Глава 22. Аббуд, торговец драгоценностями, разглядывал стоящего перед ним человека почти так же внимательно, как рассматривал принесенный им камень

Аббуд, торговец драгоценностями, разглядывал стоящего перед ним человека почти так же внимательно, как рассматривал принесенный им камень. И рубин, и человек вызывали у ювелира подозрения, несмотря на рекомендацию шурина, который чувствовал выгоду не хуже самого Аббуда.

Человек, который называл себя сыном купца, не имел ни малейшего опыта в коммерции, что было совершенно очевидно. То, как он таращил глаза на торговцев, пока добирался да лавки Аббуда, было и в самом деле очень странно. Что же это за человек такой, если он никогда не бывал в торговых рядах? И потом, это высокомерие, от которого у Аббуда вставали волосы на затылке, и купец всем своим нутром чувствовал подвох и опасность. Аббуд имел сорокалетний опыт торговли в трех крупных городах и доверял своим чувствам. Взять хотя бы руки этого человека, выдававшего себя за купца: они были крепкими и сильными. Он скорее походил на воина, чем на купца, и шагал по базару так, будто считал, что все вокруг должны уступать ему дорогу. Однако люди едва ли спешили отойти в сторону. Аббуд с интересом наблюдал за тем, как молодой человек постоянно натыкался на них и чуть было не сбил с ног двух торговцев птицей. Если бы не сабля на бедре юноши, дело, вероятно, не ограничилось бы руганью и угрозами в его адрес.

Сабля тоже была отличной. Руки Аббуда так и чесались подержать клинок, и купец лишь удивлялся глупости человека, решившего прихватить с собой на рынок подобную вещь. Судя по серебряной инкрустации на ножнах, сабля стоила даже больше, чем рубин, который молодой человек выложил на всеобщее обозрение прямо на стойку прилавка. Аббуд прикрыл камень рукой и кивком пригласил молодого человека пройти внутрь лавки, пока глупец не погубил их обоих. Хотя для этого было бы достаточно и одной его сабли. Человеческая жизнь в Худае стоила дешево, и ради такого клинка юные сорвиголовы, вооруженные ножами, пошли бы на риск. Продав клинок подходящему человеку, они могли бы прокормить свои семьи в течение целого года. Поразмыслив о том, что, может быть, стоило предупредить клиента о возможной опасности, Аббуд вздохнул. Он не удивился бы, если бы до захода солнца уже кто-то предложил ему эту саблю. И возможно, еще со свежими следами крови на ней.

Не выдав свои мысли ни взглядом, ни словом, купец провел Джелал ад-Дина в самую глубь своей лавочки. Там, вдали от любопытных глаз, стоял небольшой стол. Купец молча указал Джелал ад-Дину на стул, а сам уселся за стол и поднес драгоценность к зажженной свече. Рассмотрев игру камня, ювелир взвесил его на маленьких весах с чашечками.

Купец не думал, что камень украли. Вор не стал бы показывать камень на улице. Вне всяких сомнений, молодой человек владел им законно, но Аббуда все же не покидала тревога. Он знал, что причина его успеха кроется в умении читать отчаяние в глазах тех, кто приходил в его лавку. Купцу сказали, что деньги молодому человеку нужны для оплаты услуг врача. Аббуд был, конечно, не прочь купить этот камень за полцены, но положил его на стол, словно горящую головешку. Слишком много тумана было вокруг рубина и его владельца. Внутренний голос советовал купцу послать загадочного гостя подальше. Возможно, Аббуд так и поступил бы, не будь этот рубин настолько великолепен.

– Я не смогу продать такой камень в Худае, – нехотя заключил купец. – Мне очень жаль.

Джелал ад-Дин недоуменно сощурил глаза. Означало ли это, что старик отказывает ему?

– Не понимаю, – ответил принц.

