Физиологическое обеспечение движений

Последнюю группу составляют признаки, относящиеся к физио­логическим системам обеспечения движений: характеристики дыха­ния и кровообращения, особенности функционирования мышечного аппарата, аэробная и анаэробная работоспособность и т.д. Далеко не все они исследованы с точки зрения генетической; некоторые будут рассмотрены в главах, посвященных психофизиологическим призна­кам. Мы же сейчас коротко рассмотрим данные об одном интеграль­ном показателе физических способностей, а именно о максимальном потреблении кислорода (МПК), поскольку они могут служить хоро­шей моделью для изучения других физиологических характеристик. МПК говорит о работоспособности систем, обеспечивающих кисло­родом организм, в том числе и мышечную деятельность.

Относительно МПК известно следующее: его среднепопуляци-онная величина - около 40 ± 4-5 мл/мин/кг, оно не меняется суще-

ственно с возрастом (во всяком случае, в пределах детства и юноше­ства), мало поддается тренировке (очевидно, возможен прирост не более чем на 20-30%). Вместе с тем у спортсменов международного класса его величина достигает 70-80 мл/мин/кг; понятно, что эта величина оказывается некоторой особой индивидуальной чертой, а не результатом тренировки. Исследования, проведенные методом близнецов и суммированные В.Б. Шварцем, дали оценки наследуе­мости 0, 66—0, 93, и, кроме того, обнаружено сходство в парах роди­тели Х дети [97]. Автор приходит к выводу, что, хотя тренировки могут поднять МПК, «пределы роста, по-видимому, лимитированы индивидуальным генотипом» [там же; с. 159].

Таким образом, МПК оказывается прогностичным признаком, своеобразным «генетическим маркёром» для отбора, например, в оп­ределенные виды спорта.

Генетически заданным оказался и другой механизм энергетичес­кого обеспечения мышечной активности — анаэробные процессы; по данным разных авторов, коэффициент наследуемости соответствую­щих показателей колеблется в пределах 0, 70-0, 99.

Возможно, что именно аэробные и анаэробные процессы, будучи генетически детерминированными, обусловливают и наследуемость тех двигательных функций, реализация которых зависит от их эффек­тивности. В целом же данный уровень (физиологическое обеспечение движений) исследован, пожалуй, меньше всего.

* * *

Движения человека, их индивидуальные особенности — весьма перспективный объект психогенетического исследования, позволяю­щий достаточно четко задавать и фиксировать психологические усло­вия реализации движения, менять стимульную среду, задачу, биоме­ханику, исследовать разные уровни обеспечения движения и т.д. Од­нако пока таких работ очень мало и они скорее ставят вопросы, чем отвечают на них. С точки зрения психологической, среди продуктив­ных гипотез выделяются, по-видимому, две: первая — об изменении генотип-средовых соотношений в вариативности фенотипически од­ного и того же движения при изменении механизмов его реализации, т.е. включения его в различные функциональные системы; и вторая — о динамике этих соотношений при переходе от индивидуального оп­тимума к предельным возможностям данной функции.

III

ГЕНОТИП И СРЕДА В ИЗМЕНЧИВОСТИ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПРИЗНАКОВ

Глава IX

ГЕНОТИП-СРЕДОВЫЕ СООТНОШЕНИЯ В ВАРИАТИВНОСТИ КОГНИТИВНЫХ ФУНКЦИЙ

Изучение причин, формирующих вариативность признаков, сталкивается с рядом трудностей, не все­гда отчетливо представленных в аналитических обзорах по психогенетике. О некоторых из них уже шла речь, поэтому здесь мы лишь коротко напомним о них.

Первая трудность связана с комплексностью, мно­гозначностью психологических функций, процессов, явлений. Вследствие этого во многих случаях нет даже единого определения соответствующего понятия, ко­торое принималось бы большинством исследователей (примером может служить понятие «интеллект», речь о котором подробнее пойдет дальше). На языке психоди­агностики это означает, что реально в таких случаях отсутствует содержательная (теоретическая, конструк-тная) валидность теста, а это в свою очередь ставит вопрос о том, генетику какого же психологического признака мы изучаем. Иными словами, валидность зак­лючения о генетической или средовой детерминации любой психологической черты прямо зависит от ва-лидности использованного психодиагностического ин­струмента.

Вторая трудность заключается в том, что психоло­гическая черта как объект генетического изучения имеет ряд существенных особенностей. Она есть особый при­знак — «событие, а не структура» [264], «операция, а не свойство» [82], Любая тестовая оценка есть результат некоторого процесса решения данной диагностической

14* 211

задачи, обычно скрытого от глаз диагноста. Ясно, что к одному и тому же результату разные люди приходят разными путями (напри­мер, одинаково хорошее запоминание может опираться у одних на зрительное запечатление, у других — на логическую обработку мате­риала). Это означает, что по своим психологическим механизмам фе-нотипически идентичные признаки (черты) могут быть совсем раз­ными. Изменение же механизмов реализации признака означает, что реально мы имеем дело с совсем иным психологическим «событием», вероятно, имеющим и иное нейрофизическое обеспечение, и, впол­не вероятно, иную этиологию. Эта мысль впервые была четко сформу­лирована А.Р. Лурия [99]; базой для нее служило выдвинутое Л.С. Вы­готским положение о смене в онтогенезе элементарных, «натураль­ных», близких к физиологической основе форм психологических функций высшими, социально опосредованными. Предполагалось, что первые теснее «связаны с генотипом», чем вторые. Современные пси­хогенетические данные говорят о том, что такой линейной, простой зависимости нет, но сама возможность изменения генотип-средовых соотношений в вариативности психологического признака при изме­нении внутренних механизмов его реализации безусловно существует. Такая смена может происходить в онтогенезе, в эксперименте, в ре­зультате обучающих воздействий. Возможно, именно это является при­чиной закономерных возрастных изменений в генотип-средовых со­отношениях, а также случайных несовпадений результатов разных исследований.

Наконец, третья трудность определяется различиями в статисти­ческой надежности диагностических тестов. Как правило, вопросники имеют более низкую надежность, чем психометрические процедуры (например, тесты интеллекта). Как отмечалось во Введении, надеж­ность измерительного инструмента (вернее, та часть коэффициента, которая говорит о степени его ненадежности) включается в оценку индивидуальной (внутрисемейной, уникальной, неразделенной) среды. Это означает, что в исследовании можно получить завышенную оценку средовой дисперсии, которая будет отражать не реальную роль инди­видуальной среды в формировании признака, а невысокую надеж­ность его измерения.

