Роль меркантилизма в развитии экономических идей

К. Маркс разоблачил легенду А. Смита о беспочвенности и иллюзорности меркантилистских идей. На самом деле они были отражением незрелости капитализма XVI —XVII вв., господства торговли над промыш­ленностью, когда в сфере обращения формировались крупные капиталы и шло их «первоначальное накопле­ние». Именно это привело к идеализации денежной формы стоимости (золота и серебра).

К. Маркс блестяще раскрыл особенности методологии и теории меркантилизма, показал его слабые места и ограниченность. В работе «К критике политической эко­номии» Маркс писал, что, исследуя сферу обращения, меркантилисты «смешивали деньги с капиталом», но при этом выбалтывали «в грубо-наивной форме тайну буржу­азного производства, его полное подчинение меновой сто­имости», что вызвало нападки последующих буржуазных экономистов, которые объявляли меркантилизм иллюзией, ложной теорией. По мнению Маркса, «эта система сохра­няет не только историческое право, но так же в опреде­лённых сферах современной экономики... полное право гражданства», поскольку меновая стоимость и в ней при­нимает форму денег, а золото и серебро сохраняют «спе­цифические функции» в качестве «денег в отличие от их функции средства обращения». Эти специфические функции только ограничиваются, продолжает существовать противоположность золота и серебра другим товарам.

Самым слабым местом в методологии меркантилизма являлось то, что он в силу исторических условий не мог выйти за рамки сферы обращения. Меркантилисты исхо­дили из поверхностных явлений процесса обращения в том виде, в каком они обособились в движении торгового ка­питала, схватывая только внешнюю видимость явлений. К. Маркс подчёркивал, что это происходило отчасти потому, что торговый капитал был первой свободной формой су­ществования капитала вообще, отчасти вследствие того преобладающего влияния, какое торговый капитал имел в первый период переворота в феодальном производст­ве — в период возникновения капиталистического произ­водства.

К. Маркс пришёл к выводу, что концепция мерканти­лизма по своему «грубому реализму являлась настоящей вульгарной политической экономией той эпохи, перед практическими интересами которой были оттеснены со­вершенно на задний план зачатки научного анализа у Петти и его последователей». Но это критическое заме­чание Маркс относил лишь к воззрениям меркантилистов на капитал и прибавочную стоимость.Он отмечал, что «производство на мировой рынок и превращение продукта в товар, а потому в деньги, монетарная система справед­ливо провозгласила предпосылкой и условием капита­листического производства. В её продолжении, в меркан­тилистской системе, решающую роль играет уже не пре­вращение товарной стоимости в деньги, а производство прибавочной стоимости, — но с бессодержательной [begriffslos] точки зрения сферы обращения — и притом та­ким образом, что эта прибавочная стоимость представле­на в форме добавочных денег, в положительном сальдо торгового баланса». В первой главе I тома «Капитала» К. Маркс приходил к выводу, что стоимость и величина сто­имости вовсе не вытекают из способа её выражения как меновой стоимости вопреки мнению меркантилистов. Зато «меркантилисты переносят центр тяжести на качествен­ную сторону выражения стоимости, на эквивалентную форму товара, находящую своё законченное выражение в деньгах».

Таким образом, можно отметить определённые дости­жения меркантилистов в освещении вопросов теории ка­питализма. Речь идёт о признании товарных связей пред­посылкой капитализма и условием его развития, о прикос­новении к тайне буржуазного общества, призванного «де­лать деньги», и её ярком выражении (хотя и в грубой форме), о поисках источника прибыли, склонности к ана­лизу качественной стороны выражения стоимости (в виде меновой стоимости), эквивалентной форме товара. Это значит, что меркантилизм даже в своей монетарной форме имел значение для анализа кругооборота капитала в XIX в. Однако Маркс беспощадно и саркастически разоблачал методологические пороки теории меркантилизма, которая не стала истинной политэкономией. Она не вышла за пре­делы сферы обращения, отражала лишь исторически ограниченную роль купеческого капитала, предпочитала трактовку практических вопросов, не решая проблему первоисточника прибыли.

В методологии меркантилисты не вышли за рамки эм­пиризма, оказавшись не способными к дедуктивным по­строениям и обобщениям. Они ограничивались проблема­ми сферы обращения, довольствовались описанием повер­хностных явлений обмена, придерживались меновой кон­цепции. Критика феодализма как строя у них отсутство­вала. Вопросы теории товарного производства не были решены, отсутствовала теория стоимости, хотя цена и противопоставлялась издержкам производства. Сама идея экономического закона была чужда меркантилизму. Функции денег трактовались односторонне. Монетаристы сводили их к накоплению богатства, теоретики «торгового баланса» добавили функцию средства обращения. Первые склонялись к идеям будущего номинализма при трактовке стоимости денег, но оказывались в противоречии со своим учением. Теоретики «торгового баланса» высказывали идеи, созвучные количественной теории денег. Денежный фетишизм был характерен для меркантилизма. Отдава­лась дань натурализму, поскольку всякое золото объяв­лялось деньгами. За ними не замечалось социальных от­ношений.

