Открывшийся путь

Усталые, оборванные, но в душе торжествуя, сидели они у костра, поздравляя друг друга. Сапфира даже немного порычала от радости, до смерти перепугав лошадей. Эрагон смотрел на огонь. Он был горд тем, что они сумели преодолеть почти шестьдесят лиг всего за пять дней. Это была действительно замечательная победа — даже для ездоков, которые имеют возможность регулярно менять коней, а у них с Муртагом такой возможности не было!

«Ну вот я и оказался за пределами Империи», — думал он. Сознавать это было очень странно. Он родился и всю свою жизнь прожил при короле Гальбаториксе, по вине его слуг потерял своих ближайших друзей и семью и чуть не умер сам, но теперь он был свободен. Ни ему, ни Сапфире не нужно больше бояться, что их настигнут королевские воины, не нужно избегать людей, не нужно прятаться и скрывать свое истинное обличье… Правда, у этих мыслей был довольно горький привкус: ведь ценою этой свободе была утрата родины, своего привычного и любимого с детства мира.

Эрагон посмотрел на звезды, сиявшие на темном небосклоне. Ему страшно нравилась мысль о том, чтобы построить себе дом в этих диких краях. Однако он видел слишком много несправедливостей, совершенных именем короля Гальбаторикса — от убийств до работорговли, — и совесть не позволяла ему навсегда повернуться спиной к Империи. И это не было уже просто жаждой мщения — желанием отомстить за смерть Гэрроу и Брома. Он чувствовал себя настоящим Всадником, который обязан помогать тем, у кого не хватает сил, чтобы противостоять гнету Империи и короля Гальбаторикса.

Вздохнув, он прервал свои размышления и наклонился над девушкой, лежавшей рядом с Сапфирой. Рыжее пламя костра, освещая ее лицо, делало его более живым и теплым. Под высокими скулами пролегли глубокие тени. И, глядя на нее, Эрагон решил: надо попробовать! Ведь может же он читать мысли людей и животных и даже разговаривать с ними, хотя постоянно общается только с Сапфирой. А что, если он сможет поговорить мысленно и с эльфом? Он, правда, прекрасно помнил предостережение Брома: никогда не влезать в чужие мысли, если в том нет острой необходимости! И он никогда этого не делал — за исключением того единственного раза, когда попытался проникнуть в душу Муртага и потерпел поражение.

Но можно ли проникнуть в душу эльфийки, если она лежит без чувств? И все же попробовать стоит, что, если ему удастся понять, почему она до сих пор в беспамятстве? Но допустит ли его, простит ли ему подобное вторжение? Ну, там будет видно, решил он. Она не приходит в себя уже целую неделю! И Эрагон, ни слова не сказав о своих намерениях ни Муртагу, ни Сапфире, опустился перед девушкой на колени, положил руку ей на лоб, закрыл глаза и осторожно, точно кончиками пальцев, мысленно коснулся ее души.

Ему на удивление легко удалось проникнуть в ее мысли. Она отнюдь не была полностью поглощена своими физическими страданиями, как ранее предполагал Эрагон, мысли ее были ясными и прозрачными. И вдруг точно ледяной клинок вонзился в мозг Эрагона. Боль была так сильна, что перед глазами у него заплясали разноцветные пятна. Он попытался разорвать мысленную связь с эльфийкой, но невидимая длань держала его крепко, а ледяной клинок снова и снова вонзался в мозг. Эрагон лихорадочно пытался установить мысленную защиту, и боль вроде бы стала ослабевать, но сосредоточиться все-таки не давала. Видимо, эльфийка воспользовалась его мгновенной растерянностью, чтобы полностью сокрушить поставленные им преграды.

Эрагону казалось, что его с головой укутали в теплое тяжелое одеяло. Дышать было нечем, мысли путались. Неведомая сила медленно убивала его, выдавливая жизнь по капле, но он все еще сопротивлялся.

Но тут эльфийка еще усилила свою безжалостную хватку — еще мгновение, и сознание его погасло бы, как свеча. И он в отчаянии выкрикнул на древнем языке: «Эка аи фрикаи ун Шуртугал!», что означало: «Я — Всадник и твой друг!» Страшная хватка не стала слабее, но более не усиливалась. Девушка явно была удивлена и раздумывала.

Подозрительность в ее душе, правда, так и не погасла, но Эрагон уже понимал, что она верит его словам: ведь солгать на древнем языке он не мог. Хотя он и не сумел сказать ей, что не причинит ей никакого вреда. Она поняла только, что он, Эрагон, считает себя ее другом и для него это действительно так, хотя сама она может считать и иначе. Древний язык поистине не знает пределов в значении своих слов, думал Эрагон. Хоть бы у нее хватило любопытства, чтобы рискнуть и хоть немного ослабить свою чудовищную хватку!

