Глава 12. После возвращения в Нью-Джерси отношения Кейт и Джо начали понемногу меняться

После возвращения в Нью-Джерси отношения Кейт и Джо начали понемногу меняться. Они не стали меньше любить друг друга, наоборот. Кейт почувствовала себя увереннее и чаще заглядывала в будущее, мечтая о тех временах, когда они будут настоящей супружеской парой. Джо эта идея тоже продолжала казаться привлекательной, и они частенько разговаривали о том, какой дом они купят и куда поедут в свадебное путешествие. Но по прошествии примерно месяца Джо стал раздражаться каждый раз, когда Кейт об этом заговаривала. Жениться на ней он, разумеется, не отказывался, но их планы и мечты были слишком уж близки к идеалу, а Джо это нервировало и даже пугало.

А потом думать о женитьбе ему стало просто некогда. Встал вопрос о расширении производства, о строительстве второго завода, о выпуске новых моделей самолетов, и Джо снова с головой ушел в работу. К осени он и вовсе перестал вспоминать о том, что они собирались пожениться.

Кейт, впрочем, тоже была занята настолько, что на День благодарения они даже не сумели вырваться в Бостон. Только неделю между Рождеством и Новым годом они провели с ее родителями, но визит этот оказался неудачным. Элизабет злилась на них за то, что они до сих пор не объявили о своей помолвке, и разговаривала с Джо сквозь зубы. Джо нервничал, и Кейт не решалась напомнить ему о свадьбе. Это был для него больной вопрос, и Кейт начала понемногу склоняться к мысли, что поскольку они все равно живут вместе, как супруги, им вовсе не обязательно спешить с официальным оформлением их отношений. Лишь раз или два она вскользь касалась этой темы, но Джо неизменно оказывался слишком занят решением каких-то важных задач, чтобы обсуждать с ней вопрос о браке.

И он действительно был очень занят. Ему было только тридцать шесть, но он уже считался “человеком номер один” в авиационной промышленности страны. Предприятие, которое Джо создал всего год назад фактически на пустом месте, оказалось настоящей золотой жилой. Оно приносило совершенно фантастические доходы, однако прибыль интересовала Джо, лишь поскольку она означала новые производственные площади, новые разработки, новые опытные модели самолетов, которые он по-прежнему разрабатывал практически в одиночку. В последнее время Кейт почти не видела Джо: все свое время он проводил либо на встречах и переговорах, либо в воздухе, испытывая собственные самолеты. Правда, Кейт тоже была очень занята. Джо дал ей настоящую работу, и теперь она за хороший оклад возглавляла отдел по связям с общественностью. Но Кейт нужны были вовсе не деньги. Со временем она все яснее понимала, что ей необходима своя семья — муж и дети — а Джо, судя по всему, окончательно раздумал на ней жениться. Особенно тяжело ей было общаться с родителями. Элизабет во всеуслышание заявляла, что “черного кобеля не отмоешь добела”, и настаивала, чтобы Кейт бросила его и вернулась в Бостон. Кларк был менее категоричен, однако и он все чаще с горечью думал о том, что его красноречие пропало втуне. На носу было лето, а Джо вот уже несколько месяцев подряд не вспоминал, что они с Кейт собирались пожениться.

Через два года после его возвращения из небытия и ровно через год после того, как он сделал ей предложение, Кейт наконец прямо спросила Джо, собирается ли он исполнить свое обещание. Неизвестность ей осточертела, она хотела знать точно, что он по этому поводу думает и что собирается предпринять. Или не собирается.

— Мы когда-нибудь поженимся, Джо? — спросила она, усадив его на диван и затворив дверь, чтобы он снова не улизнул на одно из бесчисленных производственных совещаний или на встречу с инвесторами. — Или, может быть, ты передумал? Скажи мне прямо, я не обижусь.

Джо ответил не сразу. В последнее время он сознательно избегал любых разговоров на эту тему, потому что не мог не признать: как-то незаметно для себя он вернулся к своим первоначальным взглядам и установкам. Брак снова стал казаться ему ярмом, арканом, привязью, способной лишить его свободы. Кроме того, — и Джо не раз признавался в этом Кейт, — он по-прежнему не хотел заводить детей. В мыслях он часто возвращался к этому вопросу и точно знал — это не для него. Джо нужен был только его бизнес, его самолеты и Кейт — чтобы возвращаться к ней вечером. Вопящие младенцы, бутылочки с кашкой, мокрые пеленки в ванной, на кухне и везде, где только найдется свободное место, — эта перспектива пугала его до тошноты. Джо не забыл свое детство и не имел ни малейшего желания снова сталкиваться с ним в любой форме, к тому же ему не хотелось ни с кем делить Кейт.

