За солнцем

К концу сентября стало известно, что Нона в школу не вернется. Ее перевели на индивидуальное обучение – директор смог договориться, обменял спокойствие школы на беготню учителей к ученице на дом.

Все же остальные решили, что так и должно быть. Не хочет перековываться? Туда тебе и дорога! Можешь вообще укатить в свою Америку, никто не заплачет. Или все же заплачет?

Томилова сияла. Она добилась того, чего хотела, – никакой конкуренции, никаких нестандартных личностей. А главное – никаких последствий. Для окончательной победы ей оставалось только поговорить с Лизой. Но она не торопилась. Почему-то. От этого набухало странное напряжение – что-то будет, что-то нехорошее, страшное.

– Аззи, куда торопишься? – Костик встал перед Лизой памятником самому себе, облокотился о парту, не давая подняться.

– На кладбище, – нашлась Арзамасцева, спешно кидая в сумку последние учебники. – Пойду пригляжу хорошее место для твоей могилы.

– Не смешно.

– А передергивать мою фамилию смешно?

– Заведи себе нормальную!

– Кто бы говорил! У меня еще есть шанс, а у тебя уже никаких.

– Поздняк метаться, шанс улетел, – нарочито тяжело вздохнул Костик, заставив Лизу внимательней вглядеться в него. Это что, признание в любви? Или опять издевается?

Когда-то Чемоданов был невысоким пухлым карапузом. Учился в музыкальной школе по классу скрипки, был мил, приветлив и невероятно любим учителями. Но за прошедшее лето с его лица неожиданно сошла детская припухлость, он резко вытянулся, обозначилась непропорциональность рук и ног. Вместо скрипки в его руках оказалась гитара. Как-то незаметно для всех из середнячков он перепрыгнул в касту для избранных и прочно обосновался рядом с Соней. Томилова, как истинная атаманша, благосклонно приняла нового поклонника. Но Костика хватило ненадолго.

– Круто, что ты никому ничего не рассказала, – сбил общий пафос их разговора Чемоданов. – Тебе на том свете зачтется.

– Тебе чего надо-то? – Лиза попыталась встать, но Костик не дал ей это сделать.

– Как там наш мыс Канаверал поживает?

– Кто? – А вернее – где? Слово какое-то знакомое.

– Конь в пальто! Америка жива? Или пошла на дно вместе с ацтеками?

Это он про Вайнону?

– Почему Канаверал? – Разве в Хьюстоне есть мыс? Или это очередное прозвище города? Но там же только Мексиканский залив.

– С мыса Канаверал космические корабли стартуют, это на противоположном от Хьюстона побережье Америки. Она же инопланетянка. По тайным партизанским тропам добралась от штата Флорида до Техаса, приняла облик нормального человека и теперь ходит по миру, внедряет инопланетный вирус.

– Совсем с головой плохо?

– О! Значит, уже внедрила. Так что там?

– Сходи и узнай сам.

– Ты у нас авторитет по психам.

А вот это уже была наглость! Довели человека до срыва, а потом интересуются здоровьем!

Лиза наклонилась вперед, пытаясь сдвинуть одноклассника с места, но он сам отошел, так что Лиза по инерции сильно качнулась, едва не слетев со стула.

– Привет ей передавай. – Пошел из класса Чемоданов.

Лиза на мгновение забыла, что она собиралась сейчас делать. Кажется, встать и куда-то идти. Кажется, на физкультуру. Все уже там, а ей еще переодеваться. Но она сидела. Это что-то новенькое в датском королевстве. Чемоданов передает привет Горюновой. Типа в любви признается? Опять Нонку бить будут. Такой конкуренции Сонька не потерпит. Лучше бы она убила Костика. Для справедливости.

Когда-то давно у Лизы появилась уверенность, которая с тех пор жила в ней всегда, – чувство законности возмездия, необходимость конечного торжества добра над злом и предельной беспощадности, с которой в определенный момент это зло покарается. И сколько бы ей потом ни говорили, что справедливости в мире не существует, что воры вполне могут жить припеваючи и не знать горя, а честные люди погибать, Лиза знала – в конце концов правда восторжествует, придет час, когда все встанет на свои места. Костик может сколько угодно трепать, что он не знал, зачем Соня зовет Нону. Все он знал. И сейчас жалеет о своем знании. Ошибочка вышла, и вроде бы надо ее исправить, но вот как?

