Глава 13. — Может быть, теперь попробуешь это сделать с открытыми глазами?

— Может быть, теперь попробуешь это сделать с открытыми глазами?

“Кажется, Алекс теряет терпение”, — подумала Дейзи. Они стояли посреди бейсбольной площадки в какой-то мэрилендской глухомани так же, как стояли вчера и позавчера и в течение почти двух недель… Нервы Дейзи были натянуты до предела — еще немного, и она не выдержит и взорвется.

В сторонке бродил Картофелина и в промежутках между глубокими вздохами по своей возлюбленной мирно копался хоботом в грязи. После их столкновения несколько недель назад со слоненком произошла разительная перемена — он стал повсюду искать Дейзи. Дело дошло до того, что Диггер несколько раз наказал его палкой. Не в силах допустить такую жестокость, Дейзи вызвалась следить за слоненком в течение дня, когда слоны любят бродить. Все в цирке, за исключением, пожалуй, самой Дейзи, постепенно привыкли к тому, что она везде ходит в сопровождении Картофелины, который бегал за ней, как гигантская комнатная собачонка.

— Если я открою глаза, то я непременно отклонюсь, — ответила Дейзи мужу. — А ты сам говорил, что если я отклонюсь, то ты можешь случайно меня ударить.

— Ты держишь мишень так далеко от себя, что можешь станцевать танец маленьких лебедей, и я все равно до тебя не дотянусь.

В его словах была, несомненно, доля истины — Дейзи держала в вытянутой руке картонную трубку длиной в добрый фут, но каждый раз, когда кнут, страшно щелкнув, отсекал кончик трубки, Дейзи зажмуривала глаза и вздрагивала, не в силах ничего с собой поделать.

— Может быть, я открою глаза завтра.

— Через три дня тебе придется выйти на арену. Так что попытайся сделать это сейчас.

Глаза Дейзи широко открылись при звуках язвительного и насмешливого голоса Шебы. Владелица цирка стояла невдалеке, там, где лежал свернутый второй кнут Алекса. Шеба скрестила на груди руки, в лучах солнца ее рыжие волосы горели дьявольским пламенем.

— Тебе следует привыкнуть сегодня же. — Она наклонилась и подняла с земли шестидюймовую трубку. Это была настоящая мишень, которую Дейзи предстояло держать во время спектакля, но сейчас Алекс не мог заставить жену держать трубку короче фута.

Взяв кусок плотной бумаги, Шеба скатала короткую, похожую на сигару трубочку и подошла к Дейзи.

— Ну-ка, отойди в сторону.

Шеба с вызовом посмотрела Алексу в глаза.

— Увидим, что ты умеешь делать. — Повернувшись боком к Алексу, она откинула назад волосы и сунула трубку в рот.

Несколько мгновений Алекс стоял неподвижно, и Дейзи почти физически почувствовала, как перед мысленным взором Алекса и хозяйки цирка разворачивается непростая история их взаимоотношений, о которой Дейзи не знала ровным счетом ничего. Казалось, Шеба на что-то провоцирует Алекса, но на что? Он сделал едва заметное движение кистью.

Крак! Кончик кнута отсек конец “сигары”.

Шеба не шелохнулась. Она стояла на месте с безмятежностью гостя богатого семейства, который любуется красотами имения на лужайке. Алекс снова щелкнул кнутом, укоротив трубку еще на дюйм, потом еще раз и еще. Между губ Шебы торчал теперь крошечный огрызок трубки.

Вынув его изо рта, она подняла с земли другую и протянула ее Дейзи:

— Посмотрим теперь, как это сделаешь ты.

Дейзи понимала, когда ее провоцируют, но ведь все эти люди с детства привыкли играть с опасностью. Конечно, она тоже родилась с некоторым запасом мужества, но истратила его на слоненка.

— Может быть, я сделаю это попозже.

Алекс вздохнул и бросил на землю кнут.

— Ничего не выйдет, Шеба. Я буду выступать один.

— Вот, значит, до чего дошло, Алекс? В твоей крови наследие пяти поколений цирковых артистов, и ты отдал имя Марков особе, которой не хватает духу просто выйти на арену.

Зеленые глаза Шебы потемнели от гнева, когда она посмотрела на Дейзи.

