Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Васька, куда? Стой, оглашенный! Сто-ой!..






 

Скрипнула входная дверь, в палату пахнуло свежим ночным воздухом, и в полной темноте послышались чьи-то осторожные шаги.

- Кто здесь?

- Это я, отец Тихон, Валентина!

- А почему свет не включаешь?

- Вас не хотела будить. И потом, я ведь тут каждую вещь на ощупь знаю! Сейчас только таблетки возьму…

- Что шмыгаешь носом – маме?

- Нет, теперь уже мне! Маме больше никакие лекарства не помогут…

- Что… Пелагея Васильевна… Бабушка Поля – умерла?!

- Нет! Но… «Скорая» только что приезжала, и просили – больше не вызывать. Сказали, чтобы я дала умереть ей спокойно. А как это – спокойно, если она всё время священника из города просит привезти, а тот, как нарочно, в отъезде… Не могу больше смотреть на ее муки. Ну, я пошла!..

- Погоди… постой! А я тут зачем?

- Так вам ведь нельзя!

- Ну, это еще, как сказать? Ты мне только…подняться помоги, а там уже Сам Бог нам поможет!

- Но, отец Тихон… отец Тихон!! Отец Тихон!!!

- Вот видишь, и встали… и идем!

- Вам не плохо? Не больно?

- Нет, всё хорошо. Всё хорошо будет! Воздух-то здесь какой, а? Соловьи поют… Вот и пришли… Вот и калиточка ваша… И дверка. А вот и бабушка Поля. Ну, здравствуйте, Пелагея Васильевна!..

- Васенька? Вася!!

- Мама, какой же это Вася? Это я тебе батюшку привела! Как ты просила… Сейчас он тебя исповедует, причастит! Не обращайте внимания, отец Тихон. Это у нее от лекарств…

- Отец… Тихон?

- Да, бабушка Поля, да… Ты готова?

- Конечно, сынок! Уж столько ждала… Конечно…

Валентины тихонько вышла из комнаты и вошла, когда ее мать, уже счастливая и умиротворенная, лежала после исповеди и святого причастия…

Отец Тихон сидел рядом с ней, гладя ее руку…

Они о чем-то разговаривали, и, увидев вошедшую, быстро закончили свой разговор. Собственно, прерывисто и едва слышно говорила одна бабушка Поля:

- Это хорошо, что ты не успел сказать всего Капитону... И другим открываться не стоит… пока! Тебе надо, чтобы люди и поверили и доверили тебе сделать то, ради чего ты приехал. А узнают, кем ты был, не поверят даже тому, кем стал. Не все, конечно… Но есть еще такие, которые опять станут мутить народ…

- Всё хорошо… все хорошо будет, баба Поля! И храм в Покровке поднимем. И службу снова начнем!

- Дай-то Бог! Моя мама ведь за него жизнь положила… Поехала в город просить, чтобы храм не закрывали, а ее вместе с батюшкой нашим, отцом Григорием за это…

- Знаю, бабушка, помню – расстреляли…. Но теперь они – святые, молятся за нас, и нам нужно только радоваться этому!

- Вот я и радуюсь… Гляжу на тебя и совсем умирать не страшно… Жив Господь!

- Ну, может, и ты еще поживешь!

- Нет, мне уже уходить!.. Пора… И теперь слушай самое главное… ради чего, может, Он дал мне дожить до этого дня… Когда всё будет готово, Валя – слышь, дочка? - откроет тебе дверь в комнату… куда не входила ни одна живая душа, после того, как её закрыл отец Григорий… Но – только, когда всё будет готово, и ни днем раньше! Это его последний наказ… Там ты найдешь всё, что тебе будет нужно. А теперь всё, ступай!... Иди… Не знаю, и чего я такого хорошего… сделала в жизни, что Господь… так утешил меня… в самом её конце?..

 

Глава шестая

 

 

 

- Ванька! - ахнул Стас, бросаясь к окну...

 

Стас, проснувшись, приоткрыл один глаз и тут же зажмурился. Солнечный луч, который все утро досаждал ему, норовя пролезть под ресницы, сделал свое дело. Спать больше не хотелось.

Он зевнул, сладко потянулся и замер, силясь припомнить, как это бывает иногда в первые мгновения после сна, где он и что ожидает его сегодня. Помнится, что-то важное! Но - хорошее или плохое?..

Стас обвел взглядом голые, без привычных плакатов с футболистами и певцами, стены... услышал кудахтанье кур, полаивание собак...

Ах, да - он в деревне!

Набежавшая на солнце тучка проглотила озорной луч.

Так что же все-таки: плохое или хорошее?

В соседней комнате негромко переговаривались родители.

Стас прислушался.

- Хоронить-то когда теперь будут? - спрашивал мамин голос.

Бесцветный от усталости папин отвечал:

- Как и положено, по обычаю, на третий день.

- Значит, в воскресенье?

Стас насторожился: неужели, отец Тихон уже умер?!

Но нет, речь шла о какой-то Пелагее. А после - и вовсе о нем:

- Что наш?

- Спит! Жалко его... Может, выпустим сегодня?

- Пусть сидит дома, ума-разума набирается!

«Вот оно - наказание!» - вспомнил, наконец, Стас.

Луч, вырвавшийся на свободу, словно утешая его, теплым солнечным зайчиком, стал тереться о щеку. Но вскоре и он оставил его. Солнце закрыла большая, под стать настроению, туча.

Стас понуро встал и, не спеша - куда, собственно, теперь торопиться? - стал одеваться. Но не успел он застегнуть рубашку, как в стекло осторожно постучали, и послышался знакомый голос:

- Стаси-и-ик!..

- Ванька! - ахнул Стас, бросаясь к окну. - Хорошо, что ты пришел!

Но Ваня почему-то не разделял его радости. Глаза у друга были покрасневшими. Он беспрестанно шмыгал носом.

- Ты что, заболел?

- Нет, у нас горе! - Ваня неожиданно всхлипнул и трудно, будто губы у него были из камня, выдавил: - Баба Поля умерла!..

«Еще одна смерть! Да что же это делается?!» - простонал про себя Стас, но вслух, как это бывает принято в подобных случаях, сказал:

- Ты это... как его… не переживай!

- Так ведь - бабушка! Знаешь, какая она добрая... была?

Ваня с таким трудом выговорил слово «была», что Стасу действительно стало жаль его. Пытаясь отвлечь друга, он спросил:

- А Ленка где?

- Дома. Забилась в дальний угол и плачет...

- По бабушке?

- Нет - по себе!

- Как это? - не понял Стас.

- А она только сейчас узнала, что когда-нибудь тоже умрет!

Ваня еще немного постоял под окном и заторопился:

- Я ведь на минутку! Мамка послала к плотникам - гроб заказать. Вот здесь все размеры! - показал он сжатый в кулаке листок.

Стас испуганно отшатнулся, а невысокий крепыш Ваня продолжал:

- Представляешь, человек, после того, как умирает, вытягивается на десять сантиметров. А некоторые - даже на пятнадцать! Вот бы при жизни так было!..

Забыв про поручение, он принялся рассказывать о предсмертных словах бабы Поли, и как она умирала, от чего Стасу вконец стало не по себе. Насколько он рад был приходу друга, настолько теперь хотел, чтобы тот поскорее ушел. И когда Ваня, наконец, скрылся за поворотом, не вникая в смысл сказанного, - так он обычно приговаривал, освобождаясь от тяжестей, выдохнул:

- Слава Богу!

Выдохнул и... не почувствовал облегчения!

Хуже того, представил Лену и вспомнил, как сам первый раз в жизни узнал о смерти. Не той, что по телевизору, в газетах, или когда хоронят на улице, а собственной, неминуемой, вместе с которой, умирая, навсегда исчезает самое дорогое и ценное, что только есть в жизни - родное, собственное «я»...

 

 

 

И тогда тихо-тихо, едва слыша самого себя, он спросил...

 

Это случилось шесть... нет - семь лет назад. Он еще не ходил в школу, и у них тогда жил серый пушистый котенок Марсик.

В тот день мама принесла из магазина несколько мелких рыбешек. Схватив одну, он сразу же кинулся кормить своего любимца. Мама, как назло, велела ему хорошенько закрыть входную дверь. Он так спешил, а та никак не закрывалась! Мешало что-то упругое, мягкое - как выяснилось вскоре... сам Марсик.