От расстройства, что все так складывается, Лиза физкультуру пропустила. Она сидела на заборе, смотрела, как холодное солнце золотит редкие листики на березе. Что ж за дерево такое – все по нему скучают. Она сама помнила, как скучала по березам на юге. Этим летом они с мамой месяц провели в Ялте. Знойное марево стояло в воздухе, тополя не шевелились, асфальт под ногами неприятно плавился. Лиза тогда подумала, что если бы в Ялте везде росли березы, было бы не так жарко.

И вдруг она увидела Нону. Вернее, сначала она увидела стул. Большой неудобный стул с высокой спинкой. Нона волокла его, подхватив за спинку, ножки били ее по ногам. Она пыталась перехватить стул так, чтобы он не мешал, но спинка скользила в руках.

Лиза сначала Горюнову не узнала. Она обрезала свои роскошные волосы и выкрасила их в черный цвет. От всех этих перемен Нона стала еще меньше и худее, а глаза – больше и страшнее. Но кому еще носиться по городу с мебелью? Только инопланетянам с мыса Канаверал.

– Горюнова! – Лиза свалилась с забора, вспомнила, что сумку оставила с той стороны, махнула рукой – потом заберет.

Нона вздрогнула. Стул звонко цокнул ножками по асфальту.

– Тебе помочь?

– Не надо!

Ответ прозвучал хрипло, как будто Нона до этого молчала не меньше недели.

– Вы переезжаете? – Лиза оглянулась, ища Нону-два, а вернее, ее маму, на которую так похожа дочь. Если Горюнова-младшая тащит стул, то старшая должна как минимум волочить диван. Или нести свернутый белый ковер.

– Нет.

Нона вскинула стул спинкой себе на плечо и пошла дальше. Все те же черные кожаные штаны, черные балетки. Томилова ошиблась. Если к кому и можно записать Горюнову, то не к эмо – это уж точно. Хотя готы днем особенно не разгуливают, а если что у них в руках и может быть, то не стул, а гроб.

– А чего со стулом? Выбрасываешь? – Надо было сказать про кольцо, спросить, как дела, узнать, не сердится ли. А там и до Костикового привета дело дойдет.

– Нет.

Лиза прикинула, сколько уже прошла Нона. От своего дома, почти всю улицу, мимо школы. Так до бульвара дотопать можно, а оттуда прямым маршем в Америку.

– Ты куда со стулом-то? – Подмывало добавить, что мыс Канаверал, откуда через пять минут стартует последняя инопланетная тарелка, в противоположной стороне.

Нона промолчала. Шла, опустив голову, глядя себе под ноги. Недоуменные взгляды людей ее не задевали.

Лиза остановилась. Глупо идти вместе с человеком, который сам не очень понимает, куда идет. Нона не заметила, что Лиза отстала.

– Тебе от Костика привет! – бросила Арзамасцева напоследок.

– Кто это? – Стул снова ударился ножками об асфальт.

– Чемоданов. – Лиза посмотрела на бывшую одноклассницу и вдруг испугалась, что Нона вообще перестала узнавать людей. – В классе у нас учится.

– В каком классе? – Спинка стула устроилась на плече, и Нона пошла дальше.

Что-то этот стул напоминает. Так и виделось, как Нона доходит до ближайшего перекрестка, ставит стул, садится и смотрит. Людей вокруг столько – телевизор не нужен. И вдруг вспомнила! Точно! Маленький принц! У него была такая крошечная планета, что можно было много раз смотреть закат. Стоило только передвинуть стул вперед, и солнце в очередной раз садится за горизонт. Переставил стул на пять метров – и снова прокручивается тот же ролик.

Ну, реально – вперед и вверх на севших батарейках! Где она собирается в городе смотреть закаты? Здесь дома высокие, все небо закрывают. Солнце сейчас есть, а через два месяца его вообще не будет, выше крыш не поднимется. Это вам не берег Мексиканского залива, где солнце торчит на шесте близкого экватора и не пропадает. Это жестокий север. Другая планета.

