Утренние размышления

Тисса проснулась рано, но лежала, притворяясь спящей, потому что не представляла, как должна вести себя приличная девушка в подобной ситуации. Впрочем, вряд ли девушка, очутившаяся в чужой постели и, более того, странным образом не испытывавшая стыда по этому поводу, могла и дальше считать себя приличной.

Следовало бы смириться уже.

Пучина порока разверзлась до свадьбы и - о ужас - выглядела не столь страшной, как ее описывали, а в чем-то даже интересной. Хотя, наверное, Тисса еще не всецело осознала глубину своего падения.

А Их Сиятельство спали.

Дышали во сне ровно. Размеренно. И Тиссе нравилось слушать это дыхание. А еще кожа у него - он не удосужился надеть сорочку - была приятно теплой и мягкой.

Тисса убрала бы руку, если бы не боялась разбудить.

Сон у таких людей чуткий очень.

И она просто лежала, раздумывая надо всем и сразу...

...почему-то дом вспомнился. Лето. Залив. И белый мелкий песок. Следы на нем стираются ветром или волной, а иногда исчезают сами по себе. Песок всегда горячий. Разве по такому можно ходить в башмаках? И шерстяные чулки - как мама не поймет, что летом слишком жарко, чтобы быть леди? - отправляются на траву.

Вода у берега прозрачная. Видны камушки и мелкие рыбешки, которые сперва прячутся, но если стоять на месте, то подплывают к самым ногам, и тычутся в пальцы. Щекотно.

Хорошо.

...мама снова сердится и выговаривает скрипучим злым голосом, что Тиссе следует повзрослеть. Она уже не ребенок...

...а тан называет ее именно так и, кажется, сам верит в то, о чем говорит.

...Тисса взрослая и должна понять, что она - леди. А леди имеют долг перед своим родом и родом будущего супруга, которого отец скоро найдет. Еще год или два, ведь Тиссе уже тринадцать...

...шестнадцать. Но этого никто не заметил, как не заметили в прошлом году, что ей исполнилось пятнадцать.

...четырнадцать. Птичье гнездо на старой яблоне. Тисса лезет выше и выше, пробираясь сквозь бело-розовое кружево цветов. Ей просто интересно - вылупились птенцы или нет. Она замечательно умеет лазить по деревьям. Надо только выбрать ветку попрочней. Уцепиться и подтянуться... а гнездо пустое.

Старое.

Внутри - осклизлый пух и черный жук с длинными жвалами. Тисса боится жуков. И пятится назад. Вниз. С ветки на ветку. И домой... платье все грязное. Мама будет ругать: ведь Тисса обещала ей, что забудет про всякие глупости и займется вышивкой. Чтобы отца обрадовать.

Он скоро вернется.

Тисса сдержала слово. Почти. Ведь один раз уйти - не считается. Просто очень тяжело все время сидеть, а еще нитки путаются постоянно...

...больше ей не больно вспоминать.

...мама болеет. У нее разбилось сердце, и Тисса хотела бы склеить его. Она сбегала бы в деревню за самым лучшим клеем, который варят из рыбьих голов и зеленых водорослей, но этот клей соберет фарфор. А сердце куда тоньше фарфора.

Мама пишет письма. Много. Но на них нет ответа. А маме с каждым днем хуже.

Каждый день Тисса сама надевает неудобное платье. И чулки. И волосы зачесывает так, чтобы ни один волосок не выбивался из косы. Она приходит в мамину комнату и садится у окна с вышивкой.

- Ты стала совсем взрослой, - мама говорит это и почему-то плачет. Наверное, Тисса опять что-то не так сделала.

...она всегда все делает не так. И вчера тоже. Но если бы тан объяснил, чего он хочет, Тисса постаралась бы исправиться.

...человек в черной куртке приходит с севера. У него и волосы черные. И лицо смуглое, некрасивое. Он разговаривает с матерью долго, а Тисса стоит под дверью, чувствуя, что от этого разговора все переменится. Человек в черной куртке дает им попрощаться.

- О вас позаботятся, - шепчет мама, обнимая и ее, и Долэг. - Обещайте, что будете вести себя хорошо. Подобающим образом.