— Никто не просит тебя ходить по проволоке или скакать на спине лошади. Все, что от тебя требуется, — это неподвижно стоять в центре арены. Но ты не можешь справиться даже с этим!

— Я… Мне очень жаль, но я не гожусь для таких вещей.

— А для чего ты годишься?

Алекс шагнул вперед.

— Это нечестно. Дейзи ухаживает за зверинцем, хотя и не должна этого делать. Кстати, звери стали выглядеть намного лучше с тех пор, как она ими занялась.

— Молодец! — Шеба обожгла Дейзи ненавидящим взглядом, словно хлыстом ударила. — Ты что-нибудь знаешь о семье Марковых?

— Алекс не слишком много рассказывает мне о своем прошлом, — ответила Дейзи. “Впрочем, о настоящем тоже”, — мысленно добавила она. Всякий раз, когда она спрашивала его, чем он занимается помимо цирка, Алекс менял тему разговора. Ей только удалось узнать, что он окончил колледж, а иконка на его груди — семейная реликвия. Вот, пожалуй, и все.

— Прекрати, Шеба, — угрожающе произнес Алекс.

Шеба пропустила предупреждение мимо ушей, по-прежнему прожигая Дейзи пламенным взглядом.

— Марковы — одна из знаменитейших в истории цирковых фамилий. Мать Алекса была известной наездницей. Алекс тоже мог бы стать великим наездником, если бы в детстве не вымахал таким дылдой.

— Дейзи это неинтересно, — проговорил Алекс.

— Нет, интересно, — запротестовала Дейзи, — рассказывай, Шеба.

— Семья его матери — цирковые артисты в пятом поколении. Их предки выступали еще в России перед царями. Интересная деталь — в их семье мастерство передавалось по женской линии. Не важно, за кого женщины выходили замуж, — они сохраняли свою фамилию. Но мужчины Марковы тоже были выдающимися артистами — мастерски владели кнутом и великолепно управляли лошадьми.

Алекс принялся собирать бумажные трубки в старый полотняный мешок.

— Пошли, Дейзи, на сегодня хватит.

Лицо Шебы еще более омрачилось.

— Мужчины в семье Марковых всегда отличались щепетильностью и тщательно выбирали себе жен. По крайней мере до появления Алекса. — Она помолчала, в глазах ее промелькнуло ледяное презрение. — Ты недостойна стоять в его тени, а не то что носить его имя.

Она повернулась и царственной походкой пошла прочь с поля.

Дейзи почувствовала дурноту.

— Она права, Алекс. Я вообще ни на что не годна.

— Чепуха. — Свернув кнуты, он повесил их на плечо. — Шеба смотрит на цирк так, как другие люди смотрят на религию. Не обращай внимания.

Дейзи протянула руку к мешку и молча достала оттуда трубку.

— Что ты задумала?

— Стараюсь оправдать фамилию Марков.

— Ради Бога, положи трубку на место. Я же сказал: не обращай на Шебу внимания. Она искажает историю нашей семьи. Среди ее членов было немало негодяев. Например, мой дядя Сергей был редкостным ублюдком.

— Ты просто хочешь меня подбодрить, но я не могу не обращать внимания на ее слова. — Она прошла на прежнее место и стала боком к Алексу. — Мне надоело все время сдаваться.

Когда Дейзи поднесла трубку ко рту, у нее так сильно задрожали колени, что она испугалась. Вдруг Алекс увидит, как она трусит. Если Алекс промахнется, то ударит ее по лицу и, чего доброго, оставит на всю жизнь обезображивающий рубец.

— Дейзи, перестань.

Она закрыла глаза.

— Дейзи…

Она вынула трубку изо рта, но не повернула головы.

— Давай, Алекс. Очень тебя прощу. Чем дольше ты будешь тянуть, тем тяжелее мне будет.

— Ты уверена?

Она не была уверена ни в чем, но сунула трубку в рот и закрыла глаза. Господи, только бы не дернуться!

Крак!

Дейзи оглушительно заверещала, услышав свист кнута и ощутив поток воздуха, ударивший ей в лицо. В ушах стоял неумолчный звон. Слоненок издал жалобный звук.

— Я тебя ударил? Черт, я же знаю, что нет!

— Нет… нет… все прекрасно. Я просто… — Она наклонилась и подняла с земли трубку, которую от страха выронила, — кончик ее был срезан, словно ножом. — Я просто немного нервничаю, вот и все.