Бедный котенок с придушенным хрипом вдруг выскочил из-под двери и, извиваясь, стал биться о пол, словно резиновый мячик.

Они с мамой так и застыли на месте.

Постепенно Марсик успокоился и затих.

- Всё! - вздохнула мама. - Отмучился бедняга...

Он начал горько плакать, жалея котенка.

- Не плачь! - сказала мама.

- Но ведь ему же больно! - сквозь слезы, возразил он, и услышал:

- Нет, он уже ничего не чувствует, никого не видит и не слышит, он - умер!

Стас вспомнил, как обошел тогда вокруг котенка, не понимая, как это он не видит и не слышит его, и недоуменно спросил:

- Ничего-ничего?

- Да, - подтвердила мама. - Как бы тебе это объяснить... Его больше нет!

- И не будет? - не поверил он.

- Ну да же!

- Никогда-никогда? 1

 

... Потом они сидели вдвоем на балконе.

Папа, как обычно, задерживался в клинике и ничего не знал о случившемся. Небо быстро темнело, обсыпаясь звездами, и начинали летать ночные бабочки. Они подлетали к пахучим маминым петуньям, но, заметив людей, испуганно удалялись. Было очень-очень грустно.

- Мама! - осторожно позвал он. - А бабочки тоже умрут?

- Да! - думая о чем-то своем, рассеянно кивнула мама.

Через двор пролетала вспугнутая кем-то ворона.

- И птицы?

- И птицы!

Залаяла собака.

- И звери?

- Конечно!

- А... люди? - после долгого молчания, тихо спросил он и услышал:

- И люди тоже!

- Все-все? И папа?!

- Да... - печально отозвалась мама.

- И ты?!

- И я.

И тогда тихо-тихо, едва слыша самого себя, он спросил:

- И я?..

- И ты тоже, сынок... Никто не вечен!

- Но я не хочу... не могу... это нечестно! - умоляюще заглянул он в глаза маме.

- Ой, что это я! - вдруг спохватилась она…

 

Сколько времени прошло, а до сих пор помнится, как мама успокаивала его, уверяя, что врачи, конечно, придумают таблетки, которые позволят им дожить до тех пор, пока ученые найдут способ победить смерть.

- Но - ох, уж эта мама! - в глазах у неё было столько грусти, а в голосе - неуверенности, что, как она ни старалась, Стас так и не мог до конца поверить ей, хоть жаждал этого больше всего на свете.

Потом, года через три у него начались панические, ни с чем не сравнимые приступы страха.

Таясь от родителей, он до боли зажимал уши и метался по комнате, чтобы заглушить, отогнать мысли о будущей смерти, которая неодолимой громадой надвигалась на него.

Затем это само собой притупилось, исчезло и вот, кажется, начиналось опять.

«Все, что угодно, только не это!» - не на шутку испугался Стас.

Нужно было скорее уходить из комнаты, чтобы не остаться наедине с самим собой, и он торопливо взялся за ручку двери.

 

 

 

- Сережа, зачем ты так?! - ахнула мама.

 

На завтрак была манная каша и пышный, с румяной коркой, омлет.

Мама с папой на повышенных тонах разговаривали о чем-то своем, взрослом.

- Фу-у! - скривился Стас, увидев самые нелюбимые кушанья, которые и в городе вставали ему поперек горла.

Отец молча пододвинул к нему тарелку и, не обращая внимания на сына, продолжал беседу.

Стас покорно съел одну ложку, затем, удивленно взглянул на маму, - вторую, третью... и быстро-быстро опустошил тарелку.

- Вку-усно! - искренно, а не для того, чтобы подлизаться к родителям, похвалил он. - Еще есть?

Теперь уже мама молча, но, явно не подчеркивая, что он наказан, положила ему добавки.

«Поругались они, что ли?» - не понял Стас и прислушался.

Оказалось, родители были огорчены тем, что вместо этого дома они могли за бесценок купить дом умершей Пелагеи.

- Па! А эта деревня, что – вымирающая? - встрял в беседу Стас.

- С чего это ты взял? - удивился отец.

- Так если в ней по два человека в день умирает, то это же... - Стас зашевелил губами и быстро подсчитал в уме: - К осени здесь никого не останется!

- Во-первых, такое бывает не ежедневно! - поправил отец. - А во-вторых, - он недоуменно взглянул на сына: - Почему два?

- Так ведь, Пелагея и баба Поля!

- Какая еще баба Поля?

- Ну - Ванина бабушка!

- Фу ты, напугал... Я уж подумал, еще кто умер... - с облегчением выдохнул отец и с улыбкой пояснил: - Пелагея - это и есть баба Поля. Как, например, ты - Станислав и Стасик!

Стаса покоробило, что его сравнили с покойницей.

А мама еще:

- Отчего она умерла?

И папа туда же:

- Трудно сказать. Работы тяжелой, наверное, было много. Но и так - почти до восьмидесяти лет дожила!

- Ну, конечно! - с завистью сказала мама. - Она на всем натуральном жила. А нам хоть бы до шестидесяти дотянуть. О детях и думать страшно - что они теперь видят: колодезную воду в бутылках? Кисель со вкусом малины?.. - с жалостью посмотрела она на сына.

«Эх, мама, мама! - с горечью подумалось Стасу. - Да разве это главное?»

Его волновало не то, что он проживет на тридцать лет больше, или на двадцать меньше, а что это все равно когда-нибудь кончится... навеки, навсегда... И он задал вопрос, который не решался задать с того, памятного с мамой, разговора – слишком уж велика была цена ответа на него:

- Па! А когда изобретут лекарство, чтобы жить вечно?

- Какое еще лекарство?

- Ну - мама говорила!.. Стас умоляюще посмотрел на отца. - Пусть это будут самые горькие таблетки, самые болючие уколы, я...

Отец с нескрываемым укором взглянул на маму, потом - сочувственно на сына и отрицательно покачал головой:

- Нет, сынок, такого лекарства...

Мама умоляюще дернула его за рукав.

Стас затаил дыхание в ожидании ответа.

-... нет, и никогда не будет! - безжалостно докончил отец.

Словно сто туч наползло на последний и единственный луч надежды в сердце Стаса. Как ни хорош был деревенский завтрак, он швырнул вилку и выскочил из-за стола.

- Сережа, зачем ты так?! - ахнула мама, и, уже убегая в комнату, он услышал как отец, то ли оправдываясь, то ли настаивая на своем, ответил:

- А что, твои сказочки думаешь лучше? Пусть уж будет горькая правда, чем сладкая ложь!

 

 

 

Марцелл вдруг осекся и полуслове и замер…

 

... Крисп спал так долго и крепко, что даже не слышал, как они прибыли в порт. Проснулся он оттого, что повозка стояла. Рядом не было ни отца, ни спавшего всю дорогу толстого курьера. Выглянув из-под полога, он увидел не холмы с деревьями, а море и паруса кораблей.

- А где отец? - крикнул он проходившему мимо кучеру.

- Господа курьеры у начальника порта! - откликнулся тот и подмигнул: - Пошли узнать кому на каком судне плыть!

Крисп торопливо выбрался из повозки, с любопытством огляделся вокруг и стал смотреть на корабли, пытаясь угадать, на котором из них поплывут они.

- Хорошо бы во-он на том! - мечтал он, любуясь самым большим и красивым, с деревянным кентавром на носу. - Или вот! - уже нравился ему другой, военный. - Нет - на этом!!

На его плечо неожиданно легла тяжелая ладонь. Крисп испуганно вздрогнул, но, оглянувшись, увидел отца.

- Проснулся? - приветливо, словно и не было ночного разговора, улыбнулся тот: - Идем!

Вместе с двумя курьерами и важным господином, как понял Крисп - начальником порта - в сопровождении охранников, они направились к причалу.

Путь их пролегал через выложенную каменными плитами площадь. Несмотря на огромные размеры, переполненная суетящимися людьми, заставленная тележками, бочками, тюками, да еще и превращенная в рынок, она была похожа на растревоженный муравейник. Только и слышалось:

- Дешево вожу грузы!

- Колбасы! Горячие колбасы!

- Подайте потерпевшему кораблекрушение!..

- Держите вора!

- Антоний! Кто видел Антония из Селевкии?..

