Глава 3. К тому времени, как два дня спустя начались занятия в школе, мы всё еще не получали вестей от Кэсс

К тому времени, как два дня спустя начались занятия в школе, мы всё еще не получали вестей от Кэсс. Первый звонок был сделан откуда-то из Нью-Джерси, но, в конце концов, вокруг был целый мир, готовый поглотить её.

У меня по-прежнему не было ничего, что было бы достойно занесения в дневник. Я ждала чего-то значительного, важного, может, ночи, когда я увидела бы Кэсс, и она заговорила со мной. Но вместо этого мои сны были такими же унылыми, как и моя жизнь, состоящая в основном из болтания по магазинам или учебы в школе, поиска чего-то неопределенного и лиц, мелькающих вокруг. Я просыпалась усталая и разочарованная, чувствуя себя так, словно не спала вовсе.

Мама держала дверь в комнату Кэсс закрытой, так что за всё время я была единственной, кто заходил туда. Когда я заглянула туда снова, вещи сестры для Йеля всё так же лежали на её столике, дожидаясь хозяйку, воздух был спертым и тяжелым, и он словно давил на маму – на её плечи, на её сердце. Она переживала всё это тяжелее других.

Последние восемнадцать лет наша мама провела, будучи вовлеченной в жизнь Кэсс, как и сама Кэсс. Она пришивала блестки на балетные пачки, пекла рисовое печенье для распродажи, проводимой хоккейной командой, и помогала проводить автобусные экскурсии Дискуссионного клуба. Она знала расписание игр Кэсс, её экзаменационные баллы и рейтинги. Она готовилась быть такой же вовлеченной в жизнь сестры, даже оказавшись на расстоянии. График занятий Кэсс в Йеле уже висел на нашем холодильнике, а мама вступила в Ассоциацию Родителей и уже сделала пред-заказ на Родительский Уикэнд в октябре. Но сейчас, полностью изменив свою жизнь, Кэсс также изменила и мамину.

Я в конце концов получила свои права, и мне без лишних слов были отданы ключи от машины Кэсс. Это было ожидаемо – что машина сестры станет моей, когда та уедет в университет, но теперь это казалось странным. Я сняла все ленточки и картинки, что она повесила, сложила их в коробку и отнесла в гараж, но я все еще не могла сделать ничего без напоминаний о ней: шрам над глазом был первым, что я теперь замечала, глядя в зеркало.

Что до отца, то он с головой ушел в работу. Начался новый семестр, так что теперь он был занят классами новичков, любителями устраивать демонстрации и футболистами, недавно устроившими драку в баре. Он не мог «устранить» проблему с побегом Кэсс, но на работе он продолжал творить ежедневные чудеса, находя компромиссные решения и успокаивая разгневанных администраторов. Теперь, каждый раз, когда я видела отца, на нем были костюм с галстуком.

Галстуки были единственным подарком, который мы с Кэсс всегда дарили ему на Дни рождения, Рождество и Дни отца год за годом. В итоге у него скопились десятки их, и он бережно хранил эту коллекцию в своем шкафу, рассортировав галстуки по цветам и орнаментам (последний год мы были без ума от горошка и полосок). Это уже стало чем-то вроде семейной шутки, а мы с Кэсс приносили отцу странно или изысканно оформленные коробочки или цилиндры, однажды принесли даже коробочку для украшений, чтобы подарок выглядел интереснее. И он носил их на работу, эти галстуки, и гордился тем, что помнил, какой и когда был подарен. Если мама была эмоциями нашей семьи, то папа был фактами. Он помнил всё.

- Кейтлин, Рождество, 1988, - говорил он, доставая галстук, который не помнила уже даже я. – У тебя тогда была ветрянка.