Нону удалось догнать, когда она уже была рядом с парком.

– А чего с таким неудобным стулом? – запыхавшись, выпалила Лиза. – Можно было и складной взять.

– У меня нет.

– Так купи.

Нона сбросила стул с плеча, посмотрела на Лизу своими огромными глазищами. И ничего не сказала. Но Лиза уже подготовилась к этому выразительному молчанию. Она сунула руку в карман и достала кольцо.

– Держи. – Пожалуй, надо что-то еще добавить. – Оно без тебя тусклое какое-то.

Нона даже не глянула на раскрытую ладонь.

– Что тебе нужно?

Да ничего, собственно говоря.

– Бери.

– Всё?

Конечно, можно позвать на чай с пряниками, долго расшаркиваться и просить прощения.

– Не обижайся. Никто не хотел тебе зла. Соня просто дура.

Нона медленно взяла кольцо, надела на указательный палец. Тоже медленно. Улыбнулась. Словно без этого кольца Горюнова была не совсем целой, а только частью, поэтому и стрижка другая, и стул на плече, и глаза какие-то не такие. И вот теперь все собралось вместе. Глаза, улыбка. Полное счастье. Прическу бы вернуть еще.

Нона опять ничего не сказала, подхватила стул и потопала дальше. Мимо шлагбаума, по тропинке, под нависшие над площадкой кусты боярышника. Сейчас она спустится вниз, минует речку. Станет совсем темно, потому что сосны придвинутся к дорожке вплотную. Темно и сыро. Потом деревья расступятся, выпуская тропинку к пруду. Вот там она со своим стулом и устроится. Только, кажется, закат будет не над водой, а над деревьями. Или над водой?

Неужели она так мстит всем? Хотя какая месть в одиноком сидении около пруда или хождении со стулом по городу? А может, нет никакого солнца? Может, она несла стул сжечь. Не дома же костры устраивать и не у всех на виду. А так разведет огонь, огромный, выше берез, и спалит в нем все фигурки, что успела сделать из воска. Сначала Соньку, потом Фаину с Настей, Костика. А там очередь и до Лизы дойдет.

Лиза посмотрела на пустую ладонь. Отдала кольцо… Что она теперь будет носить в кулаке? Тяжесть кольца в кармане стала привычной. Так раньше послушники вериги носили – чтобы всегда помнить.

Весь вечер чужая прогулка со стулом не давала Лизе покоя. Она даже отыскала в Интернете «Маленького принца». Ничего интересного. Занудная, нравоучительная книженция. Ну, картинки автора ничего еще. Про Лиса трогательно. Но в остальном – наивно. Чего помирать-то сразу? Жил бы дальше. А то, видите ли, ему наша планета не понравилась! Вот и сидел бы на своей, поливал розу. Его сюда никто не звал.

В сердцах удалила текст. Ну их, со своими сказками!

На всякий случай еще раз почитала про Хьюстон. Город магнолий. Вот-вот, все они, у кого роза, у кого магнолия. Еще бы ромашки на голове выращивать начали.

Утром в классе только и было разговоров, что про Нону. Ее со стулом видели. И немудрено! Не каждый день в их районе клоуны выступают. Соня недовольно поджимала губы. Французы после Бородино тоже считали себя победителями, сожгли Москву, а потом догадались, что это был проигрыш. Вот и Сонька уже не чувствовала себя триумфатором. Нона взошла на первые строчки новостей, потеснив Томилову.

– Видать, вчера в дурдоме был день открытых дверей, – высказала она наконец свое мнение.

– А почему бы и нет? – Костик шел против устоявшихся канонов, защищал американку. – С чего вдруг гулять с собакой – это нормально? Что ж тут нормального? Если с собакой можно, то и стул в самый раз выгуливать.

– Ты бы еще сказал – утюг, – начала наливаться краснотой Соня. – Я так и вижу, как ты кладешь его на скейтборд и катаешь по улицам. В таком случае ей стоило взять офисное кресло. Оно на колесиках, легче тащить.

– Вот ты его и бери, – ответил Чемоданов. – Скоро у нас все будут со стульями бегать.