Для монетарной и меркантилистской концепций был характерен взгляд, «согласно которому продажа товаров выше их стоимости и возникающая отсюда прибыль со­здают прибавочную стоимость, положительное увеличение богатства» и «будто прибыль отдельного капитала есть не что иное, как этот избыток цены над стоимостью —„при­быль от отчуждения"». При этом монетарная теория на­ходит источник прибыли «только в обмене с другими стра­нами», а меркантилистская — в активном сальдо торгово­го баланса, не видя «дальше того, что эта стоимость пред­ставлена в деньгах (золоте и серебре)». К. Маркс под­чёркивал, что, по мнению меркантилистов, в сфере всякого производства может создаваться прибавочная стоимость только посредством «прибыли от отчуждения», продажи товаров выше их стоимости, а что «выигрывает один, то теряет другой», и внутри страны нет «никакого образо­вания прибавочной стоимости». Меркантилисты отрицали на деле образование абсолютной прибавочной стоимости, утверждая, что она «выступает как деньги.

Постановка меркантилистами проблемы первоисточ­ника капиталистических доходов и анализ прибыли от от­чуждения свидетельствовали о том, что они нащупывали один из этих источников в сфере неэквивалентного обме­на.Фактически у меркантилистов проблема сводилась к перераспределению купеческой прибыли, а не к выявле­нию её первоисточника. Они игнорировали прибыль, воз­никающую в сфере мануфактурного производства. Не по­нимали они и роли внутренней торговли, хотя она была важной сферой формирования купеческих доходов. При­быльными меркантилисты объявили лишь экспортные от­расли производства, а простую наценку при продаже то­варов наивно считали первоисточником прибыли. Хотя меркантилисты предпочитали неэквивалентный обмен, но своими рассуждениями о нем фактически ставили пробле­му эквивалентного обмена. Но именно попытки её решения в дальнейшем привели классическую буржуазную политэ­кономию к поискам экономического закона товарного об­ращения, а затем и товарного производства.

Важно подчеркнуть, что меркантилисты рассматрива­ли прибыль как самостоятельную категорию, не завися­щую от ренты — феодальной или капиталистической.

Односторонний подход к анализу экономики сказы­вался у меркантилистов и при трактовке производитель­ного труда. Как отмечал К. Маркс, у них труд производи­телен лишь в тех отраслях производства, продукты кото­рых, будучи отправлены за границу, приносят стране бо­льшие деньги, чем они стоили. Меркантилисты выдвигали неосознанную идею о связи производительного труда с прибылью. Они видели, что в XVI —XVII вв. открытие новых месторождений золота и серебра вызвало огромный приток благородных металлов и быстрое обогащение предпринимателей. Они заметили выгодность ввоза това­ров в страны, производящие благородные металлы, и за­являли, что производительным является только труд, за­нятый в экспортных отраслях, продажа товаров которых в обмен на серебро и золото приносит прибыль.

Как видим, у меркантилистов есть проблески зрелых идей, поскольку они производительность труда связывали с функционированием капитала, прибыльностью его при­менения. Но ограничение этого лишь немногими отрасля­ми производства экспортного назначения было явно одно­сторонним, ошибочным. По мнению Маркса, иллюзии мо­нетарной системы возникают «из того, что она не видела, что золото и серебро в качестве денег представляют общественное производственное отношение, но в форме природных вещей со странными общественными свойства­ми.

Меркантилистская экономическая политика сводилась к заботам об обмене и приливе золота". Для идеологов купцов и фабрикантов эпохи меркантилизма характерно некоторое понимание роли «ускоренного развития капита­ла» принудительными методами для перехода от феода­лизма к капитализму. Но этот переход своеобразен в каждой стране, и поэтому национальный характер мер­кантилистской системы в устах её защитников — не про­сто фраза. Под предлогом, будто их занимает только бо­гатство нации и ресурсы государства, они в действитель­ности объявляли интересы класса капиталистов и обога­щение вообще конечной целью политики государства. Но в то же время меркантилисты сознавали, что развитие ин­тересов капитала и класса капиталистов, капиталисти­ческого производства, сделалось основой национальной силы и национального превосходства. В статье «Положе­ние во Франции» (1860) К. Маркс писал, что «отмена по­шлин на сельскохозяйственное сырье составляет главный пункт доктрины меркантилистов XVIII века». Позднее в «Наброске доклада по ирландскому вопросу» (1867) он отмечал, что в 1698 г. английский парламент «обложил огромной пошлиной ввоз ирландских изделий» и запре­тил их вывоз в другие страны».

К.Маркс убедительно разоблачил классовый характер экономической программы меркантилизма, показав, что обогащение буржуазии выдавалось за умножение богат­ства нации.

