Легенды Таттинского улуса

№ 160. Кээрэкээн-Ойун — вождь таттинцев

В древности в период смуты главой бахсытских родов в Мегинском улусе был старик Бэрт-Бээчээн. [В таттинском произно­шении — Бэт-Бээчээн.] Он вел войну с таттинским шаманом Кээрэкээном и был побежден последним. После этого поражения в борьбе с таттинцами Бэрт-Бээчээн, оседлав своего знаменитого коня Суонда-Хара, поехал на Алдан к бахсытским родам Баяган- тайского улуса.

Эти роды, когда-то отделившиеся от своих мегинских со­братьев, поселились в долине Алдана, в местности, известной до сих пор под названием Кириэс-Халльаайы. Во главе их стоял мо­лодой знаменитый витязь Баджыгыр-Тёрёнёк. Старик Бэрт-Бээчээн рассчитывал получить от него, как родственника и «своего дитяти», помощь и поддержку в борьбе с таттинцами. Он знал его как человека хвастливого, легкомысленного и доверчивого. Поэтому был заранее уверен в успехе своего предприятия, на­деясь на свое хитроумие и красноречие.

Слепцов Вонифатий Григорьевич, Жехсогонского наслега.

№ 161

Он не ошибся в своих расчетах: Баджыгыр-Тёрёнёк с войском присоединился к Бэрт-Бээчээну, и оба соединенными силами со­вершили набег на таттинцев. Получив сообщение об их выступ­лении, Кээрэкээн-Ойун выставил военную стражу «хоруол» на высоком мысу, который и теперь носит название Хоруол-Тумысах, между речками Татта и Амга. Бэрт-Бээчээн и Баджыгыр- Тёрёнёк, наткнувшись на эту стражу, напали и перебили всех воинов. После этого подвига оба предводителя решили вернуться обратно, так как де враг, судя по выставленной страже, уже пред­уведомлен и приготовился к защите. Они полагали, что и эта победа над таттинской стражей даст им достаточное основание гордиться превосходством своего оружия.

Кээрэкээн-Ойун, полагая, что баягантайцы одним набегом не ограничатся, был все время настороже. Среди таттинских и баягантайских якутов по поводу этих войск сохранилось много рас­сказов.

Вот одно из этих преданий.

Однажды в летнюю пору отряд баягантайцев, находясь неда­леко от таттинской равнины, у ручейка наткнулся на парня, ра­зыскивавшего табун лошадей. Под ним был молодой, недавно объезженный конек светло-серой масти. Баягантайцы захватили его живым и связанного, посадив на его же коня, везли в качестве вожатого. Спрашивают у него:

«Много ли воинов у Кээрэкээна?»

«Он давно осведомлен о вашем приходе, весь его народ уже в сборе, и ожидают вас!»

Чтобы расположить к себе врагов, парень завел с ними незна­чительный разговор о том, о сем. Вслед за тем неожиданно об­ратился к ним с такими словами:

«Послушайте, Бэрт-Бээчээн и Баджыгыр-Тёрёнёк! Неужели вы думаете, что я совершу побег от вас, столь мощных ви­тязей? Зачем такого жалкого человека, как я, везете связан­ным?»

В ответ на это оба предводителя, обращаясь к своим воинам, сказали:

«Эй молодцы, он ведь прав! Вы напрасно скрутили его так крепко, ну куда этакий парнишка может ускользнуть от нас? Сейчас же освободите ему руки и ноги!»

Поехали дальше. Парню велели привести отряд к броду через Татту. Выехав вперед, он стал постепенно ускорять побежку коня и наконец перешел в рысь. Следовавшие за ним крикнули:

«Эй молодчик, куда спешишь, потише!»

Но парень, пришпорив коня, помчался во весь опор и сразу вырвался вперед. Бэрт-Бээчээн, стегнув своего Суонда-Хара, пу­стился в погоню, а за ним понесся и Баджыгыр-Тёрёнёк со сво­ими баягантайцами. Вихрем промчались через всю таттинскую равнину. Конек беглеца ничуть не подавал признаков утомления, наоборот, постепенно прибавлял ходу. За ним поспевали только Бэрт-Бээчээн и Баджыгыр-Тёрёнёк на своих испытанных отбор­ных конях.