– О! Я вижу это! Любовь к эмо! – заломила руки Соня. – Знаешь, чем все закончится? Она тебя закидает своими плюшевыми зайцами и виннипухами десятилетней давности, будет рыдать по поводу, а все больше без повода. У нее над головой будет висеть персональная тучка, которая станет поливать ее заплаканное лицо.

– Сама ты плаксивая эмо! – выпалил Костик.

– Чемоданов, твое будущее незавидно!

– Книжки писать не пробовала?

Да, да, еще неизвестно, кто победил под Бородино. Если бы французы были умнее, они бы заслали своего человека на совет в Филях. И все узнали бы. Поэтому Лиза решила сама все узнать. После школы она сходила в магазин, купила складной стульчик и отправилась к парку. Нона появилась через два часа. Горюнова прошла бы мимо, но Лиза заступила ей дорогу.

– Что ты делаешь?

– Иду.

Убийственный ответ.

– Ты совсем не вернешься в школу?

Нона посмотрела наверх, туда, где за верхушками деревьев уже не было видно солнца.

– Скоро вернусь.

– С тобой можно? – Лиза полезла в рюкзак, долго копалась, отцепляя запутавшуюся в лямке ножку складного стула. – У меня с собой!

Нона улыбнулась. Как же не хватало ее лицу этой улыбки.

– Я просто сижу.

– Посидим вместе. – Не гонят, уже хорошо.

Нона знакомым движением вскинула стул на плечо и зашагала вперед. Лиза заторопилась следом, перебирая в голове слова, которые надо было сказать.

До пруда оказалось неожиданно далеко. То, что мысленно преодолевалось за секунду, в реальности обратилось в мучительные полчаса. Пока дотопали, говорить уже не хотелось.

Солнца не было. Оно давно завалилось за верхушки деревьев, оставив о себе на память краснеющий закат. Пруд подмигивал сотней волн отраженного света. Он брызгал радужными оттенками от красного до фиолетового, утопая в подступающей ночной темноте. По склону между дорогой и водой носилась черная собака, замирала у самой кромки, делала стойку, словно кого выслеживала. И бежала дальше. Шуршала под лапами подмерзшая трава. Редкие гудки далеких машин пытались вернуть к действительности, напомнить, что жизнь идет вперед, не останавливается. Застывающая маслянистая вода манила к себе, обещала забвение. Мир, как всегда, состоял из противоречий.

Нона заговорила неожиданно.

– У нас в Хьюстоне был дом. Из окна моей комнаты всегда был виден закат.

– Зачем же вы переехали?

Фантастика! Собственный дом, собственная комната! Кто же от такого бежит?

Нона смотрела на воду. Она поправила прядь волос, упавшую на лоб. Кольцо невольно притянуло взгляд. Лиза сразу забыла о своем вопросе.

– Откуда у тебя оно?

– Папа подарил.

– А теперь он где?

– Это неважно. – Нона наклонила голову. Казалось, ей хотелось так же, как тогда, на ковре, подтянуть коленки к подбородку и начать раскачиваться.

И тут Лиза все поняла.

– Он вас бросил? Да? Вы поэтому уехали?

– Это неважно! – вскрикнула Нона.

Через секунду ее стул был пуст, а сама она мчалась через поляну в лес. Лиза подорвалась было бежать следом, но стулья ее остановили. Пока они будут бегать, мебель найдет новых хозяев. И если на горюновский стул было плевать, то свою табуретку следовало собрать, все-таки вчера она на нее потратила некоторое количество собственных денег. Пока возвращалась, пока складывала, пока убирала, забыла, в какую сторону убежала Нона. Пустой стул немым укором мозолил глаза. Какой черт дернул ее за язык высказывать свои предположения! Ей теперь этот стул обратно тащить? Да она умрет под его тяжестью.

Лиза снова оглянулась. Народу уже почти не было. Сумерки съели очертания далекого леса, противоположного берега, дороги, взбегающей на пригорок и обрывающейся в пустоте.

Ладно, тащить с собой стул необязательно, достаточно спрятать. Засунуть подальше в кусты, никто не найдет. А то никаких сил не хватит его туда-сюда носить.

Лиза подхватила стул, подивилась его внезапной тяжести. Попробовала подставить плечо, но даже сквозь куртку почувствовала, как деревянный край режет тело, пытаясь откромсать руку. А Горюнова прямо двужильная. Какой день она с этим стулом в обнимку ходит?