В целом можно утверждать, что меркантилистами бы­ли сделаны некоторые шаги и в области экономической теории, поскольку ими трактовался капитализм как новый способ производства, выявлялись многие его черты. К. Маркс писал, что уже монетарная теория стояла «на страже у колыбели буржуазной экономии». Ведь мер­кантилизм ориентировался на мануфактурный капитализм и впервые в мировой истории делал его предметом иссле­дования, хотя и поверхностно. Поиски источника торговой прибыли были невозможны без понимания отличий капи­тализма от феодализма, новых условий торговли и мето­дов её использования.

Меркантилизм открыл новый мир для экономических исследований, хотя смог осветить его только отчасти. Это была самодовлеющая стихия движения товарного обра­щения, свободная от попечительской регламентации — цеховой, муниципальной, королевской. Тем самым откры­вались невиданные возможности для экономического ана­лиза, выяснения ряда закономерностей товарного рынка и денежного обращения. Перед экономической мыслью последующих веков была поставлена грандиозная задача, которая породила новые теории стоимости. Получил при­знание эмпирический метод исследований мерканти­листов, который в отличие от схоластического давал фак­тологическую базу для экономического анализа, хотя и был односторонним. Крупным шагом вперёд стало частичное использование статистики. Она делала более надёжными выводы. Меркантилизм породил специальную литературу экономического характера. В ней нашли отра­жение экономические интересы и требования нового клас­са — буржуазии, хотя и представленного только купцами и мануфактуристами. Для них была сформулирована не­возможная в средние века экономическая программа тор­гового ограбления аграрных стран и колоний, вполне от­вечающая условиям генезиса мануфактурного капитализ­ма. Это была программа первоначального накопления капитала.

Поздний меркантилизм был прогрессивным. Он содей­ствовал развитию торговли, судостроения, экспортной промышленности, международного разделения труда. Ведь это означало развитие производительных сил. Меркантилисты заметили грядущее величие капитала, его со­циальное значение, всевозрастающую экономическую роль. Святыням и титулам феодального мира был проти­вопоставлен его величество капитал, да ещё в золотой оболочке. Как предвестники нового, буржуазного мира, они, наконец, реабилитировали прибыль, признали её пра­вомерность, если даже она добывается грязными метода­ми обмана, спекуляции, взвинчивания цен. Мерканти­листы дали новую классификацию достоинств отдельных профессий и отраслей производства. Производительным был признан труд, содействующий получению прибыли, т. е. связанный с функционированием капитала, работой экспортных отраслей промышленности, внешней тор­говлей.

Появилось новое понимание богатства как скопления золота и серебра, чуждое эпохе феодализма, когда круп­ное землевладение олицетворяло богатство, толкуемое в натурально-хозяйственном смысле. В понимании мер­кантилистов богатство не связывалось с землёй, оно сбли­жалось с капиталом. Центр тяжести перемещался на дви­жимое имущество. Меркантилисты ввели ёмкое понятие «национальное богатство», хотя и использовали его для реабилитации грабительской деятельности буржуазии. Это понятие обогатило экономическую мысль XVI—XVII вв. и позднее широко использовалось экономистами.

Отрицая средневековую регламентацию хозяйственной жизни, меркантилисты в основном ориентировались на экономические факторы роста производства и торговли. Одобрялось стимулирование мануфактурного производст­ва с помощью субсидий, раздачи земель, рудников, при­глашения иностранных мастеров. Экономическая полити­ка меркантилизма выходила за рамки сферы обращения. Важное значение придавалось росту населения, демогра­фическим факторам. Само богатство теоретики «торгового баланса» начинали определять как «избыток продуктов» в стране, хотя и обмениваемый на иноземное золото. Они явно недооценивали роль внутренней торговли, оставаясь в плену своей фразеологии об умножении «национального богатства». Ведь фактически речь шла об ускорении обо­гащения буржуазии, а оно могло происходить и за счёт внутренних ресурсов. Внешняя торговля была односто­ронне объявлена единственным источником накопления капитала, хотя она является лишь одним из них.

Меркантилисты возлагали свои надежды на государство, в том числе абсолютистское. Это было новым моментом в истории экономической мысли, не известным сред­невековью. Они ратовали за политику высоких налогов и ускорение с помощью их первоначального накопления капитала, за обогащение буржуазии. Меркантилизм по­ставил новую и важную проблему экономической роли го­сударства, толкуя её очень широко. Однако и в этом во­просе у меркантилистов проявлялась непоследователь­ность. Хотя ими провозглашалась свобода многих форм экономической деятельности, одновременно они уповали на таможенный протекционизм, монопольные компании (вроде Ост-Индской), колониальную систему, фискальный грабёж. Купцы стремились использовать абсолютизм, и это сказывалось на воззрениях теоретиков «торгового баланса».

Специфики капитализма меркантилисты не понимали. Не было дано анализа даже мануфактурного производст­ва. Социальные проблемы капитализма игнорировались или оставались недоступными для понимания мерканти­листов, интересовавшихся лишь коммерческим опытом.