Она рискнула. Хватка ослабела, установленные ею мысленные барьеры понемногу отступили. Эльфийка осторожно позволила ему коснуться своей души — так два зверя обнюхивают друг друга, встретившись впервые. По спине Эрагона пробежала холодная струйка пота. Душа эльфийки была ему совершенно чужда. Она представлялась ему неким безграничным пространством, в котором живет память о многих тысячелетиях. Какие-то темные мысли маячили вдали, не позволяя себя прочесть, какие-то тайные знания народа эльфов лишь слегка касались сознания Эрагона, и от этих прикосновений он чувствовал себя маленьким и жалким… Но сквозь все эти неприятные ощущения к нему словно пробивалась некая прекрасная, но далекая мелодия, составлявшая сущность ее души.

«Как твое имя?» — спросила она мысленно. Говорила она на древнем языке, и голос у нее был усталый, полный тихого отчаяния.

«Эрагон. А твое?»

Ее сознание как бы подтащило его поближе, приглашая окунуться в светлые глубины высшего разума. Он с трудом сопротивлялся этому призыву, ему до боли хотелось на него откликнуться. Впервые он начинал понимать колдовское очарование эльфов. Да, это были поистине волшебные существа, свободные от тех законов, которые управляют жизнью простых смертных, существа, столь же отличные от людей, сколь отличны драконы от обычных животных.

«… Арья, — донеслось до него. — Скажи, почему ты заговорил со мной с помощью мыслей? Неужели я все еще в плену?»

«Нет, ты свободна! — воскликнул Эрагон. Он с трудом подбирал слова древнего языка — все-таки он знал его еще очень плохо, — но все же умудрился рассказать ей о событиях последней недели: — Я, как и ты, был пленником в Гиллиде, но с помощью друзей бежал оттуда и спас тебя. Потом мы за пять дней пересекли южный край пустыни Хадарак и теперь стоим лагерем в Беорских горах. Но с момента нашего бегства из крепости ты ни разу не пошевелилась, не сказала ни слова».

«Ах вот как… Так это был Гиллид… — Она помолчала. — Я поняла, что мои раны кто-то исцелил, но никак не могла понять, зачем это сделали: я была уверена, что меня просто готовят к новым пыткам. Теперь я знаю: это сделал ты. — И она совсем тихо спросила: — Тебе не дает покоя то, что я не открываю глаз и не встаю с постели?»

«Да».

«Во время моего пленения мне не раз вводили весьма редкий яд, он называется «скилна брагх», а еще меня поили каким-то зельем, желая ослабить мои магические силы. Каждое утро меня заставляли глотать противоядие — силой, если я отказывалась, — чтобы ослабить действие яда, введенного накануне. Если бы я не выпила противоядие, то уже через несколько часов была бы мертва… Но яд продолжает оказывать свое разрушительное воздействие, а противоядия мне больше не дают… Вот я и лежу как мертвая. В темнице я не раз думала о том, чтобы, собрав последние силы, крикнуть в лицо Гальбаториксу, что я не признаю его власти, и все же отказаться принимать противоядие, но уговаривала себя, что делать этого не стоит, в надежде, что ты можешь оказаться моим союзником». От слабости голос ее звучал еле слышно.

«Но как долго ты можешь оставаться в таком состоянии?» — встревоженно спросил Эрагон.

«Несколько недель, но, боюсь, на этот раз мне столько не протянуть. Сон не может вечно сопротивляться смерти… Я чувствую ее приближение. Если я не получу противоядия, то дня через три-четыре все же, наверное, умру».

«Скажи, где нам его найти?»

«За пределами Империи оно есть только в двух местах: там, где живет мой народ, и у варденов. Однако же мой дом недоступен для драконов».

«А к варденам мы тебя можем отнести? Только мы не знаем, где их искать».

«Я, конечно, покажу вам путь туда — если ты дашь мне слово никому более не раскрывать этой тайны. Особенно Гальбаториксу и его слугам. Кроме того, поклянись, что ни в чем не обманул меня и не имеешь намерения причинить какое-либо зло эльфам, гномам, варденам или же драконам».

Выполнить просьбу Арьи ему было бы очень просто, если бы он в достаточной степени владел древним языком. Эрагон понимал, что она хочет, чтобы он дал ей такую клятву, которую невозможно нарушить. И, мучительно подбирая слова, он торжественно их произнес, чувствуя, каким тяжким грузом ложится ему на душу это обещание.

