Глава 4. Мои занятия чирлидингом изменили мамину жизнь

Мои занятия чирлидингом изменили мамину жизнь. Она приходила на наши мероприятия и игры, надев свитшот с эмблемой старшей школы Джексона, громко хлопала и кричала, так что я слышала её даже сквозь весь остальной шум. Она организовывала наши распродажи выпечки и мойку машин, упаковывала яблоки и пекла рисовое печенье, следила за тем, чтобы моя форма всегда была быстро выстирана и выглажена после каждой игры. Она наконец нашла что-то, на чем могла сосредоточиться после побега Кэсс. Мама была почти счастлива. И для меня этого было достаточно, чтобы продолжать в том же духе.

Но на самом деле я ненавидела чирлидинг. Во мне, кажется, генетически отсутствовала эта способность остальных девочек широко улыбаться и выглядеть абсолютно счастливой, делая кувырки и высоко вскидывая ноги. Я чувствовала себя обманщицей, и это было заметно.

Я была легче остальных девочек, поэтому было решено поставить меня на вершину пирамиды, которую мы выполняли довольно часто. Из-за этого меня возненавидела Элиза Дрейк, чье место я заняла после того, как она набрала пятнадцать фунтов из-за противозачаточных таблеток, так что теперь ей пришлось встать вниз, в поддерживающую позицию. Впрочем, я бы с радостью поменялась с ней, ведь я боялась высоты и подъема, ощущение движущейся под моими ногами опоры из чьих-то плеч и вовсе вызывало головокружение. Всё, о чем я могла думать, взбираясь наверх – «Господи, не дай мне упасть!» и «После этой игры я завязываю!».

Но затем я смотрела на трибуны и видела маму, весело машущую мне рукой, улыбающуюся той же гордой улыбкой, какая была на лице моего отца в те вечера, когда Кэсс забила два победных гола, получила корону Королевы бала или выступала перед репортером, яростно сверкая глазами. Я, всю жизнь бывшая на втором месте, никогда не удостаивалась чести быть награжденной таким же взглядом. К тому же, я понимала, что, если я брошу группу поддержки, это разобьет маме сердце, и она снова станет тенью себя самой, как случилось после ухода сестры.

Но мой чирлидинг не был единственным маминым хобби.

- Что это? – прошептала Рина однажды, когда мы зашли к нам домой после школы, собираясь поехать на тренировку. Я оставила в комнате свитер – так уж вышло, что я постоянно забывала взять что-нибудь нужное: помпон, юбку или кроссовки. Чирлидинг вообще был спортом, для которого требовалось слишком уж много аксессуаров, словно я – кукла Барби.

Вопрос Рины был в адрес кукол в платьях Викторианской эпохи, украшенных розочками и сухими цветочными венками, сидящих вокруг столика с выставленным на нем чайным сервизом. Эти куклы, заказанные из каталогов, слегка пугали меня своей неестественно белой кожей и слишком уж большими глазами. Они сидели повсюду: в гостиной на кофейном столике, на подоконнике в кухне, даже в комнате для гостей – там они выстроились на бюро, неотрывно глядя на каждого вошедшего круглыми стеклянными глазами.

Иногда я не могла заснуть ночью, представляя их, стоящих там и уставившихся в пустоту, и тогда по моему телу, от головы до кончиков пальцев, пробегала дрожь.

- Я ведь говорила тебе, - сказала я Рине, - маме нравится коллекционировать их. Это, вроде как, помогает ей приспособиться.

Недавно, отправившись в магазин, мама вернулась с двумя такими куклами и парой декоративных тарелок, предназначенных для висения на стене. С этого все и началось.

- Серьезно? – скептически протянула подруга. Я покачала головой.

- Я не знаю.

Мы вошли в мою комнату и, пока я складывала свитер, Рина взяла в руки плюшевого медвежонка Тедди, тоже оформленного в викторианском стиле. Еще один спец-заказ из каталога.

- О боже, - пробормотала Рина. – Всё это выглядит очень странно.

- Замолчи! – со смехом отозвалась я.- Пошли уже.