Тисса обещает. Она не хочет уезжать с человеком в черной куртке, но мама непреклонна.

Так будет лучше.

Она, поднявшись с постели, укладывает вещи, которых немного. Выезжать приходится на рассвете. Дорога длинная, а человек в черной куртке не разговаривает с ними. Он вообще точно не замечает их, и к лучшему, потому что Тисса боится его.

И города. И Замка.

И женщины с худым строгим лицом. Она окидывает Тиссу неприязненным взглядом и говорит:

- Леди, вы отвратительно грязны. Не представляю, как можно было настолько себя запустить. Взгляните на ваши руки. На ваши волосы. На вашу одежду. Я неприятно поражена, что особа столь взрослая не в состоянии следить за собой.

- Простите.

В этот момент Тисса понимает, что это место никогда не будет ее домом. Она сбежать хотела, но... куда? И мама права - Тисса давно уже взрослая.

Вот только тан продолжает называть ее ребенком. И ей совсем не хочется возражать.

...о смерти мамы сообщает леди Льялл. И Тисса плачет, хотя плакать нельзя: леди должны сдерживать эмоции. Тем более, что плакать нет причин. О Тиссе заботятся, и слезы - это проявление неблагодарности. Ей следует взять себя в руки, забыть все, что было прежде, и учиться жить по-новому.

Она старается.

А тан все-таки проснулся, и Тисса испугалась, что сейчас придется говорить, а она не знает, о чем принято говорить утром с мужчиной, и будет выглядеть полной дурой.

Уж лучше выглядеть спящей дурочкой.

Тан поверил. Он встал и еще долго ходил по комнате, и даже смотрел - Тисса ощущала его взгляд и мысленно умоляла уйти куда-нибудь. У него же столько всяких дел имеется!

А Тисса как-нибудь сама здесь...

И он ушел.

Выбравшись из постели, Тисса убедилась, что выглядит она преотвратительно - впрочем, как еще может выглядеть человек по пробуждении? - а платье безнадежно испорчено, не говоря уже об остатках репутации Тиссы. Весь Замок, наверняка, знает, где она провела ночь.

Этого не простят.

Вот как ей теперь быть?

Для начала - умыться. Найти иголку с нитками. Зашить платье...

Сбежать до возвращения Их Сиятельства.

Не получилось: Тиссе запрещено уходить. Тиссе следует принять ванну, которая уже наполнена, и позавтракать. А дальше, глядишь, тан вернется. Хорошо бы до наступления темноты.

- Он тебя не обидит, - сказал Гавин, вручая пушистое полотенце размером с простыню.

Он - возможно. И даже в его отсутствие Тиссе было спокойно. О плохом не думалось.

А ванна была большой... огромной даже. Не ванна - настоящее озеро с каменными гладкими берегами. Тисса легла и попыталась дотянуться ногой до противоположного края. Почти получилось. Дома ванну построили уже на памяти Тиссы. Мама настояла. А дед ворчал, что траты не разумны, кому надо, тот в бане помоется. Мама возражала - мыться в ванной удобнее. Только воду все равно грели на кухне и носили в ведрах.

Тут же прямо из крана... и настолько горячая, насколько захочешь.

А на полочке, которая вытянулась вдоль ванны, стояли флаконы, флакончики, склянки и глиняные кувшинчики, еще что-то, совершенно не мужского вида. Неужели тан всем этим пользуется? Тисса хихикнула, представив, как Их Сиятельство натирают лицо " составом, способствующим обретению кожей изысканной белизны". Или волосы подкрашивают... нет, как-то это не увязывалось с его характером.

Любопытство одержало победу над совестью.

В первом флаконе обнаружилось мыло, цветочное, но без резкого запаха. А вот содержимое глиняного горшка с плотной крышкой имело весьма характерные вид и запах. Папа такую мазь использовал, чтобы рубцы размягчить. Дегтярная мазь - от кожного воспаления... спиртовой настой родиолы - для скорейшего заживления мелких ран. Дальше смотреть стало неудобно, и Тисса, сняв флакон с мылом, нырнула в воду.

С головой.

