Глава 27. Когда Деймон очнулся, он боролся с колесами Феррари

Когда Деймон очнулся, он боролся с колесами Феррари. Юноша находился на узкой дороге, которая уходила прямо в закат, пассажирская дверь была открыта.

Опять-таки, лишь сочетание его практически мгновенной реакции, и прекрасно разработанного автомобиля, позволило вампиру избежать широких грязных канав, которые находились по обе стороны однополосной дороги. И Деймон справился, выровняв автомобиль багажником к закату, уносясь от него прочь, всматриваясь в длинные тени, падающие вперед на дорогу, и думая о том, что, черт возьми, с ним только что произошло?

Он что, уснул за рулем? Пассажирская дверь. Почему она была распахнута?

И тогда кое-что открылось его взору. Длинная тонкая нить. Легкая как паутина, развевалась и переливалась красным в закатных лучах солнца. Она свисала с верхней части стекла, со стороны пассажирской двери.

Деймон немедленно остановился прямо посреди дороги, даже не удосужившись убрать автомобиль с проезжей части. Он вышел из машины, обошел ее с другой стороны, и прикоснулся к паутинке, которая на свету казалась белой. Вампир отошел в сторону леса, где не было яркого солнечного света. Там нить и показала свой истинный цвет – золотой.

Длинный, золотой волос.

Елена

Только лишь вампир понял это, он вернулся в Феррари, и дал задний ход. Нечто вырвало Елену прямо из машины. Очевидно, она боролась, поскольку остались царапины на краске. Что или кто мог совершить это?

Каким образом они сумели подобраться к Елене, если он был рядом? И почему он бессилен что-либо вспомнить? Имело ли место нападение на них вообще?

И когда Деймон возвращался, следы на дороге со стороны пассажирского сидения рассказывали вызывающую ужас историю. По каким-то причинам Елена испугалась и выпрыгнула из автомобиля или же некая Сила вырвала ее. И Деймон, который в данный момент чувствовал, как пар поднимается от его кожи, знал, что в лесу обитало лишь два существа, способных нести за это ответственность.

Он послал небольшую разведывательную волну, крайне осторожно, дабы никто не смог почувствовать ее, и едва ли не потерял контроль над автомобилем снова.

Merda! (Дерьмо!) Эта вспышка вышла взрывом яростной и смертоносной атаки. Птицы падали с неба. Волна прорвались сквозь Старый Лес, сквозь Феллс Черч окруженный им и еще дальше, прежде чем наконец-то затухла в сотнях миль от этого места.

Сила?! Он не был вампиром. Он был Воплощением Смерти. В голове Деймона появилась размытая мысль о том, что лучше бы ему съехать на обочину и подождать пока потрясение, охватившее его, немного уляжется. Откуда у него взялась подобная… Мощь?

Стефан бы в данном случае остановился, осмотрелся в смятении и задался вопросом. Деймон же лишь жестко ухмыльнулся, добавил газу, и послал тысячи зондов как дождь с небес, и все направленные на поиски лисообразной твари, которая таскается или же прячется в Старом Лесу.

Он получил ответ в десятую долю секунды.

Там. Под кустом… клопогона кистевидного, если он не ошибся. В общем, не столь важно. Лис под каким-то невообразимым кустом. И Шиничи знает, что он придет.

Отлично. Дэймон послал волну непосредственно к лису, поймав его в своеобразный невидимый аркан-барьер, который он сознательно медленно и не торопясь затянул вокруг борющегося животного. Шиничи ударил в ответ с убийственной силой. Деймон использовал аркан, дабы поднять лиса физически и хорошенько шлепнуть его маленькое тельце оземь. После нескольких подобных шлепков, Шиничи решил прекратить борьбу, выбрав тактику «прикинься мертвым, а не будь им». Вот и ладненько, Деймона это устраивало. Он подумал, что этакий стиль Шиничи весьма к лицу, за исключением части с притворством.

Наконец он остановил машину, спрятал ее между двумя деревьями и стремительно понесся к кустарнику, где Шиничи сражался с барьером вокруг него, теперь дабы войти в человеческую форму.

Прищурившись и скрестив руки на груди, Деймон стоял за спиной Шиничи, наблюдая его старания, в течение некоторого времени. Когда же вампиру это наскучило, он ослабил аркан до той степени, которая позволяла лису трансформироваться. Через мгновение Шиничи уже был человеком, а руки Деймона уже на его горле.