Начальник порта явно чувствовал себя в этой давке, как рыба в воде, уверенно держась выбранного направления. Курьеры едва поспевали за ним. Марцелл с Криспом замыкали шествие, и им было труднее всех. Если бы не локти отца, защищавшие его от толчков, ему бы пришлось совсем туго. Помятый, оглушенный, он уже не чаял выбраться с площади.

Наконец, они дошли до причала, куда пропускали не всех. Здесь каменные плиты круто обрывались, и между ними и стоявшими на якорях кораблями, плескалась вода.

- Этот наш? - нетерпеливо спросил Крисп, когда они остановились у «Кентавра». Но не успел отец ответить, как к трапу направился курьер, ехавший всю дорогу верхом.

- Тогда тот? - указал Крисп на стоявший за небольшим судном «Тень молнии» могучий военный корабль.

Каково же было его разочарование, когда отец стал прощаться с начальником порта именно у этой «Тени молнии!»

- Не гляди, что он с виду меньше других! - посоветовал отец, когда они поднимались по ускользавшим из-под ног ступенькам трапа. - Это один из самых быстроходных кораблей римского флота! Правда, капитан у него на редкость жадный и мстительный человек, но если с ним не связываться, то наше плавание может стать прекрасным морским путешествием!

- Ага-а!.. – пропуская мимо ушей это замечение, с завистью покосился на возвышавшегося рядом «Громовержца» Крисп. - Другим курьерам - военные дали!

- И что хорошего? - усмехнулся отец. - Поплывут простыми чиновниками при строгих легатах. А мы - хозяевами!

Действительно, капитан корабля поприветствовал отца римским салютом, как боевого командира, и отдал ему рапорт.

Мальчишки всегда мальчишки, а море - есть море. «Тень молнии» так увлекла Криспа, что вскоре он позабыл даже про эдикт императора Деция...

За два часа из трех, оставшихся до отплытия, он обежал корабль несколько раз от носа до кормы, и все равно находил еще что-нибудь новое. Он узнал, что малый передний парус называется долоном, а нос корабля с украшением - акростолием, познакомился с экипажем, успел даже подержаться за весла, поразившие его своей неповоротливой тяжестью.

В конце концов, он выбрался на капитанский помост и огляделся вокруг. Какой смешной и жалкой казалось теперь портовая площадь! Лишь возвышавшаяся над ней статуя Нептуна с трезубцем привлекла его внимание, да и то не надолго. Увидев, что наверху разглядывать больше нечего, Крисп быстро нырнул в трюм.

Тем временем, к Марцеллу подошел капитан - чернобородый испанец, по имени Гилар. Легкой, бесшумной походкой, быстрыми движениями глаз он удивительно соответствовал названию своего судна. Вот и сейчас, Марцелл даже не заметил, как тот оказался за его спиной. Только увидел присоединившуюся к своей приземистой - долговязую тень и услышал просительный, с заметным акцентом, голос:

- Есть выгодные попутчики, Фортунат! Как ты смотришь на то, чтобы принять их на борт?

- На курьерском судне это запрещено! - строго напомнил Марцелл. - К тому же у меня секретный эдикт.

- Но... они обещают неплохо заплатить! Выручку - как всегда, пополам!..

Марцелл отрицательно покачал головой.

- Нет?! Что это сегодня с тобой? – с досадой посмотрел на него Гилар. - Ты же всегда шел на это!

- Потому что до этого плавал один! - отрезал Марцелл. - А теперь со мной сын, и я не могу рисковать собой, будь этот попутчик богаче самого Креза[5]!

Марцелл вдруг осекся и замер на полуслове. Взгляд его, равнодушно блуждавший во время разговора по пристани, остановился на невысоком седом человеке, в темном строгом плаще, который что-то спрашивал у матросов «Кентавра».

Марцелл несколько мгновений ошеломленно молчал и, вновь обретя дар речи, быстрым движением руки, на которое не был способен даже Гилар, указал на него:

- Узнай... куда нужно этому старику?

- Хорошо... - недоуменно пожал плечами капитан, подозвал помощника и передал указание курьера.

С высоты борта, Фортунату было хорошо видно, как моряк вразвалку подошел к человеку в плаще и стал расспрашивать его. Как тот, отвечая, показал рукой в море, на юг...

Медленно, ох, как медленно посланный возвратился к «Тени молнии» и прокричал:

- В Селевкию на Оронте!

Это было им более, чем по пути!

- Послушай, Гилар! - облизнул пересохшие губы Марцелл и, забывая все, что только что говорил капитану, сказал: - Возьми этого старика. Даже, если у него нет денег!

- А что же тогда остальные? - вкрадчиво спросил Гилар. - Они ведь могут из зависти, что мы взяли только его, донести на нас!

- Так, значит, возьми и их!.. Но чтобы этот старик непременно был на нашем судне! Слышишь? Сейчас! Немедленно!!

... В трюме Криспу было не менее интересно, чем наверху. Он узнал, что комната, в которой они будут жить с отцом, называется каютой, а весь корабль обшит свинцовыми пластинами.

- Отец! Знаешь, что я там уви... - закричал он, выскакивая на палубу, и, также, как Фортунат несколькими минутами раньше, застыл, не в силах произнести ни слова. По ступенькам трапа, придерживая рукой полу длинного плаща, на их корабль поднимался... отец Нектарий!

 

Глава седьмая

 

 

 

- Умереть, что ли?.. - с тоской вдруг подумал он.

 

«... отец Нектарий!» - прочитал Стас и закрыл тетрадь.

Как ни хотелось знать, что будет дальше с Криспом, слова отца не выходили у него из головы. Убегая из-за стола, он отвлекся чтением и теперь, придя в себя, мог поразмыслить спокойно.

Итак, он - смертен, хотя что-то в нем продолжало не верить в это и согласиться с тем, что его «я» исчезнет без следа…

На улице пошел дождь. Мелкий-мелкий, почти не заметный для глаз, он делал небо, деревья, дома такими, словно Стас смотрел на них сквозь слезы. А может, дождь был совсем ни при чем?

В комнату вошел отец. Увидев сидящего у окна сына, он высказал опасение, как бы его не продуло, и спросил, чем он занимается.

- Как это чем - думаю!.. – пожал плечами тот.

- О чём?

«Что-то похожее я слышал недавно! Или читал?.. - промелькнуло в голове Стаса. - Ах, да - у Криспа с отцом!» И он, невольно подражая Криспу, а может, надеясь, что отец поможет ему, ответил правду:

- О смысле жизни!

- Так я тебе и поверил! - укоризненно покачал головой отец.

- Нет - правда! Честно!.. - от обиды Стас вскочил и прижал ладони к груди.

Сколько раз он обманывал - и друзей, и в школе, того же папу с мамой, ему всегда ничего не стоило солгать, а тут - может, впервые в жизни сказал чистую правду и... не поверили! Да еще в таком важном деле!

Он попытался объяснить все отцу, но тот лишь отмахнулся:

- О смысле жизни - можно и лёжа думать! Давай сюда свой стул - там такой важный гость пришел, что неудобно на табуретку сажать.

И он, забрав стул, удалился к своему гостю. Стасу ничего не оставалось, как последовать совету отца. Только он не лег, а рухнул на кровать и вжался носом в подушку так, что нечем стало дышать.

«Умереть, что ли?..» - с тоской вдруг подумал он. Но - жить хотелось больше. Только как?.. Для чего?..

Родители, ясное дело, помочь тут ничем не смогут. Да он особо и не доверял им. Вон, хотя бы папа - говорит, курить вредно, а сам курит. Причем, как проговорилась однажды мама, с десяти лет! Они ответят, если, конечно, сами знают, не как есть, а как положено. Обязанность у них такая - родители! Да и стыдно почему-то говорить с ними об этом...

Стас оторвал лицо от подушки и всей грудью вдохнул сытный, свежий, от усилившегося дождя, воздух.

«Чужие люди и то скорее поймут. Только где сейчас взять этих чужих?.. Гость! - вдруг вспомнил он и принялся рассуждать: - Взрослые любят учить детей... Гость сейчас в доме... И если я сумею...»

- Мам! - закричал он, вбегая на кухню, и сделал вид, что смутился при виде гостя: - Ой, здравствуйте!

Гостем оказался их сосед, которого он уже видел на улице, - хозяин самого большого и красивого дома в деревне.

- Здравствуй! - с улыбкой ответил он и, как все взрослые, посмотрел на родителей, прикидывая, на кого больше похож их сын.

- Чего тебе? - спросил папа.