«Хорошо, я принимаю твою клятву», — прошелестел голос Арьи.

Вдруг головокружительный калейдоскоп разнообразных видений промелькнул перед Эрагоном. Он видел себя скачущим вдоль горного хребта Беор, протянувшегося на много лиг к востоку, и изо всех сил старался запомнить дорогу, которая вилась среди острых скал и отвесных склонов. Потом, по-прежнему следуя вдоль горной гряды, он свернул на юг и вскоре вылетел на своем невидимом коне в узкую горную долину, змеей протянувшуюся меж каменных утесов. На краю долины с высоты падала мощная струя воды, и внизу у водопада образовалось довольно большое и глубокое озеро. Видения прекратились.

«Это далеко, — услышал он голос Арьи, — но пусть расстояние тебя не пугает. Когда вы достигнете берегов озера Костамерна, в которое впадает река Беартуф, возьми камень и постучи им по скале, что у самого водопада, а потом громко крикни: «Аи варден абр ду Шуртугал сгата ванта!» И вам дадут пройти. Тебе, правда, пригрозят и, может быть, даже вызовут на поединок, но не отступай, какой бы серьезной ни показалась опасность».

«А что они должны дать, чтобы остановить действие этого проклятого яда?» — спросил Эрагон.

Она помолчала, потом, словно собравшись с силами, ответила: «Скажи… пусть дадут нектар Тюнивора. А теперь оставь меня… Я потратила слишком много сил на разговор с тобою, так что не пытайся больше этого делать. Только если уж совсем утратишь надежду добраться до варденов… Тогда обязательно свяжись со мною: я передам тебе очень важные сведения… Они позволят варденам выжить в трудную минуту… А теперь прощай, Эрагон, драконий наездник… И помни: моя жизнь в твоих руках».

Арья первой прервала мысленную связь, но в ушах Эрагона еще долго звучал ее волшебный голос. Весь дрожа, он наконец перевел дыхание и открыл глаза. Муртаг и Сапфира стояли рядом, озабоченно на него глядя.

— Ты здоров? — спросил у него Муртаг. — Ты уже четверть часа стоишь тут на коленях да еще и глаза закрыл!

— Правда? — удивился Эрагон, словно очнувшись ото сна. «Правда, правда, — проворчала Сапфира, — а рожи ты при этом строил не хуже любой горгульи!»

Эрагон встал, со стоном распрямляя затекшие ноги.

— Я разговаривал с Арьей! — Муртаг ехидно вздернул бровь, уже намереваясь спросить, не сошел ли он с ума, но Эрагон поспешил пояснить: — С этой девушкой, с эльфийкой… Арья — это ее имя.

«Ну и чем же она больна?» — нетерпеливо спросила Сапфира.

Эрагон быстро пересказал им то, что узнал от Арьи.

— И как далеко отсюда убежище варденов? — хмуро поинтересовался Муртаг.

— Я точно не знаю, — признался Эрагон, — но из того, что она мне показала, понял, что это гораздо дальше, чем отсюда до Гиллида.

— Ага, и она полагает, что мы можем преодолеть такое расстояние дня за три-четыре? — совсем рассердился Муртаг. — Ды мы сюда целых пять дней мчались, не зная отдыха! А теперь нам что же, совсем коней загубить? Они и так совершенно измучены.

— Но мы должны попытаться! Если этого не сделать, она умрет. А если лошади чрезмерно уста! гут, то я вместе с Арьей полечу вперед на Сапфире, а ты, не торопясь, последуешь с лошадьми за нами. Тогда мы, по крайней мере, сумеем вовремя доставить девушку к варденам. А через несколько дней ты нас нагонишь.

Муртаг что-то пробурчал себе под нос и в глубоком раздумье скрестил на груди руки.

— Ну еще бы! Муртаг ведь тоже член стаи! И у него ответственная должность: погонщик лошадей! Мне следовало бы помнить, что на большее я не гожусь. Но все же не забывайте, что слуги Гальбаторикса сейчас разыскивают меня именно потому, что сам ты защитить себя не сумел и мне пришлось сунуться в эту чертову тюрьму, чтобы тебя спасти! Да, я, конечно же, буду следовать твоим наставлениям и приведу коней куда скажешь — подобно твоему верному слуге!

Эрагон был ошеломлен неожиданно прозвучавшей в словах Муртага злобой.

— Что с тобой? Я очень благодарен тебе за все, но у тебя нет причин на меня злиться! Я же не просил следовать за мной или спасать из тюрьмы в Гиллиде. Ты сам этого захотел. Я ни к чему тебя не принуждал и не принуждаю.