— Дейзи, не стоит…

Она снова сунула трубку в рот и закрыла глаза.

Крак!

Дейзи снова завизжала.

Голос Алекса прозвучал необычайно сухо:

— Твой визг действует мне на нервы.

— Я сейчас успокоюсь, только ты не нервничай. — Она посмотрела на трубку — та стала совсем коротенькой. — Сколько еще раз?

— Два.

— Два? — Голос Дейзи дрогнул.

— Два.

Она вставила самый кончик трубки между губами.

— Дейзи, ты жульничаешь.

Она почувствовала, как между грудей потекла струйка пота. Она глубоко вздохнула и взяла трубку как следует…

Крак!

Бешеный поток воздуха разметал ей волосы. Дейзи едва не потеряла сознание, но сумела удержать крик внутри. Еще один раз, всего только один разочек!

Крак!

Дейзи медленно открыла глаза.

— Ты выдержала, Дейзи. Хватит на сегодня. Теперь надо будет научиться стильно вести себя на публике.

Она была жива и невредима. Она ошарашенно посмотрела на Алекса и хрипло прошептала:

— Получилось.

Он улыбнулся и бросил на землю кнут.

— Точно, я горжусь тобой.

Испустив радостный вопль, Дейзи бросилась к нему на шею. Он принял жену в объятия. Когда он прижал ее к себе, Дейзи почувствовала, как по ее телу разливается жар. Должно быть, ощущение передалось и Алексу, потому что он слегка отстранил ее и поставил на землю.

Дейзи понимала, что Алекс чувствует себя не в своей тарелке из-за того, что она отказывалась спать с ним после того дикого, первобытного совокупления. Сначала она ссылалась на месячные, но они закончились несколько дней назад, а Дейзи не спешила в супружескую постель, говоря, что ей надо многое обдумать. Алекс не торопил, но чувствовал себя несчастным.

— Есть еще один трюк, — сказал он. — Сейчас мы его отработаем, и на сегодня хватит.

— Может быть, отложим на завтра?

— Это очень легкий трюк — сущий пустяк после того, что ты сегодня сделала. Давай покончим с ним, пока у тебя не сдали нервы. Пойди, встань на прежнее место.

— Алекс…

— Иди-иди. Обещаю, тебе не будет больно.

Дейзи неохотно вернулась на место.

Алекс вытащил самый длинный из кнутов и взялся за кнутовище.

— Можешь закрыть глаза.

— Не хочу.

— Доверься мне, солнышко. Ведь ты хочешь закрыть глаза.

Она подчинилась, но правое веко стало непроизвольно подергиваться.

— Подними руки над головой.

— Руки?

— Руки над головой и скрести запястья.

Дейзи открыла глаза.

— Кажется, я забыла сказать Трею, чтобы он сменил рацион Синджуну.

— Все марковские жены делали этот трюк и не дрейфили.

Покорившись судьбе, Дейзи подняла руки над головой, скрестила запястья и закрыла глаза, говоря себе, что не может быть ничего хуже, чем стояние под кнутом с бумажной трубкой в зубах.

Крак!

Она почти не расслышала щелчок, но мгновенно почувствовала, что кнут кольцом обвил ее скрещенные запястья, связав ей руки.

На этот раз визг был оглушительным — он сотряс все существо Дейзи от кончиков пальцев до макушки. Девушка опустила руки, ощутив ломоту в плечах. Не веря своим глазам, Дейзи посмотрела на стянутые кнутом кисти.

— Ты меня ударил! Ты сказал, что мне не будет больно, а сам ударил!

— Успокойся, Дейзи, и прекрати кричать. Тебе же не больно.

— Это точно?

— Точно.

Дейзи взглянула на свои руки и поняла, что он говорит правду.

— Но как?

— Я щелкаю кнутом прежде, чем он успевает коснуться тебя, — в этом весь фокус. — Алекс сделал резкое движение кистью — путы ослабли, и он освободил запястья жены. — Это старый трюк, и публика его очень любит. Но после того как я спутаю тебе руки, ты должна улыбаться, чтобы показать людям, что тебе не больно, иначе кто-нибудь вызовет полицию — меня арестуют за избиение.

Она потерла запястья — удивительно, но на них не осталось никаких следов.

