Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава первая. Константин Воробьев. Это мы, господи. . . --------------------------------------------------------------- Воробьев К. Д
Стр 1 из 17Следующая ⇒
Константин Воробьев. Это мы, господи!..
--------------------------------------------------------------- Воробьев К.Д. Друг мой Момич: Повести. - М.: Современник, 1988. В75ББК84Р7 ISBN 5-270-00092 OCR Кудрявцев Г.Г.--------------------------------------------------------------- Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти " Слово о полку Игореве" {Лучше быть убиту от мечей, чем от рук поганых полонену (Поэтическоепереложение Н. А. Заболотского)}ГЛАВА ПЕРВАЯ
Немец был ростом вровень с Сергеем. Его колючие поросячьи глазапроворно обежали высокую статную фигуру советского военнопленного изадержались на звезде ремня - Официр? Актив официр? - удивленно уставился он в переносицу Сергея. - Лейтенант.. - Зо? Их аух лейтнант! {Вот как? Я тоже лейтенант! (нем.)} - Ну и черт с тобой! - обозлился Сергей. - Вас? - Што ви хофорийт? - помог переводчик. - Говорю, пусть есть дадут.. за три дня некогда было разу пожрать.....Клинский стекольный завод был разрушен полностью. Следы недавнеговзрыва, как бы кровоточа, тихо струили чад угасшего пожара. В порванныхбалках этажных перекрытий четко застревало гулкое эхо шагов идущих в ногунемцев. Один из них нес автомат в руках У другого он просто болтался наживоте. - Хальт! - простуженным голосом прохрипел немец. Сергей остановился у большого разбитого окна, выходящего в город. Вокно он видел, как на площади, у памятника Ленину, прыгали немецкие солдаты, пытаясь согреться На протянутой руке Ильича раскачивалось большое ведро состекаемой из него какой-то жидкостью Конвоирам Сергея никак не удавалось прикурить Сквозняк моментальносрывал пучочек желтого пламени с зажигалки, скрюченные от ноябрьского морозапальцы отказывались служить. - Комт, менш! {Идем, человек} Пройдя еще несколько разрушенных цехов, Сергей очутился перед мрачнымспуском в котельную. " Вот они где хотят меня..." - подумал он и, вобрав голову в плечи, начал спускаться по лестнице, зачем-то мысленно считая ступеньки. Обозленными осенними мухами кружились в голове мысли. Одна другой недавали засиживаться, толкались, смешивались, исчезали и моментально роилисьвновь. " Я буду лежать мертвый, а они прикурят... А где политрук Гриша?.. Целыхшесть годов не видел мать!.. Это одиннадцатая? Нет, тринадцатая... еслипереступлю - жив..." - Нах линкс! {Налево! } Сергей завернул за выступ огромной печи. Откуда-то из глубины кромешнойтьмы слышались голоса, стоны, ругань. " Наши? " - удивился Сергей. И сейчас же поймал себя на мысли, что онобрадован, как мальчишка, не тем, что услышал родную речь, а потому, что ужезнал: остался жив, что сегодня его не застрелят эти два немца... Привыкнув, глаза различили груду тел на цементном полу. Места быломного, но холод жал людей в кучу, и каждый стремился залезть в середину.Только тяжелораненые поодиночке лежали в разных местах котельной, бесформенными бугорками высясь в полутьме. - Гра-а-ждане-е-е! Ми-и-лаи-и... не дайте-е по-мере-е-еть!.. О-о-й, о-о-ох, а-а-ай! -тягуче жаловался кто-то, голосом, полным смертельной тоски. - Това-а-рищи-и! О-ох, дороги-ия-а... один глоточек воды-и... хотька-а-пельку-у... роди-и-имаи-и! - Прими, говорят тебе, ноги, сволочь, ну! - Эй, кому сухарь за закурку?.. -...и до одного посек, значит... вот вдвоем мы только и того... безрук... попали к " ему"... - Хто взял тут палатку? - В кровь исуса мать!.. - Земляк, оставь разок потянуть, а? Разнородные звуки рождались и безответно умирали под мрачными сводамиподвала, наполняя сырой вонючий воздух нестройным, неумолчным гамом. Сергей, постояв еще минуту, медленно направился к груде угля и, аккуратно подстелив полу шинели, сел на большой кусок антрацита. Волнениепервых минут как-то незаметно улеглось. На смену явилось широкое и тупоечувство равнодушия ко всему да голодное посасывание под ложечкой. В карманегалифе Сергей нащупал крошки махорки и, осторожно стряхнув его содержимое вруку, завернул толстую неуклюжую цигарку. " Ну-с, товарищ Костров, давайте приобщаться к новой жизни! " - сгрустной иронией подумал он, глубоко затягиваясь терпким дымом. Нососредоточиться не удавалось. Разрозненные, одинокие осколки мыслейскользили в памяти и, легко совершив круг, задерживались, преграждаемыеодной и неотвязной мыслью: почему он, Сергей, бравировавший на фронте своейневозмутимостью под минами немцев, никогда не думавший о возможности смерти, сегодня вдруг так