Другой вещью, которую папа любил и ценил, как и мы, был спорт. Когда университетская футбольная или баскетбольная команда играла, мы с Кэсс сидели в гостиной на полу возле его ног, смотрели матч, кричали и осуждали судью все вместе. Пожалуй, только тогда мы видели его эмоциональным и открытым, и мы обожали это. Все остальное время он казался человеком со стальными нервами, если хотите – человеком, которому можно дать пас за семь секунд до конца игры. Он никогда не подвел бы вас. Но то, что сделала Кэсс, было умышленным фолом. Незаконным перемещением. Штрафным броском. Я была рядом, когда из Йеля позвонили, чтобы удостовериться, что Кэсс всё еще собирается приехать к ним, и видела лицо отца, когда он объяснял, что нет, не в этом семестре. Затем он опустился на стул и стал смотреть бейсбольный матч, а я пошла в её комнату и села на её кровать, вдыхая этот спертый воздух и пытаясь представить мир, в котором её нет.

***

Миновала уже неделя школы, когда моей лучшей подруге Рине всё-таки удалось уговорить меня попробоваться в чирлидеры. Она аргументировала всё тем, что чирлидинг – одна из вещей, в которых Кэсс никогда не приняла бы участие, а значит, мне просто необходимо это сделать. Впрочем, я не была так уверена насчет этого.

- У нее были причины не заниматься этим, - сказала я, когда мы после уроков направлялись к спортзалу, где должен был проходить отбор. Вернуться в школьные будни после долгого ленивого лета было непросто, и это еще не считая шепотков или взглядом людей, прослышавших о побеге Кэсс. Её хорошо знали в школе, и эта история стала отличной сплетней для начала учебного года, а я внезапно оказалась в центре внимания – и не то что бы мне это нравилось.

- И какие же это были причины? – спросила Рина.

- Она была спортсменкой, - пояснила я. В последнее время я начала замечать за собой, что всё чаще говорила о Кэсс в прошедшем времени, как если бы она умерла, а не просто ушла. – Спортсменкой, а не куклой Барби.

- Чирлидинг – это спорт, вообще-то, - твёрдо ответила Рина. – И, кроме того, ты сможешь попасть на множество крутых вечеринок.

Я вздохнула, покачав головой. Нас с Риной невозможно было представить друзьями, но каким-то образом мы были вместе с седьмого класса, когда они с мамой переехали из Бока-Ратона на соседнюю улицу к Отчиму Номер Два, королю химчисток.

Все девчонки в школе тихо ненавидели её, потому что она была очень красива: высокая, с идеальной фигурой, светлыми вьющимися волосами, большими голубыми глазами и пухлыми губами на лице в форме сердечка. Её появление в средней школе Джексона повлекло за собой распад двух популярных парочек, а её репутация стала больше похожей на вымысел, чем на правду. Но я знала настоящую Рину. И мне было известно, что она преследует парней из-за отца, который вел детское шоу «Герои Харви» в Бока-Ратоне. Он отказался признать её своей дочерью даже после проведения теста на ДНК. Однажды она сказала мне, что в детстве смотрела его шоу каждый день, и он казался таким замечательным на экране – шутил и смеялся с детьми в студии, доставал кроликов из шляпы или рассказывал глупые истории.

- Знаешь, там он выглядел идеальным отцом, - сказала тогда Рина, - но я могла думать лишь о том, что он ненавидит меня. И всё же я продолжала смотреть программу каждый день, даже не знаю, почему.