Но вот дорогу преградила Татта. Парень, недолго думая, понукнул конька и перемахнул на другой берег. Следом перескочил и Бэрт-Бээчээн на своем Суонде-Хара, но последний не смог вы­нести на тот берег задние ноги. Конь же Баджыгыр-Тёрёнёка, невзирая на все усилия седока, не решался прыгнуть через Татту. Парень исчез. Вдогонку ему Баджыгыр-Тёрёнёк с досады крикнул:

«Эх ты пес, обманщик! Пусть отныне тебя именуют Тюёкэй Чохчох» [Хитрый Малец].

Бэрт-Бээчээн, увидев, что его Суонда-Хара намочил задние ноги, отказался от дальнейшего преследования. Он восторгался подвигом парня и выразил свое удивление словами:

«Вот настоящий муж! Я не ждал, что счастье будет служить ему так верно, как в этот час! Пусть он расплодит потомство, и удача да сопутствует ему в жизни!»

Такие добрые пожелания посылал он по адресу удачливого беглеца.

Рассказывают у нас, что от этого-то парня произошел целый род, известный теперь под названием Тюёкэй.

Ускакавший парень сообщил Кээрэкээну о приходе вражеского отряда. Поэтому таттинцы, взяв коней прямо с пастбища, стали сходиться. Кээрэкээн, узнав от беглеца о немногочисленности на­ступающих баягантайцев, подумал про себя:

«Авось одолею их и со своими людьми!»

И решил выступить навстречу противнику, не дожидаясь под­хода подкреплений от вождя игидейцев Моджуукаана, двух братьев тыарасинских — Иргиэлэ и Ипгэрчэ, а также других из­вестных и именитых таттинских богатырей.

Баягантайский отряд остановился у северной излучины рав­нины Киэнг-Сысыы. По совету Бэрт-Бээчээна они приготовили «табык» — барабан, чтобы испугать сытых, только что взятых с пастбища коней таттинцев.

У Кээрэкээна был сын по имени Кэнгис-Боотур, который по мужеству и храбрости считался лучшим из таттинских витязей. Он приходился свояком Баджыгыр-Тёрёнёку, они были женаты на двух сестрах.

Как только началась битва, Кэнгис-Боотур с отрядом своих таттинцев стремительно атаковал противника. Баягантайцы, бро­сившись на конях навстречу, вдруг забили в барабан. Это обстоя­тельство внесло расстройство в ряды нападающих таттинцев, так как их испуганные кони перестали им повиноваться. Баяган­тайцы начали одолевать.

Во время сражения Кэнгис-Боотур, заметив издали Баджыгыр-Тёрёнёка, подскакал к нему и ударил слегка тыльной сторо­ной пальмы по его железному панцирю. Раздался лязг железа. Так как они были свояками, то между ними, говорят, соблюдался обет не выступать друг против друга. Баджыгыр-Тёрёнёк, почув­ствовав удар и не разглядев своего противника, ткнул древком своей пальмы. Древко, скользнув о подушку седла, про­никло под сидение всадника. Дальше, подставив под пальму свое колено, Баджыгыр-Тёрёнёк в один миг сбил своего против­ника с седла. Кэнгис-Боотур головой вниз упал на высохшую глину...

Когда Кэнгис-Боотур лежал без чувств, отец его Кээрэкээн, проезжая мимо, укорил сына такими словами:

«Несчастный, неужели, чтобы здесь, у этой жалкой речушки величиной с наколенник, удариться лицом в грязь, ты давеча так храбрился и рвался вперед!»

Рассказывают, что это несчастное сражение было начато по настоянию Кэнгис-Боотура, который не хотел делить славу с другими таттинскими богатырями. Баягантайцы же по совету Бэрт- Бээчээна ввели в сражение только отборных воинов.

Кэнгис-Боотур после этого сражения, не желая со стыда по­казываться своему народу, поселился, говорят, в глухой тайге, в недосягаемой дали. Так тяжко было для него горестное воспо­минание о проигранном сражении.

Бэрт-Бээчээн и Баджыгыр-Тёрёнёк после победы над Кээрэкээном угнали с собой его скот и народ. Увели также и его зна­менитого жеребца.

Баджыгыр-Тёрёнёк, возгордившись победой, намеревался еще напасть на таттинцев, но был остановлен умным и дальновидным Бэрт-Бээчээном. Последний сказал:

«Мы на этот раз превзошли боевое имя таттинцев, добились первенства над ними. Будет разумнее, сохраняя за собой это пер­венство, возвратиться поспешно домой. Поражение одного Кээрэ­кээна, который выступил против нас один из хвастливой само­уверенности, еще не есть достаточное доказательство слабости таттинцев. Если соберутся все их вожди [богатыри], то нам с ними не совладеть!»

