Философия воина

Один монах спросил как-то у чаньского патриарха Линьцзи (япон. Риндзай): «Говорят, лев, бросаясь на жертву, на зайца или слона, употребляет всю свою силу. Что это за сила?» «Дух Искренности!» - ответил учитель. Полная отдача тому, что делаешь» (япон. дзэнтай саю). Как достигается такая Искренность, -полная энергетическая концентрация, когда опрокидывают противника, не прикасаясь к нему, одной энергетической волной? Высочайшая степень мастерства — когда умеют побеждать, «не прикладывая рук». Умение приходит в процессе упорной работы над собой: расширяют сознание, пестуют дух, учатся концентрировать внимание (дхъяна). Такая концентрация духа предшествует любому Творчеству.

Дзэнский мастер Пути меча (кэндо) монах Такуан (1572— 1645) учил мобильности ума. Недостаточно знать технику кэндо, надо довести владение мечом до такого уровня, когда не скажешь, что мастер владеет техникой, как не скажешь об актере. Но, постигшем стиль Истинного цветка, что он владеет ролью. Для понявшего суть вещей искусство уже не искусство или это безыскусное искусство. Рукой мастера водит бессознательное или его собственное безупречное сердце.

Концентрация возможна при «неподвижности» (фудо). Тому, кто движется, приходится преодолевать инерцию, у того же, кто абсолютно спокоен, работает лишь сознание, тому не угрожает поражение. Такуан учил: «Что самое главное в искусстве владения мечом? Достигнуть такой ментальной реакции, которая называется неподвижной мудростью. Эта интуитивная мудрость приходит после длительной тренировки. Быть «неподвижным» не значит быть неповоротливым, как камень или кусок дерева. Напротив, это означает высшую готовность к действию. Когда центр неподвижен, сознание готово к мгновенному ответу.

На вопрос «Что такое природа Будды?» мастер тут же отвечает: «Ветка цветущей сливы» или «Кипарис в саду». Зеркало мудрости отражает вещи сразу, одну за другой, само оставаясь чистым и неподвижным. Чтобы овладеть мечом, нужно культивировать в себе это».

Постоянная тренировка духа и тела воспитывает способность к мгновенной реакции. Такуан говорил: «Когда вы окружены со всех сторон и каждый из противников пытается поразить вас мечом, вы должны парировать, переходя без «остановки» от одного меча к другому. Тогда ваши шансы будут равны. Если же ваше внимание задержится на одном мече и не успеет переключиться на другой, вы окажетесь во власти врага. Дух-разум ни в коем случае не должен задерживаться на одном, дабы сохранить свою природную подвижность. Концентрация, собранность предполагают состояние душевного покоя. " Нефиксация" духа-разума, — продолжает Такуан, — дает непоколебимость, поскольку не позволяет вещам относительным отвлекать разум». «Ум, пребывая в покое в центре, должен быть подвижен на периферии, двигаясь синхронно с тем, что рядом».

Боевое искусство — величайшее таинство, у истинного мастера не заметишь техники владения мечом, как и у актера, достигшего степени Истинного Цветка. Руку мастера направляет безупречное сердце.

То же можно сказать о популярном у нас Пути каратэ (каратэ-до). Мастерство зависит от способности к концентрации, от умения «центрировать» энергию — собрать свое ки в одной точке. При достижении высшей концентрации достигается энергетическая полнота, и субстрат энергии сам по себе начинает действовать, молниеносно откликаясь на малейшее движение противника, — без подсказки ума, чисто интуитивно. Потому каратэ, что переводят как «пустая рука», означает прежде всего Пустоту сознания, незаполненность мыслями, желаниями, даже желанием победить — мусин («не-мысль»), муга («не-я»). Истинный мастер учит именно этому — невозмущенному сознанию, умению успокоить его. А так как изначальное Сознание абсолютно чисто, не затуманено прихотями ума, то истинный каратист не может поступать недостойно, неблаговидно. Скажем, обидеть беззащитного, слабого, нанести удар в спину или использовать мастерство во имя корысти. Конечно, и каратэ может служить дурному, но это не настоящее каратэ, не Путь, ибо от Пути нельзя отклониться ни вправо, ни влево. Самая большая провинность — применить свой дар не по назначению: всякий дар от Неба, а Небо противится дурному. Если нарушишь «волю Неба», кара неминуема.