– Где Елена, kono bakayarou! [сволочной ублюдок] – В ходе своей вампирской жизни вы имеете замечательную возможность изучить множество ругательств на различных языках. И Деймон предпочитал пользоваться лексикой родного языка жертвы. Он выплеснул на Шиничи весь свой запас японского, поскольку лис продолжал бороться, и телепатически призывал свою сестру. Ничего страшного, у Сальваторе найдется парочка отборных словечек по поводу всего происходящего на итальянском, пусть только появится вторая рыжая мордашка. Ее ждет столько креатива.

Деймон почувствовал, как другая лиса несется на него… и что Мисао намеревается убивать. Она была в своем истинном обличии, как китсун: та же красно-коричневая тварь, которую он едва ли не сбил, катаясь на машине с Дамарис. Лиса, да, однако лиса с двумя, тремя… шестью хвостами в целом. Дополнительные, как правило были невидимы. Деймон собрался и аккуратно поймал Мисао в невидимый капкан, аналогично ее братцу. Тем не менее, та была готова показать все шесть хвостов, использовать всю Силу, для спасения своего брата.

Деймон удерживая Мисао, и самодовольно созерцая ее напрасную борьбу с барьером, обратился к Шиничи: – Твоя малышка сестренка сражается куда лучше тебя bakayarou. Немедленно отдай мне Елену.

Шиничи сменил образ и резко метнулся к горлу Деймона, демонстрируя оба ряда острых белых зубов. Юноши оба были слишком взвинчены по вине зашкаливающего тестостерона, … а Деймон к тому же был возбужден своей новой Силой, …дабы удержаться от выпуска пара. Вампир по-настоящему ощутил, как зубы прочесали его горло прежде, чем его руки вновь ухватили лисью шею. Однако на сей раз Шиничи показал все свои хвосты, веер коих Деймон не потрудился пересчитать.

Вместо этого он наступил начищенным ботинком на сие опахало, и обеими руками потянул голову лиса вверх. Мисао, закричала от гнева и муки. Шиничи поверженный и выгнутый, взгляд золотых глаз застыл на черных глазах Деймона. Еще минута и его позвоночник сломается.

– Я буду наслаждаться этим. – Сказал ему Деймон сладко. – Поскольку держу пари, Мисао знает все то, что знаешь ты. Весьма жаль, что ты не увидишь ее смерти.

Шиничи зверел от ярости, казалось, он был готов умереть сам, и приговорить Мисао к милосердию Деймона, лишь бы избежать поражения в битве. Однако его глаза вдруг резко потемнели, тело обмякло, и слова слабо появились в сознании Деймона.

«… больно…, не могу… думать…»

Деймон, серьезно рассматривал его. Сейчас, в этом месте, Стефан бы значительно ослабил давление на китсуна, дабы бедный маленький лисенок смог думать. Деймон же в свою очередь, кратко усилил давление и вновь вернул на предыдущий уровень.

– Так лучше? – Спросил он заботливо. – Может ли симпатичный маленький лисенок думать теперь?

– Ты… сволочь… – Сказал Шиничи сердито.

Разгневанный как и был, Деймон вдруг вспомнил суть всего этого.

– Что произошло с Еленой? Ее след обрывается подле дерева. Она, внутри него? У тебя остались секунды жизни. Говори.

– Говори. – Скомандовал другой голос, и Деймон едва взглянул на Мисао. Он оставил ее практически без внимания, и она нашла Силу и возможность прейти в свой человеческий облик. Вампир в мгновение ока хладнокровно ухватил ее аркан.

Мисао была низкорослой и щуплой. Она походила на рядовую японскую школьницу, исключая лишь волосы, в точности такие как у ее брата: черные с красными концами. Единственное различие было в интенсивности красного – в волосах японки он был светлее и значительно ярче – истинный сверкающий алый. Челка, падающая в глаза, обжигала горящими пламенем кончиками, а длинные шелковые черные волосы ниспадали по плечам. Это было поразительно, вот только нейроны мозга Деймона, вспыхнувшие в ответ, были связаны с огнем, опасностью и хитростью.

– Она, возможно, попала в ловушку, устроенную Шиничи. – Сказала Мисао.

– Ловушка? – Деймон нахмурился. – Что еще за ловушка?

– Я отведу тебя туда, откуда ты сможешь заглянуть в нее. – Сказал уклончиво Шиничи.