– Мое ремесло состоит в перепродаже изделий из золота. Худай – бедный город, – развел руками Аббуд. – Вряд ли здесь кто-нибудь способен предложить мне больше, чем я готов дать вам. Я мог бы отправить камень с караваном в Бухару, или Самарканд, или даже в Ашхабад, или в Мешхед на юге. – Купец катал камень пальцем, будто это была какая-то безделушка. – Возможно, в Кабуле найдется покупатель, но затраты на пересылку рубина в такую даль съедят всю мою прибыль. Так что мне очень жаль, но я не могу купить его.

Джелал ад-Дин не знал, что и делать. За всю свою жизнь он ни разу не торговался. Он не был глуп и вполне допускал, что старик водит его за нос, но не имел ни малейшего понятия, что предпринять. В секундном порыве гнева принц хотел было схватить камень и уйти. Лишь мысль о больном отце и визите врача на закате удержала его на месте. Аббуд внимательно наблюдал за ним, скрывая восторг от рвущихся наружу эмоций молодого человека. Купец не мог не подначить клиента и подвинул камень к противоположенному краю стола, как бы давая понять, что разговор окончен.

– Могу ли я угостить вас чаем? – предложил Аббуд. – Не люблю отправлять человека назад, не предложив хотя бы чего-нибудь выпить.

– Я должен продать рубин, – ответил Джелал ад-Дин. – Может, вы знаете кого-то еще, кто мог бы купить его сегодня и предложить хорошую цену?

– Я распоряжусь, чтобы подали чай, – произнес Аббуд, словно вопрос вовсе и не был задан.

Он уже не обращал внимания на голос предупреждения, который беспокоил его в самом начале. Должен продать? Вот бы Аллах выстроил перед его лавкой целую очередь таких дураков, как этот, то глядишь – и купец вскоре перебрался бы во дворец с блаженной прохладой и тенью.

Когда мальчик-слуга принес чай в серебряном чайничке, Аббуд заметил, что клиент взволнованно проверяет время по солнцу. Неопытность молодого человека пьянила купца.

– Вы оказались в нужде, мой дорогой, – сказал Аббуд. – Я бы не хотел, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я собираюсь нажиться на вашей нужде. Вы меня понимаете? Мое честное имя значит для меня очень много.

– Разумеется, понимаю, – ответил Джелал ад-Дин.

Чай был превосходный, и принц смущенно потягивал его маленькими глотками, не зная, что делать дальше. Старик наклонился вперед и осмелился похлопать принца по руке, словно давнего знакомого.

– Мой шурин сказал мне, что ваш отец болен. Могу ли я отказать достойному сыну? Никогда в жизни. Я заплачу за рубин, и у вас будет достаточно денег, по крайней мере, на услуги врача. Я оставлю рубин у себя. Со временем я, наверное, найду покупателя, вы согласны? В моем деле не всегда стоит стремиться к получению быстрой прибыли. И мне пора подумать о своей душе.

Аббуд звучно вздохнул. Он боялся, что перестарался, произнеся последнюю фразу, однако молодой человек просиял и закивал ему в ответ.

– Вы добрый человек, господин, – сказал принц с нескрываемым облегчением.

– Разве не все мы предстанем перед Великим судом? – напомнил Аббуд о благочестии. – В последнее время со всеми этими разговорами о войне моя лавка приносила мало доходов.

Купец сделал паузу, изучая съежившееся лицо молодого человека.

– У вас кого-то убили, друг мой? Аллах дает и забирает назад. Все, что мы можем, так это лишь смириться со своей участью.

– Нет, ничего такого, – ответил Джелал ад-Дин. – Я слышал о большой битве на востоке.

– О да. Мы живем в трудные времена.

Предчувствие опасности вернулось, и Аббуд снова подумал было отправить юношу подальше от своей лавки. Но алый рубин на столе словно магнитом вновь притянул взгляд купца.

– Только ради вас, мой друг. Я дам вам четыре золотые монеты. Это очень маленькая сумма за такой камень, даже не полцены, но она покроет ваши расходы на врача. Я не могу дать больше.

Он поудобнее уселся на стуле, готовясь к переговорам, но, к изумлению купца, Джелал ад-Дин поднялся из-за стола.

– Очень хорошо. Вы добрый человек, – согласился принц.