Невнятная, но довольно густая растительность с хрустом приняла в себя подношение. Если не знать, что здесь что-то стоит, не видно.

Все, на сегодня человечество спасено, можно и своими делами заняться.

Но свои дела внезапно снова стали иметь отношение к Горюновой. Вроде бы ее давно не было в классе, и литераторша уже перестала буравить Томилову взглядом, отлично понимая, кто устроил разборку в гардеробе, а Нона продолжала незримо присутствовать в их жизни. Для начала Соня окончательно рассорилась с Костиком. А после того как стало известно, что у Горюновой с горя поехала крыша, вокруг королевы выросла стена презрения. Ее королевство рушилось песочным дождем, заваливались башни, гасли праздничные огоньки в окнах. Соня злилась, Фаина ходила растерянная.

На следующий день вечером выяснилось, что стул пропал. Лиза обследовала окрестные кусты – стула не было. Версия, что Нона пришла и забрала, была неубедительной. Откуда Горюнова могла узнать, куда Арзамасцева его спрятала? Если только не проследила. Но она не следила – это точно. Чесала прямо до канадской границы, без остановок. Значит, украли. Ну вот, лучше бы она не поленилась и унесла стул домой. Вряд ли Ноне для экспериментов выдадут второй. Что-то Лиза не помнит, чтобы у Горюновых была лишняя мебель. А поэтому благоразумней было в парк пока не ходить. Да и смотреть там стало нечего. Дожди.

А через два дня Нона появилась сама на уроке химии. Волосы у нее были белоснежные. Кожаные штаны с черной курткой остались прежними. Ну и глаза.

– Томилова, пересядь, пожалуйста, на заднюю парту, – попросила химичка.

– Зачем? – Соня была бледна. Она все ждала, что Нона покажет на нее, как на виновницу всех бед. Но Горюнова смотрела перед собой, цветом лица сливаясь со своими волосами.

– Мы сегодня делаем лабораторную. Нона пришла выполнить работу, а потом уйдет. И пока она будет здесь, никто слова ей не скажет!

Томилова демонстративно громко собрала свои вещи и, топая по проходу, отправилась на галерку к задумчивому Алику Шарипову.

Нона села, приклеившись взглядом к столу. Урок начался.

Лиза уставилась в окно. Шел дождь. Она почему-то вспомнила стул. Так и виделось, как он, одинокий, стоит в кустах, там, где Лиза его оставила, но почему-то забыла место. От влаги дерево набухло, краска лопнула, белое тканевое сиденье потемнело, дождевые капли намертво прибили к нему несколько жухлых листьев. Сходить, что ли, поискать? А то Нона опять решит, что ее обидели.

Дежурные раздали всем на парты колбы и плошки с реагентами – надо было доказать, что при соединении щелочи и воды получается кислота. Для этого в получившийся раствор, после того как он отбурлит, выбросив сопутствующую энергию, опускали лакмусовую бумажку. Лизина соседка, Галя, вскрикнула, когда из стакана повалил пар, поверхность воды забурлила, покрылась белесой пленкой. Брошенный в стакан небольшой кусочек калия затанцевал в пенных пузырях, истончился и пропал, растворившись в химическом тумане.

Нона продолжала сидеть. Она смотрела строго на свои руки, лежащие на парте, нервно поправляла кольцо. Лизе вдруг показалось, что если Нона опустит в воду щелочь, произойдет что-нибудь страшное. Взорвется стакан, вспыхнет огонь, из дыма явится джинн и пообещает выполнить любое желание. И Горюнова захочет оказаться в том доме в Хьюстоне, где когда-то жила.

Среди негромкого перешептывания и шарканья стаканов по столам движение Чемоданова оказалось каким-то слишком ярким. Он подхватил свой стакан с дымящейся смесью и подошел к первой парте.

– Подвинься, – приказал он сидящей по центру Горюновой.

Нона беззвучно сместилась на край.

– Чего сидишь? Тетрадку открывай!

Химичка напряженно следила за ними.

Горюнова безвольно выложила на стол тетрадь и замерла.