- Я... есть хочу! - придавая своему голосу жалобные нотки, сказал Стас и, действительно, ощутил голод, увидев то, что лежало на столе. Соленые, один к одному, в пупырышках, огурчики; маринованные помидоры; сочная, бодрая, сразу видно, что прямо с грядки, зелень и... банка клубничного варенья! К тому же еще мама дожаривала у плиты картошку...

Было от чего сглотнуть слюну!

- Садись! - радушно пригласил его сосед. - Этого в городе не увидишь! Я, брат, сам городской... был! - с внезапной грустью выделил он последнее слово и, обращаясь к родителям, добавил: - Между прочим, большим человеком – Мэром, вице-губернатором!.. Стал бы и губернатором, но… А, да что там!.. Ты ешь, ешь! - придвинул он к подсевшему Стасу помидоры. - Вот этими самыми руками выращены!

- Надо же! - с уважением заметил отец. - После таких высот - и в земле копаться!

- Увы, конечно, но - не без удовольствия! Как в том случае с римским императором!

- С каким таким императором? - поинтересовалась мама, раздавая тарелки с дымящейся картошкой.

- Был такой, представьте себе. После двадцати пяти лет власти, добровольно ушел в отставку, поселился в своем имении и стал выращивать овощи! И знаете, что сказал он, когда ему предложили снова стать императором?

- Что? - в один голос спросили Стас с отцом.

Сосед, не спеша, выпил рюмку водки, хрустко закусил огурцом и ответил:

- Если бы вы видели капусту, которую я вырастил, то никогда б не пришли ко мне с этим! Как же его по имени... Забыл! Помню только, что оно на «Д» начинается… Да он еще гонением на христиан прославился!

- Деций? - промычал сидевший с полным ртом Стас. Встретив уважительный взгляд гостя, а главное - одобрительное покашливание отца, он напряг память и, дополняя пробелы маленькой хитростью, выпалил:

- Крисп Марцелл Скавр Гилар Деций!

- Это что - программа сейчас такая в школе?! - изумился гость.

- Нет, - принялись перебивать друг друга папа с мамой.

- Это он у нас так историю любит!

- Даже на каникулах изучает!

- Молодец! - похвалил сосед.

Стас, чувствуя, что теперь отец наверняка простит его, с победным видом взял еще один помидор, надкусил и... подавился, услышав:

- Вспомнил! Диоклетиан его имя!

Родители смущенно переглянулись и так посмотрели на закашлявшегося сына, что тот понял: ни о каком прощении пока не может быть и речи...

- Да-да! – разглагольствовал, между тем, бывший мэр. - Я из всех римских цезарей одного лишь его и знаю. И то, только потому, что никак не могу понять, как это - самому можно отказаться от власти? Ведь власть – это самое главное, что только может быть в жизни! - Он постучал Стаса по спине и доверительно шепнул: - Поверь, брат, человеку, познавшему ее вкус!

 

 

 

- То-то! - отбросил ненужный камень Стас.

 

«Так значит, смысл жизни - власть?!»

Стас и не мечтал так быстро получить ответ на этот важный вопрос. Он собрался подробнее расспросить Григория Ивановича, что нужно для достижения власти, но тот вдруг стал жаловаться отцу на сердце. Три раза Стасу удалось-таки вклиниться в их беседу, и он узнал, что для руководителя высокого ранга необходимо: а) иметь сильную волю, б) непререкаемый голос, в) нужные связи и, наконец, много знать, то есть хорошо учиться.

Постепенно за столом становилось всё неинтересней. И, наконец, стало так скучно, что Стас встал и направился к двери.

- Куда ты? - окликнул его отец.

- К себе!

- Побудь пока здесь! Я в твоей комнате Григория Ивановича осмотрю.

- Ладно! - пожал плечами Стас и на всякий случай спросил: - А можно я пока во дворе свежим воздухом подышу?

- Чего это ты о таких пустяках спрашиваешь? - подивился гость.

- Так ведь наказан!.. - сделал жалобное лицо Стас, надеясь на его заступничество. И не ошибся.

- Ну, ты, Сергей, чересчур строг! - укоризненно заметил Григорий Иванович. - В тюрьме и то на прогулки выводят. Иди! - сам разрешил он Стасу, причем, так, что отец лишь слабым эхом промолвил:

- Иди-иди...

«Вот, что такое власть!! - восторженно подумал Стас, окончательно убеждаясь в правоте гостя. - Отныне она и будет целью моей жизни!»

Он не любил откладывать важное на потом и решил приняться за дело прямо сейчас.

«Так... Что у меня есть и чего не хватает из того, что сказал Григорий Иванович? - выбежав на крыльцо, стал прикидывать он. - Первое - сильная воля... Сегодня же составлю режим дня и с завтрашнего утра начну новую жизнь. Зарядка, чтение, помощь по дому. Подъем - в 7-00! Нет, лучше в 7-30... А впрочем, каникулы же - в 9! Дальше непререкаемый голос...»

- А ну, пошел вон! - скомандовал он сидевшему на их заборе соседскому петуху.

Тот, наклонив голову, удивленно посмотрел на него и самым наглым образом повернулся к нему своим пестрым хвостом.

«Над голосом придется еще поработать! - понял Стас. - Теперь - связи. У Лешки Семенова из 8-го «Б» - отец помощник депутата. Лешка собирает марки. У меня есть ненужная коллекция вкладышей от жевательных резинок... И если я сумею обменять их на марки, каких нет у Лешки, то он станет своим человеком! Что там еще? Ах, да - знания!..»

Он впервые пожалел, что не послушал совета мамы захватить в деревню учебники, но тут же вспомнил, что можно взять их у Вани.

Дождь уже кончился, так и не успев пойти в полную силу. Стас спрыгнул с крыльца и принялся деловито ходить по двору. Петух встрепенулся и, не дожидаясь наказания за свою несговорчивость, спорхнул в свой двор.

- То-то! - отбросил ненужный камень Стас. - В следующий раз сразу будешь меня слушаться!

Проявив сильную волю, он обошел все лужи на дорожке, а после, не утерпев, нырнул в заброшенный еще прежними хозяевами сарай.

В другой раз он нашел бы здесь немало интересных вещей. Но сейчас керосиновые лампы, старые бидоны, покосившийся верстак были ему ни к чему. Лопаты, тяпки, заржавленный лом - все это тоже было для подчиненных или начальников на пенсии...

Лишь кипа старых газет и журналов, лежавших в изодранной корзине, привлекла его внимание, потому, что на обложке старого «Огонька» была фотография французского президента.

Продолжая думать о своем, Стас развернул этот журнал. Обычно он никогда не читал первых страниц, считая их самыми скучными, потому что там всё было о политике. Но сейчас именно они заинтересовали его, и он стал с жадностью разглядывать президентов, министров, генералов... Их восторженно приветствовали толпы людей; на них нацеливались десятки объективов фотоаппаратов и телекамер; в сопровождении офицеров с саблями наголо, они шли мимо рот почетного караула; с важным видом давали интервью журналистам, тянущим к ним диктофоны...

- Да, ради этого, действительно, стоит жить!

Порывшись в кипе, Стас выбрал несколько журналов и понес их домой. Осмотр Григория Ивановича уже закончился. Гость на кухне застегивал ворот рубашки, а отец говорил, что на его сердце он может дать гарантию хоть на сто лет.

- А чего же оно так болит? – недоумевал гость. – Ночи напролет спать не дает!

Отец принялся выписывать рецепт на самое легкое лекарство, что тоже было не интересно Стасу.

Он прошел в свою комнату и вырезал из журналов наиболее впечатляющие, по его мнению, снимки. Затем снял со стены оставшуюся от прежних хозяев старинную икону, стянул из папиной аптечки лейкопластырь и стал расклеивать их над кроватью.

Не успел он прикрепить на самом видном месте портрет шведского короля, как за окном послышался взволнованный голос Вани:

- Стасик! У вас Ленки нет?

- Нет, а что? - высунулся из окна Стас.

- Пропала!

- Как пропала?! Ты в медпункте был?

- Конечно!

- А у соседей смотрел?

- И там нет...

- Так сходи в магазин, на ферму! - вспомнив о непререкаемом голосе, начал распоряжаться Стас.

- Ходил уже! Нет нигде...

- Значит, плохо ищешь! В контору сбегай!

- Да я и так уже всю деревню обегал! - пожаловался Ваня и удивленно заморгал: - А чего это ты раскомандовался?

