Стоп!» – вдруг мелькнуло в голове Стаса.

- Сегодня отстоишь всенощную, а завтра тебе нужно обязательно исповедаться и причаститься! – объяснив Стасу, какие молитвы читаются перед входом в храм, принялся настойчиво убеждать Ваня.

Стас не то, чтобы часто, но время от времени заходил в московские храмы. Ставил свечу, когда была надобность в Божьей помощи: будь то экзамены или олимпиада, где нужно было обязательно победить. Правда, честно говоря – на всякий случай, без особой веры: а вдруг поможет? Что же касается исповеди и причастия, то это казалось ему излишним. Как исповедовался три года назад у отца Тихона, так с тех пор больше ни разу его голову не покрывала епитрахиль священника.

Но сейчас после чтения дневника, у него уже не было такой уверенности.

- Ты считаешь, что это действительно нужно? – осторожно спросил он.

- Что?

- Ну… исповедываться, причащаться!

- А как же без этого?! – показалось, даже испугался Ваня.

- И что я для этого должен делать?

- Сначала исповедаешься, а потом получишь благословение на причастие у отца Михаила.

- Это что – руку у Макса целовать?! - даже приостановился Стас.

- Во-первых, не у Макса, а у отца Михаила! – поправил Ваня. - А, во-вторых, видимо целуя руку священника, мы невидимо прикладываемся к руке самого Христа. Преподобный Серафим Саровский, уж насколько великим был святым, а после службы всегда на паперти дожидался служившего Литургию священника. Чувствовал, какая благодать исходит в это время!

- Так то – Серафим Саровский, а я… я не смогу! – решительно заявил Стас. – Что хочешь со мной делай, а руку Макс… то есть отца Михаила целовать не буду!

- Ну смотри, как говорится: невольник не богомольник.

- Нет, молиться-то я как раз буду. Для того и в храм с вами иду! А благословение я у другого священника, в Москве возьму!

- Жаль, конечно! - вздохнул Ваня и успокаивающе заметил: – В духовной жизни ничего не делается сразу. Будем надеяться, что в следующий твой приезд, ты настолько преуспеешь в духовном росте, что только посмеешься над твоими сегодняшними страхами и сам подойдешь под благословение к отцу Михаилу!

- Ты так думаешь?

- Уверен! Думаешь, у меня все так сразу получилось?

Стас с уважением покосился на идущего плечом к плечу друга и невольно признался:

- Ох, и завидую я тебе, Ванька! Никому никогда не завидовал, потому что знал – всех обскачу. А тебе завидую. Такую веру имеешь. И в алтаре можешь бывать, рядом с Богом. Одно слово – спасаешься!

- Ничего! – довольно засопел Ваня и покровительственно положил ладонь на плечо друга. – Понемногу и ты до всего этого дойдешь!

Вчетвером с Григорием Ивановичем они быстро наполнили три больших бака водой. Григорий Иванович пошел по своим бесчисленным делам, а они сели на лавочку в ожидании начала службы.

Вскоре в храм понемногу потянулись люди.

Подъехал и роскошный джип, из которого водитель стал доставать кресло-каталку.

- А вот и Соколов пожаловал! – показывая на него глазами, сказала игравшая с кошкой Лена.

- Как Соколов? – не понял Стас. – Ты же его Коршуновым называла!

- Ты что, Ленку не знаешь? – засмеялся Ваня. – Лен, скажи, почему ты Соколовых называешь Коршуновыми?

- Не скажу. Я больше никого не осуждаю! – заявила та, продолжая играть с кошкой.

- Постой-постой! – насторожился Стас, вспоминая Соколовых из дневника-тетради. - А он не был министром?

- Может, и был, - равнодушно пожал плечами Ваня. – Видал, какая машина? А у его сынка даже самолет есть!

- Но вы же рядом живете!

- Рядом? – усмехнулся Ваня. - Да проще на Луну или Марс попасть, чем к ним на дачи!

- Все равно могли бы узнать…

- А зачем это нам, правда, Ленка?

Та промолчала.

- Ах, да, ты же ведь больше никого не осуждаешь! Теперь мы, наверное, и слова от тебя не услышим! – засмеялся Ваня и, обращаясь к Стасу, сказал: - Если тебе так надо, сам и спроси!

- А что – и спрошу!

Стас порывисто вскочил с лавки и решительными шагами направился к джипу.

- Простите! Я – сын профессора Теплова, известного кардиохирурга, – решив, что для весомости в разговоре с министром, нужно упомянуть отца, обратился он к старичку, которого только что опустили в кресло с колесами. И почему-то, словно тот был генерал, добавил: – Разрешите обратиться?

- С сердцем у меня, слава Богу, все в порядке! – делая знак охраннику, чтобы тот не вмешивался, с интересом посмотрел на Стаса Соколов. - Ноги вот только немного подкачали…

«Ничего себе «немного»» – с непривычной для себя болью за другого человека, покачал головой Стас, видя, что Соколов не может не то, что двигать – даже шевелить ногами.

- Слушаю вас, молодой человек, - заметив сочувствие в его взгляде, что не так часто замечал у нынешней молодежи, приветливо сказал он. – И вот что, давайте будем без этих церемоний. Мы ведь с вами здесь, так сказать, без галстуков! Оба – только братья во Христе!

- Спасибо! – улыбнулся Стас и уже совершенно без страха спросил: - Скажите, а вы были министром?

- Да-а, был, – густые брови Соколова поползли от удивления вверх. - А откуда вам, собственно, это известно?