— О, в открытую нет! Конечно же нет! А что еще мне оставалось делать, когда вы сражались с раззаками? Да и в Гиллиде — разве я мог с чистой совестью удрать и бросить тебя? Все дело в том, — и Муртаг ткнул Эрагона в грудь указательным пальцем, — что ты совершенно беспомощен, и все вынуждены постоянно о тебе заботиться!

Его слова задели гордость Эрагона, хоть он и понимал, что определенная доля правды в них есть.

— Нечего тыкать в меня пальцем! — возмутился он. Муртаг усмехнулся:

— А что? Ты в ответ проткнешь меня мечом? Да ты даже кирпичную стену не смог разрушить, хотя хвастался своими магическими умениями. — Он снова ткнул Эрагона пальцем, и тот, не выдержав, довольно сильно ударил его кулаком в живот.

— Я же тебя предупреждал! — крикнул Эрагон.

Муртаг согнулся пополам, выругался и с воплем кинулся на Эрагона. Они схватились врукопашную, яростно молотя друг друга руками и ногами, точно деревенские мальчишки. Эрагон, пытаясь пнуть Муртага ногой, промахнулся и случайно задел костер. Искры и горящие головни так и полетели во все стороны.

Эрагон и Муртаг катались по земле, и каждый старался подмять противника под себя, наконец Эрагону удалось, продев ногу под навалившегося на него Муртага, сильно ударить его ступней в грудь. Муртаг отлетел от него и грохнулся навзничь.

У него явно перехватило дыхание, потому что он далеко не сразу перевернулся на живот и встал — сперва на четвереньки, а потом и на ноги. И вдруг резко повернулся к Эрагону, и они снова схватились, но тут между ними на землю обрушился шипастый хвост Сапфиры, послышался ее оглушительный рев, и оба были вынуждены отскочить друг от друга. Выждав мгновение, Эрагон хотел уже перепрыгнуть через драконий хвост и снова броситься на обидчика, но когтистая лапа перехватила его, так сказать, в полете, и он, беспомощно дергая ногами и руками, повис в воздухе. Хорошенько встряхнув, Сапфира отшвырнула его в сторону и заявила:

«Довольно!»

Тщетно пытаясь спихнуть с груди ее мощную лапищу, Эрагон заметил, что и Муртаг точно так же пришпилен ею к земле. Сапфира опять грозно зарычала, показывая острые клыки, помотала башкой и сердито заявила Эрагону:

«Уж тебе-то следовало бы понимать, что позорно вот так кататься по земле и драться, точно собаки из-за куска мяса! Что бы на это сказал Бром, а?»

Эрагон почувствовал, как вспыхнули его щеки, и отвел глаза. Он прекрасно знал, как отреагировал бы Бром. Сапфира продолжала удерживать их обоих на земле, позволяя им сколько угодно извиваться и гневно вопить, а потом назидательным тоном посоветовала:

«Ну, если ты не хочешь провести всю ночь под моей лапой, спроси у Муртага — просто спроси! — что его мучает. — И она, по-змеиному изогнув шею, склонилась над Муртагом, внимательно глядя на него своими непроницаемыми синими глазищами. — И не забудь ему передать: я ни от кого из вас более не потерплю оскорблений!»

«А встать ты нам позволишь?» — жалобно попросил Эрагон.

«Нет».

Эрагон неохотно повернул голову к Муртагу, чувствуя на разбитых губах кровь, и Муртаг, как бы ни к кому не обращаясь, спросил, глядя в небо:

— Ну и что, собирается она нас отпускать или нет?

— Нет, пока мы не поговорим… Она велела разузнать у тебя, в чем, собственно, дело, — смущенно признался Эрагон.

Сапфира чтото одобрительно проворчала, по-прежнему не сводя глаз с Муртага. И ему никуда было не деться от ее проницательного взора. Наконец он чтото сердито пробурчал себе под нос, и когти Сапфиры тут же впились ему в грудь, а хвост гневно взметнулся. Муртаг оторопело посмотрел на дракониху и хриплым голосом заявил:

— Я тебе уже не раз говорил, что не собираюсь ехать к варденам!

Эрагон нахмурился: «Что все это значит?»

— Ты не хочешь или… не можешь?

Муртаг в очередной раз попытался спихнуть со своей груди лапу Сапфиры, выругался и сдался.

— Не хочу! Они будут ждать от меня того, чего я им дать не смогу.

— Ты что же, украл у них что-нибудь?

— Ох, если б все было так просто!

У Эрагона даже глаза округлились от любопытства.