Мать Рины, Лиза, такая же высокая красивая блондинка, выходила замуж снова и снова, и у Рины были поездки, украшения, одежда, большие комнаты в красивых домах, свои телевизоры и телефоны. Лиза хотела любви и научилась искать её в любом месте, что приводило к разным результатам. В начале девятого класса она закрутила роман с боссом, развелась с Номером Два, и они с Риной переехали на другой конец города к мужчине, который вскоре стал Номером Три. Моя мама вздохнула с облегчением, решив, что теперь я могу найти более «милую» девочку, чтобы дружить с ней. Но я знала, что Рине, как и мне, нелегко было заводить друзей, а для меня она была замечательной во всех отношениях – сильная, весёлая и преданная. И если я не была окружена толпой друзей, потому что у меня была она, то с ней побаивались дружить другие девочки, оценивая её внешность и думая, что она обязательно украдёт их парней. Меня же это никогда не смущало, да я и не жалела об отсутствии большой компании – Рины всегда было более чем достаточно. Нам было хорошо вдвоем, мы знали наши сильные и слабые стороны, так что держались вместе и поддерживали друг друга. И, когда моя мама поняла, что я не начну носить обтягивающие мини-юбки и встречаться с половиной баскетбольной команды, как Рина, она успокоилась и стала относиться к моей подруге гораздо теплее. Ей нравилось, что Рина ценит устоявшийся порядок (из-за всех этих разводов и переездов), поэтому с радостью приглашала её к нам на обеды, праздники или на ежегодную поездку на море, словно делая Рину частю нашей семьи.

Когда мы вошли в зал, несколько девочек уже сидели на скамейке. Увидев нас, они прищурились и сдвинули головы, начав шептаться о чем-то. Это была обычная реакция на Рину, куда бы мы ни пришли – от Уол-Марта до кинотеатра, от незнакомцев до одноклассников. Мне это всегда действовало на нервы, а вот Рина, казалось, не замечала ничего.

- Я не хочу, - слабо запротестовала я, пока подруга записывала наши имена в список, который подала ей Челси Роббинс, капитан команды болельщиц, девушка, уступившая Кэсс звание Королевы бала в прошлом году.

- Конечно, хочешь, - отозвалась Рина, широко улыбаясь Челси, которая наигранно улыбнулась в ответ, завязывая длинные светлые волосы в хвост. – Это будет весело.

- Ну, Кейтлин, - обратилась ко мне Челси. – Как ты?

Я взглянула на нее. Она смотрела на меня, наклонив голову, её лицо было серьезным.

-Хорошо, - отозвалась я. Она кивнула с дружелюбной полуулыбкой, наклонилась ко мне и, понизив голос, произнесла:

- Не могу поверить в это. Я про Кэсс. Я имею в виду, она никогда не казалась мне такой.

Я вспомнила, как Челси стояла на сцене после голосования со своей лентой участницы конкурса, а на её лице явственно было видно разочарование от поражения, как бы она ни старалась скрыть его за улыбкой.

- Какой – «такой»?

Её голубые глаза расширились.

- Ну, ты знаешь. Я просто подумала… Она ведь собиралась в Йель, и всё такое. А потом всё будто развалилось, верно?

- Пойдём, Кейтлин, - быстро сказала Рина, крепко обхватив моё запястье.

Я ощутила, как во мне растет какое-то новое чувство, что-то вроде злости, смешанной со всеми воспоминаниями прошедших двух недель: мама, вытирающая слёзы, отец, почесывающий голову, имя Кэсс, написанное на обратной стороне конверта, её посвящение на страницах дневника для меня – «Увидимся».

Рина потянула меня за руку и потащила за собой.

- Удачи! – крикнула нам вслед Челси. Я хотела обернуться, но Рина буквально вцепилась в меня. Раздался свисток – вот-вот должен был начаться отбор.

- Кейтлин, - тихо сказала Рина, - я не имею ничего против ругани с такой, как она, но…

-Ты слышала, что она сказала?

- Она стерва, - спокойно отозвалась подруга, и села на скамью, вытянув ноги. Две полные девушки, сидевшие рядом, посмотрели на неё, оглядев с ног до головы. Она не обратила на них внимания. – Мы и так это знаем, правда? Но начинать ссору с ней прямо сейчас – не лучший вариант, это уменьшит наши шансы попасть к команду, а мы этого не хотим, так ведь?

- Так, - хмыкнула я. Она вздохнула, отбрасывая с лица кудряшки.

- Сделай это ради меня, хорошо? Обещаю, потом еще скажешь мне спасибо, уж поверь.

Я посмотрела на нее. Эти её слова создавали нам проблемы, сколько я себя помню.

- Ладно, ладно, - быстро сказала она. – Поступи так, как поступила бы Кэсс.

