Ох, ребята! А что если все это, действительно, так?..

«Так быстро поверил?! – изумился Стас, но, поразмыслив, согласился: А, собственно, что в этом удивительного? Ведь какой человек был! Он и солгал-то раз в жизни, и добрым был, и уважали его как, и вообще жил ради людей: Насти, учеников… Таких, как сказала ему старушка, Бог любит и сокращает путь к Себе. Пусть он и творил все это добро не ради Христа, но как только пришел к вере, сразу наверняка стал делать так, как спасительно. Я же ведь знаю, каким он стал после…»

Вспомнив свои встречи и разговоры с отцом Тихоном, Стас вздохнул и с завистью подумал:

-«Да, ему хорошо, а мне каково? Я ведь наоборот, только раз в жизни правду сказал, когда здесь, в этой комнате, три года назад, ответил отцу честно, что занимаюсь поиском смысла жизни. А добрых дел столько сделал, что пальцев на одной руке хватит. И то останется… Одно у меня преимущество: отцу Тихону было 35, когда он начал читать утреннее и вечернее правила и ходить в храм. А мне только 15…»

Стас отложил тетрадь и принялся метаться по комнате.

- А я ведь тоже хочу уверовать, как и он, но… как… как поверить – чтоб до конца, до самого донышка? Я вон даже до конца не уверен в том, что все прочитанное мной – правда. Ведь что творится и говорится вокруг? Ванька в алтаре прислуживает, куда уж кажется, ближе к Богу – а вон, что творит! Ленка в церковном хоре поет и всех осуждает. И отец Тихон, возможно, все это писал с художественным вымыслом. А в жизни все было иначе. Может, и этих монет не было вовсе, а он только готовил материал для будущей повести и использовал их для остроты сюжета? Он же монах, а монаху положено – писать только о вере и Боге!

Нет, что ни говори там Василий Иванович, а лично у него тут пока явно что-то не сходилось…

Не в силах больше в одиночестве решать свой неразрешимый собственным умом вопрос Стас торопливо оделся и помчался к друзьям, которые, к счастью, оказались дома.

- Вань! – с порога сразу спросил он. - А вдруг, действительно, эта правда – правда?

- Что? – не понял Ваня.

- Ну… про Бога и про святых, и что после жизни – рай или ад?

- Конечно, правда!

- Нет, я не о том! И не так… – не зная, как правильней выразить мысль, чего с ним практически не бывало, замялся Стас. – Вот я, например, никак не могу поверить в это до конца. А ты – так, чтоб до самого донышка?

- Не знаю… верю, наверное!

- А почему же тогда ты не живешь по этой вере? Вот я, например, не корчу из себя святошу. Что представляю из себя – то и есть. Подлец, так подлец. А вот ты – на словах одно, а на деле другое!

- Ну, значит, и я тогда не до конца верю! – со вздохом признал Ваня, но тут же заметил: - Зато, молюсь, пощусь и постоянно иду вперед!

- Ага, два шага вперед, три шага назад! – язвительно усмехнулась Лена и уверенно заявила: - Если кто по-настоящему верит из нас троих – так это я!

- А почему тогда всех осуждаешь? – спросил Стас и, не дожидаясь, пока Лена примется за свое обычное, что она не осуждает, а обличает, принялся пересказывать то, что прочитал в тетради отца Тихона. Вот послушайте:

«…В одной обители жил нерадивый монах. То к началу службы опоздает. То пост нарушит. То согрешит. Правда, конечно, потом покается. Когда он умирал, то был совершенно спокоен и даже радостен.

- Неужели тебе не страшно? – спросили его иноки.