Указанные трудности следует иметь в виду при знакомстве с пси­хогенетическими исследованиями.

1. ПСИХОГЕНЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ИНТЕЛЛЕКТА

Подавляющее большинство исследований в психогенетике посвя­щено межиндивидуальной вариативности интеллекта, измеряемого, в зависимости от возраста испытуемых, различными тестами. Думает­ся, не будет большим преувеличением сказать, что эти работы зани­мают около 80% всего массива психогенетических публикаций. При-

нято считать, что преобладание данной проблематики объясняется стремлением понять происхождение социально наиболее значимой пси­хологической переменной; именно с оценками интеллекта коррели­руют школьная и профессиональная успешность, социальная мобиль­ность и другие проявления социального благополучия или неблагопо­лучия. Как справедливо пишет М.А. Холодная, «в современных условиях интеллектуальный потенциал населения — наряду с демографичес­ким, территориальным, сырьевым, технологическим параметрами того или иного общества — является важнейшим основанием его прогрес­сивного развития» [166].

Кроме того, существует точка зрения, согласно которой введение наследуемости как вторичного критерия (т.е. после оценки валиднос-ти и надежности) в создание тестовых батарей повышает вероятность того, что измеряемая переменная относится к «исходному», «природ­ному», «первичному» психологическому качеству, и тем самым по­вышается прогностическая валидность теста.

Однако как объект генетического исследования интеллект чрез­вычайно «неудобен», прежде всего из-за отсутствия четкого, приня­того если не всеми, то хотя бы большинством исследователей опреде­ления этого понятия. Один из ведущих психологов США, Р. Стерн-берг, по материалам двух симпозиумов, прошедших в 1921 и 1986 гг., сопоставил признаки, которые в эти годы считались существенными атрибутами интеллекта. Их — 21, среди которых 8 отсутствовали в 1921 г., но появились в 1986 г. и два, наоборот, ко времени второго симпозиума «исчезли». В наибольшем числе работ — по 50% всех ис­следований в обоих случаях — в качестве основной характеристики интеллекта рассматривались «компоненты высшего уровня» — поня­тийное мышление, решение проблем, принятие решения, но одно­временно к ним относили и «элементарные процессы» — перцепцию, внимание, а также скорость обработки информации, способность к обучению, внешние поведенческие проявления — эффективность, успешность реакции, адаптацию к среде. В целом корреляция частот атрибутов интеллекта, использованных с 65-летним интервалом, рав­нялась 0, 50, т.е. довольно большое количество их было в поле зрения исследователей и в 20-х, и в 80-х годах. Повторялись и некоторые темы дискуссий, например, сколько существует интеллектов — один или множество? — и ни в том, ни в другом случае согласие достигну­то не было. В связи с этим обсуждался и объем понятия, и сама дефи­ниция. В 80-х годах предметом изучения стало взаимодействие между знанием и мыслительными процессами и т.д. Общую тенденцию Р. Стернберг описывает как переход от психометрических вопросов в 1921 г. к изучению информационных процессов, культурного контек­ста и их взаимодействия — в 1986 г. [415].

Известно, что два основных подхода к оценке структуры интел­лекта, а через нее и к содержанию самого понятия интеллект связаны

с именами К. Спирмена и Л. Терстона. Согласно первому подходу, существует некоторый общий фактор, определяющий успешное ре­шение отдельных тестовых задач — фактор общего интеллекта, обо­значаемый буквой «g» (от «general factor»). Аргументом «за» его суще­ствование служит обычно констатируемая корреляция между оценка­ми, получаемыми по разным тестовым задачам; предполагается, что успешность решения отдельных субтестов может совпадать только в том случае, если за ними стоит одна и та же латентная переменная, в данном случае — общий интеллект. Однако наряду с общим фактором «g» в каждом когнитивном тесте присутствует специфичный только для него частный фактор «s». Поэтому теория Спирмена и названа двухфакторной теорией интеллекта.

Автор второго подхода Л. Терстон утверждал обратное: интеллект есть сумма нескольких независимых способностей. Основанием такого утверждения служило выделение нескольких групповых факторов, которые и были обозначены как «первичные умственные способнос­ти». Их — 7: пространственная способность, перцептивная, вербаль­ная, вычислительная, мнемическая, беглость речи и логическое рас­суждение. Согласно этой концепции, описание индивидуального ин­теллекта — профиль, а не единственная оценка в столько-то баллов IQ. Дополнительными аргументами «за» эту точку зрения являются факты чрезвычайного развития какой-либо одной способности (на­пример, описаны случаи необычных мнемических и вычислительных способностей), а также, наоборот, резкого снижения одной конкрет­ной способности при некоторых хромосомных аномалиях. Подробно эти подходы анализируются в упоминавшейся книге М.А. Холодной [166]. Она отмечает (и вполне справедливо), что реально и в результа­тах Спирмена кроме общего присутствуют частные факторы, т.е. от­дельные способности, а выделенные Терстоном факторы коррелиру­ют между собой, т.е. имеют некоторую общую основу. Поэтому речь идет скорее об одной теории, в рамках которой подчеркивается либо общий (Спирмен), либо частные (Терстон) факторы.

Эта дилемма, возникшая еще в 20—30-х годах, существует поны­не, хотя и в иных формах. До сих пор одни исследователи отрицают существование общего фактора «g», считая его химерой, другие пола­гают, что работы последних лет также подтверждают его существова­ние, хотя никто из них не утверждает, что «проблема интеллекта» решена [182, 206]. Как будет показано дальше, эта ситуация нашла отражение и в психогенетических исследованиях.

В более поздние годы возникли новые проблемы, например ин­терпретация интеллектуальных тестов как оценки обучаемости [68], скорости обработки информации [251] и т.д.

М.А. Холодная предлагает принципиально новое определение ин­теллекта: «интеллект — это форма организации индивидуального мен­тального (умственного) опыта», а индивидуальные оценки его «сле-

дует искать в особенностях индивидуального умозрения (в том, как человек воспринимает, понимает и объясняет происходящее)» [166; с. 352—353]. Она полагает, что такое понимание интеллекта больше, чем тестовые задачи, «соответствует естественной стихии человеческо­го познания» и более органично встраивается в проблему индивидуаль­ности, поскольку индивидуализированные субъективные средства ов­ладения действительностью «выступают в качестве одного из важней­ших условий индивидуализации... жизнедеятельности» человека [там же; с. 354]. Таким образом, здесь речь идет не о психометрике, а скорее об оценке проявлений интеллекта в реальном поведении в реальной среде*.