- И как же?

Рина покачала головой.

- Будто ты не знаешь.

Челси Роббинс вышла в центр зала и хлопнула в ладоши.

- Хорошо, девушки, пора начинать. Мы покажем вам несколько простых элементов для начала. Поехали!

Рина повернулась ко мне с улыбкой.

- Разбила бы их на их же поле, - сказала она, вставая. – Вот, что сделала бы Кэсс.

В зале, наверное, было сотни две девчонок, встающих со скамейки, выходящих в центр или разминающихся, и все они хотели этого больше, чем я. Но неважно.

- Разбить их на их же поле, - повторила я, как будто это было так легко – наблюдать за Челси Роббинс, ходящей колесом по залу и демонстрирующей свою красивую фигуру. – Ладно.

***

Когда, три дня спустя, я несла домой свою форму болельщицы, я увидела Боу, но не стала ускоряться. Она перехватила меня на крыльце, выходя от мамы.

- Приве-ет, - весело поздоровалась она. – Я обрабатывала твою маму целый час, уговаривая её присоединиться к гончарному классу. Ну, знаешь, чтобы вытащить её из дома. Но она такая упрямая.

Форма свисала с моей руки, и я попыталась спрятать её за спину.

- Это здорово.

- Пожалуй, она уже не так твердо на этом стоит, - произнесла Боу, вытягивая шею. – Что это?

- Не думаю, что… - начала я, но было уже поздно: Боу выхватила форму и теперь разглядывала её на расстоянии вытянутой руки.

- О.

Я чувствовала, как моё лицо горит от стыда, становясь таким же ярким, как красные буквы «JHS» на свитере. Судя по выражению лица Боу, я могла с таким же успехом присоединиться к Ку-Клукс-Клану.

- О боже.

- Я знаю, что ты сейчас скажешь, - начала я, - но…

- Нет-нет, - быстро ответила она, возвращая мне форму. – Всё нормально. Хорошая идея для тебя.

- Это была идея Рины, - призналась я, чувствуя себя очень и очень глупой. Боу, профессор по части исследований мира женщин, неодобрительно относилась к конкурсам красоты, моде и, конечно, чирлидингу., и я хорошо это знала.

- Всё хорошо, - повторила она с улыбкой. – Главное, чтобы это делало тебя счастливой.

- Это не делает меня счастливой, - поспешила объяснить я. – Это просто… произошло.

И это действительно было так. В одну минуту я ненавидела каждую секунда, а в следующую так зажгла, что никто бы не смог меня остановить, так что теперь мне было выдано все необходимое, и я официально стала болельщицей – делала кувырки и ходила колесом. Так, пытаясь поступать, как Кэсс, разбить всех на их же поле, я попала в команду. Рина тоже стала чирлидером, по большей части потому, что половина судей были футболистами.

- Я понимаю, - Боу обняла меня. – Иногда что-то действительно просто… - она снова посмотрела на свитер в моих руках, - случается.

Затем, не дав мне ничего сказать, она похлопала меня по руке и пошла к своему дому, шурша травой под ногами.

Оказавшись у себя, я снова посмотрела на костюм болельщицы, пытаясь представить, как кувыркаюсь в воздухе над футбольным полем. Это оказалось непросто. В дверь постучали.

- Кейтлин? – позвала мама. – Ты там?

- Да, заходи.

Она приоткрыла дверь и заглянула в комнату. На мамином лице была новая помада, и я почувствовала запах её духов, «Joy» - она всегда прихорашивалась перед возвращением отца с работы. Она выглядела хорошо, но всё же с её лица словно что-то пропало – так было с тех пор, как ушла Кэсс – и мама казалась тенью самой себя, ходящей и разговаривающей, но едва живой.

- Как школа?

- Хорошо, - я повернулась, всё еще держа свитер в руках. – Я попала в команду болельщиц.

- Правда? – её лицо просветлело, и она вошла в комнату, протянув ко мне руки. – Ох, Кейтлин, это замечательно! Почему ты не сказала, что собираешься туда попасть?