«Подлинное воинское искусство не должно иметь ничего общего ни с грубой физической силой, потребной лишь для того, чтобы свалить противника, ни тем более с любым смертоносным оружием, приводящим мир к разрушению. Подлинное воинское искусство призвано, избегая жестокой борьбы, регулировать всеобщее ки, сохраняя мир, позволяя расти и развиваться всему в природе. Таким образом, упражнения в любом виде воинских искусств не должны быть самоцелью для уничтожения противника, но, наоборот, должны вырабатывать в нас чувство любви и уважения к окружающим»28. Разве не естественно для человека чувство заботы сильного о слабом?

С одной стороны, бесстрашие, твердость, самообладание, невозмутимость, находчивость — воин должен иметь живой ум, быструю реакцию, с другой — требование чистоты в помыслах, в жизни, в быту. И, конечно. Искренность — основа остальных добродетелей. Недаром знание воинского пути входило в шесть классических искусств, которыми должен владеть просвещенный человек, ибо цель разных искусств одна — очищение духа, воспитание чувств.

Немало общих черт обнаружим в боевых искусствах и театре Но, чайной церемонии и икэбана. Цель одна, различны пути достижения. Каждый выбирает то, к чему более расположена душа или ведет карма: чем следует заниматься в этой жизни, чтобы ее улучшить. Владение собой, очищение сознания, как известно, ведет к здоровью, долголетию, благоденствию человека и страны в целом.

Как и другие виды дзэнского искусства, каратэ — Путь к постижению Истины через самовоспитание. Один достигает Просветления, слагая стихи, другой — концентрируя внимание на цветке, третий — владея мечом или рукой Справедливости.

То же можно сказать о любимой японцами стрельбе из лука (кюдо) или о Пути коня и лука. Мастер стреляет без промаха, достигает абсолютного попадания, когда входит в состояние полной невозмутимости — не двойственности тела и духа, всадника и коня, стрелы, мишени, лука; лук становится продолжением руки. Все соединяется в одно, между разными вещами нет дистанции. Ни одного лишнего движения, которое выдало бы замешательство, страх, неуверенность, что равносильно поражению. Воин осуществляет Высшую волю, здесь не может быть промаха. Никакого чувства на лице. Уподобиться сердцем воде или «иметь душу воды» (мидзу-но кокоро) значит быть спокойным, как водная гладь в безветренную погоду: как в зеркале, отразятся в ней все окружающие предметы. Но стоит появиться ветру сомнения, промах неизбежен. Следовать Пути Естественности, космическому ритму возможно в состоянии незамутненного сознания — несосредоточенности на себе, на своем я, полная отдача тому, что делаешь. Преодоление Эгоцентризма, главного препятствия на пути к Просветлению, — в этом суть дзен (Кавабата напоминает: в залах для медитации сидят молча, неподвижно, «пока не наступает состояние «не-думания» (мунэн), «не-видения» (мусо). Исчезает я, наступает Ничто.

«Настоящий лучник всегда должен целиться дальше мишени, он должен целиться как можно дальше. Вместе со стрелой он посылает свой ум». Японский лук (заметьте, и здесь соблюдается принцип асимметрии) имеет длину 2 м 20 см, его рукоятка — 73 см от основания. Лук делается из бамбука, его ствол особенно гибок в верхней части. Асимметрия придает луку упругость, делает движения лучника плавными и точными. Из побегов трехлетнего бамбука изготавливаются стрелы, а колчан — из вишневого дерева. Состязания по конной стрельбе проводятся ежегодно в сентябре в городе Камакура, вблизи синтоистского храма бога войны Хатима-на. В былые времена перед битвой самураи возносили молитву:

«Да увидит Хатиман наши луки и стрелы» («Юмия Хатиман!»). Стрельбой из лука увлекались и в буддийских монастырях, и теперь она не утратила популярности.

Перед соревнованием участники совершают ритуал одевания. Каждая деталь костюма имеет свое назначение. В процессе одевания уравновешивается дух, достигается необходимое ментальное спокойствие. Существует специальная комната для сосредоточения. Спокойные, ничего не выражающие лица, как у актеров.

Но, — никаких эмоций, возбуждающих вибрацию энергии.Ниодного лишнего жеста или слова, не предусмотренных ритуалом. Ни одной посторонней мысли.

Сосредоточившись, участники подъезжают к дорожке длиной в 218 м. Проскакав 100 метров, всадник натягивает лук и стреляет в течение 10 секунд по трем мишеням. Не дай бог промахнуться! Синтоистские монахи собирали стрелы, не попавшие в цель, и сжигалиих в храме, изгоняя злых духов, а стрелы, попавшие в цель, бережно хранили.