— Ты имеешь в виду, что даже если мы поженимся, детей у нас все равно не будет? — переспросила Кейт, когда он без обиняков изложил ей свою программу.

Джо был неприятно поражен выражением ее глаз. Для нее это не должно было быть новостью: он и раньше довольно прозрачно намекал ей, что не хотел бы заводить детей в ближайшем будущем. Но она либо вовсе пропустила его слова мимо ушей, либо вообразила, что он передумает… Ей и в голову не пришло, что это — его сознательное и твердое решение.

— Именно это я и имею в виду, — ответил он, с трудом сдерживая раздражение. — Я не хочу заводить детей. Я так решил.

Эти последние слова Кейт восприняла как пощечину. Ей показалось, что он оплевал все, во что она верила и о чем мечтала. Она всегда хотела иметь детей и до последнего надеялась, что, когда они поженятся, Джо, быть может, передумает. Но все разговоры о свадьбе заглохли много месяцев назад, и ей вдруг стало ясно, что Джо может просто-напросто отказаться от своего слова.

— И что ты теперь думаешь делать? — спросила она.

— Ты о чем? — Джо взглянул на нее исподлобья, словно приготовившись защищаться.

— О нас. О том, что мы собирались пожениться. Или теперь это тоже исключается?

Вопрос прозвучал очень обидно и резко, но Кейт этого не заметила — она была слишком огорчена нежеланием Джо подарить ей ребенка.

— Не знаю, — уклончиво ответил он. — Ты действительно считаешь, что это нам необходимо? Зачем жениться, если мы все равно не собираемся заводить детей?

Он снова закрывался, уходил в себя, отгораживался от нее глухими стенами, и Кейт почувствовала, что ее охватывает глухое отчаяние.

— Ты это серьезно? — Ей вдруг показалось, что перед ней чужой, незнакомый человек.

— Послушай, Кейт… — Джо поморщился. — Неужели надо говорить об этом именно сейчас? У меня завтра важная встреча, и мне хотелось бы отдохнуть. — Он выглядел очень недовольным и явно стремился поскорее закончить неприятный разговор.

Каждый раз, когда Кейт заговаривала о браке, Джо ощущал себя лисицей, которую охотники гонят под выстрел, к тому же совесть его была не совсем спокойна. Ведь он действительно обещал, что они поженятся, и теперь чувствовал себя виноватым перед ней. А сознание вины было для него хуже всего. Оно означало для него страх и боль, оживляя в памяти давние детские кошмары и голоса из прошлого, которые наперебой обвиняли его в том, что он слишком много ест, слишком быстро вырастает из обносков, которые доставались ему от старших детей, слишком плохо учится…

— Мы говорим о нас, о нашей жизни, о нашем будущем, — напомнила ему Кейт. — Мне кажется, что это гораздо важнее любых деловых переговоров.

Она тоже сдерживалась из последних сил, и в ее голосе Джо послышались визгливые нотки. Сейчас Кейт говорила точь-в-точь как ее мать.

— Но почему нужно решать это именно сегодня? — раздраженно бросил Джо, и Кейт вздрогнула.

Он продолжал отдаляться от нее, и ей захотелось схватить его за плечи и как следует встряхнуть, чтобы заставить опомниться, прийти в себя. Но она понимала, что любое действие только еще больше напугает его и заставит обратиться в паническое бегство. В эти минуты они оба балансировали над пропастью, но спастись могли только вместе — или вместе погибнуть. Кейт это понимала, но Джо, по-видимому, думал только о собственном спасении. Спасение заключалось для него в немедленном бегстве, и Кейт ясно видела это, но ничего поделать не могла. Ей и в голову не приходило, что сейчас лучше всего было оставить его в покое, дать ему уползти в нору, чтобы зализать свои раны. Для этого ей не хватило мудрости, обычной житейской мудрости, которая приходит только с годами. К тому же ею начинала овладевать тихая паника, которая путала мысли и застилала взор.

— А может, нам вообще нечего решать? — спросила она, и Джо съежился, как от удара. Каждое ее слово заставляло его чувствовать себя еще более виноватым, а от этого Джо только сильнее хотелось сбежать. Он держался буквально из последних сил.