- Ну, это просто случилось, - отозвалась я.

Она подошла к стулу, куда я повесила юбку, затем взяла у меня свитер.

- Ты только посмотри на это! – восторженно произнесла она. – Это потрясающе. Но ты не можешь оставить это просто так. Юбку нужно погладить, а свитеру, кажется, не повредит химчистка.

- О. Ладно. – Я не видела её в таком хорошем настроении с тех пор, как ушла сестра.

- Странно, что тебе дали всего один комплект. Будет непросто стирать его каждый раз, ведь у тебя будет много игр.

Казалось, я могла видеть, как работает её мозг, пока она изучала этикетки на форме, наклонив голову.

- Завтра будет собрание, - говоря об этом, я все еще чувствовала себя как-то странно. – Думаю, там мне все и скажут. Сегодня нам выдали только расписание, - добавила я, доставая лист из сумки. Мама подошла, протянув руку к нему, затем быстро пробежала глазами по списку дат.

- Ого, ты теперь будешь сильно занята, - вынесла она свой вердикт. – Но это ничего, мы справимся, как и всегда, правда?

- Ммм… Да.

Это «мы» звучало непривычно для меня, ведь я никогда не состояла ни в одной из школьных команд. Мама, кажется, забыв, что я вообще находилась в комнате, направилась к двери.

- Я повешу это на холодильник, чтобы мы могли знать, когда ты должна быть готова. А завтра вечером, когда тебе всё расскажут, мы съездим в магазин, хорошо? Если, конечно, они не заказывают всё по каталогу, тогда я могу просто выписать тебе чек…

- Я не знаю, - тихо сказала я.

- Ладно, посмотрим. Если что, я напишу чек, и ты сможешь заказать всё, что тебе будет нужно.

- Я не знаю, - повторила я. Живот неприятно заныл.

- Ну хорошо, там увидим, - мама обернулась и помахала мне листком, затем исчезла в коридоре. Я знала, что сейчас она возьмет скотч и прикрепит расписание на холодильник, на то же самое место, где всегда висели расписания тренировок, даты встречи Дискуссионного клуба и расписание занятий в Йеле для Кэсс.

Единственной причиной, по которой я подписалась на всё это, была попытка сделать что-то, что отличило бы меня от сестры. Но в итоге я снова следовала по её пути.

Я посмотрела в окно. Боу и Стюарт готовили обед: он чистил морковь и что-то говорил, она перемешивала что-то в миске большой деревянной ложкой, держа в руке бокал вина. И мне снова, как в детстве, захотелось быть их дочерью, сидеть на их кухне, есть острые бобы, чистить морковь и… просто быть собой.

Однажды, когда мне было восемь, меня отвели к Боу, чтобы она присмотрела за мной. Я взяла куклу Барби и играла, переодевая её для Очень Важного Свидания с Кеном, который валялся рядом, полуобнаженный, ожидая своей очереди нарядиться в синие велюровые брюки.

- Как зовут твою куклу? – спросила тогда Боу.

- Барби, - ответила я. - Их всех зовут Барби.

- Я знаю, - сказала Боу. – Мне кажется, это скучно, когда у всех одинаковые имена.

Я подумала над этим.

- Тогда её будут звать Сабрина.

- Это очень хорошее имя, - одобрила Боу. Она пекла хлеб тогда, и её пальцы были измазаны в муке. – А чем она занимается?

- Занимается? – переспросила я.

- Да, - Боу на минуту оставила тесто и отряхнула руки. – Что она обычно делает?

- Ну, она гуляет с Кеном.

- А еще?

- Ходит на вечеринки. Занимается шопингом.

- Хм, - Боу кивнула. – А она не работает?

- Ей не нужно работать, - сказала я.

- Почему нет?

- Потому что она Барби.

- Мне неприятно говорить тебе это, Кейтлин, но кто-то ведь должен платить по её счетам, покупать бензин для машины, - весело откликнулась Боу. – Если, конечно, у нее нет большого состояния, доставшегося в наследство.