– Списывай! – Костик бухнул перед ней еще дымящийся стакан, положив рядом свою тетрадку.

Лиза заставила себя отвести глаза. От вида, как Костик, сильно склонившись, что-то шепчет Ноне, Арзамасцевой стало не по себе. Ручка уверенно бежала по бумаге. Двигался магический перстень.

Дождь. Если бы не дождь, можно было бы пойти смотреть, как закат отражается в водной глади.

После химии Нона ушла. Костик тоже исчез. Соня демонстративно до конца дня просидела на последней парте. Она даже Фаине запретила к себе подходить.

Куда же делся стул?

– Только попробуй кому-нибудь сказать!

Томилова рядом с ней появилась неожиданно.

– О чем?

Лиза была еще вся в мыслях о зареванном парке и распухшем от слез стуле. Хотелось чего-то несбыточного. Например, улететь на другую планету, потому что все, что было здесь, понятно и скучно. Несколько лет школы, несколько лет института, а дальше нудная старость.

– О том! – Томилова склонилась над Арзамасцевой. – Если Горюнова сама молчит, значит, ей по барабану!

– Она уже поседела от твоего барабана.

– Смотри, загремишь вместе с ней!

– Куда?

– Не куда, а откуда. С крыши. – Соня навалилась на Лизу. – Двигайся.

Томилова села и тут же стала нервно барабанить пальцами по столу.

– Она сама нарвалась.

Лиза во все глаза смотрела на одноклассницу. Откровенный разговор с королевой – это что-то новенькое.

– Стояла и лыбилась. Что еще оставалось?

Лиза молчала.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – И не дожидаясь ответа: – Приходи ко мне. Придешь? Ну все, я тебе позвоню.

Соня выскользнула из-за парты и исчезла. На мгновение Лизе показалось, что разговора не было. Что ей все привиделось. Соня зовет ее в гости? Может, правда, инопланетяне где приземлились? Или внедрение в человеческие мозги началось? Все резко подобрели. Чемоданов взял шефство над Горюновой, а Томилова подружилась с ней, с Арзамасцевой.

Оставшийся учебный день Лиза ловила на себе взгляды Сони. Томилова улыбалась. Даже Фаина под конец не выдержала и подошла. Поговорили ни о чем. О дожде. О том, что химичка снизила всем оценку за лабораторные на балл из-за неправильного оформления. О зачете по физкультуре – надо было бежать два километра в эту пятницу, и, судя по погоде, зачет пройдет под дождем. Еще про литературу. Задали читать немерено, а каждая книжка по пятьсот страниц. Лиза пыталась поддерживать разговор. Получалось не очень.

После Фаины к ней подлетела Галка. Вроде раньше особенно не общались – соседки и соседки, а тут и ей стало интересно.

– Ты чего, теперь с Соней?

– Почему с Соней?

– Все говорят, что ты к ней в гости идешь.

– И что?

Во всех этих событиях была какая-то связь. Лучше бы вообще ничего не происходило. Жили бы тихо-мирно, как раньше. Отличники бы учились, двоечники потихоньку пережидали время до конца уроков, Соня бы блистала обновками и упивалась властью над мальчишками, Фаина бегала бы за ней, мечтая получить в наследство хотя бы хвостик от звездного шлейфа. И все вместе это называлось бы классом. В целом дружным, но без особенной товарищеской поддержки, в меру любопытным, в меру равнодушным. Обыкновенным. Они ничем не отличались от сотни таких же классов по всей стране. Драка их выделила, поэтому срочно захотелось что-нибудь сделать. Перестать быть безликим, «как все». Влюбиться, совершить подвиг, стать самыми лучшими на городской контрольной. Неужели Вайнона и правда несет в себе вирус разрушения? Одна улыбка – и все развалилось. Нет больше класса. Осталась одна волнующаяся масса, в которой каждый пытается занять новое место.

– Просто так. – Галя приподнялась, но задержалась. – Какая ты ей подружка! – И ушла.

Лиза посмотрела на свои руки, попыталась, как Соня, выбить по столу победную дробь. Ногти, что ли, накрасить, тогда будет получаться звонче?

Если в гости, то надо подготовиться – голову вымыть, подобрать одежду, ногти обработать. На сколько они договорились-то?