— По-моему, ты уже все решил, — добавила Кейт, не скрывая горькой иронии. — Ведь ты сам только что сказал мне, что дети тебе не нужны, и жениться ты тоже не хочешь. Все просто и ясно, вот только раньше ты говорил другое. Хотела бы я знать, что заставило тебя передумать…

Она действительно хотела это знать, ведь его решения касались и ее, ее будущего. Два года Кейт терпеливо ждала, пока Джо сочтет возможным жениться на ней, но сейчас ей стало ясно, что ждала она напрасно. У Джо то не было времени, то момент был не подходящим, и Кейт догадалась, что он с самого начала не собирался жениться на ней.

— У меня есть бизнес, Кейт, есть предприятие, за которое я отвечаю. Эта работа отнимает все мои силы, и я не уверен, что у меня будет достаточно времени, чтобы заниматься семьей и детьми. Скорее всего, я просто физически не смогу этого делать.

Он в отчаянии искал хоть какой-нибудь путь к спасению, и страх, который нарастал в нем, уже сравнялся по силе с ощущением паники, которую испытывала Кейт. Она чувствовала его страх, и он делал Джо еще более далеким и чужим.

— Ты…. ты хоть понимаешь, что ты сейчас сказал?! — воскликнула Кейт, и ее глаза наполнились слезами.

Одной фразой Джо уничтожил все, на что она надеялась и о чем мечтала. Кейт приехала к нему в Нью-Джерси только затем, чтобы попытаться как-то устроить их совместную жизнь и хоть немножко приблизить то время, когда они смогут зажить своим домом. Но теперь ей вдруг стало ясно, что Джо любил не ее, а свой бизнес, свой завод и свои самолеты. В особенности — самолеты. Они ему заменяли жену, любовницу, детей — все…

— Да, я понимаю, что говорю, — ответил он, играя желваками на скулах. — Так обстоят дела на данный момент, и я сомневаюсь, что в ближайшее время что-то изменится. Впрочем, меня подобное положение устраивает. Мне не нужен отдых, и семья мне тоже не нужна. Я смогу без нее обойтись. Я не хочу жениться — вообще не хочу! Мне нужно быть свободным, Кейт. Мы любим друг друга, так какая тебе разница, будет у нас эта проклятая бумажка из мэрии или нет? Разве она что-то значит?

Для него документ о браке действительно был пустой формальностью, но Кейт считала иначе.

— Эта “проклятая бумажка”, как ты выразился, означала бы, что ты любишь меня, доверяешь мне и хочешь быть со мной всегда, — ответила она.

Слово “всегда” напугало Джо еще больше, но Кейт этого не заметила. Или, вернее, просто не подумала об этом, потому что для нее в слове “всегда” сосредоточились все ее надежды и мечты.

— Мне кажется, что после стольких лет мы должны сделать это друг для друга! — в отчаянии воскликнула она.

Джо снова поморщился, как от боли. Ему казалось, что Кейт хочет прибить его гвоздями к полу. Или ко кресту. Она просила, требовала от него чего-то, что он не хотел, нет — просто не мог ей дать, и Джо понял, что нужно защищаться.

— Мы друг другу ничего не должны, — сказал он сердито. — Разве только быть вместе — каждый день, каждый вечер, пока нам этого хочется. Если же одному из нас вдруг расхочется… Что ж, в человеческих отношениях нет и не может быть никаких гарантий!

Джо почти кричал, и Кейт это испугало и оскорбило. Она понимала, что этим примитивным, но действенным способом Джо пытался удержать ее на безопасном расстоянии, но на самом деле он убегал от нее. Он предавал, бросал ее, как сделал это когда-то ее родной отец, и Кейт испытывала только одно желание — броситься вдогонку.

— С каких это пор ты так считаешь?! — Она тоже кричала, но не замечала этого. Кейт была уже на пределе своих сил. Дальше была пропасть — черная, беспросветная, и она притягивала ее. Кейт стремительно теряла последние остатки самообладания, и паника и отчаяние захлестывали ее все сильнее. — Когда ты решил, что не женишься на мне? Когда все изменилось? И как я могла не заметить этого?..

У нее начиналась самая настоящая истерика. Кейт судорожно всхлипывала, тщетно стараясь взять себя в руки. К горлу подкатил тугой комок, и она едва могла говорить.

