник, не правда ли?

Крепко ухватив её за талию и не обращая внимания на ругательства, которым осыпала его эстонка, он принялся грубо сдирать с неё джинсы. Мысль о том, что между ними сейчас должно было что-то произойти, приводила Мэрилин в замешательство. Она брыкалась, норовясь его пнуть, но все равно не могла вырваться. Ухватив сначала за одну, а потом за вторую штанину, он стащил с неё джинсы. И когда девушка осталась в черных стрингах, он инстинктивно провел ладонью по её бедру.

— Да ты с ума сошел! Прекрати сейчас же! — ударив его по руке, прошипела Керро.

— К чему такая повесть, где опаньки — и сразу счастье! — отозвался он, подтягивая её к себе. — Надо немного " пострадать".

Вот зря она строит из себя строгую малютку. Знает же, что никуда ей от него не деться. Черт возьми, пора взять эмоции под контроль! Что за несвоевременный кобеляж?!

— Только давай, без этого твоего… — предупредил он девушку, принявшись расстегивать одну за другой пуговицы её блузки. — Дикого визга и ора, окей? Пожалуйста, сделай одолжение. А то у меня психика уязвимая, может выдержать груз таких эмоций…

— Что ты делаешь?! Прекрати немедленно! — отталкивая его, эстонка пыталась высвободиться.

Стащив с неё блузку, (с трудом, но все же удалось это сделать), он принялся шарить рукой по её спине, пытаясь нащупывать застежку лифчика.

— Отпусти меня! — в истерическом наплыве чувств завыла Мэрилин.

— Ну, уж нет! — судорожно прошептал он, прижимая её к себе так, чтобы она не могла выцарапать ему глаза, продолжил свое дело. — Недаром ведь говориться: «Вся красота одежды… В ее отсутствии…»

Его пальцы больно впивались ей в спину, а застежка не расстегивалась, хоть убей! Только сейчас он осознал, как давно у него не было практики в этом. Одно дело, когда все происходит по взаимному согласию, совсем другое – когда девушка мало того, по силе почти равна тебе, так ещё и вертится волчком в твоих руках, пытаясь вырваться. Он знал, что надолго сил, чтобы с ним бороться, эстонке не хватит, так что рано или поздно, ей все равно придется покориться ему. Расчет его оказался верным: не прошло и минуты, как девушка начала заметно ослабевать. И когда она совсем выбилась из сил, некроманту удалось расстегнуть эту чертову застежку. Стянув с неё лифчик, он швырнул его на пол; сегодня ночью эта вещь ей вряд ли понадобиться. У Мэрилин оказалась аккуратная, красивой формы соблазнительная грудь. Проведя по ней пальцами, он попытался её ущипнуть, но эстонка, изловчившись, пнула его в бок.

— Убери от меня свои руки! — вознегодовала девушка, и в глазах её загорелся гневный «огонек», который лишь подзадорил колдуна «атаковать» свою «жертву» интенсивнее.

Перестав себя контролировать, он уже не церемонился с ней. Мэрилин могла ругаться, проклинать его, он все равно поступит по-своему.

Кадони целовал ей шею, плечи, ключицы, опускаясь к району солнечного сплетения; поцелуи его становились все более яростными, доходящими до неистовых укусов, а трепетная «жертва» продолжала отпираться, вонзает свои острые ноготки ему в кожу.

— Я всегда тебя хотел… — услышала она его прерывистый шепот. — С первого дня приезда, как увидел тебя ещё там, на перроне.

— Пусти…— прошептала эстонка, изнемогая от борьбы.

— Просто отдайся мне, Мэрилин. — выдохнул он ей в шею. — Может, когда мы яростно заниматься любовью, я смогу подумать о чем-то еще, кроме желания вас всех убить. Признайся, что на самом деле ты от меня без ума, ненасытная…

Его ласки становились все более нетерпеливыми и жадными. Он и не старался быть с ней особо трепетным. Это было похоже на то, как после длительного воздержания, припадаешь, наконец, к «источнику», чтобы утолить свой «голод». Скользнув ладонью вдоль её бедра, он нащупал край нижнего белья, но едва слегка потянул их вниз, тут же в нерешительности остановился. Дело заходило слишком далеко. Завтра, если Сафронов узнает за " развлекалово" с его «воспитанницей», тоже устроит ему в некотором роде «ночь», но правда уже «Варфоломеевскую».