Если серьезно, то я не имела ни малейшего представления о том, как заставить маму прекратить это. Боу уже пыталась, пригласив её в гончарный класс в Центр искусств, нахваливая преподавательницу – художницу с дредами и татуировками, и мама, вернувшись, встревожено сообщила нам, что она не бреет ноги и подмышки. Больше на занятиях у этой преподавательницы мама не появлялась. Вместо этого она увлеклась коллекционированием кукол и разных предметов для украшения интерьера, вроде тарелок или декоративных цветов. Отец только вздыхал, проверяя счета, и поворачивал кукол лицом к стене в своем кабинете, когда она не видела.

- В том, как они уставились на меня, есть что-то отвлекающее, - пояснил он, когда однажды я поймала его за этим занятием. Он выглядел немного смущенно, держа в руках одну из кукол, Школьную Учительницу с книгой в одной руке и указкой в другой и туго завитыми локонами.

- Понимаю, - ответила я.

Следующим утром все куклы по-прежнему смотрели на нас, словно никто даже не пытался сдвинуть их с места. Папа, безусловно, очень скучал по Кэсс, но не выражал это так явно.

Из Йеля продолжали приходить буклеты – мы всё еще были в списках рассылки, поэтому новости от Ассоциации Родителей или рекламы предстоящих мероприятий продолжали обнаруживаться в почтовом ящике. Мама молча оставляла их на столе в кухне, отец забирал их, и я думала, что он выбрасывает всё это, пока однажды не зашла в его кабинет и не обнаружила их все на полке в книжном шкафу, рассортированными по датам.

Я не приглядывалась к родителям намеренно, просто их попытки хоть как-то заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Кэсс, были слишком очевидны. Что же до меня… Мне было проще ходить, словно во сне, всё начало первого семестра, пытаясь хоть как-то примирить себя со всем случившимся.

***

Это была очередная игра октябрьским вечером, как раз накануне Хэллоуина. Наша команда играла со своими главными соперниками – Центральной старшей школой, игра шла на нашем поле, трибуны были переполнены. Группа поддержки несколько недель готовила новую программу специально для этой игры, и сегодня мы вроде как представляли премьеру, поэтому наше выступление было Особенно Важным, во всяком случае, для всех остальных. Мы собрались в раздевалке за полчала, чтобы переодеться в новые пурпурные блестящие топы, которые, безусловно, помогала шить моя мама. Все нервничали, пока мы стояли у края поля, ожидая своей очереди пробежать перед зрителями. Мне было холодно, и я была уверена, что не смогу сделать сальто, и что получится как на вчерашней тренировке, когда я неловко приземлилась на пол с громким «Ох!».

- Всё будет в порядке, - сказала Рина, находя мою руку своей и сжимая её. Подруге, безусловно, чирлидинг был по душе. Рина была настоящей – занималась тем, что нравится, без оглядки на остальных. Вот уже половину семестра она встречалась с защитником, и быстро стала любимицей зрителей, некоторые из которых явно приходили на игры лишь за тем, чтобы поглазеть на нее. Её Элиза Дрейк тоже возненавидела.

Группа начала играть песню под названием «Моя девушка», которую мы выбрали для выступления, и девчонки, стоящие рядом, начали буквально психовать, подпрыгивали и пытались разглядеть группу поддержки соперников – и вот мы побежали, маша друзьям и родителям на трибунах. Комментатор начал выкрикивать наши имена, как обычно.

- Элиза! – и Элиза Дрейк сделала изящное сальто.

-Мередит!

- Анджела!

- Рина!

Зрители бесновались и кричали, громко поддерживая Рину, подпрыгнувшую и махнувшую помпонами, улыбающуюся своей публике.

Музыка казалась мне очень громкой, а ветер очень холодным, я ждала своей возможности хоть как-то согреться, и уже начала жалеть о том, что мы выступаем в этих дурацких топах, а не в свитерах.

- Кэсс!

Я застыла на месте, и Каролина Милтер, бегущая следом за мной, чуть не врезалась в меня.