Она не собиралась, просто когда садилась, не рассчитала, что ванна эта настолько скользкая. Хорошо, что затылком не приложилась. Но вот коса намокла, и значит, придется мыть, сушить, вычесывать... леди Льялл вечно ворчала, что Тисса не желает поступить, как поступают нормальные девушки - остричься накоротко и носить парики. И порой начинало казаться, что леди Льялл права.

Тисса уже выбралась из ванны и, согнувшись под краном, выполаскивала из волос остатки мыла, которое, как назло, не желало выполаскиваться, но только пенилось и щипало глаза, когда раздался очень вежливый стук.

Тисса знала, что она неуклюжая. Еще узнала, что нервная ко всему. А пол - мокрый, сама же воду расплескала. Кран - твердый. И не надо было резко распрямляться - от боли потемнело в глазах. Ноги же вдруг потеряли опору, и от падения Тиссу удержали лишь чьи-то руки.

- Спокойно. Это всего лишь я.

Слова тана Тиссу ничуть не успокоили, наоборот даже...

- Стоишь?

Стоит. Зажмурившись. Мыло глаза ест. Затылок болит. И волосы мокрые во рту.

- Вы... - Тисса выплюнула волосы, но глаза не открыла. - Вы не должны были сюда заходить!

- Вообще-то я одежду принес. И ушел бы.

На плечи легло что-то мягкое, большое. Полотенце? Похоже на то. Главное, его много, хватит, чтобы завернуться и глаза вытереть.

- Больно? Стой смирно, - тан заставил наклонить голову. Затылок он ощупывал аккуратно, и Тисса терпела, хотя в принципе боль почти уже прошла. А вот шишка наверняка осталась.

- Ничего. Жить будешь.

Это Тисса и без него поняла.

За краткое время общения с таном она четко поняла: от стыда умирают сугубо в балладах.

Он вышел и вернулся с табуретом, который поставил у ванны и велел:

- Садись.

- Зачем?

- Волосы тебе дополоскать надо же.

- Я... я сама.

Как будто его можно остановить. Тиссу усадили на табурет, заставили наклониться - в полотенце она вцепилась, моля лишь о том, чтобы все это поскорей закончилось. Сама виновата. Нечего было сунуть нос в его вещи...

- Ты меня купала, так что возвращаю долг.

- Я... не купала.

Ему тогда согреться надо было! И все. А Тиссе уже жарко. Он же не спешил. Зачем-то вымыл волосы еще раз - не доверяет Тиссе? Потом смазал их чем-то, что выполаскивал очень долго и тщательно. Сам же вытер, осторожно завернул в полотенце и только после этого Тиссу отпустил.

Она, честно говоря, задремать успела.

- Жива? - поинтересовался тан. Он смотрел с улыбкой, но без насмешки, и Тисса кивнула: жива. - Вот и хорошо. Пожалуй, нам следует серьезно поговорить. Но для начала ты оденешься. Только, умоляю, медленно и без попыток себя покалечить. Хорошо? Вот и умница.

Тан принес свежее белье, и чулки, и сорочку, и платье, и даже туфельки к платью. Лучше не думать о том, где он это все взял, и что подумала леди Изольда. Тисса одевалась медленно, во-первых, было бы смешно вновь поскользнуться и расшибить лоб. Во-вторых, предстоящий разговор ее пугал. Но отсиживаться вечность не получилось бы. Тисса подозревала, что если она слишком уж задержится с одеванием, Их Сиятельство появятся дабы оказать посильную помощь.

А ведь на них уже и злиться не получалось.

Ее ждали стол, накрытый к завтраку, и тан, уже к завтраку приступивший. Никакого воспитания...

- Извини, я голоден был. Садись.

Тисса села.

- Ешь.

- Я... мне...

- Не хочется? - он отложил вилку и нож и, сцепив руки в замок, подпер подбородок. - Ребенок, если ты не начнешь есть нормально, я буду трижды в день тебя кормить. С ложечки.

Представив процесс, Тисса замотала головой.

- Вот и договорились. Ешь. Теперь о том, что было ночью... в общем, я не очень умею говорить о такого рода вещах, но ясность внести следует.

О нет! Тисса не желает ясности, а желает забыть обо всем... ну почти обо всем... или хотя бы помнить так, чтобы не краснеть при этом.