остро испугался за свою жизнь? Да еще в каком состоянии! Пленный... когда желанным исходом всего, казалось бы, должна явитьсясмерть... Не все ли равно, какая смерть, каким руслом она ворвется в душу, мозг, сердце... Смерть есть смерть! " Значит, просто струсил?! " В памяти отчетливо встал недавний фронтовой случай. Рота Сергеязанимала богатую деревню недалеко от Клина. Знали, что впереди, в небольшомлеске, засели немецкие автоматчики, готовя наступление. Им организовываливстречу. Подходы к деревне были густо заминированы, десять дээсовскихпулеметов притаились на небольшой поляне, вероятном месте атаки. Ждали. Каждый день немцы обстреливали деревню. С душераздирающим воем минытупо рыли улицу и огороды колхозников, наводя ужас на стариков и женщин. Однажды солнечным октябрьским утром Сергей и политрук Саша Жариковвозвращались из штаба батальона. - Без трех минут девять, - взглянул на часы политрук, - фрицы и францыдопивают кофе. В девять ноль-ноль начнется минопускание по нашей вотчине... Почти в ту же минуту тишина утра нарушилась диким воем мин. - Ии-иююю-у-юю... Гахх! Гахх! Ии-юю-уу-юю... - Пожалуй, укроемся, лейтенант? Перепрыгнув плетень, зашли в небольшой сад. Под развесистой грушей, вдавно заброшенном погребе, сидел ротный писарь и составлял строевую записку.Одна за другой две мины залетели в сад. - Бац, телеграммы! - воскликнул писарь, наклоняясь, к полу погреба. Тоже самое, как-то невольно, проделали Сергей и политрук. - Грешно, комиссар, кланяться каждой немецкой мине, - пошутил Сергей. Поднявшись, они отошли несколько шагов от ямы, договорившись: поочереди одному падать, а другому стоять при разрывах мин. - Потренируем нервишки, а? - Пи-и-июю-у-ю! - вдруг слишком близко завыло в воздухе. Политрук медленно присел на колени. Сергей, зажмурив глаза, осталсястоять. Сухой обвальный взрыв огромными ладонями ударил в уши. Что-то ссилой рвануло за полы плаща Сергея, крошки недавно замерзшей земли больнобрызнули ему в лицо. Открыв глаза, Сергей увидел плавающие в воздухе белыелистки тетради. Колыхаясь и описывая спирали, они медленно садились на седуюот изморози траву, как садятся измученные полетом голуби. С самой верхнейветки груши бесформенной гирляндой свисали какие-то иссиня-розовые нити.Тяжелые бордовые капли, медленно стекали с них. - Мина залетела в яму, - проговорил Сергей, - писарь убит, - указал онполитруку глазами на ветви груши... По улице шли медленно, не обращая уже внимания на рев и разрывы мин. - А у тебя полы ведь нет у плаща, лейтенант! - удивился политрук. - Да-да, - отвлеченно ответил Сергей, занятый своими мыслями. Он думало смерти и тогда же понял, что, в сущности, не боится ее, только... толькоумереть хотелось красиво! Всплыли и другие боевые моменты. И ни в одном из них Сергей не отыскали тени намека на сегодняшнее свое поведение. " Что ж, я молод и хочу жить. Значит, хочу еще бороться! " - решил он, сидя на куче угля... Нескончаемо долго текла первая ночь плена. Только к утру задремалСергей, уткнув нос в воротник шинели. Разбудили его вдруг поднявшийся шум идвижения среди пленных. - Немцы бомбить идут! - крикнул кто-то в дальнем углу. - Прячь, братва, что у кого есть!.. Ничего не понимая, Сергей вглядывался в бледную полоску света, идущуюот лестницы. Там стояла группа немцев, видимо, только что пришедших иоживленно разговаривающих с часовыми. Все они, как-то разом повернувшись, направились к пленным. Острые полосы света от ручных фонарей запрыгали посерым, нелепым от распущенных хлястиков шинелям, пилоткам, шапкам. - Комагерр! {Ко мне! } - зарычал рослый фашист, схватив за плечо Сергея. - Мантиль ап! Ап, шнелль! {Шинель снимай! Снимай, быстрей! } Сергей снял шинель. Торопливо немец облапал его карманы. Вдруг егорука, дрогнув, замерла на грудном кармане гимнастерки. - Вас ист дас? О, гут, прима! {Что такое? О, хорошо, красиво! } -осклабился он, рассматривая массивный серебряный портсигар. Это был подарокот друзей ко дню двадцатилетия Сергея. Затейливый вензель из инициаловхозяина распластался на крышке. На внутренней ее стороне были выгравированыв шутку слова: " Пора свои иметь". Углубление этих букв было залито черноймассой, и бравший папиросу из портсигара непременно прочитывал этоназидание. Сергей грустным взглядом проследил, как портсигар утонул в карманезеленых измызганных брюк. - Это же память! - Вас бамат? - Память, знаешь, скотина?! В полутьме немец видел, как лицо военнопленного покрылось меловымналетом, и, рванув пистолет, со страшной силой опустил его на високСергея...Данная страница нарушает авторские права?