Баджыгыр-Тёрёнёк внял разумному совету и со всем отрядом поспешил обратно.

Паспортные данные те же, что и у текста № 160.

№ 162

Тёнгюргэс-Боотур въехал в долину Татты как раз в тот мо­мент, когда баягантайцы после победы, гоня отобранный скот, только что проехали перед ним вниз по этой речке. Он сразу при­знал издали круп жеребца шамана Кээрэкээна и догадался, что баягантайцы возвращаются, одержав победу над ними. Тёнгюргэс-Боотур, конечно, и не пытался гнаться за ними, но тем не менее, выхватив свой роговой лук, выпустил в них две стрелы с очень большого расстояния. Бэрт-Бээчээн вел за собой на при­вязи жеребца Кээрэкээна. При первом выстреле Тёнгюргэс-Боотур нацелился в спину Бэрт-Бээчээна, а при втором — в таттинского жеребца, чтобы он не служил у них производителем. Жеребец сразу повалился на землю. С возгласами «Что случилось с же­ребцом?» баягантайцы стали осматривать его и нашли на груди высунувшуюся до половины стрелу. Баджыгыр-Тёрёнёк в гневе воскликнул:

«Это какой черный пес убил нашего жеребца? Необходимо сейчас же обнаружить его и наказать!»

С этими словами он повернул было своего коня, но его оста­новило замечание осторожного Бэрт-Бээчээна:

«Бросьте [эту затею]! Этот сильно стремительный большой палец, известное дело, принадлежит никому другому, как Тёнгюргэс-Боотуру. Он, не рассчитывая догнать нас, послал свою стрелу. Таттинцы, очевидно, уже собираются, надо поспешно уходить!»

Когда они проехали еще некоторое расстояние, конь Бэрт-Бэ­эчээна Суонда-Хара вдруг споткнулся. Хозяин по этому поводу заметил:

«Ведь ты никогда не спотыкался? Какое несчастье нам пред­вещаешь?»

Но вскоре после этого Суонда-Хара остановился как вкопан­ный. Бэрт-Бээчээн соскочил с коня со словами:

«Ба, что же случилось с этим конем?»

Когда внимательно осмотрели коня, на груди его на толщину клинка ножа торчал наружу кончик стрелы. Суонда-Хара тут же испустил дух.

Баягантайцы здесь сделали привал и съели мясо этого коня. Бэрт-Бээчээн череп его повесил на большую лиственницу. Это ме­сто до сих пор известно под именем Суонда Баса [Голова Суонда]. По рассказам, этот череп большого размера; до недавнего вре­мени он будто бы висел там же.

Паспортные данные те же, что и у текста № 160.

№ 163

Кээрэкээн-Ойун, собрав свой народ, приготовился к походу на баягантайцев, чтобы разгромить их на месте. До отъезда он в течение трех суток совершал камлание, после которого распу­стил своих воинов по домам, сказав:

«Я вселил в них Илбис-Кыысын. И без нашего участия их жизнь расстроится. Я добился возмездия!»

Рассказывают, что баягантайцы действительно, прибыв к себе, затеяли взаимную распрю и в последовавшей вооруженной схватке истребили друг друга.

Паспортные данные те же, что и у текста № 160.

Эти предания записаны по моей просьбе по-якутски В. Г. Слеп­цовым.

№ 164. Байагантай-Баатыр

В древности в Баягантае жил человек по имени Байагантай- Баатыр. Таттинцы убили его старшего брата. Байагантай-Баатыр в возрасте 15 лет собрался в Татту сразиться.

Надев на него броню, его прикрутили к небольшой листвен­нице. Он, вырвав ее с корнем, освободился от привязи, вскочил на боевого коня Суонда-Турагаса [имя коня] и поехал сразиться со знаменитым таттинским витязем Маджылы-Тёрёнёком. Перейдя на восточный берег речки Татты, он встретил парня, ехавшего верхом на кобыле. Байагантай-Баатыр, решив убить этого парня,

чтобы окровавить перед боем свое оружие, схватил его за руку. Парень вырвал руку и погнал свою кобылу. Байагантай-Баатыр пустился за ним в погоню. Доскакали до речки Татты. Парень на своей кобыле перескочил через речку, конь же Байагантай- Баатыра, перескочив, задними ногами застрял на противополож­ном обрыве. Благодаря этой случайности парень спасся от неми­нуемой смерти. Байагантай-Баатыр сказал:

«Если ему удалось избежать моих рук, значит так предука­зано землей и небом. Только потому он мог ускользнуть. Да будет он человеком [в смысле добьется благополучия и размножится] и пусть именуется отныне «широко размножившийся Дэлгэсэ»!