- В том, что происходит, нет ничего дурного. Я могу жениться на тебе хоть сейчас, хотя это было бы не совсем ко времени.

- Тогда не надо. Если не ко времени.

Тисса как-нибудь переживет. Скандалы, они ведь только сразу неприятные, а потом что-нибудь другое случается и все забывают. Про Тиссу тоже забудут... если вести себя тихо и правильно.

Она умеет вести себя тихо и правильно.

- Я хочу, чтобы ты поняла: я не отступлюсь от своего слова. Поэтому не надо волноваться о том, что я поведу себя... недостойно.

Тисса и не думала ни о чем подобном.

- Теперь дальше. Ты представляешь, откуда берутся дети?

- Д-да...

Леди Льялл рассказывала. Вкратце.

- И откуда же?

Он нарочно Тиссу мучит? Девушки не говорят о подобном с мужчинами! Они вообще о подобном не говорят.

- Муж разделяет с женой ложе. Долг жены покориться желанию мужа.

- Ясно.

Что именно ему стало ясно, Тисса не поняла, но тан определенно утратил аппетит, а также желание сидеть на месте. Он встал и обошел стол, очутившись за спиной Тиссы.

А у нее волосы мокрые! Хвост к спине прилип. Она вытирала, вытирала, но они все равно мокрые... и вообще неспокойно Тиссе, когда тан за спиной стоит.

- Ложе мы разделили, но уверяю, детей пока не будет. Для этого нужно чуть-чуть больше...

Тан коснулся шеи и прочертил линию от плеча до уха...

- Это нормально и естественно, когда мужчина испытывает влечение к женщине. Или наоборот. Тогда ему... или ей хочется прикасаться к объекту своего влечения.

- Вы... - говорить, когда его пальцы нежно гладят ухо, совершенно невозможно. - Испытываете ко мне... влечение?

- Именно. Но мне не хотелось бы, чтобы ты всего лишь подчинялась моему желанию. Это неправильно. Я бы сказал, в чем-то унизительно.

- И что мне делать?

- Слушать себя. Если что-то покажется тебе... неприятным. Или ты поймешь, что не готова принимать какие-то мои действия, тебе следует сказать об этом. Я остановлюсь. Во всяком случае, честно попробую.

Сейчас он разговаривал с Тиссой, как со взрослой. И ждал взрослого ответа.

- Мне... не неприятно.

Тисса не знала, насколько ответ этот был взрослым, во всяком случае он был честным. Тан же, наклонившись, поймал мочку уха губами.

- Поощрять меня тоже не следует.

Чем хороши семейные ужины, так это возможностью лицезреть семью в полном составе. И кажется, я уже действительно считаю всех этих людей семьей.

Мой задумчивый супруг, который медитирует над тарелкой. Кормак изрядно испортил ему настроение, но Кайя пока не готов говорить, а я не тороплю.

Дядюшка Магнус прекрасен в новом наряде оранжевого цвета с алым позументом.

Неестественно жизнерадостный Урфин. И Тисса, отчаянно избегающая смотреть мне в глаза.

Семья, определенно, престранная, но какая уж есть.

...Иза...

Кайя иногда зовет просто для того, чтобы я откликнулась, словно опасается, что эта связь между нами вдруг исчезнет. И сам знает о невозможности подобного, но все равно зовет. А я откликаюсь. Мы - две горы, между которыми заблудилось эхо.

Я пытаюсь нарисовать ему картинку. Он улыбается, но улыбка - усталая.

Ему бы отдохнуть нормально, но ведь не дадут же.

...у меня к тебе просьба.

...все, что угодно.

...неосмотрительное обещание, сердце мое. Вдруг она будет непристойна?

...было бы интересно. Но боюсь, Кайя, нет в мире более порядочного существа, чем ты.

И откуда такой тоскливый вздох?

...что случилось?

...кажется, я догадался, зачем блок. Ограничение. Я не могу нарушить закон.

...какой?

...подозреваю, что любой, официально принятый. Я пока не проверил...

...не смей!

Если правда то, что Кайя говорил про чертов танк, то эта проверка может закончиться летальным исходом. Как-то не готова я к тому, чтобы пустить мужа на эксперименты.