Посмотрим, наконец, определение интеллекта в отечественных психологических словарях последних лет — они, как всякий справоч­ник, должны давать наиболее устоявшиеся сведения. В словаре 1983 г.: интеллект в широком смысле есть совокупность всех познавательных функций человека (ощущения, восприятия и др.); в узком — мышле­ние. Отмечаются три понимания функции интеллекта: как способности к обучению, как оперирование символами, как способность к актив­ному овладению закономерностями окружающей действительности. В словаре 1985 г.: интеллект — «относительно устойчивая структура умственных способностей индивида» [85; с. 119]. И наконец, в словаре 1996 г.: интеллект — «1) общая способность к познанию и решению проблем, определяющая успешность любой деятельности и лежащая в основе других способностей; 2) система всех познавательных спо­собностей индивида: ощущения, восприятия, памяти, представления, мышления, воображения; 3) способность к решению проблем без проб и ошибок, " в уме". Понятие И. как общей умственной способности при­меняется в качестве обобщения поведенческих характеристик, связан­ных с успешной адаптацией к новым жизненным задачей» [129; с. 138].

Общее в этих определениях одно: понимание интеллекта как со­вокупности всех когнитивных способностей, близкое к схеме Спир-мена. Другие аспекты различаются, что и отражает сложность той ре­альности, которая скрывается за понятием «интеллект». Нельзя не согласиться с А. Дженсеном, когда он говорит, что неопределенный термин — не лучший фенотип для психогенетического анализа [296].

Все это важно иметь в виду, когда идет речь о происхождении индивидуальных различий по интеллекту. Учитывая, что в психогене­тике используются психометрические процедуры, поскольку именно они позволяют получить континуум индивидуальных оценок (тесты Векслера, Стенфорд-Бине, Бейли и т.д. — в зависимости от возраста), все выводы касаются только того «интеллекта», который диагности­руется этим инструментарием.

* Желающие более детально ознакомиться с историей и современным состо­янием исследований интеллекта могут обратиться к упомянутой книге М.А. Хо­лодной [166] и соответствующей главе в книге М.С. Егоровой [58].

Отсутствие какой-либо теории интеллекта, стоящей за ним, от­мечалось многократно. Не случайно иногда исследователи специально оговаривают, что именно будет пониматься под термином «интел­лект» в конкретной работе. Например, видная американская исследо­вательница С. Скарр в одной из своих последних работ пишет: «Для целей данной главы интеллект определяется как оценки (scores) ког­нитивных тестов, включая стандартные тесты интеллекта и факторы, извлекаемые из тестов специфических когнитивных способностей; чаще всего интеллект будет означать общий интеллект, или " g". Принимает­ся, что интеллект развивается через овладение культурно значимыми знаниями и навыками в человеческой " социальной среде"» [398; с. 4].

По мнению Дженсена, необходимо, очевидно, вообще «разли­чать фенотип, подлежащий изучению, и некоторый частный индекс этого фенотипа. Интеллект как психологический конструкт и IQ как стандартизованная оценка данного ментального теста — примеры фенотипа и его индекса. Не обязательно существует идеальная корреля­ция между реальным фенотипом (если он поддается измерению) и не­которым его индексом» [296; с. 55], Поэтому и причины формирования изменчивости того и другого, как считает Дженсен, могут не совпадать.

Иными словами, — повторим еще раз, поскольку это принципи­ально важно, — интерпретация данных, получаемых при изучении изменчивости оценок интеллекта прямо зависит от интерпретации той латентной переменной, на диагностику которой направлена исполь­зуемая методика. С пониманием этой стороны дела перейдем к изло­жению эмпирических данных в психогенетике интеллекта.

Учитывая, что любой метод психогенетики, как и вообще любой исследовательский метод, имеет спои ограничения, наиболее убеди­тельные сведения мы можем добыть, объединяя и сопоставляя ре­зультаты, полученные разными методами.

Одно из первых таких обобщений появилось в 1963 г. [248; см. так­же 130]. В нем были обобщены результаты 52 работ, включавших 30 000 пар — 99 групп людей разных степеней родства, В обобщение были включены только те исследования, которые имели достаточно большие выборки, не вызывавшие сомнений психодиагностические методики, в близнецовой части — надежную диагностику зиготности. Более двух третей всех корреляций относится к баллам IQ, осталь­ные — к специальным тестам. На рис. 9.1, отражающем эти общие результаты, отчетливо виден параллелизм степени родства, т.е. коли­чества общих генов, и сходства по интеллекту: чем выше первое, тем выше и второе. Даже врозь воспитанные МЗ близнецы имеют более высокое в среднем сходство, чем ДЗ и сиблинги, выросшие вместе, Это позволило авторам сделать вывод о генетической обусловленнос­ти вариативности оценок интеллекта: средние значения корреляций близки к тем, которые могут быть получены теоретически, с учетом только меры генетической общности.

Рис. 9.1. Сходство по когнитивным характеристикам у людей разной сте­пени родства и средовой общности [248].

Горизонтальные линии — порядок величии коэффициентов корреляций. Точки — отдельные коэффициенты. Вертикальные штрихи — медианы.

Следующее обобщение содержится в работе Р. Пломина и Ф. де Фриза [360; см. также 132]. Она интересна и тем, что в ней сопоставляются результаты, усредненные дважды — по работам, произведенным до 1963 г. и с 1976 по 1980 г. Это позволяет оценить воспроизводимость результа­тов — очень важный показатель их надежности (табл. 9.1).

