Августа, 1991

Дорогой друг,

Я пишу тебе, потому что одна девушка сказала, что ты слушаешь и понимаешь, и не пытался переспать с ней на вечеринке, хотя и имел такую возможность. Пожалуйста, не старайся выяснить, о ком я говорю, потому что тогда ты сможешь выйти и на меня, а мне бы этого действительно не хотелось. Я буду давать людям другие или похожие имена; я не хочу, чтобы ты меня нашёл. Я не написал обратный адрес по той же причине. Я не имею в виду ничего плохого, честное слово.

Мне просто нужно знать, что кто-то там слушает и понимает, и не пытается переспать с человеком, даже если может это сделать. Мне нужно знать, что такие люди существуют.

Думаю, ты как никто другой поймешь меня, потому что ты свободен от стереотипов и внимателен. Во всяком случае, я надеюсь на это, ведь другие видят тебя именно таким – надёжным другом. Так они говорят.

Итак… Моя жизнь. Хочу сказать, что я одновременно счастлив и печален и всё ещё пытаюсь понять, как такое возможно. Иногда мне кажется, что причиной тому может быть моя семья, особенно после того как прошлой весной мой друг Майкл перестал ходить в школу и мы услышали голос мистера Вона из громкоговорителя:

– Мальчики и девочки, я с прискорбием сообщаю вам, что один из наших студентов ушёл из жизни. Мы устроим поминки по Майклу Добсону во время собрания в эту пятницу.

Я не знаю, как новости путешествуют по школе, но очень часто они оказываются правдой. Может быть, это было в столовой. Трудно вспомнить. Но Дэйв в нелепых очках сказал нам, что Майкл покончил жизнь самоубийством. Его мама играла в бридж с одним из соседей, и они услышали звук выстрела.

Я правда не помню многого из того, что произошло после объявления. Помню только, как мой старший брат пришёл за мной в кабинет мистера Вона и сказал, чтобы я перестал плакать. Он положил руку мне на плечо и попросил успокоиться к тому времени, когда вернётся отец. Мы отправились есть картошку фри в Макдональдс, и брат научил меня играть в пинбол. Он даже пошутил, что из-за меня пропустил последние уроки, и спросил, не хочу ли я помочь ему в работе над его Камаро. Думаю, я и правда являл собой жалкое зрелище, потому что прежде он никогда не позволял мне работать с ним.

На консультациях попросили сказать несколько слов тех ребят, кто действительно любил Майкла. Я думаю, взрослые испугались, что некоторые из нас попытаются покончить с собой или что-то вроде этого, потому что все выглядели очень напряжёнными, а один консультант постоянно теребил свою бороду.

Бриджит, у которой не в порядке с психикой, сказала, что иногда сама думала о самоубийстве, когда по телевизору шла реклама. Она была искренней, и это озадачило консультантов. Дружелюбный ко всем Карл сказал, что чувствует себя не лучшим образом, но не может покончить с собой, так как это грех.

Так один из консультантов прошёл всю группу и, наконец, обратился ко мне.

– Что ты думаешь, Чарли?

Это было странно: я никогда прежде не встречал этого человека, он был специалистом и знал, как меня зовут, хотя я не любил светить своим именем.

– Ну, я думаю, что Майкл был хорошим парнем, и я не понимаю, почему он это сделал. Чем сильнее я грущу, тем больше думаю, что именно незнание этого терзает меня.

Я только что перечитал эти слова, и они выглядят совсем не так, как звучали тогда, в кабинете. На тот момент я всё ещё плакал, плакал и не мог остановиться.

Консультант сказал, что, вероятно, у Майкла были проблемы в семье и он не знал, с кем можно поговорить. Возможно, поэтому он чувствовал себя таким одиноким и покончил с собой.