— А что будет, если кнут щелкнет после того, как ударит меня по рукам?

— Этого просто не может быть.

— Но ты ведь тоже можешь ошибиться, Алекс. Ты же не можешь вечно все делать правильно.

— Почему нет? Могу. Я делал это много лет и ни разу не ударил ни одну ассистентку. — Он стал сворачивать кнут, а Дейзи не могла не восхищаться его самоуверенностью, хотя ужасно нервничала.

— Сегодня все получилось гораздо лучше, но я не представляю, как через два дня выйду с тобой на арену, — сказала Дейзи. — Джек говорил, что я должна изображать дикую, своевольную цыганку. Но я не думаю, что своевольные цыганки визжат, как я.

— Ничего, что-нибудь придумаем.

К ее удивлению, он остановился, поцеловал ее в кончик носа и зашагал прочь, потом снова остановился, вернулся к ней и поцеловал в губы.

Дейзи обвила руками его сильную шею. Ум говорил ей, что секс должен освещаться чувством, быть одухотворенным, но тело жаждало Алекса вопреки рассудку. Дейзи не могла насытиться лаской.

— Наконец они оторвались друг от друга. Алекс посмотрел на Дейзи долгим нежным взглядом.

— Ты похожа на солнышко, — произнес он ласковым шепотом.

Она улыбнулась.

— Я дам тебе несколько дней — понимаю, что такая жизнь для тебя внове, но на большее не рассчитывай.

Дейзи сразу поняла, что он имеет в виду.

— Может быть, мне понадобится больше времени. Мы должны лучше узнать друг друга и научиться взаимному уважению.

— Радость моя, в том, что касается секса, ты заслуживаешь высочайшего уважения.

— Только не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю.

— Я люблю секс, ты тоже его любишь. Нам нравится заниматься этим друг с другом. Что еще тебе надо?

— Но секс должен быть одухо…

Он не дал ей договорить.

— Перестань болтать ерунду, Дейзи. Если ты еще раз произнесешь это слово, клянусь тебе, я начну всерьез флиртовать со всеми официантками отсюда до Цинциннати.

Дейзи презрительно прищурила глаза.

— Только попробуй! “Одухотворенный” — не бранное слово. Пошли, Картофелина, у нас много дел.

Она не оборачиваясь прошествовала к зверинцу, сопровождаемая верным слоненком. Если бы она оглянулась, то, верно, была бы немало удивлена: ее твердолобый, лишенный чувства юмора муж скалил зубы в широкой улыбке, как подросток.

Несмотря на протесты Алекса, Дейзи продолжала присматривать за зверинцем, хотя почти всю рутинную работу выполнял Трей. Дейзи приблизилась к клетке с Синджуном, и тигр недовольно воззрился на Картофелину. Слоны и тигры — естественные враги, но в этом недовольстве было что-то личное. Алекс утверждал, что хищник ревнует, но Дейзи не могла себе представить, что старый чудаковатый тигр способен испытывать подобное чувство.

Дейзи удовлетворенно посмотрела на Синджуна. После изменения рациона и ежедневных душей его мех стал выглядеть значительно лучше. Девушка шутливо поклонилась:

— Доброе утро, ваше величество.

Тигр молча обнажил зубы, что, по мнению Дейзи, означало — шути, но в меру.

Моменты мистического взаимопроникновения канули в прошлое, и Дейзи думала теперь, что это было следствием утомления. Сейчас, глядя на зверя, она испытывала нечто похожее на благоговение.

Уходя утром на репетицию к Алексу, Дейзи оставила у тюка сена лакомства для Гленны. Теперь она взяла пластиковый пакет и направилась к клетке гориллы. Обезьяна, прижав морду к прутьям решетки, терпеливо ждала.

Покорность, с какой Гленна переносила неволю, и жажда общения с людьми трогали Дейзи. Она погладила гориллу по протянутой сквозь решетку мягкой, как цветочный лепесток, ладони.

— Привет, моя прелесть. Смотри, что я тебе принесла.

Дейзи извлекла из сетки спелую багровую сливу. Плод напоминал ладошку Гленны — крепкая гладкая кожа и необыкновенная нежная мягкость внутри.

Горилла взяла сливу и отошла вглубь клетки, где принялась есть, откусывая от нее маленькие кусочки, изредка с грустной благодарностью поглядывая на Дейзи.