— Так в чем же дело? Ты убил их предводителя? Или не с той женщиной переспал?

— Нет. Все дело в том, как я появился на свет… — загадочно промолвил Муртаг, снова пытаясь столкнуть с себя драконью лапу.

На этот раз Сапфира решила их отпустить, но внимательно следила, как они встают с земли и отряхиваются.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Эрагон, облизывая разбитую губу.

— Ну и что? — Муртаг уже хотел было уйти, но вдруг остановился, вздохнул и сказал: — Для тебя это все совершенно не важно… Это обстоятельства моей личной жизни. Но я точно знаю, что вардены ничуть не обрадуются моему появлению, даже если я принесу с собой голову самого короля! Нет, они, вполне возможно, будут радостно меня приветствовать и даже допустят на собрания, но доверять они мне никогда не будут! А если я еще и прибуду к ним при не слишком благоприятных обстоятельствах — вроде нынешних, — они, скорее всего, тут же на меня оковы наденут.

— Да почему? Объясни наконец, в чем дело? — потребовал Эрагон. — Я ведь тоже совершал проступки, которыми вряд ли стоит гордиться, так что, наверное, и мне придется за них когда-нибудь ответить.

Муртаг медленно покачал головой, глаза его блеснули.

— У меня все не так… Я не совершал ничего такого, за что меня следовало бы наказывать, хотя это, возможно, было бы даже проще… Нет, мое самое большое пре-436 ступление, так сказать, первородно. — Он судорожно вздохнул. — Видишь ли, мой отец…

Громкое шипение Сапфиры заставило его умолкнуть. Они посмотрели в ту сторону, куда показывала дракониха, и Муртаг побледнел:

— Вот черт! Да они повсюду!

Примерно на расстоянии лиги от них вдоль горной гряды протянулась колонна воинов, явно державших путь на восток. Там были сотни и тысячи вооруженных людей в доспехах, и их грубые башмаки поднимали целые тучи пыли. Впереди на небольшой черной повозке ехал знаменосец, держа в руках алый флаг Империи.

— Это воины Гальбаторикса, — устало промолвил Эрагон. — Они все-таки нашли нас…

Сапфира, положив голову ему на плечо, смотрела на войско.

— Да, это его воины, — сказал Муртаг, — но только это не люди, а ургалы!

— Откуда ты знаешь? Муртаг указал на знаменосца.

— Посмотри: на флаге личный знак их предводителя. О, это поистине безжалостное чудовище! Он способен совершать безумные, непредсказуемые поступки.

— Ты с ним уже встречался? Взгляд Муртага стал жестким.

— Однажды. И весьма коротко, к счастью. Но на память об этой встрече у меня остались чудные шрамы. Возможно, впрочем, эти ургалы вовсе и не гонятся за нами. Хотя, скорее всего, они уже заметили нас и теперь станут преследовать. Их предводитель ни за что не упустит дракона. Особенно если ему известно о том, что произошло в Гиллиде.

Эрагон поспешно забросал костер землей.

— Надо бежать! Хоть ты и не хочешь встречаться с варденами, но мне нужно доставить к ним Арью, пока она еще жива. Давай пойдем на компромисс: доберемся вместе до озера Костамерна, а потом расстанемся, и ты отправишься, куда захочешь. — Муртаг явно колебался, и Эрагон быстро прибавил: — Если ты покинешь нас сейчас, вблизи этого войска, ургалы погонятся за тобой. Только представь, как ты будешь сражаться с ними в одиночку!

— Ладно, — сказал Муртаг, забрасывая на спину Торнака свою седельную сумку, — едем вместе. Но как только приблизимся к лагерю варденов, я уйду.

Эрагону не терпелось задать Муртагу мучивший его вопрос, но ургалы были слишком близко, и он поспешил тоже вскочить на Сноуфайра. Сапфира взмахнула крыльями, взлетела и немного покружила над ними, опасаясь, видимо, новой драки. Но Муртаг и Эрагон уже забыли о ссоре.

«В каком направлении мне лететь?» — спросила она, успокоившись.

«На восток, вдоль хребта Беор», — ответил Эрагон.

Несколько ровных взмахов крыльями, и Сапфира взмыла вместе с потоком теплого воздуха высоко над людьми, конями и ургалами.

«Интересно, — обратилась она оттуда к Эрагону, — зачем сюда явились эти рогатые уроды? Может быть, их послали против варденов?»

«В таком случае тем более надо постараться предупредить варденов!» — ответил ей Эрагон, погоняя Сноуфайра.

Вскоре их маленький отряд исчез в темноте. Ургалы остались позади.