...не волнуйся. Вряд ли все будет действительно столь уж печально. Скорее всего я просто не смогу. Возможно, испытаю некоторое... неудобство.

...боль?

...если стану упорствовать. Но я должен знать.

И как он собирается проверять? Пробежаться ночью по клумбе? Или пойти с Урфином на дело, пирожки воровать? Окна дворцовые бить?

Какие глупые мысли в голову лезут.

Это от волнения.

...я могу и ошибаться. Но если это действительно ограничитель, то довольно сложный. Я ведь не догадывался о его существовании, хотя иногда... случались ситуации, когда я пытался действовать своей волей. Но если проанализировать их, то принятые мной решения напрямую не противоречили букве закона.

...то есть поводок длинный?

...скорее узда. Как у лошади. Только я сам свой всадник. Мне надо будет поговорить обо всем этом с дядей и Урфином. Ты не могла бы занять девушку? Она милая, но я пока не готов обсуждать при ней свои проблемы.

Вот тебе и неприличная просьба. Но Кайя прав: его история - слишком личное дело.

...конечно. Тем паче, что я все равно хочу с ней поговорить и... я про ее день рожденья забыла. Представляешь? Мне теперь стыдно очень. Я помнила. И подарок приготовила, а потом как-то оно все завертелось... буду извиняться. Это же надо настолько безголовой стать!

Мне действительно стыдно, хотя все и вправду случайно получилось. Но я даже не знаю, принято ли здесь вообще дни рождения праздновать.

...не думаю, что на тебя сильно обидятся. Урфин мог бы и напомнить.

Ох, не думаю, что он в курсе.

И значит, теоретически, обиженных будет минимум двое.

Кайя качает головой: мол, глупости я думаю. Наверняка, так и есть: глупости. Но умности совершенно не думаются, потому что слишком много всего... нехорошего.

Не стоит портить семейный ужин такими вещами.

- Ласточка моя, а ты уже подумала, каким будет Зимний бал? - дядюшка Магнус ковыряется вилкой в зубах, но без особого энтузиазма, скорее уж по привычке, чем из желания поддержать образ. А вот взгляды на Урфина бросает весьма выразительные. Кажется, этим двоим будет, что сказать друг другу. - А то слышал я, будто бы к нему уже и готовиться начали... дай, думаю, спрошу, а то вдруг ты не в курсе.

Я не в курсе. Я вообще понятия не имею, что это за бал такой.

- Вот... удачно, выходит, спросил.

- А... мне обязательно?

У меня тут на руках комитет благотворительный, который так толком и не заработал, лечебницы открытие, счетные книги недосчитанные, и еще фермы рабские... какой бал?

- Боюсь, что обязательно, - Магнус откладывает вилку. - Я понимаю, ласточка, что тебе не с руки им заниматься. Цветочки. Птички. Ленточки. Тебе другого охота, но Зимний бал - особый. Его еще Невестиной Ярмаркой называют.

Кажется, начинаю понимать.

Но до чего же Нашей Светлости неохота...

- И когда?

- Через месяц.

О нет! Значит, завтра мне предстоит заняться приглашениями? А потом и вправду лентами-цветами, размещением гостей? Меню... салфетками, кольцами для салфеток, посудой, столовым серебром...

За что?!

...приглашения рассылать не надо. В эту ночь всякий, кто имеет титул и не связан обязательствами... или связан, но еще не состоит в браке, является нашим гостем. Тебе помогут, Иза. Но Магнус прав: ты должна заняться балом. Прежде его устраивали дамы из Благотворительного комитета.

А я думала, что хуже быть не может!

...но сейчас у Замка появилась хозяйка. Это должны увидеть.

- Не волнуйся, ласточка моя. Распорядители знают, как и что делать. Это не свадьба, бал проводится ежегодно. Ты лишь скажи, каким желала бы видеть Замок.

- А каким он был? В прошлом году?

Молчание...

- Я... - Кайя потер мочку уха, - как-то не обратил внимания. Но вроде бы цветы были розовыми. И еще бантики. Точно были бантики.

Урфин кивнул. Магнус руками развел: мол, что ты хочешь от мужчин? Хорошо, если вообще заметили, что бал этот имел место.