– А лис внезапно может думать вновь. Но знаешь что? Я не считаю тебя милым симпатягой, отнюдь. – Прошептал Деймон и швырнул китсуна на землю. Шиничи в образе человека взмыл вверх, и вампир сбросил барьер на некоторое время, предоставляя лису возможность попытки снести ему башку одним ударом Силы. Деймон легко уклонился от этой волны и вернул ее лису с таким порывом, что когда Шиничи шарахнулся спиной в дерево, последнее отшвырнуло его словно катапульта. Затем, пока китсун все еще был в прострации и со стеклянными глазами Деймон поднял его, закинул на плечо и направился к автомобилю.

– Что насчет меня? – Мисао пыталась обуздать ярость и звучать жалко, однако это действительно плохо у нее получалось.

– Вы не симпатяги, что один, что другой. – Сказал Деймон, неосторожно. – Однако если ты подразумеваешь: когда же ты сможешь выбраться – как только я получу Елену обратно. В сохранности, здоровую, и со всеми конечностями.

Деймон оставил ее бранящуюся. Он желал доставить Шиничи туда, куда они должны были отправиться, пока лис все еще пребывал в оцепенении от боли.

Елена считала шаги. Идем прямо, раз… прямо два… выпутала костыль из травы, три… четыре; прямо пять; определенно становиться темнее, идем прямо шесть; и семь; и восемь; Дьявол! Упавшее дерево. Слишком высокое, чтобы перелезать. Она должна была обойти его. Ладно, на право, один, два, три… да длинное дерево… семь шагов. Семь шагов позади теперь, резко направо и продолжать идти. Почти… как тебе бы хотелось…невозможно пересчитать все те шаги. Так мы на девяти… Выровняйся, ведь дерево было перпендикулярно подъездной дороге. Ох, как темно. Этот одиннадцатый. Она споткнулась, и упала. Как это произошло… Слишком темно, чтобы оглядеться. Она должна была встать. Должна была думать о чем угодно, чтобы заглушить дикую боль в ноге. Но это не помогало. Она попыталась выставить руки, чтобы смягчить падение. Боже, как больно! Одна сторона ее тела невыносимо болела.

Но она должна добраться до цивилизации. Только так она сможет спасти Мэтта.

Ты должна подняться Елена!

Я сделаю это!

Теперь она ничего не видела, но все еще не сбилась с правильного пути. А если она ошиблась, то просто вернется.

Двенадцать, тринадцать – она продолжала считать, разговаривая сама с собой. Когда девуша дошла до двадцати, она почувствовала облегчение и радость. В любой момент, она выйдет на аллею.

В любой момент она ступит на нее.

Было черным-черно, но она так шаркала по земле, что когда ступит на дорожку, сразу же поймет это.

В любую… минуту… сейчас…

Когда же Елена досчитала до сорока, она поняла что в беде. Куда именно она зашла и как далеко? Постоянно какое-то небольшое препятствие, заставляло ее сворачивать направо. Так, в следующий раз она повернет налево. И там уже будут мои ориентиры: сарай, поле… как она могла потеряться? Как? Ведь тут всего лишь полминуты к лесу… всего лишь пара шагов в Старом Лесу.

Старые дубы… и хвойные иглы на земле, приглушающие ее шарканье в тишине.

Тишина… но она нуждается в помощи.

– Миссис Дунстан! Мистер Дунстан! Кристин! Джейк! – Она бросила слова сквозь гущу леса, который делал все возможное, чтобы заглушить ее голос. Она смогла различить в темноте определенную серость, вьющуюся тонкими клубами, возможно, … да это туман.

– Миссис Дустаааааааааааан! Мистер Дустаааааааааааан! Крииистииин! Джееейк! ”

Она нуждалась в укрытии, она нуждалась в помощи. Все болело, руки, колено, левая нога и правое плечо. Елена могла только представить, какое впечатление произведет: вся в грязи и листьях от того, что она так часто падала, а волосы запутанная масса, и всюду кровь.

Одно хорошо: она не походила на Елену Гилберт. У Елены Гилберт длинные шелковистые волосы, были всегда безупречно уложены. Елена Гилберт устанавливала моду, и никогда не замечалась в изношенной порванной кофточке и джинсах, покрытых грязью. Они бы никогда не узнали в ней Елену Гилберт.

Внезапно появилось странное чувство. Она всю жизнь гуляла по этим лесам, и ее волосы никогда не цеплялись за ветки над головой. Понятное дело, что тогда она могла хоть что-то видеть. Но она не помнит, что бы ей приходилось уклоняться во избежание подобного.