Не знаю, почему комментатор прокричал имя моей сестры, не знаю, почему зрители скандировали его, на один миг я даже решила, что Кэсс где-то здесь, среди болельщиков или на поле, что мне больше не нужно искать её в своих снах, что она вернулась.

- Кэсс! – услышала я снова и, подняв глаза, увидела взгляд комментатора, направленный на меня. Он обращался ко мне. – Кэсс!

- Ну же, - раздраженно поторопила Каролина, дернув меня за руку. – Давай быстрее!

Я оглянулась по сторонам, чувствуя, что все взгляды направлены на меня. Зрители продолжали скандировать имя, брошенное комментатором, и мне не оставалось ничего, кроме как все же пошевелиться, взобраться на уже выстроившуюся пирамиду и не срывать выступление.

Внезапно мне показалось, что воздух стал еще холоднее, чем прежде. Я коснулась шрама над бровью, имя сестры звенело у меня в ушах. Привычным отрепетированным движением и взлетела наверх и на секунды прикрыла глаза. Мне не хотелось слышать ни музыки, ни криков толпы («Кэсс!»), ничего.

- Кэсс!

Её имя было последним, что я запомнила перед тем, как всё исчезло.

***

Это казалось чудом – что Элиза Дрейк глянула вверх и увидела, что я вот-вот упаду. Забыв о своей ненависти ко мне, она оттолкнула в сторону Линдси Уайт, которая упала и сломала нос, чтобы подхватить меня. Это лишние пятнадцать фунтов набранного ею веса фактически спасли мне жизнь.

Когда я очнулась, в ушах звенело, первое, что я увидела – кружок болельщиц, столпившихся вокруг меня и судорожно сжимающих помпоны, с надеждой глядя в мое лицо. На секунду мне показалось, что я умерла и попала в ад.

- Кейтлин?

Я повернула голову и увидела человека в докторском халате.

- Ты меня слышишь?

- Да, - произнесла я, медленно садясь. Как я позже узнала, мне очень повезло, что рядом оказалась Элиза, иначе мое падение закончилось бы гораздо хуже. Я избежала многих возможных травм, отделавшись лишь небольшими царапинами, плохо сгибающимся запястьем и содранной кожей на коленке. Мама, прибежавшая на поле сразу после моего падения, неустанно повторяла, что это было просто чудо.

Пока Элиза, Линдси и я разговаривали с врачами, народ подтягивался на стадион, обступая нас большой буквой «О». Наша команда выиграла, но моё падение сделало неважным всё остальное.

- Это чудо, - снова сказала мне мама, пока мы наблюдали, как врач забинтовывает мне колено. Я уже поблагодарила Элизу, которая стала героиней сегодняшнего дня, и извинилась перед Линдси, которой придется носить шину на носу два месяца, из-за чего она пока что может помахать на прощание своей мечте о модельном агентстве. А для меня падение с вершины пирамиды, судя по всему, могло привести к более серьезным последствиям.

- Господи, я как представлю, что могло бы произойти!.. – повторяла мама, сжимая мою ладонь. – Тебе так повезло!

- Знаю, - отвечала я. – На следующей игре я буду осторожнее, обещаю.

Я чувствовала, что что-то изменилось во мне, вот только я не могла понять, что. Я словно снова ожила, впервые за все это время с моего Дня рождения. Будто Кэсс заговорила со мной, найдя меня в Стране грёз, где я была всё это время. Словно весь мир проснулся, и теперь надо мной сияли яркие звезды.

***

Мама хотела, чтобы я немедленно отправилась домой после игры, ведь у меня, конечно же, было какое-нибудь сотрясение мозга или перелом конечности, который не заметили врачи, но отец разрешил мне пойти на вечеринку вместе с группой поддержки, несмотря на все мамины возражения. По пути на праздник я, Рина и еще одна болельщица – Келли Брандт – остановились у автомойки, чтобы машину Келли почистили пылесосом. Парню Келли, Чеду, вчера стало плохо на заднем сиденье, и, хотя она изо всех сил старалась отбить запах с помощью освежителя воздуха и пыталась очистить коврик, как могла, салон все равно нуждался в настоящей чистке.