Аббуд поднялся следом за принцем и пожал протянутую руку, скрыв тем самым собственную растерянность. Неужели такое возможно? Камень стоил в сорок раз дороже того, что предложил он!

Изо всех сил стараясь не выдать своего восторга, Аббуд молча выложил четыре монеты. Серебряные ножны ярко блестели в полумраке, и купец едва оторвал от них взгляд. Он должен был кое-что глупцу.

– Друг мой, я дам вам кусок полотна обернуть ваш клинок. Мне горько в этом сознаваться, но на рынке полно воров. Должно быть, они уже заметили ваш приход. Если у вас есть друзья, позвольте, я за ними пошлю, чтобы они проводили вас до дома.

– Вы очень добры, господин. На такое я не смел и надеяться, – неуверенно кивнул Джелал ад-Дин.

– У меня самого есть сыновья. Я буду молиться за быстрое выздоровление вашего отца, – улыбнулся Аббуд.

Слуга Аббуда привел троих юношей, снявших комнаты у его шурина, только к закату. Все они были так же надменны и необычны, как и тот, что принес камень. Глядя на них, Аббуд подумал, что, наверное, стоило бы установить наблюдение за их жилищем. На случай, если у них остались другие драгоценности, которые надо продать. Купцу не хотелось, чтобы эти люди обратились к его конкурентам. Ведь те обдерут таких простаков до нитки. Всегда неплохо, если тебя предупреждают, что может случиться беда. А купцу что-то подсказывало, что беда случится с этими молодыми людьми совсем скоро.

Шагая с братьями сквозь толпу, Джелал ад-Дин шел в приподнятом настроении. Солнце склонилось к закату, и врач, вероятно, уже был в пути. Принц совершил сделку и возвращался с золотом в кошельке. Он чувствовал пьянящий успех и поначалу не замечал тревожного вида братьев. Они быстро шагали рядом, и серьезного выражения на их лицах было достаточно, чтобы насторожить парочку тощих юношей, которые слонялись без дела возле лавки Аббуда, бросая нахальные взгляды на лица прохожих. Лишь подойдя к дому, где братья снимали жилье, Джелал ад-Дин наконец обратил внимание на их напряженный вид.

– Что-то случилось? – тихо спросил он.

Братья переглянулись.

– Монголы, брат. Мы видели их на рынке. Они уже тут.

Прощупывая внутренности, врач вдавил свои длинные пальцы в живот шаха. Джелал ад-Дин с отвращением смотрел на то, как морщилась и проминалась кожа на теле отца. Она будто отделилась от плоти. Принц не мог припомнить ни одного случая, когда он видел бы отца таким беззащитным и уязвимым. Врач казался большим знатоком своего ремесла, но Джелал ад-Дин привык иметь дело только с придворными лекарями. Каждый из них заслужил себе отменную репутацию, прежде чем был допущен к шаху. Принц тихо вздохнул. Насколько он мог судить, этот человек был шарлатаном.

Врач массировал пациента, внимательно осматривал его тело и слушал измученную грудь. Отец находился в сознании, но белки глаз пожелтели, лицо было бледным. Джелал ад-Дин лишь безропотно наблюдал, как лекарь оттягивал нижнее веко отца, ахая да вздыхая себе под нос.

Наконец лекарь пробурчал несколько невнятных распоряжений, и его малолетний слуга принялся кипятить воду, кроша туда сушеные травы. Принц испытывал облегчение оттого, что отец предоставлен заботам другого человека, и впервые за многие месяцы не чувствовал себя совершенно беспомощным.

Закончив осмотр, врач поднялся.

– У него слабая печень, – объявил он. – Я могу дать кое-что для улучшения ее состояния, но вот с легкими все гораздо серьезнее.

Джелал ад-Дин не стал говорить, что любой мог поставить такой диагноз. Принц платил врачу золотом за его работу и цеплялся к каждому слову. Лекарь взял его за руку и подвел к жаровне, где бурлило снадобье из темных листьев.

– Пусть ваши друзья посадят старика и укроют ему голову тканью. Сильный аромат этих трав облегчит дыхание.

Джелал ад-Дин кивнул братьям, и те помогли отцу сесть. Задыхаясь, шах захрипел сильнее.