Теперь, ей казалось, словно деревья сознательно тянуться вниз, стараясь поймать ее волосы. Она должна была неуклюже пригибаться, чтобы голова не цепляла ветки. Худшим было то, что она больше не могла, находиться в вертикальном положении и не вырвать при этом клок волос.

Но более болезненным, чем выдирание прядей, и пугающим как ничто другое, было то, что ее хватали за ноги.

Елена выросла, играя в этом лесу, и всегда здесь было достаточно места для беспрепятственной ходьбы, и пораниться было сложно. Но теперь что-то простирало к ней свои волокнистые усики, захватывало лодыжку там, где это было больнее всего. А затем это была агония, пытаться разорвать пальцами эти толстые, смолистые, язвительные корни.

Я боюсь, думала девушка, наконец-то сумев выразить словами, все свои чувства и ощущения, кишащие в ней, когда она почувствовала, что ступила в темноту Старого Леса. Она была вся влажная от росы, а волосы мокрыми, словно девушка промокла под дождем. Было так темно! И вот теперь ее воображение начинало свою игру. И в отличие от воображения большинства людей, Еленино обладало подлинной, абсолютно достоверной информацией, с которой могло легко и плодотворно работать. Казалось, рука вампира запутывается в ее волосах. Превозмогая бесконечную агонию в лодыжке и плече, девушка крутила «Руку» хватая ее выше волос, чтобы найти другую, вьющуюся величавой поступью.

Ладно. Она проигнорирует боль и сориентируется. Где-то здесь было замечательное дерево, массивная белая сосна, с огромной дырой в центре ствола, достаточно большой, чтобы Бонни забралась внутрь. Елена прислонилась бы к ней спиной, а затем пошла бы на запад. Она не могла видеть звезды из-за облачности, но она чувствовала, что запад был слева от нее. Если она права, это выведет ее к дороге. Если она ошибается и это север, то она попадет к Дунстанам. Если это юг, она в конечном счете попадет на другую петлю дороги. Если же восток… ну что ж, это будет долгая прогулка, но в финале она найдет ручей.

Только сначала, она должна собрать всю свою энергию, всю Силу, которую она подсознательно использовала, унимая боль и собирая мужество и стойкость. Она собрала бы ее, осветила это место, и посмотрела, видна ли отсюда дорога, а лучше дом. Это была всего лишь человеческая сила, но все же, настоящая сила в знании того, как использовать то, что ты имеешь, думала Елена. И она собрала все, что имела в один тугой белый шар, а затем выпустила его, прокручивая, чтобы хорошо осмотреться прежде, чем он рассеется.

Деревья. Деревья. Деревья.

Вокруг были одни деревья. Дубы и гикори, белая сосна и бук. Ни одного холма, на который можно взобраться. Куда не глянь, везде деревья, только деревья, словно она заблудилась в неком мрачном зачарованном лесу и никогда не сможет выбраться.

Но она выберется. Любое из направлений выведет ее к людям, в конце концов, даже если им будет восток. Даже восток. Она просто пойдет вдоль ручья, пока не доберется до людей.

Ей хотелось, чтобы у нее был компас.

Ей хотелось, чтобы была возможность видеть звезды.

Она дрожала всем телом, и не только от холода. Она была ранена. Она была в ужасе. Но ей пришлось забыть об этом. Мередит не стала бы плакать. Мередит не было бы страшно. Мередит нашла бы разумный выход.

Она должна была помочь Мэтту.

Сжав зубы и превозмогая боль, Елена начала свой путь от сосны. Если бы любую из своих ран, она получила в изоляции, то уже подняла бы большой шум, рыдая и корчась. Но с таким количеством различных болей, все они бы расплавились в одной испепеляющей агонии.

Будь внимательна. Убедись, что движешься прямо, не отклоняясь под углом. Выбери себе следующую цель, в поле своего зрения.

Проблема была в том, что к настоящему времени было слишком темно для возможности видеть хоть что-нибудь. Она могла различить только рифленую кору деревьев перед собой. Красный дуб, вероятно. Ладно, иди к нему. Оп. Ой, это больно. Оп. Слезы заливали щеки. Оп. Немного быстрее. Оп. Ты можешь. Оп. Она положила свою руку на мохнатую кору. Хорошо. Теперь смотри прямо перед собой. Ай. Что-то серое, грубое и массивное впереди. Может белый дуб. Оп к нему. Агония. Оп. Кто ни будь, помогите мне. Оп. Как долго это продлится? Оп. Уже не так далеко. Оп. Туда. Она положила руку на широкую грубую кору.

И затем она сделала это снова.