Обе колонки корреляций, независимо от колебаний величины коэффициентов, обнаруживают одну и ту же закономерность: одина­ковые гены дают высокое сходство по интеллекту даже в том случае, если среда была разной; одна и та же среда, при отсутствии общих генов, дает несопоставимо меньшее сходство по баллам IQ. В самом деле: сходство вместе выросших МЗ близнецов равно надежности тес­та, т.е. результатам повторного тестирования одних и тех же людей (r = 0, 86 и r = 0, 87 соответственно); у разлученных МЗ близнецов сходство несколько ниже, однако оно все же выше, чем у родствен­ников, живущих вместе, но имеющих только 50% общих генов (у пер­вых оно равно 0, 75, у вторых корреляции колеблются от 0, 34 до 0, 62); наконец, у последней группы людей, воспитанных в одной семье, но не являющихся родственниками, т.е. не имеющих общих генов, сход-

Таблица 9.1

Коэффициенты внутрипарных корреляций по показателю общего интеллекта

ство по интеллекту самое низкое (0, 15-0, 25). Исключение составляет сходство супругов между собой, но это — особый феномен ассорта-тивности, т.е. избирательного подбора супружеских пар (гл. V, VIII), а не результат совместной среды.

Наконец, результаты третьего обобщения, опубликованного в то же время, что и предыдущие, но более детального [207] можно для наглядности представить так, как это сделано на рис. 9.2.

Читатель сам может оценить многие моменты, заключенные в табл. 9.1 и на рис. 9.2. Генетико-математический анализ этого материала, осуществленный методом подбора моделей, показал, что генетичес­кие влияния определяют 45% вариативности по интеллекту, а влия­ния общей среды имеют разный вес в разных группах: больше всего ее вклад — в выборке близнецов (37%), затем — сиблингов (24%), родителей и детей (20%), двоюродных родственников (11%) [363].

Популяционная вариативность признака формируется во взаимо­действии генотипов и сред (см. основную формулу генетики количе­ственных признаков, гл. VIII), поэтому можно предположить, что су­щественные социальные, экономические и другие изменения в жиз­ни общества могут повлечь за собой и изменения в соотношении генетических и средовых детерминант в изменчивости интеллекта. С этой точки зрения очень интересно недавнее норвежское исследо­вание близнецов-мужчин, служащих в норвежской армии [420; цит. по: 363]. У 757 пар МЗ и 1093 пар ДЗ близнецов, которые были разде­лены на когорты по годам рождения с 1930 по 1960, оценивался ши­рокий спектр интеллектуальных способностей. За это время, особен­но после Второй мировой войны, в Норвегии произошли большие перемены и социальной и общеобразовательной политике в сторону расширения гражданских прав и возможностей для учебы. Результаты генетического анализа таковы: в целом по выборке внутрипарные кор­реляции МЗ и ДЗ близнецов — соответственно 0, 83 и 0, 51; среди ро­дившихся в 1931 — 1935 гг., перед войной, эти величины равны 0, 84 и 0, 51; для родившихся после войны и, следовательно, росших в суще­ственно иных условиях корреляции практически такие же: 0, 83 и 0, 51. В результате оценки наследуемости оказались несколько выше тех, которые получают обычно: h2 = 2 (rМЗ — rДЗ) = 0, 64 (как правило, они колеблются вокруг 0, 50). Возможно, это отражает действие каких-то факторов, специфичных для Норвегии, но нам сейчас важно обра­тить внимание на то, что изменения (даже существенные) социаль­ной среды воспитания, находящиеся в пределах экологической адек­ватности для человека, не меняют зависимость вариативности интел­лекта от вариативности генотипов в данной популяции.

Как уже отмечалось, одним из наиболее надежных эксперимен­тальных (точнее, квазиэкспериментальных) приемов психогенетики является исследование разлученных МЗ близнецов, поскольку в этом случае исследователь имеет близкую к критическому эксперименту ситуацию: два человека с идентичной наследственностью воспитаны в разных условиях, и, следовательно, обнаруживаемое между ними сходство не может быть объяснено общей средой.

Сводка результатов, имеющихся сегодня по разлученным МЗ близ­нецам, приведена в работе Т. Бушара [206]. Всего было проведено пять

To to

о

To to

* Средний родитель, средний ребенок — оценки интеллекта, усредненные для обоих родителей или для всех детей семьи; вместе — живущие в одной семье.

" Дети, имеющие только одного общего родителя.

Примечание. На горизонтальных линиях — медианы коэффициентов корреляции по каждой из анализируемых работ. Стрелки обозначают корреляции, ожидаемые в случае, если бы IQ полностью определялся аддитивной генетической изменчивостью.

Рве. 9.2. Сходство по интеллекту в биологических семьях, у близнецов и в приемных семьях [207].

Таблица 9.2

Внутриклассовые корреляции по IQ и размеры выборок в пяти исследованиях разлученных МЗ близнецов

* Две или три цифры даны в тех случаях, когда использовались несколько тестов интеллекта и выборки различались по объему.

таких исследований, они охватывают от 12 до 45 пар разлученных МЗ близнецов. Интеллект диагностировался разнообразными тестами IQ. В сокращенном виде их результаты приведены в табл. 9.2, взятой из этой работы.

Однако в данных исследованиях неизбежно возникают два взаи­мосвязанных вопроса: во-первых, что реально означает «разлучение» близнецов вообще и, во-вторых, насколько различными были средо-вые условия, релевантные исследуемой психологической черте.

Еще в 1958 г. А. Анастази [181] детально проанализировала первую работу по разлученным МЗ близнецам, имевшую довольно большую выборку — 19 пар [344]. Оказалось, что внутрипарная разность бал­лов IQ тем больше, чем больше разница в полученном близнецами образовании: в парах с большой разницей (от 4 до 14 лет) в образо­вании средняя разность IQ составила 16 пунктов (в пользу лучше образованного близнеца); в подгруппе с одинаковой продолжитель­ностью образования эта разность существенно ниже — 4, 5 пункта. Если разница в социальных условиях, оцененных экспериментатора­ми по 50-балльной шкале, больше 25 баллов, то средние различия по IQ равны 12, 5 пункта; при небольшой разнице условий (в 7-15 бал­лов) интеллект различается меньше — на 6, 2 пункта. В целом по груп­пе различия в баллах IQ коррелируют: с различиями в образовании г = 0, 79 (р< 0, 01); с различиями в социальных условиях r = 0, 51

(р < 0, 05); с разницей в физических характеристиках среды r = 0, 30 (незначимо).

В целом А. Анастази заключает, что различий по IQ, порожденных случайными факторами, в этой группе разлученных МЗ нет, но отчет­ливо прослеживается положительное влияние образования. Иными словами, разлучение само по себе не приводит к возникновению раз­личий; «психологически разлучение — не география» [181; с. 298].