Я обдумывала это, надевая на Кена штаны. Боу выложила тесто на противень.

- Знаешь, что я думаю, Кейтлин? – её голос был мягкий и дружелюбный, как и всегда, когда она говорила со мной.

- Что?

- Я думаю, что твоя Барби может заниматься шопингом и гулять с Кеном, имея при этом хорошую работу и делая блестящую карьеру, - она открыла духовку и поставила туда противень с хлебом.

- А кем она может работать?

Моя мама не работала и проводила время, ухаживая за домом и участвуя в делах Ассоциации Родителей. Я не могла представить, чтобы Барби, чьим обычным образом было сверкающее платье и туфли на высоких каблуках, убирала дом.

Боу подошла и присела рядом со мной. Она никогда не говорила со мной свысока – во всех смыслах, она старалась быть на моем уровне, садясь рядом на корточки или ложась возле меня на кровати.

- Ну, - начала она, глядя на Кена и его прекрасное телосложение, - Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

Этот момент я помнила очень хорошо: Боу сидит рядом, скрестив ноги, держа в руках Кена, и смотрит на меня, а я думаю о различиях между ней и моей мамой, обычной Барби и моей Сабриной.

- Думаю, - мечтательно сказала я, - я хочу быть рекламным агентом.

Понятия не имею, откуда у меня взялась эта идея.

- Рекламным агентом, - повторила Боу, кивнув. – Хорошо. Значит, Сабрина – рекламный агент. Она работает каждый день, разрабатывая идеи для продвижения товара и всё такое.

- Она работает в офисе, - подхватила я, - и иногда ей приходится работать допоздна.

- Безусловно, - согласилась Боу. – Конечно, это непросто. Особенно, если ты Барби.

- Она хочет добиться успеха, - добавила я. – И она сама платит по своим счетам. И покупает бензин для машины.

- Она очень ответственна.

- А она может быть в разводе? И, можно, она будет знаменита благодаря своим идеям?

- Она может быть, кем угодно, - сказала мне Боу, и, что мне запомнилось больше всего, ей голос был как никогда тверд. – Так же, как и ты.

Так что теперь я занялась чирлидингом, взяла помпоны и научилась делать кувырки, пытаясь найти свой собственный путь, открыть неизведанную территорию. Я спросила себя – что бы подумала Кэсс об этом? Она была бы разочарована, как Боу? Или радовалась бы, как мама?

Я знала свою сестру. Она чувствовала бы и то, и другое.

***

Сколько я себя помню, каждый год мы – наша семья, Боу и Стюарт – устраивали праздник в честь окончания лета и отмечали День труда. В этом году после побега Кэсс я задалась вопросом: будет ли традиция продолжена, или же мы забудем о ней. В конце концов, мама прояснила ситуацию.

- Ладно, - сказала она, сидя с Боу за чашкой кофе, - думаю, Кассандра не приедет. Занятия первокурсников начинаются третьего, - произнеся это, она покосилась на холодильник, где всё еще висело Йельское расписание сестры, как напоминание о том, что когда-то у неё были совершенно другие планы.

- Согласна, - Боу взяла виноградину из вазочки и положила в рот. – С другой стороны, не следовать традициям не очень-то хорошо. И у меня как раз есть чудесный рецепт баклажан с макаронами. Это блюдо сведет вас с ума.

Мама улыбнулась.

- Думаю, я приготовлю салат с пергой (*перга – цветочная пыльца (прим. пер.), - медленно сказала она, помешивая кофе. – А Джек займется стейком, как всегда.

- Стюарт мог бы принести свои знаменитые фахитос (*фахитос - мясное блюдо мексиканской кухни), - добавила Боу. – А ты, Кейтлин? Приготовишь что-нибудь для нас?