И снова. И снова. И снова. И снова.

– Что это? – Требовал Деймон. Он был вынужден позволить Шиничи вести их, как только оба вновь покинули автомобиль. Однако он все еще свободно держал энергетический аркан вокруг лиса, и пристально наблюдал за каждым его движением. Вампир не очень-то доверял ему… Хотя нет, он не доверял ему совсем. – Что за силовым экраном? – Повторил он, более грубо, сжимая петлю вокруг шеи Шиничи.

– Наша небольшая хижина. Моя и Мисао.

– И, разумеется, это никакая не ловушка, не так ли?

– Если ты так думаешь, прекрасно! Я войду один. – Шиничи принял форму полу-лисы-получеловека. Черные волосы с рубиновым огнем на концах, доставали до талии, один шелковый хвост той же окраски и шелковистые шевелящиеся уши с малиновыми кисточками на макушке.

Деймон эстетически удовлетворился. Однако белее важным являлось то, что у него были свободными руки. Он поймал хвост Шиничи, и крутанул него.

– Прекрати это!

– Я прекращу, как только получу Елену, … если ты не подстерег ее намеренно. Если она пострадала, я намереваюсь взять того, кто бы ни был виновен, и порезать его на лоскутки.

– Независимо от того, кто это был?

– Независимо от того, кто.

Шиничи слегка дрожал.

– Замерз?

– … просто… восхищаюсь твоей решимостью. – Лис затрясся сильнее. Он почти качался всем телом. Хохот?

– По воле Елены, возможно, я сохраню им жизнь. Но в агонии. – Деймон скрутил хвост крепче. – Шевелись!

Шиничи сделал еще один шаг, и очаровательная деревенская хижина предстала перед ними. С дорожкой гравия, ведущей через две дикие лианы обвивающие крыльцо и свисающие подобно гирляндам.

Это было изысканно.

Даже когда боль росла, Елену не покидала надежда. Независимо от того, куда она повернет, она должна была выбраться из лесу в каком-то месте. Она должна была сделать это. Земля была твердой, не было ничего кашеобразного и не было провалов. Она идет не к ручью. Она шла к дороге. Наверное.

Она устремила свой взгляд к удаленному дереву с гладкой корой. Девушка прыгнула к нему и почти забытая боль вернулась новым чувством.

Елена упала под массивный пепельно-серый ствол дерева. Она отдыхала рядом с ним, когда что-то начало беспокоить ее. Ее ободранная нога. Почему удар о ствол не был таким болезненным? Эти постоянные удары возле всех остальных деревьев, когда она прислонялась к ним во время передышки. Девушка отпрянула назад от дерева, и словно точно зная, что это важно, собрала всю свою Силу и высвободила ее вспышкой белого света.

Дерево с огромным дуплом, то с которого она начала, находилось перед ней.

Какую-то секунду Елена стояла абсолютно неподвижно, растрачивая Силу на освещение. Может все-таки это другое дерево… похожее.

Нет. Девушка обошла его со всех сторон, она не ошиблась, это было дерево, с которого начался ее путь. Ее волосы были на коре. Тот высохший отпечаток окровавленной руки, принадлежит ей. А снизу свежий, оставленный ногой.

Она шла прямо от дерева и пришла прямо к дереву.

– Неееееееееееееееет!

Это был ее первый восклицательный вопль, с самого момента падения из Феррари. Елена терпела всю ту боль в тишине. Задыхаясь, да. Тяжело дыша, да. Но ни разу она не сыпала проклятьями и не кричала. Сейчас из нее вырывалось и то и другое.

Возможно это не то же самое дерево.

– Неееееет, нееееееет, нееееееет!

Возможно, когда ее Сила вернется, она увидит что это всего лишь галлюцинации.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет!

Это невозможно.

– Неееееееет!

Ее костыль выскользнул из-под ее руки, грубо и глубоко вжимаясь в подмышку так, что боль, вызванная этим, легко соперничала с другими болями. Все болело. Но худшее было в ее разуме. В голове возникла картинка – шар, такой как сувенирные стеклянные шары с жидкостью и снегом внутри, стоит его перевернуть и снег или блестки закружатся в нем метелицей. Но в ее шаре были только деревья, повсюду, и все они были обращены к центру. А она блуждает внутри этого одинокого шара. И неважно, куда она пойдет. Все что ей встретится на пути, это деревья. Потому что деревья были всем в мире, в который она попала.

Это был кошмар. Но отчего-то он очень походил на реальность.