Позже, в 1974 г., вышла нашумевшая и обсуждаемая до сих пор работа Л. Кэмина «Наука и политика IQ» [303]. Она может служить хорошим примером анализа первого из указанных выше вопросов.

Л. Кэмин заново обработал данные, полученные Дж. Шилдсом на 40 парах английских разлученных близнецов 8-59 лет. Оказалось, что 27 из них воспи­тывались в родственных семьях, причем чаще всего один близнец оставался у матери, а второй воспитывался либо у бабушки по матери, либо у тети. Только 13 пар попали в семьи, не связанные родством. Внутрипарные корре­ляции по IQ: 0, 83 в первом случае и 0, 54 — во втором, причем оказалось, что во второй из этих подгрупп один близнец часто оставался у матери, а второй был отдан в семью близких друзей.

У 7 пар были особо сходные условия; здесь корреляция неправдоподоб­но высока: r = 0, 99, что значительно выше надежности теста; у остальных 33 пар г = 0, 66. Более того, оказалось, что определенную роль играет и то, у чьих родственников воспитывался близнец— матери или отца; в первом слу­чае r = 0, 94, во втором r = 0, 56.

Только 10 пар были разлучены так, что не воспитывались в родственных семьях и не посещали одну школу, хотя 8 пар из них достаточно часто встре­чались. Для этих 10 пар r =0, 47.

Конечно, 0, 47 — корреляция для данных условий достаточно вы­сокая, она существенно выше, чем сходство приемных сиблингов, т.е. детей, воспитывающихся в одной семье и, следовательно, разделяю­щих одну общесемейную среду, но не являющихся генетическими родственниками. Кроме того, благодаря отсутствию одних и тех же общесемейных влияний, она может служить прямой оценкой насле­дуемости и в таком случае примерно совпадает с коэффициентом наследуемости интеллекта, получаемым на основе метаанализа и рав­ным примерно 0, 50.

Эта работа Л. Кэмина (она касалась и других исследований разлу­ченных МЗ близнецов) вызвала интенсивную и длительную дискус­сию [254, 206 и др.]; обсуждаются и детали статистических процедур, и реальный уровень разлученности, возрастные и половые различия выборок и т.д. При этом некоторые различия в оценках внутрипарного сходства разлученных МЗ близнецов, конечно, констатируются, но оно (сходство) никогда не снижается до уровня корреляций, получа­емых, например, в парах, объединенных общей средой, но не имею­щих общих генов (приемные сиблинги, усыновитель и приемный ре­бенок). В группе МЗ близнецов, оценивающих степень своей разлу-

ченности как высокую, Т. Бушар получил средние оценки IQ, соот­ветствующие общей близнецовой популяции; стандартные отклоне­ния — на уровне нормативной популяции; а внутриклассовую корре­ляцию, говорящую о сходстве интеллекта у близнецов каждой пары, равную 0, 76 [206], Обратим особое внимание на то, что это — практи­чески то же сходство, которое констатируется во всех исследованиях разлученных МЗ близнецов и совпадает с усредненным по этим рабо­там коэффициентом корреляции (табл. 9.2). Поэтому такого рода ана­лиз не опровергает утверждений о наличии генетического компонен­та в изменчивости оценок интеллекта, но он очень информативен, так как показывает, насколько важно знать, что реально означает «разлучение» близнецов.

С этим связан и второй вопрос — о релевантности оцениваемых параметров сред, в которых живут разлученные близнецы, той психо­логической черте, которая подлежит изучению. Т. Бушар [206] отмеча­ет, что в экстремально разные условия МЗ близнецы попадают редко и оценка их среды чаще идет в континууме одного измерения (напри­мер, хорошая — плохая). Кроме того, регистрировались такие явные индикаторы среды, как образование родителей, социоэкономичес-кий статус, размер семьи, физические характеристики среды, а также подверженный ошибкам самоотчет родителей о стиле воспитательс­кой практики. Все это необходимо, но может оказаться не столь важ­ным для исследуемой психологической черты. Значительно важнее знать различия по релевантным этой черте параметрам среды. Например, близнецы могут попасть в среды, похожие по уровню образования, количеству книг и т.д., но один может быть окружен любовью, а другой — обделен ею, подвергаться насмешкам и т.д.

К сожалению, как отмечает Т. Бушар, несмотря на годы совмест­ных усилий психологов, мы сегодня мало знаем о среде, релевантной интеллектуальному развитию и формированию личностных черт. Что же касается давно известных связей социально-экономической ситуа­ции в семье и интеллекта детей, то в них есть существенный генети­ческий компонент, равный, по результатам метаанализа, 0, 33 [206]. Вместе с тем часто констатируется даже большее сходство разлучен­ных близнецов, чем выросших вместе, во всяком случае, по личнос­тным чертам; объяснение этому обычно находят в особенностях взаи­модействия в близнецовой диаде; например, упоминавшиеся в главе VII ролевые отношения могут снижать сходство по эмоциональности. По-видимому, здесь и проявляются некоторые релевантные призна­ку-объекту исследования психологические факторы, Права А. Анаста-зи: разлучение — не география.

Дополнительно к изложенному скажем о некоторых деталях,

На первый взгляд, сходство разлученных близнецов должно зависеть и от возраста разлучения: чем дольше они жили вместе, тем выше должно быть их сходство. В работе Шилдса средняя внутрипарная разность баллов IQ у 19 пар,

разлученных до 9 месяцев жизни, равна 8, 81; у 12 пар, разлученных после 1 года — 9, 76. То же установлено в упоминавшемся исследовании Ньюмена с соавторами: в 4 парах, разлученных в возрасте 1 месяца жизни, средняя внутрипарная разность IQ равна 2, 7 балла, у разлученных после 1, 5 лет (8 пар) — 10, 5 балла. Возможно, играет роль и возраст тестирования: в этой работе у 5 пар в возрасте до 15 лет средняя разность составляла 2, 6 балла, а у 5 пар старше 30 лет — 9, 2 балла (в обеих подгруппах возраст разлучения был очень разным: в первой — от 1 месяца до 2 лет, во второй — от 6 месяцев до 6 лет).