- Я после… потом всё объясню! – пообещал Стас и, сгорая от нетерпения, выпалил: - Только пожалуйста… умоляю…скажите мне – а у вас и коллекция античных монет, связанных с христианством, была? Ну – подаренная вам на шестидесятилетие сыном?

- Почему это была? Она и теперь есть. Но… откуда вы все знаете? Можно подумать, что ваш отец не врач, а из органов госбезопасности!

- Да нет, - засмеялся Стас и, не зная, можно ли открывать всю правду о дневнике, тут же сообразил, как это лучше сделать: - Просто я… знал человека, который собирал для вас эти монеты!

- Да вы что? – удивился Соколов.

- Его звали Василием Ивановичем Голубевым. Он был учителем истории, почему ему и сделали этот заказ. А потом стал монахом, старцем. И, знаете, помог очень многим людям!

«Стоп!» – вдруг мелькнуло в голове Стаса. Он ясно вспомнил человека, бежавшего через заснеженное поле к опаздывавшему поезду. – Брение с могилки отца Тихона помогло мужчине, что успел на опаздывающий поезд, исцелиться от гангрены… У Соколова-старшего тоже больны ноги… И если он…»

- Вам надо обязательно взять земли с могилки этого старца, он в Покровке, здесь похоронен! - волнуясь, принялся объяснять он. – И помазать ей ноги! Недавно один мужчина – даже от гангрены исцелился и ненужные больше костыли у Григория Ивановича оставил. Поверьте, вам тоже сразу же станет легче! А, может быть, и совсем пройдет!

- Ну, чтобы совсем прошло – это невозможно! – вздохнул Соколов. – Испробованы все средства. Но попробовать можно. В Покровке, говорите? – уточнил он и вопросительно взглянул на охранника.

Тот утвердительно кивнул.

- Спасибо за информацию, молодой человек, – давая знак везти его к храму, поблагодарил бывший министр. – Я непременно воспользуюсь вашим советом и когда-нибудь съезжу туда!

- Зачем же когда-нибудь? – воскликнул Стас и, подхватывая с земли пустое ведро, сказал: - Я прямо сейчас принесу это брение, и мы после службы приложим его к вашим ногам!

Он и сам не знал – действительно ли хотел помочь страдающему человеку или решил таким образом попасть к нему на дачу и увидеть монеты. Ему очень хотелось, чтобы правдой было первое. Но и монеты он должен был увидеть, чтобы воочию убедиться, что все то, что в дневнике – не вымысел.

И тут пришла спасительная мысль.

«Помогу ему просто – ради Христа!» – даже улыбнулся ей он и помчался навстречу людям, которые шли в храм.

- Эй, куда? – прокричал ему вдогонку Ваня. Но Стас не остановился, и он авторитетно заявил сестре:

- Видал, как его нечистая сила из храма выталкивает? Нет, с ним еще надо работать и работать…

Отец Тихон смотрел на него ласковым, понимающим взглядом…

В кладбищенских воротах Стас едва не столкнулся с выходившей красивой женщиной, которая в первый день его приезда плакала у могилы отца Тихона. Ее глаза снова были заплаканы.

«А не Настя ли это? – подумалось вдруг ему. - И тогда тот мужчина, что так напугал тогда ее… Ну конечно же, он – Градов!!! Как я сразу об этом не догадался?!»

Поражаясь неожиданному открытию, Стас и не заметил, как подошел к ограде могилы отца Тихона. Отворил скрипнувшую металлическую дверцу. Осторожно прошел к бугорку к белым крестом.

Надо было помолиться, как это делали здесь другие. Но он не знал – как. И просто, глядя на фотографию, сказал:

- Здравствуйте, батюшка!.. Я тут вот за земелькой со снегом с вашей могилки пришел Целебное брение из них для Соколова сделать. Ну, тому самому, для которого вы собирали монеты. Он когда еще сюда заедет! А ноги-то его совсем не носят. Вы помогите, пожалуйста, если можно, ему…

Отец Тихон смотрел на него ласковым, понимающим взглядом. Стасу вдруг показалось, что он слышит, а может, и даже видит его.

- И мне тоже помогите, а? – невольно вырвалось у него, и он, словно живому, принялся объяснять старцу: - Я… я… очень обидел родителей… Сбежал от них. И не знаю, как теперь все исправить. И вообще я жил так, что если бы умер сейчас, то сразу – навеки в ад. А я не хочу… Слышите?! Не хочу этого! Я не хочу больше так жить! - Стас вдруг почувствовал, что у него у самого наволгли глаза и потекли по щекам теплые ручейки. – Я устал от такого себя! Помогите мне стать другим!

Фотография потеряла резкие очертания и размылась…

- Надумал какой-то глобальный вирус изобрести… - бормотал Стас. - Нет, нет, отец Тихон! Я уже не буду его создавать! – вскричал он и, протерев глаза, умоляюще посмотрел на фотографию. - Можно я вместо него сделаю что-то хорошее? Например, глобальный… антивирус! Чтобы из-за вирусов не портились больше компьютеры в больницах, в аэропортах, на железных дорогах… Вы мне поможете? Да? Правда?..

Отец Тихон молчал. И в то же время как будто бы отвечал ему:

«Конечно же, помогу. Ведь добро всегда делать сложнее, чем зло!»

За этим разговором Стас и не заметил, как стало совсем темно. Он посмотрел на часы и ахнул:

- Так ведь и служба может пройти! А Соколов – уехать! Простите, батюшка! – поклонился он и, царапая пальцы, чувствуя, как больно ногтям, и, тем не менее не прекращая делать это, набрал почти полное ведро промерзшей земли со снегом. – Я перед отъездом обязательно приду к вам еще!