– Улучшение наступит быстро? – спросил Джелал ад-Дин.

Врач сощурил глаза.

– Вовсе не быстро, молодой человек. Ваш отец действительно очень болен. Он должен сидеть над паром, пока жидкость не остынет. Утром, днем и вечером. Давайте ему мясной бульон, чтобы восстановить силы, и следите за тем, чтобы он пил побольше воды. Через неделю я приду снова и посмотрю, как идут его дела.

Перспектива провести еще неделю в тесной конуре показалась Джелал ад-Дину ужасной. Уйдут ли монголы к тому времени дальше на запад? Наверняка. Как же правильно он поступил, решив укрыться в этом маленьком городке. Если монголы не сровняют Худай с землей, шах и его сыновья могли бы чувствовать себя здесь в безопасности.

Сидя на постели, шах склонился над вытянутыми ногами. Несколько скатанных в рулон одеял положили ему под спину для опоры, еще одно одеяло постелили на колени, чтобы не обжечь ноги. Слуга лекаря снял металлическими щипцами горячий горшок с жаровни и поставил перед стариком. Братья Джелал ад-Дина накрыли отца покрывалом, и хриплое дыхание слегка смягчилось. Шах кашлянул пару раз над едким паром, но после приспособился и, казалось, задышал легче.

Врач поднес ухо ближе к старику и кивнул со знанием дела.

– Я дам вам трав, которых хватит на несколько дней. Остальное купите на рынке. – Врач едва заметно улыбнулся. – Спросите борди или пол-полы. Там не знают латинских названий. А для печени – силимарин, молочный чертополох, вполне подойдет. Давайте ему снадобье с капелькой меда.

– Благодарю вас, – ответил Джелал ад-Дин, пытаясь не выдать своего облегчения, но врач как будто все понял.

– Не переживайте слишком за вашего отца. Он стар, но еще крепок. Месяц покоя – и он поправится. Я вижу, у вас нет своей жаровни?

Джелал ад-Дин покачал головой. Братья покупали готовую еду.

– Я пока одолжу свою, но вам придется купить себе другую.

Принц поклонился, а врач собрал инструменты и отсыпал горьких трав, запечатав их в пакетики из навощенной бумаги. Дело осталось за малым. Мальчик слуга протянул руку заплатой, и Джелал ад-Дин даже налился краской, негодуя оттого, что ему напоминают об этом. Он положил четыре золотые монеты на ладонь мальчика, заметив при этом, что, не в пример уличным пострелятам, тот содержал свои руки почти в идеальной чистоте.

Как только деньги сменили владельца, лекарь чуть заметно расслабил спину и плечи.

– Замечательно. Делайте, как я велел, и все будет в порядке. Иншаллах.

Врач вышел на улицу, позолоченную лучами заходящего солнца, оставив сыновей с их отцом.

– У нас больше нет золота, – внезапно сказал самый младший из братьев. – На что мы купим травы и жаровню?

Джелал ад-Дин сморщился от мысли, что придется возвращаться на рынок, но теперь у него там хотя бы был друг. Оставалось еще полдюжины рубинов меньшего размера, однако принц даже не сомневался, что с такими растратами их надолго не хватит. Благо, что он сам и его братья были пока в безопасности. Через месяц монголы обязательно уйдут, и, как только силы вернутся к отцу, можно будет наконец отправиться на восток. Лишь бы добраться до преданного шаху войска, и тогда принц обрушит адский пламень на голову монгольского хана. Далеко на юге оставалось еще достаточно защитников ислама, готовых выступить под его знаменем против неверных. Требовалось только подать им весть. Пока Джелал ад-Дин тихонько молился, его отец задыхался и кряхтел над горячим паром. Кожа на шее шаха раскраснелась от жара и покрылась потом. Ему нанесли множество оскорблений, но за них еще отомстят.