- Это так глупо, - сказала Келли, доставая освежитель из ящичка на панели и качая головой. Она была милой девушкой, поддерживающей хорошие отношения со всеми, и часто подвозила куда-то нас с Риной.

Мы с подругой стояли на улице и курили, пока Келли чистила машину. Обычно я не курила, но после игры со всеми её происшествиями и после всех этих разговоров о падении мне было просто необходимо успокоиться. Я еще чувствовала себя странновато, и мир вокруг меня временами как будто бы начинал кружиться.

- И вы мне даже не помогаете! – воскликнула Келли, покосившись на нас.

- Чед – твой парень, - заметила Рина. – Если бы я с ним встречалась, то уже вступила бы в Тошнотный патруль.

- Смешно, - поджала губы Келли. Она снова побрызгала освежителем и вздохнула. Машина, как будто бы, была вычищена.

- Ты же знаешь, что это снова может произойти, - сказала ей Рина, выпуская большое кольцо дыма. Она встряхнула волосами, затем взяла одну прядь и озабоченно посмотрела на кончики. – Не понимаю, почему ты стесняешься.

- Потому что здесь воняет, - хмыкнула Келли. – И этого не произойдет снова.

- Как скажешь, - отозвалась Рина. Ей не хотелось спорить, она хотела скорее попасть на вечеринку, где она договорилась встретиться с Биллом Скериттом, тем самым защитником, невысоким парнем, не особенно выделявшимся среди остальных. Я иногда спрашивала подругу, что она нашла в нём, но она только улыбалась и качала головой.

- Однажды и ты поймешь, - говорила она, а я снова смотрела на Билла, пытаясь понять, что же она имеет в виду. Со своей стороны Рина старательно подталкивала меня к высокому и голубоглазому нападающему Майку Эвансу, подсаживаясь ближе к нему во время ланча или в школьном автобусе. Мы встретились с ним и Биллом на вечеринке, и я, кажется, заинтересовала его, так что теперь Рина пыталась свести нас, хотя я и не была уверена, хочется мне этого или нет.

Келли расплатилась с хозяином автомойки, и мы с Риной забрались в машину. Нас ждала вечеринка.

***

Выйдя на улицу, я огляделась по сторонам. У дома, где проходила вечеринка, не было машин, кроме БМВ, припаркованного выше по улице. Не знаю, чем именно, но автомобиль привлек мое внимание – а может, и не автомобиль, а тот, кто стоял возле него. Так я впервые увидела Роджерсона Биско.

Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на свою машину. На нём была футболка с коротким рукавом с каким-то принтом и брюки цвета хаки, местами протертые до дыр. Его темно каштановые волосы были заплетены в дреды, кожа была почти оливкового оттенка, а на шее висел веревочный шнурок. Он определенно не был похож на Билла Скеритта или любого другого парня, которого я знала. Он не был похож ни на кого.

Когда я проходила мимо, он поднял голову и посмотрел на меня.

- Эй, - позвал он.

Где-то совсем рядом послышался голос Рины, она громко говорила что-то и смеялась. Я обернулась – парень стоял прямо за моей спиной, как если бы он хотел внезапно поймать меня. Теперь, видя его ближе, я могла сказать, что его глаза были глубокого зелёного цвета. Я понимала, что стою, бесцеремонно уставившись на него, но ничего не могла с этим поделать.

- Не разменяешь десятку? – неожиданно спросил он, доставая банкноту.

- Хм, нет, - пробормотала я. – Не думаю.

Он улыбнулся и окинул меня взглядом сверху донизу. Я вдруг почувствовала, что выгляжу глупо – стою перед ним в своей форме болельщицы, с бинтом на ноге, да еще и покрасневшая.

- Милый наряд, - произнес он. Не знаю, была ли это шутка.

- О, - я лихорадочно пыталась придумать что-нибудь, чтобы сказать в ответ. – Ну, да.

Он посмотрел на мою забинтованную ногу.

- Что случилось?

- Кейтлин! - позвала Келли. – Ты где там?

- Иду! – крикнула я. – Упала сегодня с пирамиды, - пояснила я для него.