Продолжая разговаривать с обезьяной, Дейзи дала ей еще одну сливу. Покончив с ней, Гленна снова подошла к решетке и потянулась к волосам Дейзи.

Когда обезьяна впервые продемонстрировала такой жест, девушка не на шутку испугалась, но теперь она знала, чего хочет Гленна, и с готовностью распустила свой конский хвост. После этого Дейзи долго стояла у клетки, а горилла своими нежными пальчиками искала в ее волосах несуществующих клещей и блох, обихаживая Дейзи, как собственного детеныша. Когда Гленна успокоилась, у Дейзи стоял ком в горле. Что бы ни говорили ученые, нельзя держать в неволе существа, столь сильно похожие на людей.

Два часа спустя Дейзи и ее верный слоненок медленно дефилировали к трейлеру. По дороге она увидела Хедер, которая, как всегда, жонглировала кольцами. Теперь, когда Дейзи перестала постоянно ощущать свинцовую усталость, она заново обдумала все происшедшее в тот злосчастный день, когда из кассы исчезли двести долларов. Настало время по душам поговорить с Хедер.

Увидев подходящую Дейзи, девочка уронила кольцо и, поднимая его с земли, недовольно посмотрела на соперницу.

— Мне надо поговорить с тобой, Хедер. Давай присядем на скамеечку.

— Мне не о чем с тобой говорить.

— Прекрасно, а мне есть о чем. Пошли.

Хедер недовольно взглянула на Дейзи, но властные нотки в голосе девушки подействовали, и она подчинилась. Собрав кольца и шаркая сандалиями по песку, Хедер поплелась вслед за Дейзи к трибунам.

Дейзи уселась в третьем ряду, девочка устроилась ниже. Недалеко пасся Картофелина, набирая хоботом пыль и посыпая себе спину, — животное воображало, что льет себе на спину холодную воду.

— Хочешь поругаться со мной из-за Алекса?

— Алекс женат, Хедер, а брак — это священные узы, соединяющие мужчину и женщину. И никто не имеет права разрушать этот союз.

— Это нечестно. Ты не заслужила такого мужа, как Алекс.

— Не тебе об этом судить.

— Хочешь сказать, что ты пай-девочка, да?

— Как же я могу быть пай-девочкой? — тихо возразила Дейзи. — Я же воровка. Ты что, забыла?

Хедер старательно отрывала кожицу вокруг обгрызенных ногтей.

— Тебя все ненавидят за то, что ты украла деньги.

— Я знаю, а разве это честно?

— Да, это честно.

— Но мы-то с тобой знаем, что я не брала денег.

Спина Хедер напряглась, она слишком долго медлила с ответом.

— Нет, брала.

— В тот вечер ты была в красном шарабане как раз после того, как Шеба пересчитала выручку, но до того, как я закрыла кассу.

— Ну и что? Я не брала деньги, и все тут. Ты не сможешь взять меня на пушку, ни черта у тебя не получится, думаешь повесить на меня кражу?

— Алексу позвонили. Я отвлеклась разговором. В это время ты взяла из ящика двести долларов.

— Я этого не делала! Ты ничего не докажешь!

— Потом ты проникла в трейлер и подложила деньги в мой чемодан, чтобы все подумали, что их украла я.

— Ты врешь!

— Мне следовало бы подумать об этом с самого начала, но я слишком устала и плохо соображала и забыла, что в кассе была и ты.

— Ты все сочинила. — В голосе Хедер на этот раз не было слышно уверенности. — Если ты вздумаешь рассказать об этом моему отцу, то горько пожалеешь.

— Ты не можешь мне сделать ничего хуже того, что уже сделала. У меня нет здесь ни одного друга, Хедер. Никто не хочет со мной общаться, потому что все думают, что я воровка. В это верит даже мой собственный муж.

У Хедер было такое виноватое лицо, что Дейзи поняла, что попала в точку. Она грустно посмотрела на девочку:

— Ты очень плохо поступила. Хедер.

Девочка наклонила голову, и красивые светлые волосы скрыли выражение ее лица.

— Ты ничего не сможешь доказать, — упрямо пробормотала она.