- А что - заметно? - обрадовался Стас.

Но Ваня вместо ответа лишь отмахнулся и побежал дальше, разыскивать сестру.

- Так, начало положено! - довольно потер ладони Стас, провожая его взглядом. - Даже Ванька заметил, как изменился у меня голос, и помчался ведь не куда-нибудь, а в контору! И это еще только начало!..

Он приклеил лейкопластырем закрутившиеся концы фотографии короля и стал прикидывать, как лучше разместить оставшиеся снимки. - Эх, Деция бы сюда! - вдруг вспомнилось ему. - Вот у кого была власть, так власть!

Стас вдруг вспомнил, что во времена Деция брали старые статуи и писали на них имя нового правителя, сбегал в родительскую комнату, вырезал из отцовской книги портрет какого-то римлянина или грека, фломастером подписал его «Деций» и прикрепил выше всех современных снимков.

Он захотел еще спросить Григория Ивановича, в каких институтах готовят будущих правителей, но, выйдя на кухню, увидел, что того уже нет, а на его месте сидит новый гость.

 

 

 

- Что-о-о?! - Возмутился дядя Андрей.

 

Это был - Стас так и застыл в дверях - крупный мужчина с плечами штангиста и руками боксера. Он был такой огромный, что обычный стул под ним казался детским, а на кухне сразу стало тесно.

На столе, затеняя остатки угощения Григория Ивановича, лежали: кусок ветчины, палка самой вкусной на свете твердокопченой колбасы, над которой с ножом колдовал отец, и нарезанное морозными ломтиками сало.

Мама, ахая, восторгалась здешними ночами:

- Соловьи-то у вас как поют! Ну, прямо совсем, как по телевизору.

- Да, - соглашался гость. – Полезная птица. Хорошо комаров заглушают!

- Ваш? – заметив Стаса, пророкотал он густым басом и, не дожидаясь ответа, протянул, похожую на ковш экскаватора, руку: - Меня зовут дядя Андрей. А тебя?

- Станислав! - отозвался Стас, не в силах назвать себя перед такой горой Стасиком, и почувствовал, что его ладошка утонула, словно ручеек в бездонном озере.

- Угощайся!

- Спасибо! - зная, по опыту, что взрослые просто тают, когда с ними говоришь вежливо, отказался Стас. - Я... сыт!

- Этим?! - сморщился, кивая на зелень, гость, забрал у отца нож и, отхватив такой кус ветчины, какой мама покупала им в день получки на целую неделю, протянул Стасу: - Ешь, а то... еще больше отрежу!

И захохотал, точнее, загрохотал, довольный своей шуткой.

«Всю жизнь бы так угрожали!» - усмехнулся про себя Стас и положил толстый пласт ветчины на тонкий кусок хлеба (в городе все было бы наоборот!).

- Что, вкусно? - ласково посмотрел на него дядя Андрей.

- Угум-м! М-мм! - закивал головой Стас. Этот гость сразу понравился ему.

- Вот и радуйся, вот и наслаждайся! - поучал дядя Андрей с таким лицом, словно сам ел этот бутерброд. - Для этого нам, собственно, жизнь и дана!

- А... вл-м-мм-сть? - вспомнив предыдущего гостя, спросил Стас.

- Что? - не понял дядя Андрей.

- Власть, говорю! - проглотил мешавший говорить кусок, Стас. - Разве не она – самое главное?

- Кому как! Мне лично ее и даром не надо!

- Как это?! – опешил Стас.

- А что в ней хорошего?

- Ну... все тебя слушают, фотографируют, слава, почет!

- Да, это, конечно, приятно! Понимаю твой юношеский пыл, сам когда-то мечтал стать космонавтом, но... - Гость значительно поднял указательный палец. – К счастью, вовремя понял, что главное в жизни - это ни в чем себе не отказывать. И всё иметь. Один раз ведь живем!

- Слушай-слушай, что умные люди говорят! - посоветовала отцу мама и пожаловалась: - А у нас, представьте себе, все наоборот. Не знаем, как дотянуть до следующей зарплаты. Зато он - начальник отделения, кандидат, без пяти минут доктор наук, профессор!..

- А вдруг он так и до министра дойдет? - заступился за папу Стас и подумал: вот было бы здорово, если бы тот и впрямь стал министром!

Но дядя Андрей рассудил иначе.

- Что ты, что ты! - испуганно замахал он руками. - Министром!.. Это ж такая должность: того не скажи, туда не пойди, этого не сделай, чтобы политики не испортить, всё время под охраной, - да разве же это жизнь?!

- А вот Григорий Иванович говорит... – начал, было, Стас, но гость пренебрежительно усмехнулся:

- Слушай его больше! Когда он главным человеком в районе был, не спорю, сам ему завидовал. А теперь? Ну, кто он теперь? - Он посмотрел в окно на соседний дом таким же взглядом, как недавно на зелень. - Не-ет, мне такого удовольствия, чтоб только на несколько лет, не надо! Мне на всю жизнь его подавай! Я и жил так всегда, да вот беда – в последнее время сдавать что-то начал! - обращаясь к отцу Стаса, пожаловался он. – Раньше, бывало, ударом кулака быка валил, а теперь…

- А кем вы работаете? - переходя на тон врача, спросил Сергей Иванович.

- На бойне, и по частным заказам, когда скотину дома режут! - объяснил дядя Андрей, и Стас, покосившись на него, понял, что про удар кулаком он сказал не для красного словца...

Тем не менее, отец, померив дяде Андрею давление, сказал, что тому срочно переходить на диету, если он хочет подольше наслаждаться жизнью,

Дядя Андрей с изумлением спросил, для чего тогда, собственно, жить? Отец тоном врача ответил ему.

Между ними начался спор.

И так как дядя Андрей, багровея лицом, начал пересыпать свою речь бранными словами, мама дала знак сыну, чтобы тот немедленно покинул кухню…

 

 

…Что-то нехорошее, злое шевельнулось в сердце Стаса.

 

Вернувшись в свою комнату, Стас подошел к стене и, точно учитель провинившихся учеников, оглядел министров, президентов и генералов. Всего час назад они казались ему самыми удачливыми на свете людьми. А теперь… Стоило ли так стараться, если то, что он услышал – правда?

Первым его желанием было сорвать все эти вырезки, но, поразмыслив, он лишь махнул рукой:

- А! Пусть висят… Вдруг дядя Андрей что-то не понимает? Он ведь сам не был начальником, как Григорий Иванович, и не познал вкуса власти! Хотя, просто наслаждаться жизнью, тоже, конечно, здорово! Этому даже и учиться не надо!..

Стас плюхнулся на кровать и, задрав ноги на изогнутую по-старинному спинку, стал доедать бутерброд.

Он наслаждался его вкусом, деревенским воздухом, тишиной, льющимися из открытого окна; упивался мыслями, как сладко теперь будет жить, когда вырастет…

Однако прошло пять… десять минут, и ему вдруг стало не хватать привычного городского шума и знакомых, пусть не таких чистых, как тут, запахов родного двора. А когда кончился бутерброд, оказалось, что наслаждаться-то больше и нечем! Разве что чтением? А почему бы и нет – он как раз остановился на самом интересном месте…

Стас потянулся к тетради, но, взглянув на жирные пальцы, побежал мыть руки.

Дяди Андрея уже не было, и на кухне снова стало просторно.

- А папа где? – гремя рукомойником, поинтересовался Стас, и, как это бывало в городе, когда отец задерживался на работе, услышал мамино недовольное:

- Где-где… В медпункте, конечно! Собрал в пакет то, что нам принесли, и пошел навещать вашего священника.

- Почему это нашего?

- Ну, вы же его нашли!

- Как! Он и колбасу унес? – открыв холодильник, ахнул Стас. – Я ведь ее даже не попробовал!

Что-то нехорошее, злое шевельнулось в сердце Стаса.

- Что, гулять хочется? – видя его недовольное лицо, спросила мама.

- Все равно ведь нельзя!.. – буркнул Стас.

- А ты как хотел? – с вызовом уточнила мама. – Совсем от рук отбился! Мы с папой все для тебя делаем, ни в чем не отказываем, а ты…

- Что я?

- Грубишь на каждом шагу! Курить начал!

- Да я только попробовал! – приложив ладони к груди, соврал Стас. – Макс заставил – попробуй у него отказаться!..