Некоторую критику вызывает в целом хорошо спланированное Минне-сотское исследование 48 пар разлученных МЗ близнецов [208]. Она вызвана следующим обстоятельством: близнецы были разлучены в среднем в возра­сте 5 месяцев жизни, вновь объединились в среднем в 30 лет, но тестирование производилось более 10 лет спустя. Авторы считают, что это не вносит иска­жающих влияний, так как значимые для формирования интеллекта годы к это­му времени уже прошли, а опыт взрослого возраста на оценки интеллекта не влияет. Однако с этой точкой зрения не согласны некоторые исследователи, считающие (исходя в основном из результатов, полученных в работе с жи­вотными), что изменения в мозговых структурах и, следовательно, в интеллек­туальных функциях происходят и во взрослом возрасте [см., напр., 443].

Принимая для собственного обсуждения эти соображения, обра­тим, тем не менее, внимание на то, что все имеющиеся исследования разлученных МЗ близнецов, каждое из которых, естественно, имеет те или иные источники искажений (поскольку это эксперимент, ко­торый не планируется, его ставит сама жизнь), дает удивительно од­нотипные результаты; сходство разлученных МЗ близнецов по ин­теллекту всегда достаточно высоко.

Второй «критический эксперимент», как уже отмечалось, может быть реализован методом приемных детей (гл. VII). Рассмотрим более детально, какие результаты в исследовании генетики интеллекта по­лучены с его помощью.

Первая работа, проведенная по полной схеме метода, принадле­жит М. Скодак и Г. Скилзу [405]. Они прослеживали развитие 100 де­тей, усыновленных в возрасте до б месяцев жизни; интеллект диагно­стировался в 2; 4; 7 и 13 лет. Результаты наблюдений отражены в табл. 9.3. Более поздняя и полная сводка содержится в уже упоминав­шейся работе Т. Бушара и М. Макги [207; см. также 132]. Ее данные приведены в табл. 9.4, объединившей все исследования приемных де­тей до 1980 г.

Генетические родственники (родные родители и их отданные в другие семьи дети, а также разлученные сиблинги) даже при отсут­ствии общей среды имеют корреляции по баллам IQ, равные 0, 22 и 0, 24 соответственно. Они несколько ниже, чем в работе М. Скодак и Г. Скилза, но все же говорят о некотором сходстве.

Таким образом, интеллект приемных детей выше 100 баллов, т.е. выше среднего, и есть не очень высокие, но надежные корреляции с IQ родных матерей.

15-1432 225

Таблица 9.3

Средние баллы IQ у приемных детей и корреляция IQ детей и их родных матерей [по: 405]

Таблица 9.4

Корреляции по интеллекту, полученные в исследованиях приемных детей до 1980 г. [по: 207]

Однако наиболее надежные результаты получены в двух хорошо спланированных проектах исследования приемных детей — Техасском и Колорадском. Техасский проект начался в 60-х годах с обследования 300 семей, усыновивших одного или более ребенка вскоре после его рождения. Большинство семей-усыновительниц и семей, к которым принадлежали биологические матери, были представителями средне­го класса, белой расы

Интеллект диагностировали у биологических матерей и приемных родителей, у родных и приемных детей в семьях-усыновительницах Приемные тестировались: тестами Стенфорд-Бине — в 3 или 4 года, WISC — с 5 до 15 лет, WAIS — с 16 лет и старше. Средний возраст приемных детей в начале работы — 8 лет

Через 10 лет после первичного тестирования оно было повторено, в нем участвовала 181 семья, тестированию подвергались только дети Использовались тесты Векслера и тест Бета_; были оценены и некото­рые личностные характеристики. Результаты, относящиеся к интел­лекту, полученные в данном исследовании, отражены в табл. 9 5.

Главное в таблице заключается в том, что корреляции по интел­лекту усыновленных детей значительно выше с биологическими

Таблица 9 5

Корреляции между родителями (первое тестирование) и детьми (первое тестирование и повторное — через 10 лет)

Примечание. О, М. — отец и мать (усыновители)_; ус. — их приемные дети_; род. — их родные дети (т.е. в той же семье)_; Б м. — биологическая мать отданного на воспитание ребенка. Буква (а) означает, что родители тестировались разными ме­тодами: 21 человек — по Векслеру, 199-200 — по Бета

15*

матерями, чем с приемными родителями (сравните два первых и са­мый правый столбцы), причем это сходство сохраняется в ряду лет, когда дети вырастают (см. результаты второго тестирования). А ведь эти матери имели контакты со своими детьми только в первые дни их жизни!

В данном исследовании сопоставлялось и сходство IQ сиблингов — биологических и приемных. Оказалось, что в первом тестировании, когда дети были маленькими, корреляция в парах приемных сиблин­гов равна 0, 11; приемные сиблинги с родными детьми своих усыно­вителей имели корреляцию 0, 20; а родные между собой r = 0, 27; во втором тестировании соответствующие корреляции были равны r= — 0, 09; 0, 05; 0, 24. Иными словами, сходство по интеллекту прием­ных детей и между собой, и с родными детьми своих усыновителей падает до нуля, в то время как корреляции родных сиблингов оста­ются примерно теми же.

Генетико-математическая обработка полученных результатов дала оценку наследуемости, равную 0, 78. Это — наследуемость в узком смыс­ле, ее аддитивная часть (см. гл. I и IV), в отличие, например, от оце­нок, получаемых методом разлученных МЗ близнецов, где аддитив­ный и доминантный компоненты объединены и дают меру наследуе­мости в широком смысле, говорящую о причинах популяционной изменчивости. Дж. Лоэлин, И. Хорн и Л. Виллерман отмечают также, что генетические влияния на вариативность IQ с возрастом увеличи­ваются, и считают возрастную динамику генотип-средовых соотно­шений одной из главных задач психогенетических исследований. В ка­честве второй задачи, решению которой могут помочь исследования приемных детей, они называют выяснение дифференцированных вли­яний семейной среды на интеллектуальное развитие членов семьи [321].

Второе крупное исследование приемных детей — Колорадский проект. Он тоже реализуется по полной схеме метода, включающей диагностику детей, их приемных и биологических родителей. Начался он в 1974 г. как большое лонгитюдное, мультивариативное исследова­ние, с минимизацией селективного размещения детей по семьям-усыновительницам и параллельной оценкой тех же параметров в кон­трольной группе обычных семей, подобранных в соответствии с экс­периментальной группой. В программу была включена детальная оценка семейной среды.