- Брр, - парень поежился и прежде, чем я успела сказать или сделать что-нибудь, наклонился и провел ладонью по бинту, затем снова взглянул на меня. – Тебе уже лучше?

- Я… Я не знаю.

Как ни странно, в тот момент это было самым точным выражением моих ощущений.

- Кейтлин, мы пропустим всю вечеринку из-за тебя! – услышала я голос Рины позади себя, потом раздались её шаги из-за угла. Я обернулась и увидела её, замершую на месте, уставившуюся на Роджерсона, как и я, несколько минут тому назад.

- Я иду, - быстро сказала я и посмотрела на странного парня, стоявшего рядом. Он улыбался, его зеленые глаза насмешливо блестели. – Мне нужно идти, - зачем-то сказала я, и голова слегка закружилась.

- Конечно, - кивнул он. – Увидимся позже, Кейтлин. – Он приподнял бровь и отступил назад, не сводя с меня глаз. Я не сдвинулась с места, глядя на него, вздрогнув от неожиданности, лишь услышав сирену проезжающей где-то вдалеке полицейской машины.

- Погоди, - окликнула я, и он остановился, держа руки в карманах. – Ты не сказал, как тебя зовут.

- Роджерсон, - и он снова повернулся спиной и пошел дальше, оставляя меня просто стоять и смотреть, как он уходит.

Когда я присоединилась к Рине и Келли, они уже ждали меня, и Рина даже успела рассказать Келли о «невероятном парне, стоявшем с Кейтлин на парковке!».

- Ты тоже могла бы увидеть, между прочим, - заметила подруга. Келли пожала плечами.

- Не видела – ну и ладно.

- Тем хуже для тебя. Он такой сексуальный! – Рина многозначительно подняла брови. – Кто он, Кейтлин? Кажется, он не из Джексона, уж я бы его запомнила.

- Его зовут Роджерсон, - сказала я, и это прозвучало странно – будто я знала его.

- Роджерсон, - повторила Рина, пробуя имя на вкус. – Очень привлекательный.

- Ты всех считаешь привлекательными, - насмешливо ответила ей Келли. – Пошли уже внутрь, что ли, мы и так опоздали.

Направляясь к дому, Рина толкнула Келли в бок, показывая куда-то рукой. Я взглянула в том направлении и снова увидела Роджерсона: дреды, футболка с принтом, ожерелье на шее. Он тоже пришел на эту вечеринку, и теперь она уже не казалась мне такой гнетущей, ведь Майк Эванс больше не был единственным парнем здесь.

- Так это он? – шепотом спросила Келли. Как будто услышав её, он поднял голову и взглянул на нас, ни на шаг не сдвинувшись от своей машины.

- Ага. Разве он не чудо? – весело ответила Рина.

- Он выглядит, как наркодилер, - произнесла Келли тоном заботливой мамочки. Моя подруга закатила глаза.

- Он выглядит необычно.

- Это уж точно, - фыркнула Келли. Она была несколько консервативной, и любой парень, не носящий фирменный бомбер с буквами нашей школы, уже казался ей опасным.

- Ты говоришь так, будто это плохо, - возмутилась Рина.

Роджерсон всё еще смотрел на нас, и я даже не слышала, о чем говорили девчонки, всё, о чем я могла думать – его зелёные глаза, насмешливо сверкающие в темноте.

***

На вечеринку пришла большая часть футбольной команды, и теперь они сидели в гостиной, оккупировав нечто, напоминавшее стол из антикварного магазина. Меллиса Купер, школьная шлюха, уже флиртовала с Дональдом Теллером, забросившим победный мяч сегодня. Все посмотрели на меня, когда я проходила мимо, стоило мне повернуться спиной, как раздались шепотки и смешки. Мне стало жарко, как если бы все слова обо мне были чем-то горячим, к чему я внезапно прикоснулась.

- Чед! – услышала я крик Келли позади и, обернувшись, увидела её, быстро направлявшуюся в кухню. Там, на полу возле холодильника, с бутылкой пива в руке сидел Чед, закрыв глаза, как будто он спал. Келли присела рядом и потрясла его за плечо. Даже на вечеринках она не переставала быть ответственной.