Воинскому искусству японцы учились у Природы.

· Дух един с Небом и Землей.

· Дыхание, кровообращение, обмен веществ в теле осуществляется по принципу смены-Солнца и Луны.

· Путь (до) заключает в себе твердость и мягкость.

· Действовать следует в соответствии со временем и ритмом всеобщих перемен.

· Мастерство приходит после постижения Пути.

Кодекс каратэ.

Удаляясь в горы, в монастыри, японцы наблюдали за повадками животных, птиц, жизнью растений, деревьев; постигали законы воинского искусства, подражая движениям тигра, оленя, змеи, обезьяны, паука, цапли. Жизнь каждого животного — целый мир, мастера называли свой стиль именем животного, повадки которого приходилисьим более по душе. Природа открывала свои тайны, и мастера осваивали ее язык; скажем, технику искусства дзюдо (Путь мягкости) называли: «погружение в мечты», «мельничное колесо», «струящийся поток», «опрокидывание дерева», «летняя гроза», «бросок в водопад». Это внешние приемы, а внутренние: «погружение в воду», «снег, сгибающий ветку ивы», «снег, ломающий ветку», «волна, бьющая об утес».

Человек приобщается к миру путем очищения жизненной энергии: грубые, тяжелые частицы (ки) трансформируются в чистые, легкие — в дух (син). Космическая энергия беспрепятственно циркулирует между Небом и Землей. Пульсирует сердце человека, пульсирует все имеющее свое кокоро; биение сердец отличается лишь качеством энергии, разной частотностью. Все пульсирует в своем ритме, сливаясь со всеобщим («одно во всем и все в одном»). Уловивший этот ритм, становится всесильным — един с вещами, потоком жизни: «Вместе с волной погружаюсь, вместе с пеной всплываю, следую за течением воды, не навязывая ничего от себя. Вот почему я хожу по воде» (Чжуанцзы).

Вода — таинственная сила; следуя ее законам, можно постигнуть механизм очищения, преобразования тяжелой, темной энергии в легкую, светлую. В отличие от самосжигающего огня вода генерирует энергию. Истинный мастер должен постичь законы воды и огня, и тогда эти стихийные силы перестанут быть стихийными, разрушительными. Следуя закону Бытия — непротиворечивости сменяющихся состояний (покоя — движения, воды — огня, мягкости — твердости, податливости — напряжения), — мастер находит равновесие между ними.

В идеале освоение боевой техники — не самоцель, а способ достижения высшего состояния духа или та же цель, которую преследуют все виды дзэнского искусства. Потому и объединяют их одним словом Путь, который ведет к очищению от дурных мыслей, к Просветлению, Справедливости. Недаром в название кэмпо входит иероглиф хо —Дхарма — то, что неуничтожимо. Как сказано в одном из одиннадцати томов сочинения по воинскому искусству монаха Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ» («Сокрытое в листве», начало XVIII века), «это учение о прямом и бесстрашном стремлении к возвращению в Вечность». Без этого чувства нет истинного самурая. Дайдодзи Юдзана (1639—1730) изложил принципы «Пути самурая»: «Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить; и умереть, когда правомерно умереть.

· К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство.

· Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что собираешься сказать.

· Необходимо быть умеренным в еде и избегать распущенности.

· В делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце.

· Уважать правило «ствола и ветвей». Забыть его — значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители — ствол древа, дети — его ветви.

· Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного.

На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг.

· Верность, справедливость и мужество суть три природные добродетели самурая.

· Во время сна самураю не следует ложиться ногами в сторону резиденции сюзерена. В сторону господина не подобает целиться ни при стрельбе из лука, ни при упражнениях с копьем.

· Если самурай, лежа в постели, слышит разговор о своем господине или собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться.

· Сокол не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голоду. Так и самурай, орудуя зубочисткой, должен показывать, что сыт, даже если он ничего не ел.

· Если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своеимяиумереть с улыбкой, без унизительной поспешности.

· Будучи смертельно ранен, так что никакие средства уже не могут его спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному.

· Обладающий лишь грубой силой недостоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии.

· Возле своего дома самурай может соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит использовать новые картины — какэмоно, современные скромные чашки и нелакированный керамический чайник.