Деревья были разумными, чересчур, она поняла это. Меленька ползучая лоза, … даже сейчас растение тянуло опору Елены прочь от нее. Костыль двигался, словно передавался из рук в руки очень маленькими людьми. Она протянула руку и едва схватила конец палки.

Она не помнила, падая на землю, где она. Здесь был запах, сладкий, земляной, смолистый аромат. Здесь были растения вьющиеся испытывающие ее, пробующие ее. Легкими и нежными прикосновениями, они вплетались в волосы девушки, чтобы та не могла поднять голову. Потом она почувствовала, как они пробуют ее тело, ее плечо, окровавленное колено. Ничего не имело значения.

Елена зажмурила глаза, ее тело содрогалось от рыданий. Лианы потянулись к ее раненной ноге, и она инстинктивно отпрянула. На мгновение боль разбудила девушку, и она подумала, «я должна добраться до Мэтта», но в следующий момент эта мысль тоже притупилась. Сладкий, смолистый запах окутывал. Лианы проложили путь к вздымающейся груди Елены, обвивая ее. Они окутали ее живот.

А потом они начали сжиматься.

К тому времени, Елена туманно поняла опасность, они ограничивали ее дыхание. Она не могла расправить диафрагму. Как только она умудрялась вдохнуть, они ужесточали свои действия. Все вместе маленькие вьющиеся растения, были как одна гигантская анаконда.

Она не могла оторвать их. Лианы были жесткими и упругими, и ногти не могли прорвать их. Работая пальцами, она потянула что есть духу, скобля ногтями и крутя. Наконец, одна лоза лопнула, издавая звук порванной струны.

Остальные лианы натянулись сильнее.

Теперь ей приходилось бороться за воздух, бороться вопреки ее грудной клетке.

Лиана мягко коснулась губ Елены, двигаясь по лицу как тонкая змея, и туго обвернулась вокруг ее щек и головы.

Сейчас я умру.

Она почувствовала глубокое сожаление. Ей была предоставлена возможность, вторая жизнь, второй шанс… третий, включая ее вампирское существование, и она не воспользовалась им. Если не брать в расчет преследование собственного удовольствия. А теперь Феллс Черч был в опасности, и Мэтт был в опасности. А она не только не собирается им помогать, она собирается сдаться и умереть прямо здесь.

Что можно сделать? Что было бы правильным? Творить благочестие? Объединиться со злом сейчас, и надеяться на шанс уничтожить его позже? Может быть. Может быть все, что ей нужно сделать, это обратиться за помощью.

Ощущение удушья, вызывало головокружение. Она никогда бы не поверила, что Деймон оставил бы ее здесь, и позволил убить. Всего несколько дней назад она защищала его перед Стефаном.

Дэймон и Малах. Может быть, она была его платой им. Они, конечно же, требовали много.

Или может это все потому, что он хочет, дабы я молила его о помощи. Он, должно быть, ждет в темноте, очень близко, его разум настроен на ее сознание, в ожидании шепота «пожалуйста».

Елена попыталась блеснуть остатками Силы, которая была практически исчерпана. Но девушка все же пыталась, словно чиркая последней спичкой. И ей таки удалось получить крошечное белое пламя.

Она начала визуализировать, что пламя проникает через лоб в ее голову. Внутрь. Туда.

Сейчас.

Сквозь жгучую агонию, не в состоянии сделать вдох, она позвала «Бонни. Бонни. Услышь меня».

Нет ответа. Но она могла не услышать.

«Бонни, Мэтт на поляне в полосе Старого Леса. Ему может понадобиться кровь или какая-либо другая помощь. Присмотрите за ним. В моей машине.

Обо мне не беспокойтесь. Для меня уже слишком поздно. Найдите Мэтта».

«И это все, что я могу сказать», подумала Елена устало. Она была рассеяна, интуиция грустно говорила, что Бонни ее не услышала. Ее легкие разрывались. Это был ужасный способ умереть. Она готовилась сделать выдох, еще раз, и тогда воздуха больше не будет.

«Черт бы тебя побрал, Деймон», подумала Елена, и тогда она сосредоточила все свои мысли, все умственные способности на воспоминаниях о Стефане. На ощущении что она рядом с ним, его растянутые в улыбке губы, его прикосновения.

Зеленые глаза, лиственная зелень, словно лист, поднесенный к солнечному свету…

Порядочность, которую ему каким-то образом удалось сохранить незапятнанной…

Стефан… Я люблю тебя…

Я всегда буду любить тебя…

Я любила тебя…

Я люблю…