- А вот и Майк, - рядом нарисовалась Рина и дернула меня за руку. Я посмотрела на ребят, сидевших в гостиной – среди них действительно был и он, сидел на диване и наблюдал за нами. Увидев, что мы смотрим на него, Майк улыбнулся и помахал.

Он был очень симпатичным парнем, милым, но каким-то скучным и чересчур правильным. Игрок футбольной команды, носит форменный бомбер с буквами нашей школы, улыбается широкой белозубой улыбкой… Словом, идеальный парень для Келли или Рины.

- Иди же, - подтолкнула меня подруга и, не дожидаясь ответа, потащила меня через гостиную к шумной компании, где сидели Майк и Билл. – Приве-ет! – протянула она, усаживаясь к Биллу на колени.

- А вот и моя девушка, - весело произнес он, обнимая её за талию и целуя в щеку.

- Кейтлин, - тихо произнесла Рина и показала глазами в сторону Майка. – Не стой столбом.

И я направилась к нему, взяла стул и поставила рядом.

- Привет, - сказала я, садясь.

- Привет, - он улыбнулся и его рука легко опустилась на спинку моего стула. Это выглядело как-то спланировано, впрочем я уже поняла, что для спортсменов нет таких понятий, как «случайность» или «хаос», всё идет по накатанной дорожке, по проторенному кем-то пути.

Я сидела рядом с Майком, чувствуя себя неловко, каждый кусочек меня был словно наготове и напряженно ждал того, что случится. В этот момент Роджерсон появился в дверном проходе, окинул комнату быстрым взглядом, приподнял бровь, увидев меня, Майка и его руку на спинке моего стула, и пошел дальше, засунув руки в карманы. У меня вдруг появилась странная, сумасшедшая мысль, что он пришел сюда в поисках меня.

- Эй, Билл, - позвал один из парней, Джереми Лайт. – Кое-кто пришел увидеться с тобой.

Билл обернулся.

- О, чувак! Здорово, - поприветствовал он кого-то. Мы с Риной обернулись и встретились взглядами с Роджерсоном. Его глаза снова были направлены на меня.

- Кто это? – поинтересовался Майк немного напряженно, как если бы перед ним возник внезапный соперник.

- Не знаю, - сказала я. – Извини.

И я встала, обошла стол и направилась на кухню.

Она вся была закидана пивными банками и, наверное, двадцатью пакетами из-под чипсов. Среди них в углу сидела маленькая собачонка, испуганно смотревшая на меня. Я подошла к двери, ведущей из кухни в другую комнату, и увидела Билла, отсчитывающего купюры, а затем Роджерсона, вложившего что-то в его руку. Потом они еще немного постояли, говоря о чем-то, и Билл вернулся к друзьям. Я отошла от двери.

- Кейтлин? – Майк стоял рядом, держа в руке банку пива. – Что случилось?

- Ничего, - пожала я плечами и боковым зрением увидела Роджерсона, стоящего в отдалении и глядящего на меня. – Мне просто стало… Ммм… Холодно.

- Холодно? – Майк оглянулся вокруг, как будто ожидал увидеть подтверждение моим словам в виде пингвинов или ледников.

- Ага, - отозвалась я, быстро глянув в сторону Роджерсона. Он все еще стоял на том же месте. – Дверь была открыта.

- Понятно, - произнес Майк, стягивая свой бомбер. – Возьми-ка.

Он стоял передо мной, протягивая кофту, а я просто застыла на месте, чувствуя на себе взгляд Роджерсона из соседней комнаты.

- Ну же, - Майк улыбался своей широкой белозубой улыбкой. – Надень, - держа бомбер в руках, он подошел чуть ближе, приглашая меня скользнуть внутрь и спастись от холода.

Вы можете смеяться, но это был Важный Момент. Он означал, что мы вместе, что я – его девушка, и мы вместе появляемся на вечеринках, школьных танцах и выпускном, вместе проводим субботние вечера, а на мой шее теперь нечто вроде ошейника. Мне было знакомо это, я видела прежде, как все это происходило с Кэсс.