- Да? – немного смягчилась мама, но тут же снова нахмурилась: - А в карьер почему пошел?

- А это все Ванька! – опять стал выкручиваться Стас. – Он меня туда затащил, а наказан – я! Можно хоть на лавочке под окном посидеть? Книжку по истории почитать, а?..

- Прямо не знаю, что с тобой делать! – покачала головой мама, и Стас, видя по ее глазам, что она согласна, кинулся за тетрадью…

 

 

 

Все было ясно: отец нанял себе шпиона…

 

Над Эгейским морем шел дождь.

Ветер, пригнавший непогоду, порывами налетал на курьерское судно. Парус то выгибался дугой, словно стремясь сорваться с реи и помчаться вслед за низкими тучами, то бессильно болтался, отяжелев от воды. В конце концов, капитан приказал матросам убрать его, и за весла взялись гребцы. Под мерные хлопки задававшего ритм келевста [6], * они принялись за свою нелегкую работу.

Прошло больше суток, как «Тень молнии», принеся в жертву Нептуну амфору с вином, вышла в открытое море, а Криспу до сих пор не удалось поговорить с отцом Нектарием.

Когда он увидел его на судне, то сразу бросился к нему. Но добежать до пресвитера ему не удалось. На полпути между ними вырос Марцелл. Ни разу в жизни Крисп не видел отца таким…

- А ну, стой! – больно схватил он за руку сына и, свистящим от злобы шепотом, предупредил: - Я запрещаю тебе подходить к этому… - отец даже не смог сразу найти подходящее слово. – Этому смутьяну! Узнаю – прикажу заковать его и держать в трюме до того самого дня, который ты так хотел выдать ему!

После этого Марцелл разрешил капитану принять на борт попутчиков и велел выделить в его распоряжение одного из самых расторопных членов экипажа. Гилар понимающе кивнул, на судно поднялись обрадованные люди, а к Марцеллу подбежал бойкий кикикиец. Это был худощавый юноша, чернявый и смуглый, как все малоазийцы, всего на год - другой старше Криспа.

- Юнга Максим! – уродуя латынь варварским акцентом, отрапортовал он и впился глазами в начальника над самим капитаном!

Марцелл придирчиво осмотрел юношу и, насколько знал своего отца Крисп, остался доволен.

- Чем ты занят на судне? – строго спросил он.

- Уборкой палубы, слежу чтобы чане всегда была чистая питьевая вода, - принялся перечислять юнга. – И еще смотрю с мачты на море, нет ли пиратов…

- Какие теперь пираты! – усмехнулся Марцелл. - Это раньше они были, как правило, а теперь, как исключение! Хочешь заработать? – спросил он, показывая серебряную монету.

Никогда Крисп не встречал в людях такой жадности к деньгам.

Глаза юнги вспыхнули, он облизнулся и всем телом подался вперед, в готовности выполнить любую команду.

Однако Марцелл зажал монету в кулаке и кивнул на келевста, подгонявшего плетью нерадивых гребцов:

- А получить десяток-другой ударов?

Юнга, не сводя глаз с кулака, отрицательно затряс головой.

- Тогда, если хочешь получить денарий и не быть битым, - понижая голос, продолжил отец, - Слушай меня внимательно…

Что именно поручил он юнге, Крисп разобрать не смог. Но вскоре и так все стало ясно. Едва отойдя от Марцелла, юнга сразу начал следить за отцом Нектарием. Он то и дело проходил мимо него или заговаривал с кем-нибудь поблизости, беспрестанно поглядывая в сторону пресвитера, а после и вовсе забрался в марсовую бочку на рее, откуда весь корабль был, как на ладони.

Все было ясно: отец нанял себе шпиона, чтобы знать о каждом шаге ненавистного ему врага. И он не ошибся в выборе. Юнга отрабатывал обещанную награду так старательно, что лишал Криспа всякой надежды поговорить с пресвитером. А ему так важно было сказать отцу Нектарию, что отец знает все и посоветовать бежать, когда тот отправится в ближайшем порту относить эдикт императора наместнику провинции.

Но шел час за часом. Марцелл почти не уходил с кормы корабля. Даже когда он ненадолго спускался в каюту, на палубе оставались его глаза и уши – юнга Максим, для которого, казалось, не существовало ни сна, ни усталости…

И Крисп стоял на капитанском помосте, делая вид, что смотрит в морскую даль, как настоящий наварх [7], * а на самом деле искоса наблюдая за отцом Нектарием, который, вместе с остальными попутчиками, прятался от дождя под навесом, на носу корабля.

Всего каких-то два десятка шагов разделяло их, но запрет отца и зоркий взгляд юнги делали это расстояние большим, чем до невидимого берега.

Несколько раз Криспу удалось встретиться глазами с отцом Нектарием. Тогда он отчаянным взглядом показывал на прикрытые кожаным пологом лавки гребцов, где можно было переговорить накоротке, пока юнга спустится с реи. Но пресвитер или не понимал его, или делал вид, что не понимает – всякий раз он лишь приветливо улыбался и чуть приметно делал рукой благословляющий знак.

Терпение Криспа стало иссякать.

«Будь, что будет! – решил, наконец, он. – Как только отец Нектарий снова посмотрит на меня, крикну, что мне срочно нужно сказать ему что-то очень важное!»

Но пресвитера, как нарочно, заслонял игравший в кости с соседом тучный купец.

Время, казалось, стало измеряться испорченными песочными часами, в которых забилось отверстие…

Крисп был в отчаянии. И когда он решил, что никто и ничто уже не может помочь ему, помощь вдруг пришла. Причем, как это нередко бывает, с той стороны, откуда он никак не ожидал ее!

 

 

 

От неожиданности Стас медленно привстал…

 

Где-то далеко за углом засигналила машина и послышался яростный собачий лай. Стас приподнял голову. Лай нарастал. Судя по всему, из глубины улицы, едва ли не от самой церкви, приближалась нагоняемая собаками машина.

И хотя Стас понимал, что здесь не может быть ничего интересного, кроме истрепанной местными дорогами «Нивы» или «Жигуленка-копейки», он оторвался от чтения и с интересом стал ждать. Всё какое-то развлечение среди деревенского однообразия, нарушаемого лишь редкими прохожими да стадом коров, которое утром и под вечер прогонял однорукий дед Капитон. (Леночка, конечно же, называла его Капитаном!).

Лай был уже где-то рядом с колодцем. Наконец, стал слышен подозрительно мягкий звук мотора, и из-за поворота выехал, нет, важно выплыл, блестя тонированными стеклами, шикарный «БМВ».

От неожиданности Стас медленно привстал, роняя с коленей тетрадь. Такую машину и в Москве не часто увидишь, разве что у посольств да крупных банков. А здесь, в деревне… Это было все равно, что поставить белый рояль посреди сарая!

Но самое удивительное было то, что машина остановилась прямо у их дома. А дальше и вовсе… Из «БМВ» выскочил молодцеватый водитель и открыл дверцу… перед его отцом. Правда, мгновением раньше, из машины выскочил и принялся кидать камнями в собак какой-то парень. Но что было до него Стасу? Во все глаза он глядел на отца. Последним появился невысокий плотный мужчина с прической «под ёжик». Он не был ничем примечателен. Разве что только толстой сумочкой под мышкой, которая выдавала в нем делового человека?..

И, тем не менее, отец с почтительностью, которую не выказывал даже Григорию Ивановичу, пригласил его в дом.

Стас проводил их ничего не понимающим взглядом и заметался между открытыми окнами, в надежде узнать, что будет дальше. Наконец, из родительской комнаты послышались голоса.

Стас приподнялся на носки и вытянул шею, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее, как вдруг за спиной раздалось торопливое:

- Эй, слышь?

Позади стоял тот самый парень, что отогнал от машины собак. Он был всего на год-два старше Стаса, но уже с тяжелой золотой серьгой в ухе, в которой, судя по дорогим кроссовкам и джинсам, сверкал настоящий бриллиант.

- Слышь… – повторил он, косясь на ходившего вокруг машины водителя. – Как там тебя?

Стас назвал свое имя и для солидности – что он еще мог противопоставить такой серьге и одежде – добавил, что только отдыхает в деревне, а вообще-то из Москвы и его отец – кандидат, без пяти минут доктор медицинских наук.

- А я – Ник! – протянул какую-то холодную, безвольную руку парень. – Это хорошо, что ты здесь давно, и что твой отец – доктор. Помоги дозу найти!