- Нет, братья! - отвечал тот. – С тех пор как я поступил в монастырь, то, следуя завету Христа «Не судите, да не судимы будете», ни разу никого не осудил. Даже в мыслях. И – неложно слово нашего Господа! Вот, я уже вижу светлых ангелов, которые, радостные, пришли за мной и сейчас понесут мою душу к Богу, минуя все воздушные мытарства! А черные эфиопы стоят вдали и не могут предъявить мне никаких обвинений…»

Стас посмотрел на слушавшую сначала вполуха, а потом насторожившуюся Лену и добавил:

- И еще по этому поводу. Святитель Тихон Задонский сказал: «Какие грехи мы видим в людях, те и в нас есть.» То есть, все то греховное, что мы видим в людях, есть и в нас самих, может быть, в меньшей степени, но в сущности то же – та же нечистота сердца, проявляющаяся во лжи, оскорблениях, злобе…

- Откуда ты все это знаешь? – прошептала не пропускавшая ни одного слова Лена.

- От отца Тихона! Это он тебе передал! – улыбнулся Стас.

- Как? Когда?! – ахнула Лена.

- Ну, не сейчас, конечно, а когда тебя еще не было на свете. Да не смотри ты так на меня! – попросил Стас и, видя перед собой чистые, полные недоумения, совсем еще детские глаза, признался: - Я просто прочитал это в его дневнике-тетради, запомнил как смог, и вот пересказал тебе.

- Всё! – сжимая кулачки, чуть слышно прошептала Лена. – Никогда никого не буду теперь осуждать!

- Молодец! – незаметно для сестры показал большой палец Ваня. – Даже я б так не смог!

Но Стасу было не до похвалы. Его душа жаждала куда более важного. Он, словно не видя, посмотрел на него, на Лену и сказал самое главное, с чем, собственно, к ним и пришел:

- Ох, ребята! А что если все это, действительно, так? И весь смысл нашей жизни – спасение души! Вы представляете, какую ужасную ошибку мы тогда совершим, живя лишь одним земным?!

- Да, - согласился Ваня. - Ведь по сравнению с этим все остальное – второстепенное!

- Я думаю, даже миллионостепенное! – не соглашаясь, задумчиво покачал головой Стас.

- Эх, вы - бесконечностепенное! - поправила их обоих Лена. - Ведь речь-то – о Вечности!

Стас согласно кивнул Лене и просительно посмотрел на друга:

- Вань, а у тебя есть лишний молитвослов?

- Поищем, а что? – с интересом ответил Ваня.

- И молитвы в нем есть – утренние и вечерние? – вместо ответа уточнил Стас.

- Конечно!

- Дай мне его на время, пока я в Покровке!

Ваня теперь уже незаметно для Стаса торжествующе показал большой палец Лене: мол, видала? Вот что значит, со мной пообщался! Затем сбегал в свою комнату и вернулся с молитвословом.

- Вот, держи! Это тебе мой подарок…

- Наш, - поправила его Лена. - Ведь это же мой молитвослов!

- Ну хорошо, наш, - снисходительно согласился Ваня. – На Рождество!

Стас поблагодарил друзей и, вспомнив, что для спасения нужно еще обязательно ходить в храм, спросил:

- А когда у вас ближайшая служба?

- Сегодня вечером, через час! – опережая собравшуюся уже ответить сестру, ответил Ваня. - Мы как раз на нее собираемся.

- А что так рано?

- Да нужно помочь Григорию Ивановичу воду для завтрашнего водосвятного молебна натаскать!

Стас не любил никакой физической работы. Носить ведра с водой или вскапывать огороды – это было не для него. Иное дело, что-то придумывать, писать или сидеть за компьютером. Но на этот раз его вдруг почему-то пораньше потянуло в храм. И, несмотря на то, что еще около часа можно было посидеть дома, он попросил:

- А меня возьмете?..

На фоне таких грешников, как его друг и сестра, Ваня вконец возгордился. Приписав такой неожиданный духовный рост Стаса лично себе, он самодовольно поправил прическу перед зеркалом и покровительственно сказал:

- Ну, разумеется! Почему бы не взять? Поможешь нам помогать Григорию Ивановичу. А по дороге я объясню тебе, как нужно правильно входить и вести себя в храме!