Майк потряс кофтой. Я снова взглянула на Роджерсона. Тот поднял голову, глядя на меня с полуулыбкой. Этот момент я запомнила навсегда, он ассоциировался для меня с этой сценой. И я будто увидела саму себя со стороны, в месте, которое Кэсс никогда не видела и не знала. Я снова будто стояла под звездами, и они сияли все ярче и ярче, освещая мой собственный, другой, путь.

- Извини, - сказала я Майку и его бомберу – а затем повернулась и пошла туда, где стоял Роджерсон.

Мой собственный путь.

***

Когда мы с Роджерсоном шли по парковке, я не имела ни малейшего представления о том, что творю. Я понимала, что там, на вечеринке, Рина, вероятно, уже зла на меня за то, что я сорвала её планы, а Майк, скорее всего, натянул обратно свой бомбер и теперь говорит друзьям, что я, видимо, ударилась головой, когда свалилась с пирамиды, и теперь веду себя совершенно неадекватно.

- Итак, - произнес Роджерсон. Он смеется надо мной? Или нет? Почему я чувствую себя такой идиоткой? Мы подошли к его машине. – Что теперь?

Я стояла возле него, под этим пронизывающим ветром, в своей короткой юбке болельщицы, с заколками, выкрашенными в цвета нашей школы, в волосах. Я представила Рину – единственную из моих знакомых, которая всегда прямо говорила парням, чего ей хочется.

- Подвезешь меня домой?

- Ладно.

Он разблокировал машину и открыл передо мной дверь. Роджерсон не знал ни о Кэсс, ни обо мне, ему не было известно ничего о моей жизни, так что я могла быть кем угодно и делать что угодно

- Куда мы едем? – спросил он, заводя машину. Его рука опустилась мне на колено и, вместо того, чтобы сбежать, я придвинулась ближе.

- Лейквью.

Он кивнул, потянулся к радио и включил музыку.

Всю дорогу мы молчали. Роджерсон припарковался, не доезжая до моего дома, хоть я и назвала ему точный адрес, выключил музыку, затем повернулся и посмотрел на меня.

- Итак, - начал он, - не жалеешь об этом?

- О чем?

- Что уехала со мной. У кого-то были планы на тебя, судя по всему.

Я подумала о Майке Эвансе, стоящем в кухне и все еще протягивающем мне бомбер, и разочаровании, смешанном с удивлением, написанном на его лице.

- У него-то были планы. Но не у меня.

Роджерсон кивнул, проводя ладонью по повязке на моей ноге.

- Я знал, что с тобой будут проблемы, - проговорил он тихим голосом. – Понял, как только взглянул на тебя.

- Со мной? – удивилась я. – Посмотрите-ка, кто это говорит!

Он изогнул бровь.

- И что это должно означать?

- Ну… Ты весь такой… Машина, волосы, - неуверенно попыталась объяснить я случайно вырвавшуюся фразу.

- Волосы? – повторил он, касаясь своих дредов. – Ты, вообще-то, о чем?

- Ой, да ладно. Ты ведь понял!

Он покачал головой, улыбаясь.

- Не особенно. Хотя, впрочем, как скажешь.

Мне показалось, что он хочет, чтобы я поскорее убралась из его машины. Господи, Кейтлин, конечно хочет! Ты просто странная девочка в форме болельщицы, которую он подвез до дома, не больше!

Но мне почему-то не хотелось уходить. Как будто я шла по длинному темному коридору, и вдруг рядом слегка приоткрылась дверь, и тонкий лучик света пролег на моем пути. Пока мы ехали домой, пусть даже в этом молчании, я чувствовала себя уверенной и сильной, но сейчас, сидя возле него в машине напротив дома соседей, глядя из окна на фонари на подъездных дорожках, я почувствовала, как снова становлюсь собой – простой и скучной.

Он сидел, откинувшись, в кресле, лениво глядя перед собой. Ждал, когда я уйду, повторила я себе.

Я протянула руку к дверной ручке, готовая выскользнуть наружу, когда он вдруг окликнул меня:

- Кейтлин.