Вечером того же дня Аббуд свернул навес над своим заведением позже обычного. Еще двое человек заходили к нему на чашку чая, поэтому с закрытием лавки и походом в городскую мечеть для вечерней молитвы пришлось повременить. С последними лучами солнца звучные призывы муэдзинов к молитве прокатились эхом по улицам города. Расставаясь с последним из поздних гостей, купец вложил в его руки несколько монет в качестве платы за полученную от него информацию. Пора было готовиться к посещению мечети. Полоща руки в небольшом тазу для омовений, Аббуд погрузился в мысли. Обязательный ритуал позволил мозгу купца обдумать то, что стало ему известно. Монголы задавали вопросы. Хорошо, что он приставил мальчишку следить за домом, в котором остановился последний клиент. Купцу оставалось узнать, дорого ли будет стоить его информация.

Рыночная площадь быстро пустела. Некоторые торговцы грузили палатки на спины ослов и верблюдов, другие складывали товары в подземные погреба, крепко запирая их деревянные дверцы до рассвета. Как только последний холщовый навес красной лавки был свернут в рулон, Аббуд кивнул вооруженному сторожу, которого нанял для охраны своего заведения ночью. Тому хорошо платили, чтобы он не ходил на вечернюю молитву в мечеть. Когда сторож расстелил коврик поверх дверцы люка и начал символическое омовение рук, посыпая их пылью, купец ушел.

Внезапное оживление, наступившее на закате, казалось бродившим по городу монголам довольно странным. По мере того как торговцы убирали товар и сворачивали палатки, чужеземцы делались все заметнее. Собравшись в группы из нескольких человек, они стояли среди пустеющих улиц и глядели по сторонам, словно зачарованные дети. Шагая к мечети, Аббуд старался не смотреть чужестранцам в глаза. Его жена, должно быть, уже входила в священное здание с богатым убранством с противоположного входа, и увидеться с ней муж сможет только после молитвы. Жена вряд ли одобрила бы мысли купца. Женщины ничего не смыслят в делах мужчин. Аббуд знал это твердо. Они видят лишь опасность и риск, не понимая, что награда ждет только того, кто рискует. И словно в напоминание об этой награде, о бедро ювелира легонько бился рубин – доказательство благословения, ниспосланного Аллахом на его дом.

Краем глаза Аббуд внезапно заметил, что рядом с монгольскими воинами стоит высокий человек, судя по всему хорезмиец или араб. Стекавшаяся к мечети толпа как будто не замечала их, скрывая страх под презрением. Проходя мимо, Аббуд не удержался, чтобы не взглянуть украдкой на бедуина. Характерная вышивка на его одежде, как и медальон на груди, явно говорила о том, что человек этот родом из пустыни.

Однако внимательный незнакомец поймал краткий взгляд купца и быстро шагнул навстречу, преграждая путь. Аббуд был вынужден остановиться, иначе он потерял бы лицо, если бы обошел незнакомца.

– Что надо, сынок? – вспылил Аббуд.

Он еще не успел обдумать, как лучше всего распорядиться купленной сегодня информацией. Большой барыш не терпел спешных решений, и купец планировал обдумать все хорошенько во время молитвы в мечети. Бедуин поклонился, но купец смотрел на него с подозрением. Жителям пустыни никогда нельзя доверять.

– Простите меня, уважаемый. Я знаю, что вы торопитесь на молитву, и не потревожил бы вас, если бы дело не было таким важным.

Мимо проходили другие торговцы, и Аббуд чувствовал на себе их любопытные взгляды. Старик вскинул голову, прислушиваясь к призыву муэдзинов. До начала молитвы осталось совсем немного времени.

– Быстро, дружочек, быстро.

Молодой человек поклонился во второй раз.

– Мы разыскиваем пятерых человек. Четырех братьев и их отца. Вы не встречали каких-нибудь приезжих, прибывших в ваш город в последние несколько дней?

Обдумывая ответ, Аббуд проявил образцовую выдержку и хладнокровие.

– Любые сведения можно купить, сынок, если предложить хорошую цену.