Тогда я начал орать на консультанта, ведь Майкл всегда мог поговорить со мной, и заплакал ещё сильнее. Он попытался меня успокоить, сказав, что имел в виду взрослых: учителей и консультантов. Но это не сработало, и, в конце концов, мой брат приехал на своём Камаро, чтобы забрать меня.

В конце учебного года учителя относились ко мне иначе и завышали мои оценки, хотя я не становился умнее. Сказать по правде, я думаю, что заставил их всех понервничать.

Похороны Майкла были странными, потому что его отец не плакал. А спустя три месяца он ушёл от мамы Майкла. Во всяком случае, так нам сказал Дэйв за обедом. Иногда я думаю обо всём этом. Интересно, что происходило в доме Майкла во время обеда или телевизионных шоу? Майкл не оставил прощальной записки, или его родители решили никому её не показывать. Может быть, это связано с семейными проблемами Майкла. Хотел бы я знать. Тогда я просто скучал бы по нему, по крайней мере, не терзаясь сомнениями. Это печально, но в этом был бы смысл.

В связи с этим я начал задумываться, есть ли у меня проблемы в семье, но в итоге пришёл к выводу, что многим другим приходится куда хуже, чем мне. Я вспомнил случай, когда первый парень моей сестры начал встречаться с другой и она проплакала все выходные напролёт.

Мой папа сказал:

– Есть люди, которым приходится гораздо хуже.

Мама промолчала, и на этом разговор закончился. Месяц спустя сестра встретила другого парня и снова начала слушать весёлую музыку. Папа продолжал работать. Мама и дальше следила за домом. Брат проводил вечера, занимаясь своим Камаро, пока не уехал в колледж в начале лета. Он играет в футбол за команду университета Пенсильвании, и ему нужно целое лето, чтобы тренироваться и улучшать свои навыки.

Не думаю, что в нашей семье есть «любимчик». Нас трое, я самый младший, а мой брат – самый старший. Он очень хороший футболист и любит свою машину. Моя сестра очень красивая и популярная среди парней; она средний ребёнок в семье. Сейчас я получаю одни пятёрки, совсем как она, и поэтому родители меня не донимают.

Мама часто плачет во время телевизионных программ. Папа очень много работает, он честный человек. Тётя Хелен говорила, что мой отец слишком гордый, чтобы иметь кризис среднего возраста. Я совсем недавно понял, что она имела в виду: ему недавно исполнилось сорок, но ничего не изменилось.

Тётя Хелен была моим самым любимым человеком во всём мире. Она была сестрой моей мамы, и в школе училась на одни пятёрки. Ещё она часто давала мне читать книги. Папа как-то сказал, что это слишком взрослое чтение для меня, но мне это нравилось, так что он просто пожал плечами и оставил эту тему.

Тётя жила с нашей семьёй в течение нескольких последних лет своей жизни, потому что с ней произошло что-то очень плохое. Никто не рассказывал мне, что случилось, хотя я всегда хотел это знать.

Когда мне было около семи лет, я перестал спрашивать об этом, потому что я постоянно приставал к ней с этим вопросом, как это часто делают дети, до тех пор, пока тётя не начала плакать. Тогда мой отец ударил меня, сказав:

– Ты сделал больно тёте Хелен!

Я не хотел этого, поэтому остановился. Тётя сказала отцу, чтобы он больше не бил меня на её глазах, но папа сказал, что это его дом и он может делать в нём всё, что считает нужным. Мама промолчала, брат с сестрой притихли.

Больше я почти ничего не помню, потому что я начал очень сильно плакать и отец сказал маме отвести меня в мою комнату. Мама выпила несколько бокалов белого вина и рассказала мне, что случилось с её сестрой. Некоторым людям на самом деле приходится хуже, чем мне. Гораздо хуже.

Наверное, я пойду спать, уже очень поздно. Сам не знаю, зачем я рассказал так много сегодня. Я написал это письмо, потому что с завтрашнего дня иду в старшую школу и очень переживаю по этому поводу.

С любовью, Чарли.