И прогнав мысленно видение с Сафроновым прочь, он притянул к себе эстонку, и беззастенчиво стянул с неё стринги. Теперь она и вовсе оказалась обнаженной в его объятиях. Почувствовав, как бешено у неё заколотилось сердце, Мэрилин чаще задышала. Освободившись от нижнего белья, он подхватил девушку за бедра и подтащил её к себе.

— Обещаю быть просто паинькой, так что не парься, рыбка. — прошептал он, после чего раздвинув ей коленом ноги, и устроившись между ними, так на неё налег, что она аж вздрогнула под ним, закусив губу.

Взошла луна и осветив на мгновение их полуобнаженные тела, вновь исчезла за облаками. Комната погрузилась во мрак.

Нет, Мэрилин была далеко не «невинной» барышней. Она так отреагировала, потому что давно этим не занималась. Ну, как давно?! Года полтора-два. А здесь, чтобы сразу получилось все слаженно, нужна была регулярность. И чтобы дать ей возможность привыкнуть к полузабытым ощущениям, Кадони решил поначалу сдерживать себя, и щадить её стыдливость.

Теперь эстонка не сопротивлялась, а если и сопротивлялась, то уже не столь резко. И когда снова прикоснулся к её губам, чтобы вновь почувствовать этот упругий язык, Мэрилин ответила на его поцелуй. Ещё мгновение, и заядлые враги накручивали лучшие минуты в своей жизни.

Отдавшись своим желаниям, они уже не думали, правильно это или нет. Порочное и запретное единение на одну ночь, на один вечер, в котором не было местам сантиментам или нежности. Только страсть, только безудержный круговорот эмоций…

Не следовало придавать этому так много значения. Это проблемы других. Они же воспринимали все как игру. Ничего серьёзного. Так, обычные «шалости». Пару минут времени, вырванных у повседневности, чтобы «снять стресс».

Он продолжал вколачиваться в неё то жёстко, то снова неторопливо. Откидываясь назад, Мэрилин впивалась ноготками ему в спину, и чтобы не стонать, кусала губы, проводя по ним языком, словно сгорала от жажды. Кадони старался не смотреть на то, что она вытворяет со своим ртом, потому что только больше «заводился». Наконец, не выдержав созерцаний этой картины, он ей посоветовал:

— Твою мать, не держи эмоции! Прекрати сдерживаться! Тогда хоть не будешь такой стервой и перестанешь брюзжать, наконец…

Даже в такие минуты он не переставал «остроумничать» в её адрес. Отпустив «тормоза», Кадони вжимал её в кровать с такой интенсивностью, что Мэрилин казалось, эта хрупкая конструкция не выдержит натиска их страстных «баталий», и рухнет прямо под ними.

Сжав бедра, буквально впиваясь в тело любовника, она никак не могла поверить, что способна с такой отчаянностью вообще кому-то «отдаваться», и что эти бесстыдные постанывания исторгается именно из её рта, рта «серьёзной» девушкой, не способной на подобные «глупости», и уж тем более в одной койке с ненавистным ей человеком. На какой-то момент Кадони стало жарко. Небрежным жестом сбросив с себя одеяло, которое чуть не свалилось на пол, он почувствовал, как по его спине прошелся холод, но это только больше подстегнуло колдуна упиться наслаждениями, ведь ещё никогда не отдавался ему с такой безотказностью. До слуха Мэрилин донеслось его прерывистое дыхание, и это «завело» её только больше. Раньше эстонку бесило, что парни сдерживают себя и не никогда стонут, потому что мужские стоны её очень возбуждали. И когда эстонка принялась кусать собственную ладонь, лишь бы приглушить звук собственного голоса, колдун, схватив её за руку, завернул ладонь ей за голову и налег на девушку поплотнее.

Теперь слышался лишь скрежет спинки кровати о стену, сопровождающее стоны обоих — на грани агонии, нарастая с силой, а их одержимые голоса слились в одно: «Аххххххххххххх, аххххххххххххх...». Они стонали, как истязаемые в глухой камере заключенные, — длинными непрерывными выдохами. Боль, наслаждение — все смешалось в одном порыве. Ничего, пусть соседи теперь знают, что и Мэрилин сегодня не одинока.

На протяжении этой безумной ночи, Кадони проделал с ней все, что могло себе представить человеческое воображение, и ещё многое сверх того, ибо фантазия его не знала границ, а совести не было вовсе. И когда тело эстонки пронзила дрожь экстаза во второй раз, девушка вскрикнув, откинулась назад, а потом, снова прильнув к любовнику, впилась зубками ему прямо в плечо, оставив «метку» на память. Он едва сдержал вопль, чтобы не выругаться. Таковой была месть этой «хищницы» за его «плохое» поведение.