Это и есть моральный кодекс или самурайский «Кодекс чести», в котором автор обобщил пятивековой опыт самураев. Наработанные за века моральные качества обусловили национальную психологию японцев, в чем убеждаешься, побывав в этой стране. Простота быта — ничего лишнего: ни вещей, ни лишних слов, жестов, ненавязчивость, сдержанность в выражении эмоций. Лучше ничего не сказать, чем сказать неправду или нарушить слово. Культ предков, культ родителей, истинная, а не показная почтительность детей к родителям, младших к старшим. Если эти черты прививались на протяжении веков — в семье, в отношении к учителю, на службе, — они не могли не сохраниться в сознании народа. Тем более что этому содействовали характер традиционной культуры, сам уклад жизни.

Авторы книги «Кэмпо — традиция воинских искусств» рассказывает об основателе школы айкидо Уэсиба Морихэй (1883— 1969), выходце из самурайского рода. Уэсиба проникся идеями мастера воинских искусств Дэгути Ванисабуро, основателя синтоистской школы «Учение Великой основы». Ее заповеди гласили:

«Наблюдая явления природы, постигнешь сущность Единого истинного божества;

наблюдая непрестанные превращения в природе, постигнешь ки Единого истинного божества;

наблюдая психику животных и людей, постигнешь душу Единого истинного божества».

В 1938 году Уэсиба удалился в горы, открыл школу при храме Ивами (префектура Ибараки). Во время пережитого Сатори познал истину: основой всех воинских искусств должна быть Любовь.

Надо сказать, примерно в то же время пережил Сатори знаменитый философ Нисида Китаро (1870—1945), бродя по парку Уэно. Ему открылась логика Небытия, позволившая прозреть мир как есть. Неудивительно, что перед Уэсиба предстала прозрачность граней, разделявших синто, даосизм и дзен. Предстало Небо в виде круга. Земля — в виде квадрата, а Человек — в виде треугольника. Традиция издавна ассоциирует Небо с кругом, а Землю с квадратом, но Уэсиба увидел в человеке образ «треугольника», посредника, фигуру, соединяющую Небо с Землей. Надо понимать, в вышней точке — Небе — человек вбирает энергию и передает на Землю, одухотворяя сущее. В этом назначение человека, призванного реализовать «волю Неба», соединить разрозненное в гармоническом союзе.

Пережив Сатори, Уэсиба понял, что знающий Вселенскую любовь непобедим, побеждает без борьбы — не противостоянием, а единением, слиянием; знание древних учений позволило Уэсиба сконцентрировать внимание на вездесущей энергии ки, которая образует галактики и мельчайшие микрочастицы, человека и растения. От правильного движения ки в человеке зависит его здоровье, от качества энергии — его дух. «Дух айкидо заключается в любовном нападении и мирном исходе боя. Противники соединятся высшей силой любви и в любви достигают очищения». «Айкидо можно перевести как «Путь встречного ки».

Перестановка акцентов не случайна, она вызвана стремлением уравновесить зло мира, груз которого человеческая душа не выдерживает. Пусть это пока возможность, а не реальность; но это та чистая возможность, которая не может не стать реальностью. Об этом свидетельствует, в частности, и новый кодекс популярного у нас каратэ: борьба начинает служить спасению Вселенной, ибо важно не чем ты занимаешься, а как ты к этому относишься, во имя чего ты это делаешь. Свидетельство тому — устав Сётокана:

· Стремиться к совершенствованию человеческого естества;

· следовать по пути справедливости и защищать справедливость;

· воспитывать в себе дух трудолюбия и упорства;

· уважать этикет;

· не допускать проявлений агрессивности.

По-прежнему неукоснительно требование к выполнению этикета (рэй). Традиционно в нем видят одну из космических сил. Нарушение этикета не просто проявление неуважения к какой-либо персоне, неуважение к естественному порядку вещей, закону Поднебесной — проступок космического масштаба. Потому и в правилах чайной церемонии Почтительность стоит на первом месте. Потому в воинских искусствах поединок начинается с поклона, взаимного приветствия соперников (рэй), даже если встречаются смертельные враги.

Можно понять, почему существовал культ этикета — сдерживающего, регулирующего начала в стране, где шесть веков уже господствовали самурайские нравы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сколь ни были благородны принципы буси-до, немало невинной крови пролилось из-за слепого повиновения его духу. Кровь призывает кровь, и не может очиститься земля и живущие на ней люди, пока не перестанет литься невинная кровь. В самурайской среде особое место занимает культ меча. Его называли «душой самурая». Крепость духа отражается в крепости меча, символизирующего верность Пути. Меч несет двуединую функцию: карающий и охраняющий от беды — меч Справедливости, предотвращающий удар, пресекающий зло (наверно, не будет слишком большой вольностью сравнить со словами Евангелия: «Не мир, но меч»).

