Кино, синтез пещер.

В начале седьмой книги «Государства» Платон предлагает следующую аллегорию: «...люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пе­щеры, где во всю длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на йогах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обра­щены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная — глянь-ка — невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол».

Примечательно, что так давно Платон смог дать точное описа­ние кинозала. Все здесь совершенно совпадает: завсегдатаи, которые уже не могут не возвращаться на то же место каждый вечер по вторникам; неудобство сидений, общая темнота, проектор, луч, по которому идет фильм, перегородка, отделяющая ки­номеханика, сам фильм и его проекция на экран.

Древняя наука Платона покажется еще более замечательной, если всмотреться в содержание символа пещеры. Ведь если мы прислушаемся к «голосу Востока», то мы найдем и иные пещеры, нежели пещеры Платона: например, ту, где Али-Баба обнаружил сорок разбойников. Среди кинематографистов нет воров, или, во всяком случае, если они и попадаются, то их сажают в тюрьмы, как и тех, кто не имеет к кино никакого отношения; но есть столько ловкачей, бизнесменов, переодетых маклеров; кино столь часто выступает в качестве субпродукта иной деятельнос­ти, такой, как проституция или газетная реклама, что, возмож­но, пещера Али-Бабы покажется более надежной, чем мир кинема­тографии. <...>

Вернемся, однако, к нашей первой пещере, к Платону и его идеям. Они сохранили необычайное влияние на эстетику; они порождают выражения такого рода: кино должно быть кино. Про­анализируем его; очевидно, что «кино»-субстанция и «кино»-ат­рибут взяты в нем в различных значениях и что эта фраза долж­на быть переведена следующим образом: кино в том виде, как оно существует конкретно, должно соответствовать кино, плато­новской идее.

Попробуем в соответствии с нашими физиологическими и пси­хологическими представлениями осмыслить подобную концепцию. Она означает признание того факта, что в нашем мозгу сущест­вуют извилины, «запертые», неиспользованные до того момента, пока какой-нибудь изобретатель не подберет к ним ключа, Мо­царт, например, ключа «чистой музыки» или братья Люмьер­ ключа кинематографа. Подобная концепция неприемлема; это все равно, что предположить, будто французский язык или готичес­кая архитектура появились на свет во всеоружии в какой-то мо­мент времени и в каком-то определенном месте. Это упрощенческий взгляд на историю или искусство и разделять его невоз­можно.