- Чего? – не понял Стас.

- Ну, «герик», «герик»! Ты что – русского языка не понимаешь?

- Нет… то есть да! – растерянно забормотал Стас, начиная догадываться, что речь идет о наркотиках. – Ты что?! Я в такие игры с детства не играю! Если тебе надо – в медпункт сходи!

- Был уже… - с досадой отмахнулся Ник. – Меня там отец и застукал. Кстати, как раз и с твоим познакомился…

- Тем более! Как я теперь у своего что-то могу просить?

Ник разом потерял интерес к Стасу, побрел к машине и плюхнулся на заднее сиденье, не закрывая дверцы.

Стас мог теперь без помех подслушивать, но все уже и так было ясно: Ник – наркоман, а Игорь Игоревич, его отец, просит помочь, сыну, который будет гостить в соседней деревне у бабушки, под опекой водителя-телохранителя, Саши.

Игорь Игоревич говорил редко и коротко, словно давал телеграмму, где каждое слово стоит немалых денег.

Отец, наоборот, отвечал длинными, мудреными фразами, как, наверное, и положено ученому врачу.

Такой разговор быстро наскучил Стасу. К счастью, в машине запищал мобильный телефон, и водитель бросился с ним к дому:

- Игорь Игоревич, вас – Дуглас из Сан-Франциско!

- Я занят! – раздалось над самой головой Стаса.

- Всё, что только можно было – перепробовали! – с болью в голосе, уже приглушенно продолжал отец Ника. – Немного продержится и опять… А после – снова ломка! Я боюсь, как бы он не сделал что с собой от одного только страха перед ней. Вы, как медик, уж помогите, если что…

- Да-да, чем смогу!

- Вот и договорились. Сколько я вам должен?

- Вообще-то в деревне, на отдыхе я беру, как говорится натурой, точней – натуральными продуктами! – засмеялся отец и посерьезнел: - А в городе, учитывая ученую степень и высшую квалификацию – бывает, что и две-три тысячи за курс лечения…

- Не вопрос! - отрезал Игорь Игоревич и зашелестел газетой, очевидно, заворачивая деньги. – Вот вам три тысячи. И… еще - на мелкие расходы.

Отец, скорее всего, начал отказываться от денег, потому что Игорь Игоревич с мягкой настойчивостью сказал:

- Берите – мое спокойствие это тоже деньги и поверьте, немалые! Если бы вы знали, сколько я потратил на это – и всё без толку…

Кляня наркотики, Игорь Игоревич говорил, что наука вот-вот изобретет скоро эффективное средство, надеялся на новое лекарство в Америке, куда вылетает на днях по делам… Теперь он не скупился на слова, так что получалась уже не телеграмма, а целое письмо. Отец же, словно поменявшись с ним ролями, отвечал скупо и односложно. Он словно не верил, что желание Игоря Игоревича может осуществиться в ближайшем будущем, и, наконец, сказал:

- На сегодняшний день я знаю только одно надежное средство борьбы с наркозависимостью.

- Какое? – вскричал Игорь Игоревич и, судя по быстрым шагам, вплотную подошел к отцу: - Вы можете достать его? Если действительно поможет - плачу миллион! Долларов, разумеется! Наличными!

Стас заглянул в окно и увидел, что Игорь Игоревич, умоляюще смотрит на отца, а тот отрицательно качает головой:

- Увы! Единственное средство от наркотиков – не пробовать их вообще!

После этого наступило молчание. Такое долгое, что Стас устал ждать, да и – что нового могли сказать их с Ником отцы? – направился к машине. Обошел её, разглядывая со всех сторон…

- Нравится? – поигрывая брелком с ключами, с усмешкой спросил у него водитель.

- Еще бы!

- Это что, видел бы ты лимузин Игоря Игоревича!

- А Дуглас – кто? – спросил Стас.

- Чужие разговоры подслушиваешь? – притворно нахмурился водитель, но, видно ему тоже было скучно, доверительно шепнул: - Это - директор одного оч-чень крупного банка в Америке.

- А… кто же тогда он?! – ахнул Стас.

- Кто? – переспросил водитель, точно не понимая, о ком идет речь.

- Ну, этот, ваш… сам… Игорь Игоревич! Тоже директор банка?

- Ха! – презрительно усмехнулся водитель. – Бери выше!

- Депутат?

- Само собой! Выше бери!

- Тогда… генерал?..

- Еще выше!

- Министр?!

- Выше, выше!

- Но ведь у нас президент… - начал, было, Стас и услышал:

- Да что президент по сравнению с моим шефом!

- Как что? У него – власть!

- Ну и что?

- А я слыхал, - выпалил Стас, пользуясь случаем, чтобы узнать еще одно мнение о смысле жизни. – Что самое главное в жизни – это власть и… еще жить в свое удовольствие!

- Верно, - кивнул водитель. – Но только с пустым кошельком к власти не ходят. И за удовольствия тоже надо платить. Значит, что главное в жизни?

- Деньги?.. – воскликнул Стас, потрясенный таким простым открытием.

- Да, но только большие, оч-чень большие деньги!

- И… как же их заработать?

- О, а это уже коммерческая тайна! – Водитель посмотрел на разочарованно вытянутое лицо Стаса и поманил его к себе пальцем: - Ладно, так уж и быть… У меня к тебе, как это принято говорить в мире бизнеса, деловое предложение. Я скажу, а ты займи чем-нибудь Ника, пока я отлучусь на минутку. И вообще – подружился бы ты с ним… Это только кажется, что у него есть всё. А на самом деле – никого и ничего!

- Ладно! Хорошо! – охотно согласился Стас

- И еще… если заметишь, что кто-нибудь из местных начнет наезжать на Ника, или он сам на кого, сообщи мне! А уж я… - водитель поиграл буграми мышц и похлопал по чему-то твердому, под своей курткой.

- Это что – газовый пистолет? - с уважением уточнил Стас.

- Ха! – презрительно хмыкнул водитель.

- Настоящий?!

- Выше, выше бери!

- Неужели, автомат?

- Еще выше!

- Ну, не гранатомет же?

- Конечно, нет! Но… на десяток-другой нападающих хватит! Ну, так как - договорились?

- Да! Да!! – радостно закивал Стас, готовый пообещать в эту минуту все, что угодно и впился глазами в водителя.

- Значит, так! – с важным видом поднял тот указательный палец: - Тут самое главное – первоначальный капитал.

- А потом?

- А потом умножай его в пять, десять, сто, тысячу раз! Игорь Игоревич вон – с пяти долларов начал, а чего добился? Теперь для него и пять миллионов не деньги! Понял? Удачи!

Охранник похлопал Стаса по плечу и направился к темневшему в углу двора туалету-скворешнику.

Честно выполняя свою часть договора, Стас подошел к Нику.

- Ты это… - начал он. – Ты не скучай. Здесь не так уж и плохо!

Ник не ответил, и Стас, пожав плечами, продолжил:

- Мы в грядке даже серебряный рубль нашли! А в котловане - морского окуня с вуалехвостом поймали!

Стас засмеялся, всем видом предлагая посмеяться и Нику, но тот посмотрел на него такими пустыми глазами, что он содрогнулся.

- Хочешь анекдот? – вдруг спросил Ник, и, не дожидаясь ответа, продолжил: - «Ты кто?» «Я – смерть твоя!». «Ну и что?» «Ну и всё...» Нравится? Сам придумал!

- Может, ты с нами в футбол поиграешь? – видя, что Ника, и правда, уже не может заинтересовать ничего, теперь безо всякой надежды предложил Стас.

Но Ник неожиданно оживился.

- Ага! Если допинг дадут! – кивнул он и, облизнув губы, умоляюще попросил: - Слушай, не можешь дозу достать, так хоть наводку дай!

- На… водку? – опешил Стас. – Ты что, еще и пьешь?!

- Ну, нет, всё!.. Я больше тут не могу!

Ник выскочил из машины и бросился бежать в сторону медпункта. Стас растерянно завертел головой. К счастью, охранник уже шел по двору к калитке...

- А ну стой! – закричал он, кидаясь вдогонку.

В этот момент на крыльцо вышел и отец с Игорем Игоревичем.

- А ваш Ник сбежал! – сообщил ему Стас, во все глаза, глядя на человека, который добился того, о чем только можно мечтать в жизни.