Я обернулась. Зелёные глаза, безумная прическа, он словно оставил Майка Эванса на несколько тысяч миль позади. Мне почему-то вспомнилась Кэсс, лежащая с телефоном на кровати, хихикающая и глупо улыбающаяся.

- Да? - и раньше, чем я успела добавить еще что-нибудь, он притянул меня к себе, положив одну руку мне на затылок, и поцеловал.

Мы провели так почти полчаса, прямо перед домом Ричмондов, наших соседей, припарковавшись за их синим Шевроле. В этом была какая-то злая ирония.

Я почувствовала, как он расстегивает мой бюстгальтер, и подумала, что даже не знаю его фамилии. Отстранившись, я посмотрела в бездонные зеленые глаза.

- Какая у тебя фамилия?

- Биско, - прошептал он мне в ухо, все еще пытаясь справиться с застежкой. Наконец, ему это удалось.

Звук проезжающей мимо машины заставил вздрогнуть нас обоих. Мы застыли, и краем глаза я увидела мистера Карнеби, выгуливающего собаку. Он приближался к нам. Роджерсон нагнулся и потянул меня вниз – и мы сидели так, затаившись, несколько минут, надеясь, что сосед скоро пройдет мимо.

Я посмотрела на него. Эти зелёные глаза определенно были созданы для того, чтобы свести меня с ума.

- Роджерсон Биско, - повторил он, и я почувствовала, как внутри что-то оборвалось.

- Мне нужно идти, - произнесла я, медленно выбираясь наверх. Сосед уже отошел довольно далеко, мы были в безопасности. Что-то упало мне на колени, когда я села на сиденье. Мой бюстгальтер. Я вытащила его из-под одежды и запихнула в сумку.

- Куда идти? – мягко спросил парень, снова опустив ладонь на моё колено.

- Домой, - я попыталась пригладить волосы пальцами. – Я должна вернуться не позже полуночи.

- Прошло лишь пять минут, - сказал Роджерсон, взглянув на часы.

- Знаю. Я опаздываю.

Он снова притянул меня к себе и подарил долгий, прекрасный поцелуй. Не отрываясь от моих губ, он завел машину, и мы медленно поехали к моему дому.

- Ладно, - пробормотала я, снова отстраняясь, - мне нужно идти.

- Да. Как ты и говорила, - откликнулся он.

Я открыла дверь и, выйдя из машины, заметила, что в кабинете отца горит свет, а он сидит возле окна и что-то читает.

- Пока, - сказала я, гадая, увижу ли его снова, или для него это обычное дело – застрять в машине с болельщицей и почти снять с нее белье. Ответа не последовало, и я направилась к дому, крепко прижимая к себе сумку с бюстгальтером, лежащим на самом верху.

Менее чем за семь часов в моей жизни произошло что-то, полностью изменившее её, словно я свернула куда-то с известной мне дороги в тот момент, когда комментатор прокричал имя Кэсс. Как будто всё это – вечеринка, Роджерсон, безумные поцелуи – происходило с кем-то другим, но в то же время этот вечер казался таким… моим.

Роджерсон коротко нажал на гудок, и я обернулась, успев увидеть, как его машина отъезжает от нашей подъездной дорожки и набирает скорость.

Дома, умывшись и переодевшись в пижаму, я забралась в кровать и достала дневник из-под матраса. Снова открыв первую страницу, где пока было написано лишь одно предложение, я взглянула на пустые строчки.

Я писала, как если бы Кэсс могла прочитать всё это, как будто рассказывала ей историю сегодняшнего дня – как, услышав её имя, упала с пирамиды, как Роджерсон стоял, скрестив руки на груди, возле своей машины, как отказалась от протянутого Майком жакета, как провела полчаса, не отрываясь от парня, которого едва знала.

Когда я задремала, сквозь сон до меня донесся привычный визг тормозов байка Стюарта, и я, засыпая, представила, как он тормозит возле гаража, на этот раз удачно.

Этой ночью я впервые за долгое время не искала Страну грёз и Кэсс в ней.