— Ты собираешься и дальше так жить? Поступать нечестно? Проявлять жестокость по отношению к другим? Мы все совершаем ошибки, Хедер, и становиться взрослыми — значит учиться исправлять их.

Плечи Хедер опустились, и Дейзи поняла, что девочка сдалась.

— Ты собираешься все рассказать папе?

— Не знаю. Но я должна все рассказать Алексу.

— Если ты расскажешь ему, он сразу пойдет к отцу.

— Наверное, так оно и будет. У Алекса обостренное чувство справедливости.

Из глаз девочки потекли слезы, но Дейзи не дала волю жалости.

— Отец сказал, что, если я набедокурю, он отправит меня к тете Терри.

— Об этом надо было думать прежде, чем ты меня подставила.

Хедер молчала, и Дейзи не стала ее торопить.

Девочка вытерла слезы футболкой.

— Когда ты ему все расскажешь?

— Я еще не думала. Может быть, сегодня, а может, завтра.

Хедер энергично тряхнула головой.

— Так получилось… я посмотрела… там лежат деньги, и я… я не хотела этого заранее.

Дейзи еще раз усилием воли подавила в себе жалость — по милости этого ребенка муж считал ее воровкой, брак был испорчен в самом начале.

— Ты решилась на воровство, значит, должна отвечать за последствия.

— Да, знаю. — Хедер размазала слезы пальцами. — Я почти рада, что ты обо всем догадалась. Мне было так тяжело. Я понимаю, что не заслуживаю ничего хорошего, но, может быть, ты сначала все расскажешь Шебе, а не Алексу? Пусть она потом скажет моему отцу. Они, конечно, часто ругаются между собой, но в принципе уважают друг друга, и Шеба уговорит его не сходить с ума.

Дейзи выпрямилась, как от удара.

— Отец тебя бьет?

— Нет, он будет орать и все такое.

— Он бил тебя когда-нибудь?

— Отец? Нет, он меня ни разу пальцем не тронул, но иногда он так злится, что мне кажется, он смог бы меня избить.

— Понятно.

— Вообще-то мне ясно, что рано или поздно все кончится тетей Терри. Я знаю, что нужна ей — ухаживать за детишками. Я эгоистка, поэтому и хочу остаться здесь. Просто… эти дети — такое отродье, и когда тетка с ними не справляется, она вымещает зло на мне. Не всегда, правда.

Это было уже слишком, и Дейзи почувствовала угрызения совести.

Девочка встала со скамейки, глаза ее были на мокром месте.

— Прости меня. Я такая скотина — доставила тебе столько неприятностей. — По щеке Хедер скатилась крупная слеза. — Я-то должна знать, каково быть в таком положении, я долго жила у тетки и все такое. Я бы никогда этого не сделала, но я так ревновала Алекса… — Голос Хедер дрогнул. — Все это глупости. Но он всегда был так внимателен ко мне, и я думала, что… я всегда этого хотела… чтобы он полюбил меня, и надеялась, что так и будет. — Хедер судорожно вздохнула. — Но в общем-то я всегда понимала, что ничего из этого не выйдет. Прости меня, Дейзи.

Давясь рыданиями, Хедер бросилась прочь.

Дейзи вернулась к Картофелине, и обрадованный слоненок нежно обнял ее хоботом. Прислонившись к нему, Дейзи тяжко задумалась — что делать? Перед встречей с Хедер все было предельно ясно, но сейчас от уверенности не осталось и следа. Если она все не расскажет Алексу, он по-прежнему будет считать ее воровкой. А если расскажет — Хедер будет жестоко наказана, а такой поворот не устраивал Дейзи — ее замучает совесть.

Отвлекшись от своих невеселых дум, Дейзи заметила, как Алекс садится в машину, собираясь ехать в город. Утром он сказал, что ему надо навестить одну компанию, поставляющую ванные, и он днем отлучится на несколько часов. За это время Дейзи собиралась привести в исполнение свой тайный план — превратить безобразный зеленый трейлер в какое-то подобие нормального жилья. Встреча с Хедер несколько охладила ее пыл, но, приблизившись к трейлеру, Дейзи решила, что заняться делом гораздо лучше, чем сидеть и предаваться меланхолии.

Открывая дверь, она окончательно успокоилась — сегодня она сделает то, что действительно умеет. Интересно, какое будет лицо у Алекса, когда он вернется и увидит?..