Я задумалась. Моей традиционной обязанностью было разведение огня под грилем. Кэсс готовила свой фирменный чизкейк с шоколадными хлопьями. Это было единственное блюдо, которое она могла приготовить, причем процесс приготовления занимал собой всю кухню. Она гремела посудой, бормоча и подсчитывая что-то про себя, пока слегка кривоватый, но всегда одинаково вкусный десерт не был готов. Он был вегетерианским, поэтому его любили все, пока Стюарт не ударился в веганство, впрочем, даже тогда он позволял себе кусочек. Воспоминание о Кэсс, выражении её лица, лопаточке, которой она выгоняла нас из кухни, когда мы пытались помочь, всегда было связано для меня с концом лета – закрытием бассейна, ночами, становящимися холоднее, домашним заданием. В итоге я остановилась на капустном салате, в конце концов, он все же был летним блюдом.

Мама зажгла переносной фонарь, Боу принесла большой букет из её последний цинний и астр, а отец готовил стейк и пил пиво со Стюартом, который готовил соус для фахитос. Мама и Боу взяли бокалы для вина и пошли прогуляться по внутреннему дворику, обсуждая лампы, а я вошла в дом и включила футбол для папы, чтобы он мог смотреть матч одновременно и приглядывать за стейком.

Фонарь горел ярко, освещая дворик, и Стюарт, не любивший молчание, попытался начать разговор.

- Что ж, я слышал, в этом году наша команда играет успешно?

Он ничего не знал о спорте и потерял все наше уважение много лет назад, спросив, сколько очков получает команда в баскетболе за попадание в корзину, когда мы смотрели четверь-финал NCAA.

- Нападающий неплох, - отозвался отец, переворачивая стейк. – Но линия защиты нуждается в помощи. Попадись в противники команда с хорошим нападающим – и у нас проблемы.

- Ага, - кивнул Стюарт. К фонарю подлетела муха («Ззззз!»). – Точно.

- Что там со счетом, Кейтлин? – спросил папа, обернувшись к двери.

- Сейчас посмотрю, - я взяла свою колу и направилась к телевизору. – Десять-семнадцать, Небраска ведет.

- Отлично, - отозвался отец, выкладывая на гриль еще стейк.

Я стояла перед экраном, наблюдая, как команда перестраивается, когда Стюарт тихо спросил:

- Есть новости от Кассандры?

Я выглянула наружу. Отец не шевельнулся при звуке её имени. Мы все продолжали вести себя так, будто всё было хорошо, это был просто еще один День труда, я вскоре должны была вернуться в школу, а Кэсс – в Йель. В конце концов, её расписание ведь висело на холодильнике!

- Нет, - наконец отозвался папа своим официальным голосом, словно он был ведущим новостей. – Ничего.

Стюарт кивнул, потирая подбородок. Он всегда гордился тем, что позволял эмоциям выходить наружу, не держа их в себе, как мой отец.

- Не уверен, что это поможет, - сказал он, - но, знаешь, я похитил Боу у её семьи, когда ей было восемнадцать. Мы были детьми, конечно, это было глупо, и прошли годы, прежде чем её родители смогли простить меня.

Папа выложил на гриль еще один кусок стейка, затем наколол на вилку уже готовые и переложил их на блюдо. Муха, сидевшая на фонаре, перестала жужжать, не выдержав, очевидно, жара от раскаленного стекла.

- Но я заботился о ней, - продолжил Стюарт. – И я знаю, что Адам сделает то же самое для Кассандры. Она умная девушка, и не осталась бы с тем, кто подвел бы её.

Мой папа, человек со стальными нервами, не отреагировал на это ничем, кроме одного скупого кивка. Снаружи доносился мамин смех, голоса – её и Боу – приближались.

- Что ж, - сказал папа, снимая оставшийся стейк с гриля, - надеюсь, ты прав.

После этого они оба замолчали, и теперь тишину нарушало лишь шипение углей. Уже почти стемнело, праздничный ужин был почти готов. Я вошла на кухню, остановилась у окна, подцепила пальцами немного салата с пергой и смотрела на закат этого, еще одного в моей жизни, лета.