С мечом связан комплекс правил поведения. При визите полагалось вынуть большой меч (самураи носили два меча: длинный — одити и короткий — кодати) и, встав на колени, положить его справа, в знак доверия хозяину. Если гость клал свой меч слева, это настораживало. Во время беседы мечи располагали так, чтобы рукоятки были обращены на владельца, а клинок в ножнах — на собеседника. Короткий меч (кодати) чаще всего оставался за поясом. При официальной встрече положить меч рукоятью к собеседнику означало нанести ему оскорбление — усомниться в его способности фехтовальщика и выказать пренебрежение к его «молниеносному удару». Нельзя коснуться меча без разрешения хозяина. «В напряженной обстановке, притронувшись к мечу, можно было спровоцировать инцидент. Если самурай видел, что сосед поглаживает или поворачивает рукоять своего меча, он немедленно обнажал клинок. То же самое происходило, если в тесноте сосед невежливо отпихивал мешающие ему ножны, то есть допускал неподобающее обращение со святыней. Прямым вызовом на поединок служило бряцание гардой о ножны, для чего надо было слегка выдвинуть лезвие и затем отпустить. Человек рассеянный, допустивший подобный жест в минуту задумчивости, рисковал быть разрубленным на две половинки без всякого предупреждения». Культ этикета не утратил силу и в XVIII веке.

Верность долгу — сам по себе достойный обычай — принимал крайние формы, как в случае с сорока семью ронинами (ронин — самурай, лишившийся места). Эта история буквально всколыхнула страну и легла в основу многих пьес и рассказов. А суть ее такова. В 1701 году даймё Асано Наганори, главе клана Ако, было поручено принять послов императора в замке сёгуна, а за порядок отвечал служащий у сёгуна мастер церемоний Кира Ёсинака. Заметив, что Наганори не во всем следует правилам, Кира стал упрекать его при свидетелях. В ответ на это Наганори не долго думая выхватил меч и ранил мастера, за что и был приговорен к харакири (сэппуку), ибо в замке сёгуна строго-настрого запрещено обнажать оружие. После приговора его лишили всех владений, а оставшиеся без службы самураи, ставшие ронинами, поклялись отомстить обидчику.

Кира ждал мести и скрывался. Два года понадобилось, чтобы подготовить нападение. Наконец сорок семь ронинов во главе с Оиси Кураноскэ пробрались в замок Кира и исполнили задуманное. В знак выполненного долга они торжественно пронесли через все Эдо голову убитого и возложили на могилу господина, после чего предали себя властям. В ожидании решения суда их взяли на поруки известные даймё, которые в глубине души сочувствовали вассалам, не уронившим своей чести и отомстившим за честь господина.

В феврале 1704 года их приговорили к харакири, что они выполнили, если судить по воспоминаниям, с чувством исполненного долга, без малейшего колебания. Акутагава Рюноскэ описал состояние Оиси Кураноскэ в одном из своих рассказов:

Какая радость!
Рассеялись заботы.
Отдал я жизнь.
Ясна луна на небе,
Сошли с нее все тучи.

...Если что-либо и оставалось незавершенным, то это только приговор — приговор всем сорока семи. Но этот приговор, несомненно, не так уж далек. Да, все пришло к тому, к чему шло. И дело не только в том, что совершен акт мести. Все произошло в той форме, которая почти полностью отвечала его моральным требованиям. Он чувствовал не только удовлетворение от исполненного долга, но и удовлетворение от воплощения в жизнь высоких нравственных начал. Думал ли он о цели мщения, думал ли о его средствах, его чувство удовлетворения не омрачал никакой укор совести». Состояние почти блаженства омрачали лишь слухи о том, что в Эдо у них нашлось немало последователей. Но могут ли дилетанты-горожане понять движение души самурая?!

Пьеса о 47 ронинах — «Тюсингура» (Хранилище верности), — которая появилась в 1740 году, исполнялась сначала театром кукол (дзёрури), потом вошла в постоянный репертуар Кабуки и до сих пор не сходит со сцены. Под впечатлением постановки театра Кабуки, приехавшего в Гонолулу в 1978 году, появился новый перевод пьесы на английский и фундаментальный труд, изданный Гавайским университетом: «Тюсингура. Изучение Кабуки и театра кукол».

Думается, здесь проявлен скорее театральный интерес, чем интерес к духу бусидо.

Материал взят из книги " Красотой Японии рожденный",
Москва " Искусство", 1993 год.

https://infoart.udm.ru/hobby/wrestle/arts/stat/0002.htm