До сих пор в Баягантайцах есть два рода с именем Дэлгэсэлэр.

Потом Байагантай-Баатыр поехал к своему противнику Маджылы-Баатыру, сразился и заколол его.

Слепцов Симон Васильевич, 75 лет, Баягантайского улуса. Июнь 1921. Записано по-якутски А. Д. Широких.

№ 165. Кээрэкээн-Ойун (Легенда о древних переселениях таттинских якутов)

Когда русские разбили Тыгына и заняли местность Сайсары, где теперь стоит город Якутск, шаман Кээрэкээн, который жил неподалеку от этих мест, решил искать другое местожительство, далекое и недоступное для русских. Прежде чем выехать на по­иски нового места, Кээрэкээн совершил камлание к Уордаах-Джё- сёгёю, умоляя его указать безопасное место.

Уордаах-Джёсёгёй ответил шаману:

«Самого лучшего жеребца с табуном из восьми кобылиц гони на восток длинными березовыми шестами и идя за ним. Где же­ребец остановится, там и поселись!»

Кээрэкээн так и сделал. Жеребец со своим косяком переплыл Лену и направился на восток. Жеребец долго шел, нигде не за­держиваясь, и наконец остановился в долине речки Татты, в од­ной елани, где имеется девять курганов. Этому урочищу шаман дал название Тохтобул, что значит остановка. Кээрэкээн тут и поселился. Следы его жилья можно видеть и теперь.

Сивцев Матвей Матвеевич, 40 лет, Таттинского улуса. По записи М. Овчинникова. Предание переложено мною согласно стилю и понятию текста якутов с исправлением очевидных ошибок. К русскому тексту ав­тора было бы трудпо подобрать приемлемый для якутского уха оригинал. Все его вставки в устах якута звучали бы фальшиво. Сомнительным пред­ставляется также и наименование Кээрэкээна дополнительным прозвищем Мохсоху. Не будучи таттинцем, я не могу восстановить, какое якутское слово у Овчинникова превратилось в «мохсоху». М. М. Сивцев — якут, учитель по профессии. Он сам, конечно, не мог быть автором указанных домыслов Овчинникова.

№ 166. Древний военный обычай призывания духа Илбис

В старину, когда только что пришли русские, жили два име­нитых богача. Одного из них звали Кюннэй, а другого Юрэкээн.

Однажды летом Юрэкээн устроил ысыах и пригласил на тор­жество своих родственников, знатных соседей и простой народ. В числе званых гостей был и Кюннэй.

В день ысыаха особый почетный шаман небожителей восхва­лил богов и духов предков, держа их священные чаши с кумы­сом. После угощения духов кумыс в освященных чашах подно­сился почетным гостям в порядке их старшинства. Родовитому Кюннэю на всех ысыахах чаша с освященным напитком всегда подавалась раньше других. Но на этот раз хозяин Юрэкээн рас­порядился подать ему во вторую очередь. Это было тяжким ос­корблением его фамильной чести.

Данное обстоятельство послужило поводом для вражды между двумя именитыми богачами.

Однажды, когда многочисленные слуги Юрэкээна были в от­лучке, Кюннэй, собрав свою челядь, решил напасть ночью на Юрэкээна.

В девяти юртах Юрэкээна под утро все спали. Заря только что занималась. В это время на западной стороне алааса Бочуотай [местожительство Юрэкээна] Кюннэем совершался обряд ок­ропления кровью оружия — стрел, пик, батыя и прочего.

Обряд этот совершался так:

Воины становились в ряд, образуя кольцо, в центре его стоял столб, к которому был привязан конь. Шаман произносил закли­нание, и по знаку его воины с оружием в руках бросались к коню со всех сторон и вонзали это оружие в животное по самую руко­ятку. Конь, судорожно вздрагивая, моментально умирал.

После этого Кюннэй разделил своих воинов на девять отрядов и приказал одновременно напасть на все девять юрт Юрэкээна. Подкравшись тихо, истребили всех до единого, кто был в этих юртах.

Сивцев Матвей Матвеевич, Таттинского улуса. По записи М. И. Ов­чинникова. Из рассказа, опубликованного Овчинниковым в журнале «Си­бирский архив» (1912, № 5, с. 363—372) под заглавием «Кюннэй и Юрякян (Якутское предание)».