В начале исследования участвовали 245 семей-усыновительниц и 245 биологических семей, детей тестировали в возрасте 1 года, 2, 3 и 4 лет (к возрасту 4 года осталось 183 и 166 семей соответственно). Планировалось исследовать этих детей по крайней мере до 16 лет, когда они смогут работать с теми же тестами, с которыми работали их родители за 15 лет до того (кроме биологических матерей тестирова­лись 20% биологических отцов отданных детей). У детей и родителей оценивался широкий спектр когнитивных и личностных черт, инте-

ресы и специальные способности, поведенческие проблемы, упот­ребление алкоголя и других средств и т.д.; были получены и разнооб­разные дополнительные сведения: рукость, предпочтения в еде, ис­тория семьи и т.д. При помощи видеосъемки регистрировали общение детей с родителями и между собой.

Генетико-математический анализ полученных результатов дал сле­дующие оценки компонентов дисперсии IQ: доля наследственных факторов повышается с 0, 08 в 1 год до 0, 22 в 4 года, но доминирует средовая составляющая: 0, 90 в 1 год и 0, 74 — в 4 года.

Эти результаты могут быть дополнены сопоставлением сходства в парах приемных сиблингов и в парах родных. В целом внутрипарное сходство у первых существенно ниже, чем у вторых (14 корреляций из 21). Например, сходство по интеллектуальному развитию в 1 и 2 года между родными сиблингами оценивается корреляцией, равной 0, 37 и 0, 42, между приемными — 0, 03 и 0, 12; по обобщенным вербальным характеристикам в 3 года 0, 11 и -0, 05, в 4 года 0, 42 и 0, 17 и т.д. В целом, несмотря на некоторые исключения, генетически связан­ные дети — родные братья и сестры — более похожи друг на друга, чем приемные сиблинги, имеющие только общую среду.

Более того, по данным Колорадского проекта, и межвозрастные корреляции по интеллекту (общему, вербальному и пространствен­ному) выше в группе биологических сиблингов, чем приемных [362]. Это говорит о том, что и переход от одного возрастного этапа к дру­гому контролируется скорее генетическими, чем средовыми факторами,

Метод приемных детей открывает еще одну уникальную возмож­ность: он дает материал для суждений о взаимодействии генотипа и среды (гл. VI, VII) в вариативности психологических признаков у че­ловека. Как отмечалось, это взаимодействие можно изучать, только помещая животных с идентичными генотипами в разные среды или, наоборот, воздействуя одной и той же средой на известные своими различиями генотипы. Понятно, что в работе с человеком оба пути исключены. Но если дети, имеющие биологических матерей с поляр­ными психологическими чертами, наследственными по своему про­исхождению (или сами являющиеся носителями таковых), попадают в сходные условия в семьях-усыновительницах, это может рассматри­ваться как экспериментальная модель, говорящая о генотип-средо-вом взаимодействии.

Например, в работе Л. Виллерман [451] показано, что интеллект прием­ных детей, попавших в семьи с одинаково хорошими условиями, существенно зависит от интеллекта их биологических матерей. Если последние имели IQ > 120 баллов, то около половины их отданных детей имеют столь же высо­кие оценки IQ и никто не имеет оценок ниже 95 баллов. Если же биологичес­кие матери, наоборот, имели сниженный (но в пределах нормы) IQ — 95 бал­лов и ниже, то их дети, попав в такие же хорошие условия воспитания, дают иное распределение баллов IQ: 15% их имеют тоже низкие оценки; осталь­ные — средние, но, главное, никто не имеет высоких.

Таким образом, фенотипи-ческое значение признака — в данном случае баллы IQ — за­висит от взаимодействия дан­ных генотипов с данной средой. Модель метода приемных детей позволяет понять самые разные варианты такого взаимодей-

ствия: особенностей самого ре­бенка со средой; индивидуаль­ности его биологических роди­телей с той же средой; возрастную динамику этих вза­имодействий и т.д.

Коротко разберем инфор-

мативные примеры, приведен­ные на рис. 9.2-9.4. Напомним, методика ДОМ (гл. VI) вклю­чает четыре основные шкалы, полученные в результате фак­торизации, и одну обобщенную

Рис. 9.2. Взаимодействие темперамен- оценку. Шкалы: Игрушки, Ма­та и среды. В 3 и 4 года эмоциональ- теринская включенность. По-ность, взаимодействуя с общей оцен- _{ощрение} успехов (Encouraging кой домашней среды (генеральным ^.,., _А, \ гГ

факторомкойдомашней в методике средыДОМ(генеральным)предска- Developmental Advance), Oгpa-

ничение-Наказание. Из рис. 9.2 следует, что в зависимости от общей оценки домашней сре­ды дети с разной эмоциональ­ностью обнаруживают разный

уровень интеллектуального развития, причем в 3 и 4 года эта зависи­мость имеет разную форму, особенно у детей с низкой эмоциональ­ностью. А по данным рис. 9.3 оказывается, что оценки интеллекта ре­бенка более стабильны в том случае, если их матери обладают более высоким нейротицизмом; рис. 9.4 говорит о том, что сходство IQ ро­дителей и детей существенно зависит от активности как черты ребен­ка: оно тем выше, чем выше активность; но это справедливо только для тех детей, чьи родители имеют высокий интеллект.

Таким образом, выясняются многие конкретные факторы, опос­редующие и формирование индивидуального интеллекта, и его ста­бильность, и сходство по IQ родителей и детей.

В Колорадском проекте реализована еще одна потенциальная воз­можность метода: экспериментально показана пассивная генотип-сре-довая корреляция, ранее лишь постулированная. Она оценивалась как отношение разности вариативностей признака у детей в биологичес-

зываетIQ [по: 362].

•—• Дети с высокой эмоциональностью •- - 'Дети с низкой эмоциональностью

ких и приемных семьях к его ва­риативности в биологических се­мьях. Такой показатель возможен, поскольку селективного размеще-

ния детей по семьям-усынови-

тельницам мет и вариативность

когнитивных черт во всех трех группах родителей практически

одинакова [362| (табл. 9.6).

Как и предполагалось в тео­рии [3961, роль пассивной ГС-кор­реляции с возрастом уменьшает­ся; в 4 года она ответственна ме- нее чем за 2% вариативности оценок против 11 % в 1 год. Таким образом, межиндиви- дуальная вариативность оценок общего интеллекта в значитель- ной мере определяется генетичес­кой вариативностью. Иными сло- вами, различия между людьми по баллам IQ есть результат не толь-

ко обучения и воспитания, но и различий в их наследственности. Это не означает, что среда не иг­рает существеннейшей роли: реа­лизация индивидуальной нормы реакции будет разной в разной среде; причем, по-видимому, в изменчивости интеллекта большую роль играет индивиду­альная, а не общесемейная среда.

