Связь с экономикой

Итальянской экономической статистике принадлежит заслуга выявления гиперболического распределения людей по их богатству – первый шаг здесь сделал в 1830 г. Адриано Бальби, а в науку они вошли через 70 лет благодаря Вильфредо Парето. (Ежегодные заработки, наоборот, чаще всего распределены в обществе логнормально, и это обычная ситуация: гипербола возникает там, где есть система с памятью). Это хорошо известно [Кудрин, 1991; Шрёдер, 2001], как и то, что большой интерес в экономике проявляется сейчас к фрактальной случайности [Шрёдер, 2001, c. 178, 208]. Зато остается почти незамеченным факт двухсотлетней путаницы в понимании (точнее, в непонимании) роли случайности для схем обратной связи.

Тут наиболее (и всех скандальнее) известен английский экономист Томас Мальтус, выступивший в 1798 году с брошюрой " Очерк о населении", в которой он бросил в общество понятие " борьба за существование". И хотя сам он вскоре испугался своих заявлений о " лишнем на пиру природы" и коренным образом переработал свой " Очерк" (обратившийся в спокойный статистический двухтомник, мало кем читаемый), однако идея была подхвачена читающей публикой в первичном и самом примитивном виде. Впоследствии она породила, в частности, дарвинизм.

Менее известно, что в 1890 году в Лондоне появились две работы – кембриджского экономиста Альфреда Маршалла[Marshall, 1890] и теоретика русского анархизма П.А. Кропоткина[Kropotkin, 1890], каждая из которых пыталась в своей науке поколебать мнение о благотворности конкуренции. Маршалл (в молодости – последователь дарвинизма [Селигмен, 1968, c. 297]) убеждал, что победа в рыночной конкуренции происходит не столько в силу лучшего качества или меньшей себестоимости изделий, сколько в силу " удачного начала деятельности" фирмы. < < Здесь присутствует элемент " случайной стоимости" (" opportunity value"), которая в конкурентной ситуации легко может исчезнуть> > [Селигмен, 1968, c. 309]. Другими словами, итог конкуренции часто бывает случайным, т.е. не связанным с профессиональным преимуществом одного конкурента над другими. (Динамика, как видим, сходна со случайным выживанием клона, о чем мы не раз толковали в предыдущих главах. Хотя замечу, что никакой конкуренции в схеме клонального выживания нет.)

Однако никто тогда, включая самого Маршалла, особого значения этому суждению не придал. Лишь через сто лет экономисты и социологи стали обращать внимание на то, что конкурент часто (а может быть и как правило?) побеждает по причинам, никакого отношениия к качеству его продукции не имеющим, т.е. случайным в смысле Б (см. п. 8-1). Затем выяснилось, что в экономике есть обширная область, где конкуренция даже больше мешает развитию, чем способствует, и что к ней относятся как раз наиболее продвинутые отрасли – например, электроника.

Американский экономист Брайан Артур, взявшийся разрабатывать эту область, отмечает, что экономическая наука долго игнорировала новую проблематику по чисто модельным обстоятельствам: " До недавних пор авторы учебников по традиционной экономике обычно преподносили свою науку как некую обширную ньютоновскую систему с единственным равновесным состоянием", причем в ней " неполадки или временные возмущения... быстро компенсируются противоложно направленными силами" [Артур, 1990, с. 66]. Эту модель (явно механическую по его мнению) автор считает " фатально простой структурой, навязанной ей [экономике] в XVIII в.", т.е. во времена Адама Смита.

Мне остается добавить: ссылка на Смита (как и часто проводимая тут параллель с принципом Ле Шателье) ясно говорит, кроме механического, о статистическом компоненте модели. Это характерно: почти никто из ученых не видит различия между второй и третьей ПМ (исключение составил, как мы видели в п. 5-3.2, Аттали, различивший " ньютоново" и " гиббсово" понимания природы).

На самом же деле, рыночная идеология еще у Смита несла, кроме статистического (баланс, конкуренция), также и системный компонент: «невидимая рука», реализующая общее благо, и идея homo oeconomicus — бизнесмена, стремящегося только к максимизации своей прибыли. Как и все ранние варианты системного подхода, модель эта слишком груба (что понимал и Смит) – ни один человек не ограничивается оценкой какой-либо одной числовой функции и ни один человек не стремится к ее максимизации любой ценой, а многие люди вообще ничего максимизировать не хотят, довольствуясь приемлемой областью значений важных для них величин. Что же касается «невидимой руки», то понимание системы как устанавливающей некий баланс интересов, вообще есть тот самый исходный пункт, с которого системная ПМ начинает обособляться от статистической ПМ [Чайковский, 1992, c. 76]. В наше время всем ясно так же, что в любой экономике есть элемент диатропический – именно поэтому приходится моделировать общество (в том числе и экономику) не рынком, а ярмаркой.

Словом, любая ПМ находит себе аргументы, и в рамках каждой встают свои алеатические задачи, но лучше избегать тех ПМ, которые себя исчерпали — они тянут нас в прошлое, а не помогают решать задачи нынешние.

В частности, «невидимая рука» и принцип Ле Шателье– частные случаи сформулированного в ХХ веке принципа стабилизации динамических систем с помощью отрицательной обратной связи. Таких систем в самом деле много, и указать на них было необходимо. Никакой алеатики здесь может и не оказаться.

Однако, кроме отрицательной, бывает и положительная обратная связь, которая, как известно, дестабилизирует систему. В химии она именуется автокатализом и ведет к взрыву. Именно такова роль конкуренции в высокоразвитой экономике: малая начальная удача (случайность типа В) приводит (в силу случайности типа Г) к монополии. Точнее, если затраты на разработку велики по сравнению с затратами на серийное производство, то изделие, вышедшее на рынок раньше, побеждает на нем даже в том случае, когда оно ничем не лучше (или даже несколько хуже) опоздавших. Аналогичная ситуация в биологии хорошо известна как " принцип основателя".

Для нас важно, что 200-летняя уверенность экономистов-либералов в мудрости " рыночной стихии" основана на неверном понимании случайности: отрицательную обратную связь, при которой случайности (типа А) быстро гасятся системой, видели там, где на самом деле царит положительная обратная связь, при которой случайность (типа В) может неимоверно усиливаться, даже если она вредит обществу.

Возможная роль алеатики видится тут прежде всего в различении случайностей деструктивных и конструктивных. К последним относится прежде всего та, где малые возмущения компенсируют друг друга (она выступает в форме нормального распределения), а затем – все виды организующей роли случайности. Сама по себе конкуренция, как феномен деструктивный, таких случайностей не порождает, но из порождаемых ею неустойчивостей другие (конструктивные) механизмы могут извлекать полезные для развития варианты. Это значит, что рыночный механизм может существовать лишь в рамках некоторой системы, регулирующей экономику – точно так же, как последовательность многих взрывов может обеспечивать движение в едином направлении только в цилиндрах двигателя.