На глазах у старика лицо молодого человека просветлело. Он отвернулся и произнес странные, похожие на лай слова стоявшим рядом и наблюдавшим за их разговором монголам. Кто у них главный, Аббуд догадался еще до того, как тот заговорил. Купец узнал его по почтительным взглядам других монголов. Видя этих людей, вряд ли можно было подумать, что они катились по миру огненным колесом, оставляя за собой выжженный след. Казалось, что они не были способны на это, хотя при каждом воине имелись и лук, и меч, и кинжал. Они были вооружены так, будто вот-вот ожидают начала войны прямо на рынке.

Выслушав бедуина, монгол пожал плечами. Затем молча отвязал мешочек, висевший у него на ремне. С выражением, близким к презрению, монгол швырнул мешок ювелиру, и Аббуд жадно схватил его. Одного взгляда на золото внутри мешка было достаточно, чтобы градины свежего пота проступили на лице старика. Чем же закончится для него этот день? Теперь надо нанимать у мечети вооруженную охрану, чтобы просто добраться до дома с такими деньгами. Несомненно, злые глаза уже приметили кошелек, а догадаться о его содержимом было несложно.

– Ждите меня тут. Я приду сразу после молитвы, – сказал он, собираясь продолжить путь.

Подобно укусу пустынной змеи, монгол схватил старика за руку и, удерживая его, зарычал на бедуина.

– Ты не понимаешь, – ответил Юсуф Субудаю. – Старик обязан пойти на молитву. Хоть он и стар, но будет драться, если мы попытаемся удержать его здесь. Отпусти его. Он не сбежит.

Юсуф нарочито кивнул в сторону вооруженного сторожа, который сидел на деревянной двери, ведущей в подземный склад, где Аббуд хранил свой товар. Жест бедуина спас положение, хотя сторож и пальцем не шевельнул, чтобы вступиться за своего хозяина. Купцу от этого стало очень досадно, и он дал себе слово, что вышвырнет остолопа вон. Скверно, когда тебя лапают на людной улице, но видеть бездействие сторожа, мирно коротавшего вечер, было уже чересчур. Такое оскорбление было почти нестерпимо. Почти. Золото в руках купца оскорбляло его в тысячу раз сильнее.

Резким рывком Аббуд освободил руку. Несчастное сердце обиженного старика работало на износ. Он даже хотел вернуть золото и гордо уйти. Однако Худай действительно был слишком мал, а в этом мешочке лежали доходы за пять лет труда или даже больше того. Купец смог бы наконец подумать о достойной старости и передать дела сыну. Воистину, Аллах был щедр.

– Мой друг не даст вам уйти вместе с золотом, отец, – сказал Юсуф, краснея. – Он не в состоянии понять оскорбление, которое нанес вам. Я буду ждать вас здесь, если у вас есть что сказать.

Аббуд нехотя вернул мешок, размышляя при этом, что неплохо было бы сначала пересчитать монеты. Но теперь было поздно, и купец подумал, что если к тому времени, когда он вернется, кошель станет легче, то непременно почувствует это.

– Не говори больше ни с кем, – твердо ответил Аббуд. – Я тот, кто вам нужен.

Бедуин поклонился в третий раз, и купец, проходя между возбужденными воинами, вцепившимися в рукояти своих мечей, заметил на его лице слабый проблеск улыбки.

Когда ювелир удалился, Юсуф оскалил зубы в ухмылке.

– Они здесь, – сказал он Субудаю. – Я оказался прав, разве нет? На сорок миль вокруг нет других городов. Они затаились в норе.

Субудай кивнул. Ему не нравилась зависимость от Юсуфа, но местный язык до сих пор казался ему хаотичным набором звуков, больше похожим на щебетание птиц, чем на человеческую речь.

– Нам не придется платить этому человеку, если найдем их сами, – ответил Субудай.

Улицы вокруг них совсем опустели, и гудевший весь день рынок как будто испарился. Протяжные и гулкие призывы муэдзинов стихли, уступив место неясному, приглушенному пению.

– Думаю, что вы, хорезмийцы, не стали бы убивать хороших коней, – сказал Субудай. – Они, должно быть, стоят в конюшне, где-нибудь поблизости. Пока все молятся, мы поищем. Сколько хороших лошадей может быть в этой грязной дыре? Найдем лошадей – и мы найдем шаха.