Игорь Игоревич в ответ лишь усмехнулся:

- Далеко не убежит. Мой Саша – олимпийский чемпион по чему-то там в легкой атлетике!

Он огляделся вокруг и вздохнул:

- Хорошо здесь! Родиной пахнет!.. Даже уезжать не хочется… Лес, речка, поля! Купить это всё, что ли? До самого горизонта, а? Да разве с собой увезешь…

Стас недоверчиво покосился на него и вдруг понял, что, как и дядя Андрей, говоривший про удар кулаком, Игорь Игоревич сказал это не для красного словца. Он даже хотел подойти к нему, но не успел. Из-за угла показался водитель, ведущий поникшего Ника. А потом они сразу сели в машину и уехали.

И все-таки Стас был доволен. Еще бы: он получил ответ на свой вопрос, даже не успев, как следует, расспросить гостя. Сам Игорь Игоревич явился этим ответом!

 

Глава восьмая

 

 

 

- Ну и в чем тогда твоя беда? – засмеялся Плутий.

 

…Помощь Криспу пришла в виде одного из пассажиров «Тени молнии», улыбчивого остроносого человека, который, неизвестно как, появившись рядом, участливо спросил:

- Почему так невесел наш капитан?

- Я не капитан! – хмуро возразил Крисп, но незнакомец не отставал.

- Как! Разве место, на котором ты стоишь – не капитанский помост? – уже с хитринкой на губах, уточнил он.

- Почему? Помост…

- А разве может находиться на нем кто-либо, кроме капитана?

- Нет, но…

- Вот видишь, значит, ты – капитан! – торжествуя, воскликнул незнакомец. - Ну… пусть не сегодня, и даже не завтра, но в будущем непременно станешь капитаном! И это так же верно, как то, что ты Крисп, а я – Плутий Аквилий, рад познакомиться!

Крисп с интересом посмотрел на необычного пассажира, но тут же вспомнил про отца Нектария, вздохнул и хмуро спросил:

- Кто ты?

- Я? – Плутий Аквилий выдернул из кармана платок и стал закрывать и открывать им лицо, каждый раз изменяясь до неузнаваемости: - Я – царь и раб… философ и купец… богач и нищий… я – поэт и воин! Ну, как?

- Похоже… Как это у тебя получается?

- Это не я - это мой волшебный платок!

Крисп невольно улыбнулся, чего, очевидно, и добивался незнакомец. Расположив к себе, таким образом, мальчика, он уже с сочувственным видом спросил:

- Так что же…

Юнга с медным ведром и тряпкой, нарочно проходя мимо них, прислушался, но не обнаружив ничего подозрительного, к тому же Марцелл приказал следить только за тем, чтобы его сын не встречался с христианским жрецом, начал мыть палубу.

- …что так заботит тебя? – закончил Плутий.

- Да так!.. – с досадой отмахнулся Крисп.

- И все-таки?

- Ну… я хочу…нет - должен поговорить с одним человеком, а мне не дают!

- Этот? – одними глазами показал на юнгу Плутий.

- Он… - со вздохом кивнул Крисп.

- А тот человек?

Крисп метнул на Плутия настороженный взгляд, но тот успокаивающе улыбнулся:

- Не бойся меня! Наблюдая за тобой со стороны, я давно уже все понял. К тому же я, только тс-сс… - тоже ваш – так сказать, нищий духом, и алчущий… Это – отец Нектарий?

- Да…

- Ну и в чем тогда твоя беда? – засмеялся Плутий. - Тебе просто нужно написать ему письмо и сообщить все, что ты хочешь сказать! Или договориться о тайной встрече, скажем, сегодня ночью, когда юнга уснет!

- Написать легко, а как передать? – с горечью усмехнулся Крисп.

- Неужели на императорском курьерском судне нет ни одного почтальона? – деланно возмутился Плутий и ударил себя кулаком в грудь. – Так знай, с этой минуты он есть. И это – я!

Крисп с надеждой взглянул на него, и тот задумался вслух, искоса поглядывая на мальчика:

- Дело за малым – где бы нам теперь найти клочок папируса и чернила с каламусом?..

- Все это у меня есть, в каюте!

- Так идем скорее туда!

- Нет, тебе нельзя! – покачал головой Крисп. – В нашу каюту отец не разрешает входить даже Гилару!

- Идем! – настойчиво повторил Плутий, не давая ему даже опомниться. – Марцелл занят. Ты только взгляни на него! Он и не заметит ничего…

Крисп посмотрел на отца. Тот действительно вел какие-то денежные дела с капитаном, и весь был поглощен рассматриванием монет.

- Ладно, пошли! – согласился он и повел за собой Плутия, который ему очень понравился.

Как здорово показал он царя, раба, воина и теперь изображает заботливого почтальона! Одного только не понял Крисп: кем же на самом деле был этот загадочный, так вовремя пришедший ему на помощь Плутий Аквилий?..

 

 

 

…отец развернул газету и осекся...

 

…Из окна родительской комнаты послышались громкие, раздраженные голоса.

Стас прислушался, повел носом и заспешил в дом. По опыту он знал, что нет ничего легче, чем добиться отмены наказания, когда родители ссорятся. Один или другая обязательно будут стараться сделать его своим союзником. А когда помирятся – на радостях могут простить сразу оба.

Мама распекала отца за то, что тот устроил филиал своей клиники в Покровской.

- Мало тебе соседей, так уже из других деревень стали приходить! – сердилась она.

- Во-первых, не приходить, а приезжать, - ворчливо возражал отец. – А, во-вторых, он заплатил! Три тысячи, и еще - на текущие расходы…

- Целых три тысячи, почти твой месячный заработок за один визит? – не поверила мама.

- Не веришь - сама пересчи…тай! – отец развернул газету и осекся - на стол посыпались зеленые бумажки.

- Па! – восторженно закричал Стас. – Да это же – доллары!

- Ну да, - придя в себя, как ни в чем не бывало, подтвердил отец. - Доллары! А что тут такого? – Он почесал щеку и, приосанившись, рекламным голосом спросил: «Или я, по-вашему, этого не достоин?»

- Достоин, папка, конечно, достоин! – заорал Стас. А мама, сразу смягчив тон, стала хвалить мужа:

- Ты у нас – просто молодец! Мы теперь еще целый месяц, а то и два можем провести здесь. А что? Позвони в клинику и возьми отпуск за свой счет!

- Завтра же позвоню! – принялся обещать отец. – Глядишь, и диссертацию здесь закончу!

- Конечно, закончишь! – подхватила мама. - А как устанешь, захочешь передохнуть, пожалуйста, занимайся своей врачебной практикой сколько тебе угодно! Разве мы против?

Мама, оставив на столе несколько зеленых банкнот, понесла прятать остальные в сумку.

Стас, глядя на доллары, задумался: «У меня через месяц – день рождения… мне нужен первоначальный капитал, которого у меня нет… но у папы есть доллары… и если я…»

- Па! Ма! – осторожно начал он, - А что вы мне на день рождения подарите?

- Разве об этом спрашивают? – возмутилась мама. Но папа на радостях принялся обещать:

- Джинсовый костюм, часы, а хочешь – лазерный плеер или музыкальный центр!

«Лазерный плеер!..» Стас о таком и мечтать не мог. Скажи ему это папа вчера или еще час назад, он запрыгал бы от восторга. Но теперь его не устраивал даже музыкальный центр.

- Па! – дрожащим голосом продолжал он. – У меня к тебе это, как его – деловое предложение!

- Что-что? – не понял отец.

- Ну, это так в бизнесе говорят! Ты… дай мне один доллар… или, еще лучше, пять… прямо сейчас, в счет дня рождения! Как бы, аванс, а?

К счастью, хорошему настроению папы не было границ.

- Да, пожалуйста! Хоть десять! – великодушно согласился он – На, держи! Только ты должен вести себя весь этот месяц как? – протянул он банкноту, и сам стал подсказывать: - От...лич …

-...но!

- И никаких «но»! – поднял указательный палец отец.

Стас от вида долларов в своих руках, на радостях забыл даже попросить отмены наказания. «Игорь Игоревич с пяти долларов начал, а я – с целых десяти!» - только и думалось ему. Выпросив у папы газету, в которой был курс валют всех стран мира, он собрался, было, пойти к себе, как вдруг увидел на столе знакомую палку сырокопченой колбасы.

- - Как! Ты разве не был у о






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.