— Почему ты так поступаешь со мной? — с трудом выдавила она, и Джо вздрогнул. Ее слова пронзали его, словно острые стрелы.

— Послушай, ну почему мы не можем оставить все как есть? — взмолился он.

— Потому что мы… Потому что я люблю тебя! — жалобно воскликнула Кейт.

Она больше не верила, что Джо любит ее. Она даже сомневалась, что он вообще любил ее, ведь иначе Джо никогда бы не обошелся с ней так жестоко. А ведь он поступил с ней даже хуже, чем ее родной отец!

Но Джо был в таком же глубоком отчаянии, как и она. Он не хотел терять Кейт, но каждое ее слово пугало его все больше. Она — именно она — вынуждала его обратиться в бегство.

— Может быть, пойдем спать, Кейт? Я устал…

Джо был похож на утопленника, которого только что вытащили из воды; впрочем, и Кейт выглядела не лучше. Словно двое напуганных детей, они в страхе цеплялись друг за друга и пугались еще больше, и ни один из них не оказался достаточно взрослым и мудрым, чтобы остановиться. Кейт слишком боялась, что он ее бросит, а Джо боялся, что она его подавит, поработит.

— Я тоже устала, — ответила Кейт с отчаянием в голосе.

Видя, что Джо молчит, она пошла в душ и долго стояла там под струей воды. Она чувствовала себя брошенной, нелюбимой и не могла сдержать слез. Когда она, наконец, вошла в спальню, Джо уже спал, и Кейт долго смотрела на его измученное лицо, стараясь понять, кто же он такой. Несколько раз она поднимала руку, чтобы погладить его по волосам, но каждый раз отдергивала ее, боясь, что он проснется и снова на нее набросится. Кейт знала — несмотря на все, что он ей наговорил, Джо любит ее по-прежнему, и она тоже любила его, любила настолько сильно, что в конце концов, наверное, смогла бы отказаться от своих надежд и желаний. Однако теперь она понимала, что это ни к чему хорошему не приведет. Джо боялся любить ее, в этом было все дело. Он боялся и хотел убежать, спрятаться от нее. Так ему казалось безопаснее. А все, чего хотела Кейт, это быть с ним.

В эту ночь Кейт приняла решение. Она поняла, что должна уйти первой, пока они не погубили друг друга.

О своем решении Кейт сообщила Джо-па следующий день за завтраком.

— Я ухожу, — сказала она негромко, но четко.

Джо вскинул голову, на мгновение их взгляды встретились, но он тут же отвел глаза. Боль, которую они причинили друг другу вчера, еще не улеглась в нем.

— Почему, Кейт? — Джо выглядел потрясенным, растерянным, но он не попросил ее остаться.

— После того, что ты сказал мне вчера вечером, я не могу не уйти. Я по-прежнему люблю тебя всем сердцем, Джо. Два года я ждала тебя, хотя никто уже не верил, что ты жив. Я знала, что не смогу полюбить никого после тебя, и сейчас тоже не могу. Но мне нужна семья, дети, настоящая жизнь, а ты, к сожалению, этого не хочешь.

Кейт изо всех сил старалась остаться спокойной, хотя у нее сердце обливалось кровью, а грудь стискивали рыдания. Больше всего ей хотелось, чтобы Джо взял назад все слова, которые он произнес вчера, но он молчал.

Все в том же молчании они доели завтрак. Лишь после этого Джо снова поднял на нее глаза — во второй раз за целое утро — и заговорил. И Кейт сразу поняла, что настал один из тех ужасных моментов, которые помнишь в мельчайших подробностях всю жизнь, которые преследуют тебя и днем и ночью и заставляют просыпаться в холодном поту.

— Я люблю тебя, Кейт, — сказал он. — Люблю больше всего на свете, но именно это и вынуждает меня говорить тебе правду. Вряд ли когда-нибудь я смогу жениться — на тебе или на ком-нибудь другом. Прости за выспренность, но я с ранней юности обручен с самолетами. Брак связал бы меня, а я… Я не хочу принадлежать кому-то, не хочу, чтобы мною владели. У тебя есть только одна возможность быть со мной — раздели со мной мою работу и мои пристрастия. Это все, что я в состоянии тебе дать: себя и самолеты, самолеты и себя… Я люблю авиацию и все, что связано с небом, почти так же сильно, как тебя, — быть может, даже больше, чем тебя. Прости меня, Кейт, но я не могу любить тебя сильнее — так уж я устроен. Я не хочу, чтобы у меня были дети, — и не захочу никогда. Они мне не нужны…