К факторам индивидуальной сре-

ды, значимым для индивидуального

развития, относятся и такие (формаль­ные, легко регистрируемые и стабиль­ные показатели, как порядковый но- мер рождения ребенка, интервалы между рождениями пробанда и бли­жайших к нему сиблингов, пол ребен­ка и тп В ряде работ показано, на- пример, что в многодетной семье имеется тенденция к снижению ин­теллекта с повышением номера рож- ния ребенка, причем она больше выражена при малых промежутках между рождением детей_; поскольку

Низкий. Высокий IQ родителей*

Рис.9.4. Сходство родителей и де тей IQ различается как функция активности ребенка [по: 362].

•—• Дети с высокой активностью. •-• Дети с низкой активностью.

* В этой части работы данные биологи­ческих и приемных родителей по определенным соображениям объединены [362, с 241].

Таблица 9.6

Пассивная ГС-корреляция для вариансы IQ приемных и родных детей в Колорадском исследовании

все сиблинги имеют в среднем 50% общих генов, эта тенденция не может быть следствием генетических причин. Среди многих гипотез, выдвигавшихся для ее объяснения, наиболее вероятными являются, очевидно, психологичес­кие, предполагающие снижение количества и качества общения ребенка со взрослыми и — особенно при малых интервалах между рождениями — ухуд­шение речевой среды ребенка [53]. Последнее недавно получило свое экс­периментальное подтверждение [150]; обедненная речевая среда становит­ся причиной отставания в речевом и, как следствие, интеллектуальном разви­тии ребенка.

Не будем забывать при этом, что термин «интеллект» здесь упот­ребляется только в том значении, которое закреплено за тестами ин­теллекта и, главным образом, за его суммарной оценкой.

2. ИССЛЕДОВАНИЕ ВЕРБАЛЬНОГО И НЕВЕРБАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА

Следующим шагом в анализе интеллектуальных способностей стала попытка выяснить, нет ли закономерной динамики генотип-средо-вых соотношений в изменчивости оценок, получаемых по отдельным субтестам. Естественной гипотезой было предположение о том, что невербальные, т.е. «свободные от влияния культуры», характеристики окажутся под большим влиянием факторов генотипа, чем вербальные.

Обобщения некоторых работ [322] показали, что устойчивых за­кономерностей здесь нет. В четырех работах одна и та же когнитивная способность (вербальная, пространственная и др.) могла занимать совсем разные ранговые места по выраженности генотипических вли­яний — от первого до четвертого места.

Те же результаты были получены при сопоставлении 10 исследо­ваний, включавших измерения первичных способностей по Терстону:

вербальных, пространственных, числовых. Однако авторы отмечают, что относительно большие различия во внутрипарном сходстве МЗ и ДЗ близнецов (и следовательно, больший коэффициент наследуемос­ти) обнаруживают группа пространственных тестов, словарный запас и рассуждение.

Большая генетическая обусловленность вербальных тестов — факт неожиданный, но повторяющийся в разных работах. В работе Р. Пло-мина [355J суммированы некоторые данные [см. также 132]. В Норвеж­ском исследовании взрослых близнецов (по 40 пар МЗ и ДЗ близне­цов, тест Векслера) по вербальному IQ корреляция МЗ r_мз = 0, 88, rд_з = 0, 42, откуда h² = 2(0, 88 - 0, 42) = 0, 92; по невербальному: r_мз = 0, 79, rд_з = 0, 51, следовательно, h2 = 0, 56. В шведском лонгитюд-ном исследовании близнецов 12 и 18 лет вербальные тесты обнаружи­ли большую генетическую обусловленность, чем невербальные в 18 лет (h² = 0, 70 и h² = 0, 50 соответственно), причем с возрастом наследуе­мость повышается особенно отчетливо именно для вербальных спо­собностей (с 0, 20 в 12 лет до 0, 70 в 18 лет).

В более раннем шведском исследовании [294], охватившем боль­шие группы МЗ (269 пар) и ДЗ близнецов (532 пары), результаты оказались теми же: наследуемость вербального интеллекта 0, 34; не­вербального — 0, 22. Хотя здесь в целом оценки наследуемости ниже обычно получаемых, все же вариативность вербальных способностей обнаруживает большую зависимость от факторов генотипа.

Выяснилось также, что, вопреки ожиданиям, невербальные спо­собности более чувствительны к влияниям среды. Оригинальную экс­периментальную модель для проверки этого предположения исполь­зовала Е. Уилсон [цит. по: 132]. В тех семьях, в которых были и дети-близнецы, и их одиночнорожденные сиблинги, она образовала пары, состоящие только из сиблингов, и пары, состоящие из одного близ­неца и сиблинга.

Оказалось, что в парах сиблинг Х сиблинг и МЗ близнец Х сиб-линг сходство по общему и вербальному интеллекту примерно оди­наковое, а по невербальному — во втором типе пар ниже, чем в первом. Можно предположить, что причина этого кроется в специ­фической среде МЗ близнецов, поскольку количество общих генов у членов всех пар в среднем одинаково — 50%. Иными словами, невер­бальный интеллект более чувствителен к каким-то особенностям близ­нецовой среды.

Чем можно объяснить парадоксальный факт большей генетической обусловленности вербального интеллекта, пока неясно. Возможно, прав А. Дженсен, полагая, что вес генетического компонента в вариативно­сти любого теста отражает удельный вес в этом тесте фактора «g», т.е. фактора общего интеллекта [296]. Эти исследования еще впереди.

Систематических исследований отдельных когнитивных функций — внимания, памяти и т.д. — практически нет, хотя они поддаются го-

раздо более четкому, чем интеллект, определению и, соответствен­но, более адекватной диагностике. Это должно было бы сделать их более удобным объектом психогенетического изучения; однако ре­ально они исследуются лишь постольку, поскольку включены в раз­личные тестовые батареи.

Тем не менее некоторые обобщения есть. Одно из них — в табл. 9.7.

Таблица 9.7

Средние внутрипарные корреляции, полученные в близнецовых исследо­ваниях специальных способностей [по: 132]