- В прошлом году был Сад невинности. Зал украшали розами пятнадцати сортов... всех оттенков белого. Белый - цвет невинности, - Тисса говорила все тише и тише, пока совсем не замолчала.

Что ж, тема для беседы у нас имеется. У мальчиков тоже. Это расставание будет недолгим, но мне жуть до чего не хочется выпускать мужа из виду.

...я буду рядом.

Говорю просто так.

...я знаю.

Поднимаюсь и протягиваю Тиссе руку. А Урфин тотчас подбирается.

- Иза...

- Мы просто побеседуем. О Садах невинности...

Урфин краснеет? Пытается во всяком случае. Кажется, меня неправильно поняли, но настроение внезапно улучшается. Все-таки чудесная у меня семья.

В маленькой гостиной уже подали чай.

Комната-табакерка. Обитые тканью стены. И панели розового дерева. Обилие лепнины - завитки, виньетки, медальоны. Высоченные вазы с павлиньими перьями. Изящная, почти игрушечная мебель. Засилье фарфоровых безделушек.

И стеклянный шар с водяной лилией.

Тисса присаживается на краешек кресла, глядя исключительно на лилию. От меня ждут моралей? Нет уж, Нашей Светлости надоело. И вообще, у нее жених имеется, вот он пусть и воспитывает. Представив процесс, я с трудом сдержала смешок.

Заговорила первой все-таки Тисса.

- Мне очень жаль, что вчера я... ушла без предупреждения.

Вздох.

- Магнус предупредил.

-...и все бросила.

- А у тебя был выбор? - я разливаю чай по фарфоровым чашечкам, которыми только в куклы играть. Кажется, поняла, чем мне не нравится эта комната - она не для людей, для игрушек. И я сама начинаю ощущать себя этакой куколкой.

- Их Сиятельство были... настойчивы.

Ей идет улыбка. И кажется, вчерашний день был прожит не зря.

- Тисса, - протягиваю ей чашку. - Я не собираюсь тебя ругать или упрекать в чем-то. Сейчас за тебя отвечает Урфин, и я понимаю, что ты должна ему подчиняться.

А Их Сиятельство не всегда предугадывают последствия собственных поступков.

- Но если вдруг случится, что он тебя обидит... случайно. Или ты почувствуешь, что что-то идет не совсем так. Или понадобится совет... да что угодно. Я всегда буду рада тебе помочь.

Проникновенно получилось, но вот поняли ли меня?

- Спасибо.

Всегда пожалуйста. Тисса пьет чай маленькими глотками. И нельзя не признать, что она, в отличие от Нашей Светлости, в обстановку вписывается.

Шкатулка лежала на каминной полке между двумя фарфоровыми дамами, которые перемигивались друг с другом, заслоняя личики веерами. Фигурки были расписаны с удивительной тщательностью и дамы казались живыми.

- С днем рожденья тебя, - я протянула шкатулку, надеясь, что подарок ей понравится. Нет, Тисса в любом случае будет очень благодарна, но хотелось бы, чтобы подарок ей действительно понравился. - Извини, что с опозданием.

- Это... мне?

- Тебе.

Кажется, ей давно не дарили подарков. Тисса принимает шкатулку очень бережно. И не сразу решается открыть. Я не мешаю. Я помню, какое это удовольствие - угадывать, что лежит внутри коробки. Сразу столько вариантов, один другого безумней. Угадать получается через раз.

- Я, правда, не знаю, принято ли у вас праздновать дни рождения.

- Только если в семье...

А семьей Тисса пока меня не считает. Да и не только меня, но надеюсь, со временем все изменится.

В шкатулке - гребни удивительной красоты. Белая кость. Лунный камень. Серебро. Резьба. Чеканка. И каждая вещь - произведение искусства. Кажется, их не только для расчесывания волос используют.

- Я... очень вам благодарна, - она все-таки решается посмотреть на меня. И взгляд долгий, выжидающий, но Тисса решается. - И... я бы хотела спросить... я не могу понять, чего он от меня ждет! Он сказал, что не хочет, чтобы я только подчинялась. Что его это оскорбит. А как тогда мне себя вести? И что делать? Чего он хочет?

Глобальный женский вопрос, на который до сих пор нет внятного ответа.

- А чего ты сама хочешь?