В этот момент Джо с горечью и раскаянием осознал, что Кейт тоже ему не нужна. Она связала бы его сильнее всего, она представляла собой самую большую угрозу для него и для его свободы. Самолеты, бизнес, и только потом — она… Именно так обстояли дела с его списком приоритетов. Если бы она не требовала так много, он, быть может, нашел бы какой-нибудь способ сохранить, удержать ее. Но Кейт было уже двадцать четыре, она была взрослой женщиной и стремилась иметь мужа, семью, детей, а не только место руководителя отдела в его фирме.

А значит, никакого выхода не было вообще.

На Кейт его последние слова подействовали, как удар, хотя Джо не сказал ничего нового. Он лишь подтвердил ее самые худшие опасения. Еще раз подтвердил.

— Мне нет дела до твоего бизнеса, Джо! — с трудом сдерживая слезы, воскликнула она. — Я хочу иметь детей, детей от тебя! Я люблю тебя, Джо, и именно поэтому я сейчас ухожу — возвращаюсь домой. Я только об одном жалею — о том, что не задала тебе все эти вопросы раньше!

Она чувствовала себя круглой дурой — никчемной, никому не нужной, глупой маленькой девочкой. Примерно то же Кейт испытывала, когда умер ее отец. Тогда страшная потеря пригнула ее к земле и едва не раздавила своей тяжестью, и вот — все повторилось снова. Кейт не знала только одного — выживет ли она на этот раз.

— Когда мы начинали создавать фирму, я не знал, как все будет. Теперь — знаю. Поступай как считаешь нужным, Кейт.

— Но я ухожу от тебя! Совсем! — воскликнула Кейт в последней надежде, что, быть может, он не понял ее или не расслышал.

— Ты хорошо подумала? Как-никак у тебя было на фирме неплохое место… — Джо все-таки не верил, что Кейт сможет вот так взять и уехать — бросить все, бросить его. Она казалась ему такой же одержимой, каким был он сам; они вместе делали дело, какое до них никто никогда не делал, и Джо готов был разделить с Кейт успех. Это было самое дорогое, что он мог ей дать. Но для Кейт интересы фирмы были делом десятым или даже двадцать пятым. Она теряла любовь, перед этим все остальное казалось пустяком, мелочью.

— Это не моя фирма, а твоя, — ответила она, и морщины на лбу Джо слегка разгладились. Ему показалось — он догадался, в чем дело.

— Хочешь, я переуступлю тебе часть своей доли в уставном капитале? — спросил он, и Кейт улыбнулась сквозь слезы.

— Очень жаль, что ты так ничего и не понял, — сказала она. — Нет, Джо, мне не нужны ни деньги, ни акции — мне нужен муж. — Она вздохнула. — Мама была права: в конце концов это становится самым важным. Для меня это важно…

— Я все понял! — возразил Джо, и ему действительно казалось, что он во всем разобрался. Во всяком случае, он хотел так думать. — А сейчас извини, Кейт. — Джо поглядел на часы и схватил свой портфель. — Мне очень жаль, но… Мне пора.

Он отпускал ее, отпускал после семи лет знакомства, за время которого они испытали такое, чего большинство пар не испытывает за целую жизнь! Но Джо не хотел, чтобы кто-то или что-то вынуждало его жениться на ней. Он стал заметной фигурой, важной шишкой, главой уважаемой фирмы, но Кейт ясно видела, что в глубине души он остался запуганным маленьким мальчиком. За тридцать лет ничего не изменилось.

— Мне тоже очень жаль, Джо, — прошептала Кейт.

Все происходящее напоминало ей финал трагедии, где главный герой — их любовь — уже умер и им оставалось только оплакивать его. Нет, их любовь не умерла — Джо убил ее! Он сделал свой выбор, и теперь им предстояло расстаться. Но сам Джо, несомненно, был уверен, что другого выбора у него не было.

Он даже не поцеловал ее на прощание и не произнес ни слова. Кейт тоже ничего не сказала ему. Говорить было не о чем, и Джо, неловко прижимая к себе распухший от бумаг портфель, тихо, как-то по-воровски выскользнул за дверь. Он так и не оглянулся назад, хотя Кейт долго следила за ним из окна.